Рассказано ниже, происходит в параллельной реальности, удивительным и непостижимым образом похожей на нашу, иногда так, что становится по-настоящему не по себе
| Вид материала | Рассказ |
- Орифлейм побеждает целлюлит, 151.93kb.
- Даниленко Оксана Васильевна I. лекция, 90.26kb.
- «Анализ почерка как инструмент психодиагностики», 112.45kb.
- А. С. Пушкина "Евгений Онегин" "энциклопедия русской жизни" Сочинение, 47.89kb.
- Фотограф ищет свою картинку. Икогда находит, говорит: да, о’кей, это мое. То есть этот, 155.33kb.
- Курсовая работа на тему: «Я (не) хочу быть похожей на мать», 298.71kb.
- Сложилась такая ситуация, что настоящих специалистов, работающих с энтузиазмом и поднимающих, 188.68kb.
- Что такое сверхпроводимость, 73.86kb.
- О. И. Гацихо о планировании социологического исследования в праве, 111.68kb.
- 150-ти летию отмены, 2986.44kb.
– Совершенно с любыми, – утвердительно кивнула Галина. – Но имейте в виду, стреляю я из рук вон плохо.
– Что?! – Корабельщиков опешил. – А что, придётся?!.
– Когда-нибудь обязательно придётся, – вздохнула Галина. – Или вы думаете, что всё это, – она указала подбородком в окно, выходившее на Войсковой переулок, в котором в двух шагах от посольства и Фонда располагалось здание Генерального штаба, – мирно закончится? Не верю, Андрей Андреевич...
– Ну... Может, найдётся, кому пострелять, без нас?
– Бой покажет, как у нас говорят. Давайте к делу, Андрей Андреевич, – Галина расстегнула «молнию» на папке и, достав оттуда несколько пластиковых конвертов, разложила их перед Корабельщиковым: – Это документы на ваш автомобиль – техпаспорт, доверенность, талон техосмотра, сертификат заводской тонировки, пропуск установленного образца «проезд/стоянка всюду» сроком на год с 31 марта, пропуск на все пограничные пункты таким же сроком, один ключ-брелок сигнализации. Второй у меня в сейфе. Они предназначены исключительно для доступа внутрь, пуск двигателя только с вашими биометрическими данными, так что про угонщиков можете забыть... Здесь, – Галина указала на второй конверт, – ключи и документы на квартиру на улице Воровского, точный адрес в бумагах. Помещение оборудовано спецтехникой, к пленкам и файлам будете иметь доступ только вы лично и начальник Беларуского департамента в королевском МИДе.
– МИДе? Почему не в разведке? – Андрей усмехнулся.
– Потому что в Чехии нет проблем с межведомственным взаимодействием. Каждый отвечает за свой участок работы, но в случае необходимости подключаются остальные. Воюющее государство не может позволить себе бюрократию, – Галина посмотрела на Корабельщикова и покачала головой. – Я продолжу, с вашего позволения. Мы говорили... Да. Записи будут вестись постоянно, в автоматическом режиме, вы потом сможете анализировать ход ваших встреч с людьми, просматривать реакции, приборы это фиксируют... Подробная инструкция тоже здесь. Во время встреч интимного характера, если таковые будут иметь место, видеокамеры можно выключить... Всё в инструкции.
– Галина...
– Да?
– Вы что?
– Что?
– Какие интимные встречи?!
– Андрей Андреевич, – Галина пожала плечами и улыбнулась. – Я в курсе, что у вас жена и ребёнок. Я также знаю, что подобные мелочи до сих пор никого ещё не останавливали, если кому-то очень чего-нибудь хотелось. Или было нужно для дела. Моя задача – проинформировать вас возможно наиболее исчерпывающим образом о поступивших в ваше полное распоряжение средствах. Как вы ими пользуетесь, я не имею права контролировать. Кроме того, не исключено, что обстоятельства в какой-то момент сильно изменятся, поскольку от той жизни, которую вы до сих пор вели, ваша новая жизнь будет отличаться весьма существенно. Если это вас утешит, – мы здесь все через это прошли, – Галина улыбнулась, и за этой улыбкой совсем ещё молодой женщины нарисовался перед глазами Андрея такой опыт, которому ему просто нечего было противопоставить.
