Социально-политическая эволюция офицерского корпуса российской армии в 1914 1918 гг
| Вид материала | Автореферат |
- Тема 13. Азербайджан в период I мировой войны (1914-1918 гг.), 358.54kb.
- Политические партии россии и массовое политическое сознание действующей русской армии, 1007.35kb.
- 1914-1918 Начало Первой мировой войны, 183.19kb.
- Правда о Сардарапатской битве, разгроме турецкой армии, победе армянских воинов, народных, 641.86kb.
- Государственность как основа формирования духовных ценностей офицерского корпуса российских, 302.28kb.
- Униформа степовых казачьих войск 1907-1917 гг. Степовые казачьи войска 1907—1917, 411.48kb.
- Всероссийского Поместного Собора. (Завершился 8/21 сентября 1918 года) программа, 157.28kb.
- Создание Лиги Наций Тема Создание в 1919-1922 гг. Версальско-Вашингтонской системы., 40.08kb.
- Б. Расселом в его работах «Наше познание внешнего мира» (1914), «Философия логического, 41.92kb.
- -, 107.6kb.
^ Во введении обосновываются актуальность темы, определяются объект, предмет, цель, задачи и хронологические и территориальные рамки исследования, дается анализ современного уровня изученности проблемы в отечественной, эмигрантской и зарубежной историографии, приводится обзор источниковой базы и методологической основы исследования, раскрывается его научная новизна и практическая значимость.
^ Первая глава «Офицерский корпус и российское общество накануне Первой мировой войны» посвящена анализу черт и сущности офицерского корпуса российской армии начала XX в. как социальной группы. В ней рассматривается влияние важнейших общественно-политических процессов и событий на социальный и политический облик российского офицерства и основные проявления политической активности его представителей.
Процессы модернизации, развернувшиеся в России в пореформенные десятилетия, в разном темпе и с разной интенсивностью отражались на облике различных общественных слоев и групп. Не могли не затронуть они и офицерский корпус русской армии. Социальная направленность этих перемен выразилась в изменении содержания офицерской службы от разновидности дворянской службы феодальной эпохи, доступ к которой регламентировался в основном происхождением, к профессиональной деятельности индустриального периода, требующей общей и специальной подготовки. В конце XIX – начале XX в. наметилась тенденция к постепенной демократизации офицерства, состоявшая в снижении в его составе числа дворян и увеличении доли выходцев из иных, в первую очередь, бывших податных сословий. Несколько улучшился уровень профессиональной подготовки офицеров. Вместе с тем социальная структура офицерского корпуса сохраняла известное своеобразие и далеко не соответствовала структуре российского общества в целом. Более половины офицеров происходили из дворян, до 90 % было представлено русскими и относилось к господствующему – православному – вероисповеданию. Абсолютное большинство офицерства имело среднее и высшее образование, что относило его к наиболее образованным группам населения.
Неоднородность и социальное неравенство, столь характерные для российского общества, особым образом отражались на жизни и службе офицерского корпуса. Его внутреннее единство нарушалось существованием элитных групп – гвардии и Генерального штаба, отличавшихся от массы армейского офицерства условиями и перспективами службы. Подобные же различия вносила специфика родов войск, так как офицеры артиллерии, кавалерии, инженерных войск, получившие более высокий уровень подготовки, чем пехотинцы, имели другие возможности роста. Эти обстоятельства определяли значительно более «дворянский» состав гвардии и офицеров-специалистов в сравнении с демократичной пехотой. Ощущение розни между армией и гвардией, представителями разных родов войск, дворянскими «верхами» и демократичными «низами», отношения соперничества среди выходцев из гвардии и Генерального штаба в кругах генералитета являлись типичными внутри офицерского корпуса. Проблемы качества командного состава, связанные как с профессиональной подготовкой, так и с внутренним климатом в офицерской среде, проявились в неудачах русской армии во время войны с Японией 1904–1905 гг. Высшее военное руководство принимало меры для их преодоления, однако до начала мировой войны принципиальных улучшений не добилось.
В иерархии общественных групп офицерство пользовалось исключительным статусом, которое было установлено на правовом уровне и культивировалось строгими этическими нормами, внутри офицерского сообщества. Представления о собственном высоком предназначении и превосходстве военных над гражданскими лицами способствовало определенной обособленности офицерства по отношению к остальной части общества. В свою очередь широкие слои населения склонны были тесно связывать образ офицера с существующим политическим режимом, воспринимая его как одно из воплощений действующей власти.
