Geum.ru

Жизнь движение! Все должно двигаться! Но, коль это так, то вполне закономерен и сам вопрос: Куда мы идем

Вид материалаЗакон

Содержание


Странствие не сулит ничего доброго
Среди бела дня.
Кем пути наши направляются?
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11

СТРАНСТВИЕ НЕ СУЛИТ НИЧЕГО ДОБРОГО

Вначале семейство двигалось вдоль реки, среди зелени трав, вблизи деревьев, густо растущих. Потом стали через Евфрат переправляться. Для этого в те времена использовались суда, сооруженные из пучков камыша, связанных в виде широкой ладьи с острыми носом и кормой. Для увеличения грузоподъемности к бортам такой широкой, но не длинной ладьи, пузыри-бурдюки из бараньих желудков сделанные и заполненные воздухом, привязывались. Управлялась такая ладья длинными шестами. Ими упирались в дно реки и отталкивались от него. Но вот, преодолена водная преграда, ничто не утрачено, ничто не потеряно, и путники неторопливо, давая возможность быкам отдохнуть и покормиться зеленью трав сочных, двинулись на северо-запад, не слишком удаляясь от русла реки.

И в прошлом, и сейчас к пришельцам относятся подозрительно, недоверчиво в лучшем случае.

Какого рода-племени?

Да каковы мечты?

Да из какого времени

Сюда явился ты?..

Ожидать ласкового приема во время путешествия не следовало, Аврам не ожидал дружеских объятий и ласкового похлопывания по плечу. Шекели серебряные были, а серебро – не медь, везде ценится. Предвидел Авраам, что оно понадобится…

В Уре медь менял на серебро,

А меняла оценить умеет…

Так пересчитает все добро,

Что легко нести его на шее.

Шекели - шекелями, но недоброжелательство, с которым его встретил Харран, давало понять, что очень трудно будет ужиться здесь. Вроде бы и пастбищ для коз, к пище неприхотливых, достаточно, и в воде недостатка не ощущается, но косятся местные на пришельцев с востока дальнего. Жили тут люди богато. Если в Уре встречалось немало хижин, построенных из тростника, со стенами, обмазанными глиной, здесь же, в Харране, многие дома были каменные с цоколями. Фрески чудные, яркие украшали их. Статуи богов, выполненные из дерева, мрамора и тонко обработанного известняка стояли у входа в храмы, а также находились в залах. Шатры Аврама и Лота действовали на жителей, как действуют шатры цыган на жителей цивилизованного города, когда те разобьют их на площади близ храма. Ко всему, добавилась и болезнь Фарры. Был он уже слишком стар. Исполнилось ему 205 лет. Он тяжело дышал и надсадно кашлял. Отказывался от пищи и вредничал, подобно малому ребенку. Вскоре он умер, похоронить пришлось вблизи города. Одинокая смоковница, скромная могила, заваленная грудой камней – были первой платой за пребывание пришельцев на земле Ханаана.

Вечер. Все спят. То посвист слышен из темноты, то посапывание, то похрапывание. Не спится одному Авраму. Чуть пониже невысокого холма, на котором разбиты шатры, журчат воды неширокого, но глубокого ручья – истока реки Хавура. Спустился Аврам к ручью, присел на корточки, опустил кисти рук в воду, струится вода между пальцев, приятна прохлада ее. Думы одолевают Аврама. Не те, легкие, о которых можно сказать:

… Мысль легчайшая, как пух,

Воздушна, нежна, невесома,

Ласкает взор, лелеет слух,

Приятна - царствует истома…

А те, от которых спина сгибается, и тяжестью свинцовой на грудь и голову давит…

От мысли тяжкой устают,

Как от физического груза,

Забыты пища и уют,

Запала грудь, поджато пузо…

Нет, Аврам не жалеет о том, что ими был покинут Ур. Зачем жалеть о том, что осталось за спиной. Вот знать бы, что ждет впереди? Все заботы легли на плечи Аврама. Он ответственный за все. Вздохнул Аврам, поднимаясь. Направился к трем деревьям, стоящим неподалеку, сел у одного, привалившись спиной к стволу его, и не заметил, как задремал. Вздрогнул, хотя звука постороннего не было, открыл глаза и увидел: появилась фигура высокая и стройная перед ним, словно из воздуха материализовалась. И такая сила от фигуры той исходила, что склонился перед ней Аврам. И заговорил тот, что из тьмы явился:

«Пойди из земли твоей, Авраам, от родства твоего, в землю, которую Я укажу тебе.

Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое; и будешь ты в благословение.

Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные.

Иди в землю Ханаанскую, где проживают хананеи».

Когда оторвал лицо Авраам, то никого вокруг не было. Небо темное в крупных звездах. И опять посвистывание, и похрапывание.

И пошел тот, который стал теперь Авраамом называться, а с ним и племянник Лот, а также все люди, которыми они владели от Харрана прочь.

В поисках места пошли, которое окажется терпимым к пришельцам. И опять жара, пыль, мухи, комары, опять короткие переходы, вызванные медленным движением быков. Как ни медленно движение, но путешественники добрались до Сихема. В центре этого города стояла высокая храмовая башня, посвященная богу Ваалу. В башне той как-то собрались все мужчины и все женщины города, спасаясь от царя филистимлян Авимелеха. И люди этого царя, как сказано в книге судей Ветхого завета:

«…нарубили сучьев, и пошли за Авимелехом, и положили к башне, и сожгли посредством их башню огнем, и умерли все бывшие в бане Сихемской, около тысячи мужчин и женщин».

Правда, в Ветхом завете сказано еще, что одна женщина, стоящая на вершине башни бросила сверху отломок от жернова, да так ловко, что попал тот камень в голову Авимелеху, и проломил череп ему. И попросил царь, умирающий, отрока, чтобы тот убил его мечом, спасая от позора быть объявленным от женщины убитым. И выполнил отрок просьбу царя. Но, описанный эпизод случится значительно позднее прихода Авраама в Сихем. А пока стоял Авраам и дивился храму виденному, напоминавшему ему тот, который оставлен был в Уре покинутом.

Как ни хорош город, но не остановился Авраам в городе Сихеме, а стал искать места за пределами его, там, где можно было бы шатры поставить. Желтый и светло-коричневый цвета преобладали в картинах видимого пейзажа. Поэтому вид небольшой темно-зеленой дубравы, находившейся чуть в стороне, невольно приковал к себе взгляд путников. Где много зелени, там следует искать воду. И действительно здесь путники нашли неглубокий колодец. Осмотр его показал возможность не только напоить скот, но и задержаться на непродолжительное время. Близился вечер. Уставшие путешественники быстро уснули. Сон у всех был крепкий, не мешали ни комары, ни звуки, издаваемые ночными животными и птицами.

Авраам уснул со всеми вместе. Проснулся, словно от толчка в бок. То ли виделся сон, близкий к реальности, то ли это было реальное видение, близкое ко сну. Явился Господь и сказал: «Забудь прошлых богов, Авраам! Я – единственный Бог и наставник твой! Потомству твоему отдам я землю сию».

Встав поутру, Авраам соорудил жертвенник Богу Яхве и принес жертву ягненком. Вот первое упоминание в Библии, свидетельствующее о переходе Авраама от многобожия к вере в единого Бога. Наверное, поэтому Авраам и стал духовным прародителем для всех, в том числе и для славян, и для иных, ныне повсюду живущих. И решил Авраам осмотреть земли те, Богом ему пожалованные. И двинулся он к горе Гуризим, что была далеко на востоке от дубравы. Достигнувши горы той, разбил здесь шатры Авраам и создал жертвенник там и принес жертву Богу. И посадил Авраам дерево здесь. И провел здесь немало дней, пока шерсть на шкурах животных не стала отливать блеском живым, и скрылись ребра, просматривающиеся под шкурами.

И двинулся Авраам на юг. И пошли места, голодом охваченные. Пастбища стали скудными. Скот стал падать. И решено было бросить скот, умирающий, и направиться в Египет.

Как часто возникает голод?

Он никогда не прекращался…

Побил посевы град, да холод…

Ушел, и снова возвращался.


То наводненье, то жара,

То тут появится, то там…

Пришла несладкая пора –

Так изменился Ханаан.


Падеж скота, и люди мрут.

Стоит в зените солнце злое.

В пыли с котомками бредут,

Нет пищи, нет покоя


Авраам, подумавши, решил,

Что смерти ждать – не выход!

Пока еще хватает сил –

Направиться в Египет.