Он хорошо знал этот тип – хваткая миловидная девочка из белорусской глубинки, поступившая после школы в «иняз», замужество, зацепиться за столицу любой ценой, не возвращаться никогда назад, где только пьяные ровесники и скучные, как хозяйственное мыло, подруги, грязь, нищета, беспросветная тоска... Но было в Галине что-то ещё. Что-то, такое, чему Андрей никак не находил слов. Какой-то стержень, что ли. И хваткость эта была какой-то другой. Не подловатенькой, а спокойной, уверенной и светлой. И светлое лицо у неё было, ухоженное, красивое даже, понятно... Но светлое. Таких лиц совсем мало стало в последние годы в стране. И от этого ещё тоже съедала Андрея тоска. А сейчас – отпустила.
– Галина... Извините, если это как-нибудь вас заденет, вы, разумеется, можете не отвечать...
– Ничего. Валяйте, Андрей Андреевич.
– Геллер – это ваша фамилия?
– Это фамилия моего мужа. Он руководит одним из отделов Фонда здесь. А моя девичья фамилия – Окуневич. Продолжим?
– Да, конечно.
– Оружие, если появится желание, получите со временем. Для этого необходимо пройти курсы подготовки сдать специальный экзамен, теоретический и практический. У нас с этим очень строго...
– Да Господь с вами, Галина, – замахал руками Корабельщиков, – какое ещё оружие, вы что?!
– Я вовсе не настаиваю. Повторяю, моя задача – проинформировать. Распоряжаться информацией вы можете и будете по собственному усмотрению.
– А если я не оправдаю доверия?
– А куда вы денетесь, – Галина звонко рассмеялась. И добавила уже серьёзно: – Такого ещё не бывало, Андрей Андреевич. И не будет. Поверьте. Уж я-то знаю... Машина стоит на платной стоянке возле Дома офицеров. Свою старую оставите там, когда решите, что с ней делать, сообщите.
Андрей повертел в руках пластиковый прямоугольник техпаспорта. Госномер вызвал у него кривую ухмылку: 1090 МI, с таким номером в Беларуси проезд и стоянка всюду и без пропуска...
– А это для чего? – Андрей показал на номер.
– Не имею ни малейшего представления, – пожала плечами Галина. – Вероятно, вам случится пускать кому-нибудь пыль в глаза. Вы же знаете, как у нас здесь относятся к подобным атрибутам...
– Ещё бы...
–Двигатель – многотопливный дизель, заправляйтесь в прямом смысле слова где хотите. Мощность – сто пятьдесят киловатт, информационная система, шестиступенчатый автомат с возможностью ручного переключения передач. Бак на сто двадцать литров, можно доехать без дозаправки прямо до канадской границы, – заметив, что Андрей усмехнулся, Галина тоже улыбнулась. – В остальном – вполне обычный автомобиль... Да, чуть не забыла. В багажнике – ваш новый компьютер с док-станцией и мультифункциональный офисный сканер-факс-копир-принтер. На досуге распакуете, посмотрите, всё ли в порядке, если что-то дополнительно потребуется – звоните...
– Ничего себе пальтишко, – пробормотал Корабельщиков.
– Что?
– Нет-нет, это я так... Мысли вслух. Последний вопрос: перед кем и в какие сроки я должен буду отчитываться в проделанной работе?
– Ни перед кем и ни в какие, – улыбнулась Галина. – У вас статус свободного художника, Андрей Андреевич. И прямое подчинение, мы здесь все для вас – техперсонал, поэтому не стесняйтесь.
– Прямо армия какая-то... – произнесенный Галиной термин «подчинение» неприятно царапнул.
– Мы и есть армия, Андрей Андреевич, – Галина прямо посмотрела ему в глаза, чуть прищурившись. – Вы скоро поймёте...
– Спасибо, Галина.
– Не за что. Позволите, дам вам совет? На правах более опытного товарища...
