Платоновские чтения Материалы XIII всероссийской конференции молодых историков г. Самара 23-24 ноября 2007 г. Самара Издательство «Универс-групп» 2007

Вид материала

Содержание

Советские управленцы на Ставраполье в 1920-е годы Теплякова Наталья Александровна
Кунжаров Евгений Михайлович
Секция «История общественной и исторической мысли, политических партий и общественных движений»

Подобный материал:

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 63

Советские управленцы на Ставраполье в 1920-е годы

Теплякова Наталья Александровна

Ставрапольский государственный университет

После революции 1917 г. по инициативе В. И. Ленина были созданы органы государственного контроля, в том числе и рабоче-крестьянская инспекция. По его предложению, XII съезд партии создал объединённый орган в лице ЦКК-РКИ.

Лидер большевиков заботился о том, чтобы в рабкрине было представлено сосредоточение “человеческого материала действительно современного качества…”(1). Он постоянно подчеркивал в трудах и выступлениях, что работники рабкрина “должны быть высоко квалифицированы, особо проверены, особо надежны…”(2). Он добивался привлечения к работе рабкрина лучших элементов, “которые есть в нашем социальном строе, а именно: передовые рабочие, во-первых, и, во-вторых, элементы действительно просвещенные, за которых можно ручаться…”(3).

Отметим, что формирование подобных органов власти было достаточно сложным. Декретом ВЦИК от 7 февраля 1920 г. госконтроль в центре и на местах был реорганизован в единый орган социалистического контроля, называвшийся “рабоче-крестьянская инспекция”.

Согласно постановлению VII съезда Советов, местные органы РКИ являлись отделами исполкома, подчиняясь ему в административном отношении. В области контрольно-ревизионной деятельности органы РКИ не зависели от местной власти и подчинялись только указаниям и распоряжениям сверху: уездные отделения – губотделу, губотдел – только НК РКИ.

Ставропольское отделение народного комиссариата государственного контроля стало именоваться Ставропольский губернский отдел РКИ(4). Ставропольская РКИ начала организационную деятельность 25 мая 1920 г.(5)

С возникновением нового советского органа контроля появились и новые управленцы. В.С. Тяжельникова отмечает, что власть многочисленными, но близкими по составу и характеру, коллективными субъектами, насаждала правила новой жизни, формируя тем самым социальную реальность общества 20-х годов XX века(6).

Советская власть нуждалась в хороших управленцах, которые бы грамотно руководили государством и обществом. Причем они должны быть не просто хорошо подготовлены, они за все должны нести ответственность. Однако, как писал Ленин, “найти виноватого в виде начальника – лишь весьма малая доля работы”(7). Таким образом, советская реальность в свою очередь формировала управленцев, которые ей соответствовали.

Основные принципы работы новых советских руководителей 1920-х годов XX века хорошо прослеживаются в документах того времени. Отлично, по мнению автора данной статьи, выразил сущность советского управленца и отношение людей к нему в газете “Власть Советов Ставропольского Губернского Революционного Комитета и Губернского Комитета РКП(б)” от 19 сентября 1920г. некий человек, назвавшийся псевдонимом Грамен. В своем маленьком фельетоне “Советские служащие (научное исследование)” он написал: “Разновидность двуногих, известная под названием “советских служащих” в изобилии водится в Советской республике. Занимаются современные служащие так называемой “волокитой”.(…) На занятия волокитой шестичасового рабочего дня, обычно, не хватает. Тогда под волокиту отводится еще несколько часов, на каковые Советский служащий получает добавочное вознаграждение. Количество Советских служащих статистическому учету, конечно, не поддается(8).

Понятно, какую насмешку вызывали служащие нового, недавно образованного государства у мыслящих людей. Необходимо отметить, что это стало результатом чванливого, невежественного отношения чиновника к населению, хотя пришедшей властью культивировалось заботливое отношение к людям.

Таким образом, в основной своей массе руководители пытались положительно справиться со своей деятельностью. Однако хватало и таких, кто не утруждал себя работой, за что рано или поздно управленцу приходилось нести ответственность. Не только руководители стремились занять выгодную должность, но и постреволюционное общество привыкло к тщательному руководству властей, то есть было готово к тому, чтобы им основательно руководили.

1. Ленин, В. И. Полн. собр. соч. – Т.45. – С.389.

2. Там же. – С.385.

3. Там же. – С.391.

4. ГАСК. – ФР – 151. – Оп.1. – Д. 3. –Л.42.

5. Там же. – Л.28.

6. Тяжельникова, В.С. Повседневная жизнь московских рабочих в начале 1920-х годов / В.С. Тяжельникова // Россия в XX веке: Люди, идеи, власть. Отв. ред. Соколов А.К., Козьменко В.М. – М.,2002. – 240 С.

7. Ленин, В.И. К вопросу о задачах Рабкрина, их понимании и их исполнении / В.И. Ленин // Полн. собр. соч. – М., 1964. – С. 129.