Библия – величайший документ, позволяющий судить о взаимоотношениях между людьми различных национальностей.

Пытаюсь понять не только причины, которые заставили Авраама с Саррой двигаться по Ханаану, а затем отправиться в Египет, но и условия, позволяющие это делать, не вижу в строках Библии страха за восприятие странствующей супружеской четы за иностранцев и связанных с этим негативными явлениями, которые так характерны для нашего времени. Да и конечный результат для Авраама и Лота просто великолепными. Возвращались из Египта они назад с великими богатствами. Что, не ведал фараон египетский, что к нему прибыли иностранцы, или египтяне в таком простом вопросе не разобрались? Можно, конечно, учитывать ту особенную приспособляемость выходцев из Ура, действующих по формуле:

С волками жить – по волчьи выть,

Среди баранов – блеять.

Но, чтобы славно жить,

Вражду не нужно сеять!


Важно, что Авраам и его близкие не только спаслись там от голода, но и были одарены египетским фараоном богатейшими подарками. И заслуга в том была не столько Авраама, как его жены Сарры. Вернувшись из Египта в Ханаан, пути Авраама и Лота разошлись. Лот направился в Содом, а Авраам выбрал местом проживания город Хеврон, который арабы называют «Эль-Халиль», что означает «Друг бога». Естественно, под «другом бога» подразумевался Авраам. Хеврон располагался в цветущей горной долине, в 30-ти километрах южнее Иерусалима..Принадлежал город Хеврон хеттам. Хетты хорошо отнеслись к Аврааму. В получасе ходьбы от Хеврона, в роще Мамре стоял большущий дуб. Под этим дубом сидя, Авраам принял трех путников усталых, которых он накормил и напоил. Путники, уходя, предсказали, что у него родится сын. Не верил Авраам предсказанию, поскольку находился в слишком преклонном возрасте. Смеясь, рассказывал он Сарре об этом предсказании. Как же была удивлена супружеская пара тому, что все-таки сын у них родился и был назван Исааком! Получил от хеттов Авраам на поле Ефроновом, при Махпеле пещеру. В этой пещере и похоронил Авраам Сарру, когда пришло время ей умереть. Не исключено, что в этой пещере упокоились и его самого останки, когда пришло время погребения их....

В заключение следует, наверное, задуматься над вопросом: «Не странствия ли праотца всех евреев превратились в генетический код народа, заставивший их разбрестись по всему миру? Где барьеры, где препятствия для тех, кто не знает, где завтра преклонит голову свою? Нет их. Одной благосклонностью не прожить!

Но Авраам шел не с мечом, а с самыми добрыми намерениями. Перечеркнув свое язычество, он начинал свою жизнь с верой в того, кого еще никто до него не знал! И вера эта станет фундаментом трех основных религий мира.

На этом можно бы и закончить повествование об Аврааме, но…

Говорит Библия о том, что Авраам заключил союз с царем филистимлян Авимелехом. И посадил он на том месте встречи дерево и назвал то место Беер-Шева, или, как мы произносим - «Вирсавия»

И сын Авраама Исаак тоже пришел в свое время сюда и построил алтарь, выполняя волю Бога. И слуги Исаака стали копать колодец, и воскликнули, обращаясь к господину своему: «Мы нашли воду!»

И назвал Исаак колодец тот – «Шева».

И внук Авраама, сын Исаака – Иаков (Израиль) тоже пришел в Беер-Шева. Ночью к нему явился Господь и предсказал ему, что породит он великий народ в том случае, если пойдет в Египет.

И стал тот дуб, посаженный Авраамом, называться «священным деревом»

От дерева того Иаков, выслушав повеление Бога Яхве, со всем своим имуществом, всем своим скотом и всеми родственниками своими направился в Египет. Думается мне, что двигалась в Египет не мирная процессия, а целая армия…

И не исключаю я, что пришествие Иакова в Египет, совпало с периодом полного экономического, а главное, и политического развала того, и получило в истории название – нашествия «гиксосов». Во всяком случае, предводителя гиксосов, как на это указывают многие исторические данные, называли Иаковом. «К чему это? – думаю я.

Народ, к которому я принадлежу, не относится к ветви, имеющей свое начало со старшего сына Ноя – Сима. Я не носитель воинского духа, и только в этом единство мое с патриархом Авраамом. Но я пишу о нем, как о духовном патриархе моем.