Традиции офицерского корпуса, законы и уставы не допускали участия офицерства в политической жизни страны. На это же направляли усилия власти и командование. Данный порядок приводил к противоречивым последствиям. С одной стороны офицерство искусственно превращалось в группу политическую отсталую и консервативную, но с другой оно не могло выступать сознательным и активным сторонником существующего государственного строя и способа правления. В годы Первой русской революции 1905–1907 гг. правительству удалось подавить массовое революционное движение силами армии благодаря лояльности офицерского корпуса, однако участие в полицейских акциях неизменно вызывало протест и недовольство офицеров. В дальнейшем рост политизации всего общества не мог миновать офицерства, и в поведении его представителей наблюдались примеры политического позиционирования и активности самых различных направлений.
Таким образом, к началу Первой мировой войны процесс трансформации российского офицерства в профессиональную группу далеко не завершился и оно во многом продолжало сохранять черты сословно-профессиональной корпорации. Комплектование, кадровый отбор, прохождение службы офицерами и даже их частная жизнь продолжали испытывать влияние архаичных традиций и принципов, которые негативно сказывались на качествах командного состава в масштабах всей армии.
^ Во второй главе «Офицерство российской армии в годы Первой мировой войны: процессы социальной и политической трансформации» исследуются характер и направленность изменений состава офицерского корпуса во время войны, их воздействие на качественный уровень офицерства, особенности его функционирования, общественно-политические настроения; показана роль высшего военного командования в политической жизни страны.
Первая мировая война стала причиной крайне динамичных перемен в состоянии российского общества, его отношений к институтам государства, потенциала внутренней мобильности, некоторых структурных характеристик и, как следствие, настроений и взглядов. Характер и масштабы небывалого прежде в истории России военного конфликта определили первоочередное значение процессов, происходивших внутри российской императорской армии и ее кадровой основы – офицерского корпуса.
Потребности комплектования массовой армии военного времени высветили проблемы в области мобилизационных возможностей страны, среди которых на первый план выступал недостаток подготовленного воинского резерва вообще и резерва офицерского состава в особенности. В предшествующий период в России фактически отсутствовала система подготовки офицеров запаса, поэтому призыв в армию всего относительно малочисленного офицерского резерва не мог удовлетворить огромный недостаток командных кадров. Этим было вызвано создание условий ускоренной подготовки офицеров военного времени, которые уже не отвечали прежним ограничениям по сословному, образовательному, а с 1917 г. и по национально-конфессиональному признакам. За годы Первой мировой войны в первый офицерский чин прапорщика было произведено около 220 тыс. человек, т.е. более чем за все время существования в России регулярной армии. Таким образом, офицерский корпус императорской армии, увеличившись более чем в шесть раз, приобрел массовый характер и в социальном плане в основном соответствовал структурным параметрам российского общества в целом. Его значимость как профессиональной группы, возглавлявшей вооруженную силу страны в условиях войны, неизмеримо возросла.
Развитие офицерского корпуса в период войны в качественном отношении не удается свести к единой общенаправленной тенденции. С одной стороны из числа кадровых офицеров и офицеров военного времени выделился наиболее боеспособный и профессионально пригодный элемент, который со всеми основаниями ощущал себя носителем подлинных традиций российской армии. Основная масса офицерского корпуса, заполнявшая младший и средний командный уровень и составлявшая общий «серый» его фон, лишь формально соответствовала своему назначению, так как не обладала необходимой подготовкой и опытом, а, главное, достаточной мотивацией для их совершенствования. Наконец, заметная часть офицерства, не сумевшая проявить себя в боевых условиях, либо изначально стремившаяся избежать фронтовой службы, оставалась, тем не менее, в рядах армии, изыскивала возможность устройства в тылу и на нестроевых должностях, дискредитировала образ офицера в глазах как солдатской массы, так и общества в целом.
