Колдовской скрывает свиток
| Вид материала | Документы |
СодержаниеЛюбви и песням нет конца! Расцвел он раннею весною |
- Правила словоупотребления. «Сначала было слово» Вхраме Христа Спасителя на центральном, 195.36kb.
- Книга, итог шестнадцатилетних практических экспериментов и исследований учебник колдовства,, 1790.06kb.
- Ушённым кленовым листом в некий свиток времени, пряча в себе невразумительные письмена,, 3143.52kb.
- Крепостничества и жизни крестьянства сыграла важную роль в творчестве Салтыкова-Щедрина., 20.08kb.
- Все меня здесь уважают, 4956.44kb.
- Подарок из америки, 3061.54kb.
- История образования ивановского района в царскую пору, 668.81kb.
- Последние два десятилетия были периодом удивительных достижений в хирургии, 3736.03kb.
- 1. Формирование ассортимента швейных товаров в магазине, 374.62kb.
- Жан Бодрийяр «Симулякры и симуляции», 3003.54kb.
1 2
Ангел кутается в крылья,
Слыша холод мертвых фраз.
Звездной платиновой пылью
Припорошен тусклый страз.
Лицедейство неприкрыто,
Но обман кровавых ран
Колдовской скрывает свиток.
Драгоценнейший туман
Страз в оправе бриллиантов,
И обман как будто прав,
Скрытый в искреннем таланте,
В самой ценной из оправ.
***
Окно в палате нараспашку,
Сверкает золото берез.
Рябины сахар лущат пташки,
Ее задел уже мороз.
Последний день тепла и света
У осени, как бенефис.
Как будто зной отстал от лета,
Любимой выполнив каприз.
Еще дожди не налетели,
И ледяной не стала тень.
И для кого-то на постели
Последний в жизни светлый день.
***
На протяжении столетий,
От Байрона до наших дней,
Стремятся нищие поэты
К свободе сладенькой своей.
Унылый вой свободолюбов
Стер престарелым детям плешь,
Пробил интеллигентам грубо
В мозгах зияющую брешь.
Гремит общественное мненье:
«Объединяйся, вшивый сброд!»
Так дайте же определенье,
Каких хотите вы свобод?
Свободы от ума и чести,
Свободы просто воровать,
Свободы ненависти, мести,
Свободы Зимний облевать!
Бог не создал такого строя,
Чтоб дьявол не взошел на трон
И подковерною игрою
Перевернул любой закон.
Глаза в глаза войне с врагами,
Без повеления вождей!
Иначе будете рабами
свободы призрачных идей.
***
Когда желтеют листья дружно,
Хотелось бы, - но мы слабы,-
Воспринимать свою ненужность
Подарком ласковой судьбы.
Непрошенный навязан отдых,
Везде таится полумрак,
И холодит прозрачный воздух.
Да будет так, да будет так.
Зима смирит последний пламень,
Что в красных листьях отражен,
А все, что в нас пребудет с нами,
Запрется в родовой донжон.
И некого нам вспомнить всуе,
И некого рубить с плеча,
Когда смычек народ ворует
У маленького скрипача.
***
Наедине с собой остаться страшно,
Себя не понимая столько лет.
Ты по поступкам судишь о вчерашнем,
А в будущем теряется твой след.
В сиюминутных хлопотах затерян,
Ты все-таки хоть где-то должен быть,
Когда окованные сталью двери
Нам душу отделяют от судьбы.
Все как-то времени недоставало
Задать вопрос, прервав привычный бег,
В конце печально признавать начало.
И повторяю «ты» я сам себе…
***
Возмездие неотвратимо,
Не напрямую, но всегда.
Колеса вертятся незримо,
И за виной идет беда.
Не палача настигнет мука:
Отсрочит рок удар, смеясь.
Отмстится детям или внукам,
И кровь дурная хлынет в грязь.
И потому не так жестока
судьба порою к палачам,
что именно по воле рока
дана им рукоять меча.