– Конечно. Валяйте, – Корабельщиков улыбнулся.
– Вы не спешите ни с какими действиями, Андрей Андреевич, – мягко сказала Галина. – Отдохните, осмотритесь, привыкните к своим новым инструментам. Дайте себе время войти в роль. Почувствуйте свою причастность... Времени у вас не так много, но оно есть. И не стесняйтесь спрашивать, – и она протянула Корабельщикову руку. – Пойдёмте, я вас провожу...
Минск. Март
Он подъехал к стоянке, посигналил. Автоматический шлагбаум поднялся, пропуская его. Андрей поставил «шестёрку» на свободное место, вышел, закрыл замок и направился к домику охраны.
– День добрый. Покажите мне машину, пожалуйста, – он протянул охраннику талончик.
Парень, – молодой, лет двадцати, веснушчатый, с соломенно-жёлтыми волосами и густыми, как у бурёнки, ресницами, в дурацком мешковатом камуфляжном комбинезоне, вышел наружу и пошёл вдоль автомобильных рядов, поглядывая украдкой на Корабельщикова. Возле машины остановился:
– Во. Ласточка. Забирайте.
– Спасибо.
– Да не за что, – осклабился парень. – Скока заплатили? Если не секрет, конечно...
Это был просто чёрный – никакого перламутра – «Мерседес» в 124-м кузове второго поколения, судя по всему, совершенно новый, хотя таких машин не выпускали уже довольно давно. С тонировкой, – не такой, как у Майзеля, но тоже «крутой» – салон снаружи не разглядеть. Андрей нажал кнопку на ключе. Автомобиль бесшумно мигнул дважды габаритами. Корабельщиков усмехнулся:
– Двадцать.
– Баксов? Или евро?
– Евро.
– Из Чехии?
– С чего ты взял? – спросил Андрей. И сам удивился, как спокойно перешёл на «ты» с этим парнем. Надо же, как быстро привыкаешь к «крутизне», снова усмехнулся, на этот раз про себя, Корабельщиков.
– Тонировочка заводская... Немцы такой не делают... И новая ж, бля, муха не еблася... А движок-то, – этот, гибрид?
– Нет. Дизель. А что, разве разрешили уже гибриды ввозить?
– Не, – парень усмехнулся. – Куда ж... Бензина-то они чуть не в десять раз помене жрут... А Лука на бензине сидит крепко, вместе с москалями...
Андрей по-новому посмотрел на сторожа:
– Но всё равно возят?
– Конечно, возят, – хмыкнул парень. – Они, хоть и дорогие, а ездят-то как... Песня, а не тачка. Автоматы, электро всё, вся хуйня, короче...
– А что, таможня...
– Так нормальные ж пацаны возят. Бабам своим, конечно, в основном. Ну, как... А то вы не знаете, как мытня33-то у нас...
– А техосмотр, регистрация?
– Так чё, менты тоже есть хотят... Тока её, такую, хрен знает как ремонтировать, если чё... Под заказ пригнали?
– Вроде того. Ещё будут вопросы?
– Извиняюсь, – съёжился парень. – С «шестёркой» что? Насколько оформлять?
– Не знаю, – Андрей протянул ему ключи от «Жигулей». – За ней придут с документами. Внутри ничего интересного нет.
– Обижаете, – вздохнул сторож.
– Проверяю, – улыбнулся Андрей.
Парень поднял на него глаза, в которых засветилась такая собачья надежда, что Андрею сделалось не по себе:
– Телефончик не возьмёте?
– Возьму, – сказал Андрей, удивляясь себе самому ещё больше и подчиняясь какой-то странной, неведомой до сего дня интуиции. – Как зовут и что можешь?
– Павлом кличут. Всё могу, чего скажут. Если заплатят нормально, да и язык за зубами держится. Гимназиев, понятно, не проходил, но соображаю...
– А здесь чего сидишь?
– Так куда после армии-то...
– В ментовку. Или в бандюки. Куда все.