Таким образом, за годы войны офицерский корпус превратился в достаточно пестрое сообщество. Абсолютное его большинство к 1917 г. составляли офицеры военного времени, в недавнем прошлом – представители самых разных сословий, слоев и профессий. Оторвавшиеся от привычной социальной почвы они далеко не безоговорочно были приняты офицерской средой и являлись наиболее нестабильным и подвижным ее компонентом. По этой причине в качестве одной из прогрессировавших черт офицерства военного периода следует указать маргинальность.
Высшее командование российской армии к началу 1917 г. оказалось втянутым в соперничество политических сил и группировок. Причины тому обнаруживаются как в государственно-институциональной, так и в социально-политической плоскости. С момента создания Ставки Верховного главнокомандующего не был вполне урегулирован ее статус и порядок взаимодействия со структурами гражданского управления. В условиях неудовлетворительной работы тыла деятельность Ставки и лиц, ее фактически возглавлявших, приобретала характер постоянной борьбы с правительством за интересы действующей армии, что предопределяло симпатии общественности. По мере развития военной ситуации по неблагоприятному сценарию значительная часть генералитета совершенно обоснованно приходила к осознанию того, что существующий государственно-политический режим не ведет Россию и ее армию к победе. Одновременно подобное мнение имело и глубоко субъективную подоплеку: высшие военные чины склонны были снимать с себя максимум ответственности за военные неудачи и состояние войск и возлагать его на правительство. Уже по этой причине военное командование ситуативно становилось союзником тех сил, которые стремились к переделу власти и готовили переворот в правящем лагере. Не являясь в принципе противником царизма, военная верхушка готова была примкнуть к любой политической группировке, обещавшей установить сильную власть в интересах обороны. В духе этой логики мыслило и большинство офицерства, ощущавшее отчуждение от всей государственной организации России, которая в текущей обстановке персонифицировалась в фигуре царя. Таким образом, создавался опасный прецедент, когда значительная и наиболее профессиональная часть военных, ощущая себя единственной защитницей национальных интересов, готова была противостоять не просто существующей власти, но и любой иной не соответствующей их ожиданиям.
^ В третьей главе «Российское офицерство и Февральская революция» рассматриваются поведение и роль представителей офицерского корпуса в период свержения царизма, реакция офицерства на политические перемены в стране, процессы демократизации армии и рост антивоенных настроений среди солдатских масс.
Тревожные тенденции, развивавшиеся в среде командного состава армии во время войны, ярко проявились с началом революционных событий. Генералитет и офицерство не выступили надежной опорой существующей власти и показали свою несостоятельность как в военно-профессиональном, так и в политическом отношении. В Петрограде командование военным округом оказалось не в состоянии успешно руководить войсками в борьбе с народным восстанием, а офицеры гарнизона утратили контроль над солдатами и в массе своей устранились от исполнения обязанностей. За короткий период февральско-мартовских событий в столице офицерство проделало путь от участия в жестоких вооруженных акциях против выступлений населения до открытых изъявлений лояльности новой революционной власти.
Высшее командование Действующей армии в кризисный момент отказалось от поддержки монарха, найдя точки взаимопонимания с политической оппозицией. Инициативой М.В. Алексеева главнокомандующие армиями фронтов оказались вовлеченными в решение политических вопросов, в принципе не относящихся к их компетенции, а Ставка выступила фактическим исполнителем тех задач, которые только обозначались думскими политиками в Петрограде. При этом генералитет ни в коей мере не был противником монархического правления. В его выборе сказались усиленно пропагандируемые либералами настроения недовольства правительством, происками «темных сил», виновных в неудачах армии, и мнение о том, что политические перемены в стране приведут к победам на фронте. Начавшаяся в столице революция внушала военной верхушке огромную тревогу, так как могла поставить на карту успех войны. Ради ее прекращения фигура Николая II не представлялась чрезмерной жертвой. Эти мотивы двигали Алексеевым и его подчиненными, взявшими на себя решающую роль в организации отречения императора.
Основная масса офицеров на фронте и в тылу, разделявшая взгляды широкой общественности, с воодушевлением встретила известия о политическом перевороте. Однако в силу логики и направленности революционного процесса офицерство относилось к тем социальным группам, чей статус был связан со старым режимом и подлежал коррекции. Этими соображениями были продиктованы постановления новых властей и революционно-демократических организаций, которыми власть командного состава в армии перераспределялась в пользу создаваемых выборных органов. Вместе с тем революция вызвала среди солдат подъем мирных ожиданий, обострявших их взаимоотношения с командованием, что в целом разрушало боеспособность войск.