Но жадность, подлость и измена –
Пред Господом всегда вина.
За них не златом платят цену,
Одна лишь смерть за них цена.
И тот, кто всем несет мученье,
Внимает глас подземных плит:
«Бог выбирает тех для мщенья,
Чей род потом испепелит».
***
Снег ложится, как девица,
На сады и на дворы.
И нельзя не подивиться
Целомудрию игры.
Верной свита Афродиты
Лунных северных лучей,
Что на бледные ланиты
Плещет пленница ночей.
Нежной робкою ладошкой
Тронул жухлую листву.
Задержался на дорожках,
Губкой пропитал траву.
На кустах построил храмы,
На деревьях свод небес,
На стекле оставил шрамы
Мокрых капель…и исчез.
Перевернутой страницей,
Опрокинувшей миры,
Первый снег уже ложится
На сараи и дворы.
***
Бледно-серое небо нисходит на снег,
Усыпляя еще не опавшие листья,
Словно взгляд из-под полуопущенных век,
Что пейзаж от деталей и красок очистит.
Только главное выделит: веток узор,
Очертанья холмов и домов, и деревьев,
И пронзительно- белый, лучистый простор,
Как крыло из очищенных верою перьев.
Это сон, что намеренно выделил суть,
И закон, что нельзя обнародовать летом.
Из духовного мира позволил взглянуть
На знакомые с детства родные предметы.
Вот основа того, из чего состоим,
Вот отмытые небом бесцветные связи.
А из теплых домов поднимается дым
Заблужденьем, виденьем прозрений фантазий.
***
Лед подтаял, снег пожух,
Хруст от измороси хрупкой.
Свежий воздух, сладкий дух,
Пароход с замерзшей рубкой
Проплывает по реке
до последнего причала,
а за Волгой, вдалеке,
без конца и без начала,
простираются леса
и поля, и перелески.
Электричка, полчаса –
и отступит город резкий.
Впереди еще зима,
Первый снег еще нестоек.
Захлестнула кутерьма,
Но печалиться не стоит.
Скоро холод и покой
Распрямит и взор, и мысли.
Русской дивной красотой
Все измерит, все исчислит.
Скоро вызвенит мороз
В ослепительном молчаньи
Чистоту невольных слез,
Как на таинстве венчанья.
***
Души не видя в людях год за годом,
Мне хочется и летом, и зимой
Писать святую русскую природу,
Тем более, что пишется само.
***
Светясь и сверкая, лежат на земле
В осколках хрустальных бокалы и люстры.
И северный ветер, хозяин полей,
Все шепчет святые слова Заратустры.
Хрустит, рассыпаясь, алмазная пыль
Презреньем к богатству, которого бездна,
И кажется сказочной строгая быль,
И кажется скаредным век наш железный.
Одна красота порождает восторг,
Бессмысленно нищим стремленье к успеху,
И делает стыдным завистливый торг,
Бесплатный порыв беззаботного смеха.
Все в нас и в заснеженной роскоши зим
И в золоте солнечного воскресенья.
И только из этого мы состоим,
И только от этого будет спасенье.
***
Возьмите с собой впечатленья,
И пусть они будут чисты.
Все то, что подвержено тленью,
Предаст воплощеньем мечты.
Все то, что построено, сгинет,
Незыблемое – не для вас.
Останется сказочный иней
И блеск очарованных глаз.
Учитесь испытывать чувства,
Учитесь с собой говорить.
Дыханье возводят в искусство
Влюбленные поводыри.
***
Давайте мерить жизнь в мгновеньях счастья,
И выигравшим будет не король,
Не президент и не носитель власти,
И не актер, сыгравший чью-то роль.
Кто выиграл: Рокфеллер из Нью-Йорка
Или Агафья из Великих Враг?
Зачем кипела Фауста реторта,
И дрался Сирано де Бержерак?