Поняв пути тех, кто силой навязывает их соплеменникам, и не только им, я все-таки предлагаю поиск особенностей перенести на каждого человека, как носителя особой, только свойственной ему, индивидуальности. Кто и что прославляет в мире людей?..

Я вижу – прославляют меч,

Но не прославлено орало.

В боях костьми готовы лечь,

Конец ведь это, не начало!

Путь жизни каждый проходит от рождения до смерти. След оставляя, следами нашими, как пищей пользуется время, съедая их.

Пути наши, к чему бы каждый из нас не стремился, многократно пересекаются с другими.

Пути наши постоянно сходятся и расходятся, какими бы короткими они ни были! Короткий отрезок времени, почти нами не замечаемый в суете дел, большей частью неважных, мы называем жизнью. Путь жизни извилистый, так много в ней встречается крутых поворотов, которые мы преодолеваем с двумя основными определениями успеха: удачи и неудачи. Цели наши, как правило, пустые. Нет времени за выполнением такой цели даже завершить то, самое примитивное понятие, что достижение цели зависит от выбора пути. По сути, у каждого из нас есть два пути: естественный, определяемый биологической сущностью нашей и искусственный, то, что мы называем - благами жизни. Мы, в отличие от всего животного мира на земле, напичканы чудовищным объемом условностей. Быт наш мы называем собственно жизнью, а биологическую основу, называемою борьбой за существование подменяем естественное условным.

Далекие предки наши были значительно ближе к биологической основе, которой продолжают пользоваться все те, кого у нас принято называть «младшими братьями нашими». Без условий бытового комфорта мы с трудом справляемся с самыми примитивными физиологическими функциями. Посмотрите, что происходит с нами, если не функционирует водопровод? Или - нет тепла?..

Заложена во все программа.

Пытаемся ее мы изменить.

Жизнь пробивается упрямо

И там, где невозможно жить.


Борясь за человеческий уют,

И жизни смысл, не понимая.

В отрезке времени снуют,

Его лишь жизнью называют.


Растрачиваем жизнь по пустякам,

(Окинем объективным взглядом),

Клочки ее, оставим там и там…

А жизнь прошла незримо рядом.


Программу нам не изменить,

На склоне жизни протестуем.

И если бы дано еще одну прожить,

Растратили б и ту впустую.

Представим на мгновение жизнь предков наших, не тогда, когда они подобно стаду животных, боролись за выживание, как биологического вида. Жить в одиночку человек никогда не мог. Он менее других был вооружен естественными средствами защиты. Наверное, такой была программа, заложенная в человека. Волей-неволей, для того, чтобы выжить, приходилось не только приспосабливаться к окружающим условиям, но и приспосабливать эти условия себе. Благо для этого руки человека действовали превосходно, выполняя беспрекословно все то, что решал в одиночку мозг.

Камень, да палка, лианы кусок, -

(Мыслям раздолье и воля), -

Связаны вместе – готов молоток,

Или мотыга для поля.

И возникает вопрос: «Пути жизни кем все-таки определялись? Кто ведет тех, кто разумом обижен?


СРЕДИ БЕЛА ДНЯ.