Охватившие армию процессы разложения не только противопоставили солдатскую массу офицерам, но вносили раскол и в среду офицерства, в которой прослеживались самые различные течения. Консервативные настроения объединяли как лиц высшего командования, так и многих строевых начальников, категорически отвергавших все демократические нововведения в армии как главную причину ее разложения и ратовавших за восстановление дисциплины любыми средствами. Эмоционально к правому лагерю тяготела и часть офицерской молодежи, чьи представления о воинском долге и патриотический порыв глубоко диссонировали с солдатскими настроениями. Проправительственное и демократическое направление в поведении офицерства были обусловлены порой самыми несхожими мотивами от желания использовать его в карьерных целях до сознательного политического выбора в пользу социалистических партий и революционного движения. Левое крыло офицерства, участвуя в работе демократических органов и антивоенном движении, вынуждено было противостоять остальному сообществу, навлекая на себя обвинения в отступничестве и преследования со стороны начальства. Таким образом, офицерский корпус, утративший за годы войны черты корпоративного единства, переживал размежевание по множеству признаков. Нараставшие внутри него конфликты в целом отражали обстановку в армии, которая с первых дней революции превратилась в арену общественной и политической борьбы, принимавшей все более ожесточенные формы.
^ Четвертая глава «Офицерский корпус и борьба за власть весной – осенью 1917 года» посвящена участию представителей офицерства в политическом процессе в период между Февральской и Октябрьской революцией, в ней рассмотрены основные политические инициативы и попытки политической самоорганизации офицерства, формирование антидемократической оппозиции высшего командования.
Революционный переворот февраля 1917 г. открыл простор для политического творчества самых широких слоев населения страны. Этот процесс не обошел стороной и офицерский корпус, представители которого уже в первые дни революции приступили к поиску форм политической самоорганизации.
Созданные в 1917 году офицерские и военно-общественные организации не стали самостоятельной политической силой, но сформировали некий общий фон общественно-политической активности представителей офицерства. Их происхождение и ориентация на различные центры власти того времени – высшее военное командование, Временное правительство, Совет рабочих и солдатских депутатов – предопределяли отношения соперничества за право говорить от имени всего офицерского корпуса. Тем не менее, провозглашаемые ими лозунги и задачи не выходили из пределов, обусловленных соображениями общественной престижности. В программных документах всевозможных военных союзов не удается обнаружить более или менее самобытных требований или положений, все они, легко сводимы к заверениям в лояльности правительству, стремлении восстанавливать боеспособность армии для продолжения войны до победы. Это позволяет придти к заключению, что лица, стоявшие у истоков организаций и возглавлявшие их, не были в действительности выдвинуты офицерским сообществом, а свою общественную деятельность воспринимали как разновидность служебной, возможно, сулящей определенные карьерные выгоды. Вместе с тем офицерские союзы представляли собой весьма благоприятную почву для различного рода конспиративной деятельности. В работе целого ряда организаций прослеживается скрытый компонент, который с усилением конфронтации между основными политическими силами принимал антидемократическую направленность.
Не менее значимой инициативой того периода, возникшей в среде офицерства, следует считать развертывание кампании по формированию добровольческих частей, первоначально представлявшейся средством преодоления разложения армии и пересоздания ее на новых началах. Добровольческие формирования оказались не в состоянии изменить обстановку в масштабах всей армии и остановить ее деградацию, но послужили отбору, в первую очередь из числа офицеров, контингента лиц не принявших демократических перемен и политически ориентированных на высшее командование. В кругах военного руководства добровольцы рассматривались в качестве силы, на которую можно опереться в случае эскалации политического конфликта внутри страны.
С углублением общественно-политического кризиса летом 1917 г. наиболее влиятельная часть генералитета открыто заявила о своем несогласии с курсом Временного правительства в области обороны. В своих антидемократических устремлениях военные находили поддержку и одобрение в правом политическом лагере – у кадетов и представителей крупной финансовой буржуазии. C назначением Верховным главнокомандующим Л.Г. Корнилова все действия военного командования по укреплению дисциплины и боеспособности войск приняли направление борьбы с советским и большевистским влиянием. Именно в этот короткий период, окончившийся неудавшейся попыткой военного переворота в конце августа, Корнилов продемонстрировал немалые личные амбиции и претензии на самостоятельную роль в политическом процессе.