Рокфеллер и Агафья выживали
И протянули восемьдесят лет.
Она на милой сердцу пасторали,
А он, сжимая банковский билет.
Но сколько было разочарований,
И сколько счастья было на земле
На золоченом бархатном диване
И на траве некошеных полей!
На сколько долларов он видел небо?
На сколько центов искренне любил?
Насколько часто радовался хлебу
И сколько посетил роскошных вилл?
И как она перенесла расстрелы
Отца и брата, мужа на войне?
И где ее терпению пределы?..
И кто бы заикнулся о цене!
***
Послеснежное растаянье,
И трава зазеленела.
Слов по осени раскаянье
За могильственное дело.
Мурава растет наивная,
Удивляясь голым веткам.
В ней желанье неизживное
Школу бросившей нимфетки,
Словно стать весною хочется
Снежной осени печальной,
Но снедает одиночество
В небе сереброхрустальном.
***
«Я не поэт!» – Вы говорите строго –
«Я практик жизни и хочу рублей!»
И, кажется, открыли вы так много
Суровой откровенностью своей.
Но ваше вдохновение так стыдно,
Как выжженная на лице печать.
И одному лишь вам ее не видно,
Уж лучше бы об этом промолчать!
Сказали вы, что вы глупы и серы,
И среднестатистически слепы,
Что нет у вас ни совести, ни веры,
И вас во всем опередят клопы.
Что слушать дальше вас ужасно скучно,
Что незаметно Лета унесет
Всех безымянных жадности подручных.
Спасибо! Вы уже сказали все!
***
Мир в тумане призрачен и бледен,
Огоньками Эльма фонари.
Будто кто-то этим миром бредит,
На него взирая изнутри.
Будто это взгляд из подсознанья:
Не увидел все, а сотворил.
Растворил в себе цитаты знаний
И кавычки лестничных перил.
Растворил дверей небесных створы,
Заблудился в матовом окне,
И в простом душевном разговоре
Нам поведал все наедине.
***
Гений должен быть голодным,
Гений должен пострадать.
Тычет пальцем кто угодно
Богу в раны без стыда.
Кто ввязался в это дело
и остался невредим?
Без разорванного тела
Капли славы не дадим.
Ах, вы, жадные мерзавцы
Под названьем высший свет!
Все б вам в судьях подвизаться
И лизать кровавый след!
Ваша сладкая отрава
Для философа – тоска.
Ни за деньги, ни за славу
Не отдам ни волоска!
***
Бог дал Орлеанской деве несколько заветов: освободить Орлеан, короновать дофина… Но мало кто знает, что одним из заветов было освобождение из английского плена французского поэта Карла Орлеанского. Как же высоко ценили его французы!..
Орлеанская дева.
Звучал напев романсов
В деревне Дом Реми,
Что Карлом Орлеанским
Написаны самим.
Хранила под подушкой
Волшебные стихи
Прекрасная пастушка,
Наездница стихий.
Короновать дофина
И Францию спасти –
Вот подвигов причина,
Но это лишь пути.
Из ангельского света
Завет ей Богом дан:
Освободить поэта
Из плена англичан.
Предчувствуя свободу,
Преподавал Конкур
Избраннице народа
Робер де Бодрикур.
И с храбрым капитаном
На бешеном коне
Она неслась тараном
На праздничной войне.
Ей кланялся с почтеньем,
Встречая при дворе,
Апологет мучений,
Ужасный Жиль де Ре.
Зачем она блистала
И преданна была?
Зачем точила жало
Бессмертная стрела?
Никто не знал ответа,
А был завет ей дан:
Освободить поэта
Из плена англичан!
***
Вы зря опасаетесь совести,
Полночи питаясь романами.
Печальны житейские повести
С прозрениями и обманами.