– Не-е-е, – протянул парень. – В ментовку? Народ палкой лупить да бабулек с укропом по подворотням гонять? Не. Мне это не катит... А быковать да киоски бомбить... – он махнул рукой. – Я уж тут как-нибудь. Масло, лампочки, тачку помыть-попылесосить, запчастки какие... Пересижу. Как-нибудь...
– Состаришься пересиживать, – Корабельщиков усмехнулся. – Ладно. Неси телефон.
– Ага... Мигом!
Парень метнулся к своей будке, Андрей остался возле машины. Павел выскочил назад, подбежал, протянул Корабельщикову клочок бумаги:
– А вас как зовут, если...
– Если позвоню, узнаешь, – Андрей опустил записку в карман и открыл дверцу. – Не скучай, Паша...
Проехав немного по городу, Андрей решил попробовать автомобиль на трассе. Оказалось, он ещё и с приводом на все колёса... Салон был абсолютно новым, как у самой современной модели, как только вписали его сюда, подумал Андрей, тонировка при таком салоне куда как кстати... Серая перфорированная кожа, серо-чёрный комбинированный пластик, голубая подсветка, красные стрелки, огромная ЖК-панель инфотерминала... И всё по-русски. Заботливый какой, усмехнулся Андрей. Такая машина снаружи в глаза не слишком бросается, номер и тонировка – сигнал «не тронь» хоть ментам, хоть бандитам... А вот как заеду сейчас в «Немигу»34, решил Корабельщиков. Гулять – так гулять...
Он отважно припарковался под знаком «стоянка запрещена» и нырнул в магазин. Направился в отдел мужской одежды, быстро выбрал два тёмно-серых костюма, несколько рубашек такого же типа, как у Майзеля, примерил. И очень себе понравился в новом «прикиде». Переодеваться назад в старую одежду не стал. Немного нервничая, расплатился пластиком. Никаких проблем. Туфли. Никаких проблем. Даже скучно...
Покинув магазин, он прокатился до аэропорта «Смолевичи», или, как он теперь назывался, Национальный Аэропорт «Минск», и обратно. Конечно, с «дракономобилем» у «ешки» было немного общего, но навигационная система, которая ещё и непостижимым образом работала, имелась. Корабельщиков знал, что подобные игрушки могут функционировать только с картой, разрешение и масштаб которой в Беларуси до сих пор носили гриф «секретно». Как Майзелю удалось обойти эту проблему, Андрею даже думать не хотелось. Он чувствовал себя персонажем шпионского сериала, и вдруг поймал себя на мысли, что ему это нравится. Так нравится, что он готов играть дальше.
Даже не заезжая домой, он поехал к семье на дачу. Татьяна, увидев и машину, и «упакованного» мужа, онемела. Потом спросила:
– Ты что, в наркокурьеры подрядился?! Я с тобой разведусь, Корабельщиков... Что это?!
– Это мой служебный автомобиль, который я могу использовать, как мне хочется.
– И в какой ОПГ35 выдают такое и за какие заслуги?
– В «Golem Interworld»... Поехали домой, нам нужно поговорить. И спроси маму, можно ли Сонечку оставить, заедем за ней вечером...
Дома Андрей рассказал, как мог, всё, что приключилось с ним, начиная с того момента, как он оказался в Аугсхайме... Татьяна ни разу не перебила его, – только иногда покачивала головой, будто не могла поверить...
– Ты знаешь, я ведь его помню... Такой, немножко пониже тебя, с веснушками... Он весёлый был. Это помню. А лица совершенно не помню... У меня хорошая память на лица. Странно.
– Столько лет, Таня...
– Всё равно. Столько лет... И как же нас так угораздило...
– О чём ты?
– Ты ведь не откажешься, – Татьяна снова вздохнула. – Если бы ты знал, Корабельщиков, как я тебя понимаю...
– Да?
– Да. Мне страшно, Андрюша. Но я... я понимаю. Стыдно так жить, как мы живём. Невозможно. Что-то делать надо. И если можно... Если надо, значит, можно. И если хочется... Тебе так этого не хватало всю жизнь...
– Ну, мне ещё толком ничего не предложили делать...
– И не предложат. Ты сам должен предложить.
– Что, Таня?!