При подготовке выступления Ставка под руководством Корнилова пыталась объединить для своих целей возможности офицерских организаций и добровольческого движения. Тем не менее, отсутствие единства с политическим руководством не позволило реализоваться планам высшего военного командования. Абсолютное большинство офицеров, вовлеченных в выступление под предлогом подавления большевистского восстания, оказались не готовы следовать за Корниловым в конфликте с правительством. В то же время, авторитет правительства значительно пострадал в глазах офицерства, что отражало усиление противостояния в обществе после августовского кризиса. Сторонники Корнилова и идеи твердой власти теперь окончательно отвернулись от Керенского, считая его своим врагом. Всем остальным вскрывавшиеся подробности конфронтации давали основания подозревать Керенского и Корнилова в несостоявшемся сговоре против революционной демократии. Таким образом, корниловскогое выступление спровоцировало рост конфликтных настроений внутри офицерского корпуса и послужило очередным этапом в его разложении.
^ В пятой главе «Социальная и политическая активность офицерства в период развития гражданского конфликта: октябрь 1917 – май 1918 гг.» отражены основные тенденции социального и политического поведения представителей офицерского корпуса в период слома старой армии, анализируются факторы, предопределившие их участие в развертывании гражданского конфликта.
В условиях нарастания социального и политического кризиса осени 1917 г. в офицерской среде получили распространение самые разнообразные, в том числе и полярные, тенденции общественных настроений. Высшие военные круги сохраняли лишь внешнюю лояльность Временному правительству и, несмотря на печальный опыт корниловского выступления, не оставляли мысли об изменении политического курса вооруженной силой. При этом открыто провозглашались цели защиты правительства в случае восстания большевиков. Свою деятельность в этом направлении развивали несколько авторитетных военачальников и центров в основном независимо друг от друга: Ставка Верховного главнокомандующего планировала использовать надежные войска, снятые с фронта; генерал Алексеев делал ставку на конспиративную офицерскую организацию, формированием которой занимался в Петрограде и Москве; находившиеся под арестом генерал Корнилов и его сторонники рассчитывали найти опору в казачьих областях юга России.
События октябрьского переворота убедительно доказали, что, большинство офицерства безучастно отнеслось к падению правительства, хотя и не могло приветствовать приход к власти большевиков. Сопротивление большевистскому восстанию в столице и крупных губернских городах со стороны военных имело скорее характер изолированных выступлений, нежели организованной борьбы. Тот компонент преимущественно кадрового офицерства и генералитета, который был ориентирован на защиту устоев существовавшего государства, оказался неспособен исполнить эту задачу практически. Последним институтом прежней государственности, не признавшим Советскую власть, оставалась Ставка. Ее руководители во главе с генералом Духониным, пытавшиеся противостоять революционному центру, быстро убедились, что их влияние распространяется не далее фронтовых и армейских штабов. В результате Ставка, окончательно утратившая власть над Действующей армией, без сопротивления перешла под советский контроль.
Капитуляция контрреволюционной Ставки и крупных штабов по-своему отразили глубину деградации аппарата управления старой армии. Дееспособный центр военного противостояния Советской власти в условиях кризиса и распада институтов государства мог строиться только на иной, неформальной основе. Своей опорой в предстоящей борьбе лидеры военной контрреволюции избрали такой социально-политический феномен того периода, как добровольчество. Наиболее устойчивым, связующим элементом добровольческого контингента в процессе его формирования выступили представители офицерства. Офицерский облик белого добровольчества был обусловлен в первую очередь военным характером борьбы и тем, что во главе антибольшевистского движения оказались военные – авторитетные боевые генералы. Вместе с тем значительная доля офицеров в первых антисоветских формированиях – весьма малочисленных – не является свидетельством массовой поддержки Белого движения офицерством. Даже в период решительного слома старой армии офицерство как социальная группа в массе своей не склонилось явно к той или иной стороне гражданского конфликта. Более того, как и в обществе в целом, очевидной тенденцией среди представителей офицерства в первые месяцы Советской власти было желание уклониться от прямого участия в Гражданской войне. Численность офицеров-добровольцев по обе стороны внутреннего фронта в тот период составляла единицы процентов от всего офицерского корпуса военного времени. Этот элемент далеко не всегда был самым политизированным, но в силу индивидуального социального опыта, темперамента, взглядов – наиболее экстремистски настроенным. Значительная же часть офицерства, сохраняя верность профессиональным принципам, готова была с лояльностью принять Советскую власть как основу новой российской государственности, хотя и не разделяла ее внутриполитических и идеологических установок.