Берег океана пустынен ночью и оживляется днем стаями птиц, откуда-то прилетающих с восходом солнца, Песчаная полоса шириной метров тридцать тянется от одного до другого мыса, не резко выдающихся в темно-синюю гладь воды, но достаточных для того, чтобы не видеть, что за ними происходит. Далее от воды начинаются темно-зеленые заросли кустарников и деревьев, переплетенными тонкими, но крепкими лианами, не позволяющими людям пробиться через них. Впрочем, берег давно не видел ступающих по песку человеческих ног. Сдается, не скоро они и появятся в будущем. Яркий день, с синим-синим небом, сливающимся на горизонте с такого же цвета водами океана. Песок кажется золотым, чуть поджаренным лучами солнца. И на этом фоне неряшливыми черными пятнами кажутся десятки грифов, разгуливающих по песку, или просто стоящие. Огромные с голыми шеями и изогнутыми клювами, напоминающими рыболовные крючки, они что-то высматривают. Красотой пения эти птицы не славятся. Да и собрались они сюда не для того, чтобы соревноваться в вокальном искусстве. Казалось, грифы чего-то ожидали, внимательно всматриваясь в поверхность песка. Между тем солнце поднималось все выше, начавшийся отлив все большую полоску влажного песка оставлял за собой, в то время, как песок ближе к зеленым зарослям все больше нагревался. Этого теплового знака ожидала жизнь, заключенная в кожистые яйца. Их было много в одной кладке, и таких кладок было до тридцати. Маленькие черепашки, словно по команде, разрывали оболочки и лезли наружу, толкая перед собой чуть влажный песок. Возникало множество холмиков из рыхлого песка, с отверстием в центре. Внешне это походило на извержение крошечных вулканов. Вместо лавы изливалась наружу серая масса черепашьих тел. Вот тут и принялись за «работу» грифы. Стало понятно, чем было вызвано скопление такого большинства птиц, обычно питающихся падалью, но никогда не забывающих полакомиться слабой беззащитной живностью. Грифы ловко подхватывали и заглатывали бегущих к воде мелких рептилий. Некоторые грифы засовывали свои клювы прямо в жерло «вулканчиков», выдергивая одну за другой черепашек. А те, повинуясь зову природы, по пути, определенному Создателем, бежали и бежали к воде, оставляя ластами своими четкие следы на песке в виде чередующихся поперечных полосок. Яркое освещение делало их хорошо видимыми - спрятаться негде. Пир пернатых продолжался. Невзирая на громадные потери, черепашки продолжали бежать. Вот и вода уже видна, но тут из воды на сушу выбралась новая опасность - небольшие крабы. Они не намного превосходили величиной крошечных беззащитных земноводных, но обладали грозным оружием, острые края их клешней, как ножницы, рассекали тело черепашек. И все же некоторым черепашкам удалось добраться до спасительной воды. Возможно, что некоторым из них невероятно повезет и, они, достигнув зрелого возраста, выберутся на берег, и в песок, где когда-то родились сами, отложат яйца. И все повторится таким же образом....

Потрясающее знание своего пути маленькими черепашками! Откуда у них это? Глядя на человека, так и хочется сказать: «Как же ты, именующий себя венцом природы, изначально не знаешь своего пути?»

Жизнь и смерть сошлись не в схватке,

Не в соревновании,

Не в покое, чистом, гладком,

А в беде, страдании!


Где одна, а где вторая,

Где у них различие?

Я пока не различаю,

Где и в чем величие?


Жизнь трясется в смертной пытке,

Смертью жизнь предстала –

Слились, как в едином слитке,

Разные металлы!

И это опять о черепашках говорится, поскольку смерть черепашек – условие для жизни птиц и крабов.

А каков путь человеческий? Многим ли он отличается от путей прошлого? Думаю, что и в прошлом, находились люди, стремящиеся прославиться, но…

У каждого порог…

Порог тщеславия

Перешагнуть не мог,

Шагнув в бесславие!


Порог ума перешагнув,

Чему потом дивиться?

Свет разума задул –

Обитель – психбольница!


У чести есть преграда,

Коль совесть не на месте.

Сказать бы еще надо,

Нет совести, нет чести!


Но это речь идет о простом человеке, которого еще называют «маленьким». Естественно, разговор идет не о размерах тела его, а об общественном положении.

Человек «большой», дорвавшийся до власти, стремился прославиться тем, что уничтожал вокруг все, что хоть чем-то могло затмить славу его, и славу предков его!


КЕМ ПУТИ НАШИ НАПРАВЛЯЮТСЯ?


«Знаю, Господь, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим».