– Ну, премьер-министр из тебя вряд ли выйдет... Хотя...
– Мы должны обязательно поехать к нему. Вместе. Я хочу, чтобы ты это своими глазами увидела. Там такое, – Андрей прикрыл глаза, покачал головой, улыбнулся. – Сказочный город над рекой, с одной стороны – Злата Прага, с другой – какой-то, действительно, Манхэттен на Влтаве, сказочные дороги, море света, чистота, а люди... Портрет королевской семьи в каждой витрине... Военные, много военных, наверное, чересчур для такой маленькой страны, – но какие они, это просто поразительно... Столько молодёжи, столько детей, – я ещё вообще столько детей сразу в одном городе не видел... И лица светятся... Таня... Это нужно увидеть. Невозможно это рассказать.
– И ты туда хочешь?
– Хочу, конечно. И легко могу это сделать. Стоит только заикнуться...
– Но?
– Это нечестно. Я это не строил. Я должен... Чтобы здесь было... хоть десятая часть, Таня... Он... Они не станут прятать это от нас. Они поделятся с нами своим счастьем, если только мы отважимся шагнуть к нему. Сами. Понимаешь?
– Ох, Андрюшенька, – Татьяна вдруг вздохнула по-бабьи. – У тебя нет чувства, что он хочет использовать тебя?
– Для использования тут кандидатур – хоть отбавляй. Покруче меня... Он не использовать хочет. Поделиться силой. Приобщить. Сделать причастным... Чтобы я, как он, мог сказать: это моё тоже, я это тоже ввысь тянул...
– Ну, так о чём же думать тогда, Андрей? Впрягайся.
– Он предупредил, что это может быть опасно.
– А жить тут – вот так – не опасно?! То чернобыльская картошка, то сальмонеллёз в курятине, то детей в подземном переходе затопчут, то пьяные менты привяжутся и до смерти забьют?! А друзей всех, что копейку заработать пытались, пересажали, отобрали всё, – квартиры, машины, деньги, семьи по миру пустили, – это что, не опасно? С проспекта сойдешь вечером – тьма, хоть глаз выколи, собачий и человечий кал кругом, в редкий подъезд войдешь, где углы не обоссаны, похабщиной все стены исписаны, подростки хлещут водку из опилок, курят, нюхают, колют в себя всякую дрянь, – это не опасно?! Андрюшенька, я жить очень хочу. Дома у себя жить хочу. Хочу сына тебе родить. А не могу, страшно... Сколько же это может продолжаться? Сколько можно это терпеть?!.
Андрей смотрел на Татьяну во все глаза. Никогда в жизни такого не слыхал ещё от неё. Татьяна – ровная, рассудительная, улыбчивая, старательная, аккуратная, уверенная в себе и в нём... И вдруг...
Татьяна встала, подошла к мужу, взяла его лицо в ладони и крепко поцеловала в губы:
– Слезай с печи, дорогой. Мы, литвины, с чехами вместе и турок, и шведов, и тевтонцев, и москалей бивали. И уж нам ли этого байстрюка, цыганского выблядка бояться? Я с тобой, Андрюшенька. Что бы ни было – я с тобой...
Прага. Апрель
Как и было договорено, Корабельщиковы прилетели через две недели. Майзель встречал их сам, прямо на взлётной полосе.
Татьяну он узнал. Она почти не изменилась, только лицо чуть подсохло, стало не таким нежным, каким он его помнил...
Андрей, как мог, пытался подготовить Татьяну к тому, кого ей предстоит увидеть. Действительность, однако, много превосходила её ожидания... Она первой протянула Майзелю руку:
– Да-а... Что тут скажешь... Вырос и возмужал...
– Здравствуй, жена моего друга, – улыбнулся Майзель. – Твой муж куда интереснее реагировал...
– Ах, мужчины такие непосредственные, – состроила Татьяна кокетливую гримаску. – Здравствуй, друг моего мужа. Ничего, что я так панибратски с повелителем королей и властелином императоров?
– Ничего. Мне иногда не хватает здорового сарказма в собственный адрес. Здравствуй, Таня. Я рад тебя видеть здесь.