В заключении подводятся итоги исследования и формулируются основные выводы, вытекающие из его содержания.
Офицерский корпус русской армии относился к тем социальным группам, которые в наибольшей степени оказались подвержены изменениям в результате реформ второй половины XIX века. Одна из центральных реформ – военная – ставила в числе важнейших своих целей превращение офицерского корпуса в профессиональную группу, в основе отбора которой лежали бы исключительно профессиональная подготовка и профессиональные качества. Данная политика имела определенные положительные результаты, выразившиеся в том, что в конце XIX – начале XX в. наметилась тенденция к постепенной демократизации состава и улучшению специально-образовательного уровня офицерства. Вместе с тем социальная обстановка дореволюционной России не позволяла реализовать эти принципы вполне. Расширению доступа в офицерскую среду представителей широких слоев населения препятствовало положение в области образования, доступ к которому в значительной мере определялся достатком и положением в социальной иерархии. Сужали социальную базу офицерства сословные предрассудки и стереотипы, свойственные российскому обществу того времени. Наконец, кадровая политика в армии не была свободна от сословных представлений высших военных и правящих кругов.
До начала Первой мировой войны процесс становления российского офицерства как профессиональной группы далеко не завершился и он продолжал сохранять черты сословно-профессиональной корпорации. Его комплектование, отбор, прохождение службы и даже частная жизнь офицеров продолжали находиться под влиянием архаичных традиций и принципов, которые негативно сказывались на качествах командного состава в масштабах всей армии. Офицерство всемерно изолировалось от политической жизни страны, что предопределило его политическую отсталость и преобладание пассивной лояльности как доминирующего настроения.
За годы Первой мировой войны офицерский корпус многократно увеличился численно и объединял представителей самых разных сословий, слоев и профессий. Офицерское пополнение военного времени не пользовалось равными правами с кадровыми офицерами. Это нарушало дух корпоративного единства и провоцировало в среде офицерства развитие маргинального сознания. В политическом отношении офицерство постепенно накапливало потенциал недовольства и оппозиционности, отражавший настроения широкой российской общественности. Высшее командование российской армии, представляя собой весьма влиятельную силу, все активнее втягивалось в соперничество политических группировок и готово было заявить о собственных претензиях в борьбе за власть.
Несмотря на то, что политический переворот 1917 г. не вызвал протестов среди офицерства фронта и тыла, а командование Действующей армии, найдя точки взаимопонимания с думской оппозицией, отказалось от поддержки монарха и фактически выступило организатором его свержения, офицерский корпус в силу логики и направленности революционного процесса являлся социальной группой, чей статус был связан со старым режимом и подлежал реформированию. Демократические преобразования в армии и рост антивоенных настроений вызвали противостояние солдатской массы и командного состава, ускорившие разложение войск. В свою очередь офицерский корпус сам переживал размежевание и нараставшие внутри него конфликты в целом отражали обстановку в армии, которая с первых дней революции превратилась в арену общественной и политической борьбы, принимавшей все более ожесточенные формы.
В условиях кризиса традиционных политических институтов в качестве самостоятельной политической силы выступила наиболее активная часть генералитета, составившая антидемократическую оппозицию Временному правительству, а после его свержения возглавившая вооруженное сопротивление Советской власти. С развертыванием Гражданской войны офицерский корпус не показал себя единой силой. Наиболее политизированная, а также экстремистски настроенная часть офицерства приняла участие в вооруженной борьбе на обеих сторонах конфликта. Большинство офицеров не стремилось к прямому участию в Гражданской войне и впоследствии вовлекалась в нее ситуативно. Значительная часть офицерства, не разделяя внутриполитических и идеологических установок Советской власти, оказалась готова принять ее как основу новой российской государственности.