Пророк Иеремия

Не то дымок возносился в синь небес над Иерусалимом, не то пыль, смешанная с пеплом пополам поднималась? Только издали казалось, что легкий туман саваном укрывал столицу Иудеи. Ни капли дождя за все лето не пало с небес. И в бассейнах для воды близь жилищ богатых горожан через тонкий слой мутноватой, теплой жижи просматривалось дно. Беды тяжкие двигались к границам Иудеи. И этого не замечать даже простые горожане не могли. По всему чувствовалось, что царствование царя Иошии подходило к концу своему. Далеко на Востоке пришли в движение прежде долго дремавшие народы. Все стремительнее и стремительнее шло их движение на Запад. Твердыней, возвышавшаяся над всеми великая Ассирия, шаталась и была близка к падению. Каждый вечер, прежде чем отойти ко сну, прикрепляя к косякам дверей заклинания от матери зла Лилит, иудеи мечтали об освобождении от гнета Ассирии. Царствующий тогда в Египте фараон Нехо тоже, чувствуя кончину извечного своего врага, мечтал отхватить значительный кусок тела его, да чтобы пожирнее, да чтобы краше, был он. Но, чтобы добраться до Ассирии, нужно было египетскому фараону пройти еще через земли еврейские. Послал Нехо через послов тайных требование к Иошии, пропустить войско египетское, не чиня вреду ему, через земли иудейские! А кто ведал, что истинного в голове у египтянина имеется? Вдруг передумает он, да и удовлетворится землями Ханаана? Надеясь только на помощь Божью, решил царь иудейский преградить дорогу египтянам. Встреча состоялась близ Кармельских гор, при долине Мегидо. Кинулись храбро евреи на врага, бились, не щадя живота своего, но уступали ему и по численности, и по слаженности действий, и по военной выучке. Были иудеи разбиты в том бою. И, подхватив на носилки тело раненого царя, люди из окружения его бежали в столицу. Как не спешили, а живым привезти царя не удалось - испустил дух он уже на виду Иерусалима. Жители города рвали одежду на себе, царапали до крови лица, посыпали пеплом головы, встречая труп умершего в пути следования царя.

Для мертвых нет ни «до», ни «после»

Остановился миг, исчез.

Был на земле «случайным» гостем?

А повелитель – Бог иль бес?

Три сына оставались у погибшего. Три, воспитуемые одинаково, но такие разные по характеру. Победитель, фараон Нехо, не знал на каком из них остановиться, выбирая правителя Иудеи. Выбор пал на самого недоброго и властолюбивого, старшего сына покойного царя, Иоакима. А чтобы иудеи роптать на выбор не смели, чтобы им не до выбора было бы, возложил на них египетский царь пеню денежную огромную. Тут стало не до того, чтобы обсуждать, тут хотя бы с затратами денежными, великими разобраться?.. Гостем побывал в Египте Иоаким, роскоши египетской дивился. И, возвратясь к себе, домой, решил те же порядки и роскошь в Иерусалиме устроить. Не понимал царь иудейский, ума для того не хватало, что Иудея не обладает возможностями Египта. Мала по размерам, такого кормильца, как Нил благодатный, не имеет, да, к тому же ограблена в войне теми же египтянами. Против роскоши, испорченности царя и окружения его выступил один из величайших пророков древности Иеремия. «Не тот путь избрал царь для народа своего, - говорил пророк открыто, - к гибели тот путь ведет!»

Слово пророка – речь Бога. Но, что делать, из глубин веков шлейф недоверия за каждым пророком тянулся. Почему неверие? Да, наверно, только потому, что не кривил душою пророк, не подслащивал слова истины. А истину горькую принимать тяжко, не хочется. А, притом, в словах Иеремии звучала серьезная угроза всему иудейскому обществу, каждого касалась. Странно, но факт: вместо осознания беды, гнев против пророка рос. Собиралась толпа большая, возглавляемая священниками и ими подстрекаемая, и зазвучали призывы побить пророка камнями за его грозные, полные трагизма, пророчества. «За то, что ты предрекаешь гибель Дома Божьего, храма, построенного самим Соломоном, тебя следует убить!» - кричали священники с пеной у рта. Им вторила толпа голодранцев, зло бедности своей, возмещая на пророке, так спокойно смотревшего в лицо смерти своей.

Иеремия в ветхом плаще, едва прикрывающем тощее тело его, отвечал спокойно: «Все, что вы слышали, Бог велел мне говорить вам. Исправьтесь, послушайте Бога! Только он может отвратить бедствие! Я же в ваших руках; делайте со мною, что хотите!»

Такая сила убеждения звучала в словах пророка, что усомнились в правоте своей и священники, и заменили побитие камнями на изгнание. Ушел пророк, не склонив головы. Пройдет некоторое время и вновь он вернется. Не мог пророк оставить свой народ в беде, надеялся, что внемлет тот предупреждениям Бога.