8. Власть Советов. – 19 сентября. – 1920.

Государственная религиозная политика в сфере военного образования в конце XIX-начале ХХ в. (по материалам Иркутского Генерал-Губернаторства)

Кунжаров Евгений Михайлович

Братский государственный университет

Теория официальной народности, сформулированная графом С.С. Уваровым во время правления императора Николая I, одним из важнейших принципов провозглашала «Православие». Этот лозунг особенно планомерно пытались воплотить в вооруженных силах Российской империи. Православные самодержцы и правительство большое внимание уделяли офицерскому корпусу, т.к. от этого напрямую зависела лояльность армии и флота к существующему режиму. Под особым контролем стояла и система подготовки офицерских кадров.

В конце XIX - начале ХХ в. на территории Иркутского генерал-губернаторства функционировало четыре учебных заведения по подготовке командных кадров на первичные офицерские должности. Это Иркутское военное (до 1910 г. юнкерское пехотное); 1-я, 2-я, 3-я Иркутские школы подготовки прапорщиков пехоты.

С 1901 г. в Иркутском училище получили право обучаться молодые люди всех сословий в возрасте от 16 до 28 лет и имеющие права вольноопределяющихся; дети казачьего сословия и казаки приготовительного класса без разрешения начальства. Также могли поступать военнослужащие срочной службы, удостоенные к тому начальством, пользующимся правами командира отдельной части.

Однако существовали категории населения, которым запрещалось поступать в училище или доступ в него был официально ограничен. В частности к прохождению курса не допускались нижние чины «еврейского закона».^²⁷⁹

Запрет на допуск евреев в юнкерские училища введен в 1875 г, тогда для получения офицерского звания они должны были экстерном сдавать экзамены при этих училищах. Но в 1886 г. Александр III запретил и это. Юридически ограничения были для евреев, исповедовавших иудаизм, для евреев-христиан никаких ограничений не существовало. Однако каждый поступающий должен был представить подписку или удостоверение полиции об отсутствии в трех поколениях родственников еврейской национальности.^²⁸⁰ Но это не мешало некоторым евреям, в период Первой мировой войны стать офицерами. Официально все ограничения в связи с вероисповеданием были отменены в 1915 г. 15 августа 1915 г. во все учебные заведения империи любой подведомственности Советом Министров было разрешено принимать детей служивших в действующей армии и участников войны «без различия национальностей или вероисповедания вне конкурса и не считаясь с существующими иными ограничениями».^²⁸¹

Однако еще до этого возникло разбирательство Главного управления Генерального штаба в отношении Иркутского военного училища. Весной 1915 г. закончил прапорщик Михаил Хайт, – еврей по национальности, а его брат Леон Хайт продолжал учебу. «Принимая во внимание обстоятельства военного времени, и то, что подобные случаи неправильного производства в прапорщики единичны, и они не нарушают общеустановленного на сей предмет порядка» было решено состоявшееся производство оставить в силе.^²⁸² В 1-й Иркутской школе прапорщиков вообще проходило разбирательство по поводу национальной принадлежности школьного писаря Пузова (по матери), фамилия отца которого была Абрамович. Так как он не занимал строевой должности, но являлся штатной единицей, он был оставлен в школе.^²⁸³

Отмена ограничений по вероисповеданию была важным моментом для иркутских военно-учебных заведений, т.к. в них работали или учились лица католического вероисповедания или имевшие жен-католичек. Католики также являлись «нежелательной» категорией для строя. Это касалось, как правило, выходцев из Польши. С 1864 г. выходят постановления об «Ограничениях в прохождении службы в армии лицами католического вероисповедания, и приравненных к ним лиц всех других вероисповеданий женатых на католичках» 1864, 1865 и 1874 гг.^²⁸⁴ Это затронуло также русских офицеров, женатых на польках.

Полякам запрещалось служить в постоянном составе военно-учебных заведений. Их численность в кадетских корпусах не должна была превышать 10 %. Теперь их равномерно распределяли по российским военно-учебным заведениям.

6 сентября 1915 г. военный министр специальным предписанием разрешил католикам служить в постоянном составе академий, военных училищ, кадетских корпусов, а также обучаться в них. Иркутское военное училище с начала своего существования комплектовалась и выходцами из Польши. Кроме того, в Иркутском генерал-губернаторстве существовало польское землячество, состоявшее из потомков ссыльных и переселенных поляков. Многие офицеры-поляки или женатые на польках стали работать в Иркутских школах прапорщиков.

Таким образом, в Российской империи основными приоритетами в религиозной политике в отношении военной школы являлись поддержка русского и православного населения. Данная политика осуществлялась посредством законодательных актов ограничивающих права отдельных групп населения – евреев и поляков, что сказалось непосредственно и на Иркутских военно-учебных заведениях. Несмотря на эти ограничения «нежелательные» элементы не только получали военное образование, но зачастую и делали успешную военную карьеру.