– Спасибо... Даник, – он кивнул, и Татьяна поняла, что есть контакт. – Мы тоже рады, что ты нашёлся. И что мы выбрались к тебе...
Он пожал руку Андрею и присел на корточки перед девочкой:
– Какая ты серьёзная... Ну, здравствуй. Меня Данек зовут.
– Тебя не могут просто Даником звать, – живо возразила Сонечка, легко переиначив на русский лад его имя, и по-прежнему серьёзно глядя на Майзеля громадными серыми глазищами. Такая была она беленькая и тоненькая, – одно слово, одуванчик. – Ты вон какой большой, тебя нужно дядей называть...
– Ну, хорошо, милая. Пусть будет – дядя Даник. Согласна?
– Согласна, – вздохнула Сонечка. – Мы к тебе в гости приехали?
– Да, милая.
– А у тебя есть кто-нибудь, мальчик или девочка, с которыми можно поиграть?
– Сонечка, – всплеснула руками Татьяна.
Майзель, улыбнувшись, покачал головой, – мол, порядок.
– Нет, милая. Но у меня есть друзья, и у них есть целых четыре маленьких девочки, с которыми ты сможешь поиграть, пока будешь у меня в гостях.
– А с тобой?
– Ну, и со мной, если тебе интересно. Такой вариант тебя устраивает?
– Устраивает, – всё ещё без улыбки ответила Сонечка. – А тётенька у тебя хотя бы есть?
– Нет, милая. Тётеньки у меня тоже нет...
Андрей с Таней не знали, плакать им или смеяться. Этот допрос был так не похож на то, как обычно вела себя их дочка с людьми, встреченными первый раз в жизни, что у них обоих просто пропал дар речи. А эти двое продолжали свой странный разговор:
– Совсем никакой нет?
– Нет, милая.
– А почему?
– Наверное, потому, что я очень много работаю.
– Тогда понятно, почему у тебя нету ни мальчика, ни девочки, – вздохнула Сонечка. – Без тётеньки только собачку можно завести или кошечку... А ты кем работаешь?
– Я? – Майзель замешкался было с ответом, но быстро выкрутился: – Пожарным, милая. Тушу огонь.
– Ух ты, – вдруг просияла девочка, – а каска блестящая у тебя есть?
– Обязательно.
– Ты мне её покажешь?
– Покажу.
– Это хорошо, что ты пожарный, – девочка снова сделалась серьёзной. – Ты сможешь себе какую-нибудь тётеньку из пожара спасти. Тогда можно девочку или мальчика... – Сонечка длинно и горько вздохнула. – Только это до-о-лго так... Дети так медленно растут... Пока с ними играть можно будет... Ну, поехали к тебе домой уже!
– Поехали, – Майзель легко поднял Сонечку и, посадив к себе на локоть, понес к машине. Она обняла его за шею и весело замахала родителям рукой.
Татьяна с Андреем молча двинулись следом. Их обоих просто душили слёзы.
Майзель ехал совсем медленно, давая гостям как следует осмотреться. Татьяна во все глаза рассматривала великолепие чешской столицы. Андрей, хотя многое уже видел, тоже с удовольствием смотрел в окно. Наконец, первый шок у Татьяны прошёл:
– Господи, деньжищи-то какие...
– Для хорошего дела ничего не жалко, – откликнулся Майзель. – Я для вас культурную программу подготовил, прокатитесь, увидите... Не только Прагу, кстати. Есть и в других местах что посмотреть...
– Я гляжу, ты тут совершенно... натурализовался, – с некоторой даже обидой в голосе проговорил Корабельщиков. – В Минск тебя не тянет?
– Я почти не помню себя в Минске, – вздохнул Майзель. – Тебя помню, а себя – нет. Очень странно работает моя память с тех пор. И потом... Я еврей, Дюхон. И родина у меня там, где я её себе устрою. Мне тут хорошо. Я здесь люблю всё... И потом... Я тебе говорил... Я столько сюда вбухал, – не денег даже, деньги – говно... Души...
– А Израиль? – тихо спросила Татьяна.