Предсказания Иеремии исполнялись. Покориться Вавилону предлагал пророк. Только в этом было спасение Иудеи, но не уступал царь, ведя народ свой по пути ложном. Пророк продолжал убеждать царя покориться Навуходоносору. «Нет сил у Иудеи противостоять Вавилону. Из множества зол следует выбирать меньшее». Ропот и гнев окружали Иеремию, поскольку, как казалось многим, предательством веяло от его слов. Угроза расправы росла, но пророк продолжал убеждать царя и народ о грядущих тяжких испытаниях. Похоже, провидец здорово мешал царю, если тот приказал бросить пророка в глиняную яму, чтобы тот там умирал медленной и мучительной смертью. И, если бы не помощь раба, извлекшего пророка из ямы, все произошло бы так, как того хотел царь. Значит, путь, указанный Богом, не был путем, определенным царем. Правда была на стороне пророка. А за неверие всем пришлось расплачиваться ценой дорогой, долгим рабством всего иудейского народа.

Пророку часто достается

За правду ту, что он несет,

Ведь не о славе в ней поется,

А о несчастье, что грядет!


Уста пророка – речи Бога,

А не простая болтовня.

В них обозначена дорога,

А на раздумья – нет и дня!


Пророк не получает злата,

Его пряма, правдива речь,

А камни, плети – вот оплата,

Иль голову сносили с плеч.

Такое отношение к носителям божьей истины не только было характерно для евреев, но и для других народов, особенно у тех, у кого было многобожие.

Но, не странно ли, не доверяя словам пророка, безоговорочно доверяли предсказаниям оракулов. Любой царь из государств, входящих в зону Средиземноморья, прежде чем начинать военный поход, обращался к предсказателю. Особой популярностью в древнее время пользовался Дельфийский оракул, жрец храма Аполлона в Дельфах, древнегреческом городе. Дельфы располагаются высоко в горах, на каменистом склоне Парнаса. У подножия святилища открывалось глубокое и узкое ущелье между двух почти отвесных гор. Дно кажется черным и мрачным, потому что оно густо заросло черными оливковыми деревьями. Уже сам вид природы вблизи святилища рождал у человека душевный трепет, подготавливающий его сознание к восприятию необычного, таинственного. У подножья восточной скалистой стены находится выбитая в скале ниша, которую наполняли воды источника Касталия. Здесь осуществляли омовение путники, прибывавшие в святилище. Священный округ храма Аполлона Дельфийского был обнесен стеной. От входных ворот начиналась мощеная камнями извилистая дорога, ведущая к храму Аполлона. Это был большой дорийский храм. В его центральном помещении стояла статуя Аполлона. Здесь же находился полукруглый камень, считавшийся центром всей Земли. На камень была надета сплетенная из шерсти сетка, а с двух сторон помещены два золотых орла, те самые орлы, которых по преданиям выпустил Зевс. К центральному помещению примыкало второе, имевшее овальный вход. В нем из-под пола вырывались одуряющие испарения. Здесь стоял треножник жрицы Аполлона – Пифии. Одуренная испарениями, Пифия впадала в бредовое состояние, ее бессмысленные восклицания жрецами выдавались за прорицания самого божества. Ответы жрецов всегда были двусмысленными, чтобы при любом исходе оракул оказывался правым. Внося приличный дар храму, можно было рассчитывать на предсказание. Известно, что были случаи реализации предсказания противоположно тому, чего ожидал обращающийся.

Так персидский царь Ксеркс решил двинуться с многочисленным войском на Грецию. Афиняне обратились к Дельфийскому оракулу. Тот дал ответ, повергший афинян в ужас.

Вот каким образом передает этот ответ древнегреческий историк Геродот:

«Что вы, несчастные, ждете? Бегите до края вселенной,

Дом и вершины округлого града покинув навеки.

Не уцелеет ничто; голова сокрушится и тело,

Руки и ноги низвергнуты будут в дыму и пожарах.

Буйный Арес на сирийской летит колеснице в Элладу.

Много прекрасных разрушит твердынь он, твою лишь оставит;

Многие храмы бессмертных погубит он в пламени яром.

Видите, боги стоят, истекая от ужаса потом…

Черная кровь по вершинам их храмов струится, вещая

Злую судьбу. Удалитесь, над бедами дух возвышая».

Похоже, оракул, давая такое предсказание, не сомневался в итоге войны, зная о чудовищном численном превосходстве персидской армии над небольшими отрядами разобщенных греческих городов.

Не учитывал дельфийский оракул того, что победы добываются не только числом, но и уменьем.

Найдут греки удобное место, которое можно использовать таким образом, что не будет хватать пространства, чтобы развернуться громадному персидскому войску.

Нагроможденье гор и скал.

Олимпа белые вершины.

Недолго место Зевс искал,

Они, сказать, неповторимы.


А может, цель была иная?

(К кому отправить мой вопрос?)

Она борьбу напоминает,

Что Зевсу здесь вести пришлось!

Прекрасны земли Фессалии! Нет по урожайности им равных во всей Греции. А луга заливные, с высокой зеленой и сочной травой. На лугах этих лошади пасутся – гордость фессалийской знати, и зависть Афин. А за темпейской долиной массив Олимпа возвышается. В ясную погоду вершины его, покрытые снегами, горят ослепительным блеском на фоне яркого синего неба. Недаром его Гомер в своих поэмах называл «светлым» Склоны Олимпа лесом поросли. А весной, участки, свободные от деревьев покрывались цветами – красными анемонами, белыми гиацинтами, желтоватыми нарциссами. Облюбовал Олимп Зевс под жилище богов. Но и титаны, дети земли-Геи и отца неба - Урана .тоже не прочь здесь разбить себе становище. И началась между богами и титанами война. Сверху, с Олимпа, Зевсу легче поражать титанов. Титаны взгромоздили гору Оссу на гору Пелион, пытаясь подняться до вершины Олимпа. Видит Зевс, что трудно олимпийской семье богов бороться с могучими и бессмертными титанами, тогда выпустил он из пещер земных сторуких великанов и одноглазых циклопов, вооруженных молниями и громами. Что творилось тогда! Наскакивали горы на горы, раскалывались, образуя глубокие ущелья. Земля колебалась и раскачивалась. Огонь опустошительный метался по земле. Постепенно выдыхалась мощь титанов, слабели они. Сбрасывал Зевс тела побежденных в тартар. Котловина Фессалии тогда представляла собою дно глубокого озера. Ударил трезубцем своим бог морей Посейдон, отделил Оссу от Пелиона, и потекла из озера толща воды, названная рекою Пенеем. С тех пор Пеней несет воды свои по Темпейской долине и орошает земли Фессалии, веером распадаясь по плодородной долине. Тогда-то и образовались Фермопилы (Теплые ворота) – узкая береговая полоска, вход с севера и юга в них ограждали пусть и невысокие холмы, но отвесные и крутые, да так густо поросшие кустарником, что пробиться сквозь него было невозможно. У входа в Фермопилы и возникнет знаменитая битва, когда триста спартанцев во главе с царем Леонидом будут здесь сдерживать огромные полчища персидского царя Дария.

После сражения при Фермопилах, где персам было нанесено поражение, Дельфийский оракул дал ответ афинянам более осторожный, оставляя надежды на спасение. Тот же Геродот сообщает:

«Зевс для Афины оставит одну деревянную стену,

Будет она нерушимой защитой и вам всем, и детям.

Не дожидайся на месте спокойно ты ратников конных,

Не дожидайся по суше идущей огромной пехоты,

Но отступай перед ними, к врагу обращаясь спиною,

Ибо в превратностях войн и обратное может случиться.

О, Саламина божественный остров, погубишь детей,

порожденных от женщин!»

Кстати, уже у побережья Магнесии Ксеркс потеряет большое количество кораблей, захватившей их там бурей. За это деяние морской стихии в гневе великом персидский царь прикажет рабам и воинам стегать плетьми морскую гладь.

Все военные действия персов принесут царю их одни разочарования.

Но, оттого, что предсказание было ложным, слава Дельфийского оракула не померкнет. Да, оракул не пророк… Верят ему, когда и лживы слова его.

Оракула иное дело

За плату путь укажет ваш,

В нем все расставлено умело:

Здесь истина, и здесь же блажь.


Вы верите ему на слово,

Смысл предсказанья, не поняв.

Душа услышать то готова,

Что мозг просившего обнял.


Что мира не несло, покоя,

Не мог и выбор быть иным.

А что ждало на поле боя?

Он глупостью своей казним.


Оракул знает свое дело,

Замысловато речь ведет.

Коль ты силен, доверься смело,

Твой меч в бою не подведет.


Коль жизнь и слава дороги,

Прочь отгони «счастливый случай».

Чтобы печалились враги,

К сражению готовься лучше!