Пусть птица трепещет под ребрами,
Пытаясь и совесть, и честь любить,
Романы написаны добрыми,
Подумавшими, а вот если бы…
А если бы мы совершили бы,
Убили бы или предали мы,
Медалями путь завершили бы,
Наверное, как бы страдали мы…
Не вы ли пугали пределами,
И вы ли в романах заученных?
Одни все равно бы не сделали,
Другие ни дня бы не мучились!
***
Как драгоценности в шкатулке,
В блокноте россыпи стихов:
Агатом память о прогулке,
Топазом легкий флер духов,
Блеск янтаря в песке горячем,
Сапфиром небо над рекой
И кровью радости и плача
Рубины, ставшие строкой.
И, позабыв о приговоре,
Окрасят вечностью уход
Аквамариновое море
И турмалиновый восход.
***
Не говорите мне о смерти,
Тому, кто ценит каждый вздох,
Тому, кто получил в конверте
Антарктики лиловый мох.
Кто видел очи белладонны
И таитянок озорных,
И расставание влюбленных
В палате раковых больных.
Лететь в эгейском шуме моря,
Гореть на раненой ладье,
И прыгать вниз, окно зашторив,
Любимой прошептав: «Адье!»
То вглядываться в мрак пещеры,
То щуриться на блеск волны;
Глаза полны звериной веры
И в невезенье влюблены.
В грязи, изорванный, избитый
В угаре драки, как в дыму,
На горле мертвого бандита
Я рук своих не разожму.
Все проиграв вокзальной швали,
Слегка приподниму я бровь,
И, замерзая на Ямале,
Из раны выпью волчью кровь.
***
Вы говорите, рыцарство погибло,
А, может быть, и не было его,
Что приторно романтики повидло.
Фанфарит реализма торжество.
Когда убогость все опровергает,
И вижу я, что все вокруг больны,
Как думаете, что мне помогает
Не красть, не лгать, не жадничать, не ныть?
Когда вам справедливость незнакома,
Кто мне на помощь искренне придет
Кондрат Степанович из исполкома
Или бесстрашный гордый Ланселот?
Я сделал очень многое в науке,
Где мелочность и скаредность царят,
В поэзии не пачкал лестью руки
Лишь только им одним благодаря.
Они живее вас идут в сраженье,
Друзей рукопожатья горячи,
Они не знают в битвах поражений,
На Вас они направили мечи.
***
Врагов я разбивал о камень,
А камнем сбил позор оков.
Я выжил, голыми руками
В степи охотясь на волков.
Когда я властвовал над Римом,
Я дал свободу и контроль,
Везде присутствовал незримо
Некоронованный король.
Я выжидать могу столетья,
Рождаясь в маленьких мирах,
Но вы, мои запомнив плети,
Храните ненависть и страх.
Я в бой вступаю, точно зная:
Не упущу ни одного.
И, умирая, побеждаю,
В огне справляя торжество.
Призванье черпаю в беде я,
По миру странствую босой.
Плодитесь жадные злодеи,
Я к вам опять приду с косой.
***
Зимою ранней темнота
В оттенках олова литого,
Как монолитная плита
Несет свинцовые оковы.
Нетрудно вам увидеть грусть
В закончившемся увяданьи,
Но красота возникнет пусть
В прозрачном матовом сияньи.
Попробуй, душу обнажив,
Незамутненным ленью глазом
Увидеть жемчуга отлив
И затаенные топазы.
Он отстранен, не понят он,
Не глянцевый, не на потребу,
Как отдаленный камертон,
Единый тон реки и неба.
Незрим потусторонний свет.
Запомните на свете этом
Его глубокий серый цвет
И в нем прожилки черных веток.
***
Как хочется быть самым кротким,
Ни в чем никому не перечить
И плавать на звездной лодке,
И слушать кометы речи.
Как хочется в тихой келье,
В ландшафте каподдокийском
Простой и теплой постели
В безмолвии византийском.
Напиться воды из колодца,
Дни проводить с небесами,
И видеть, как тень крадется
К камням, что стали часами.
***
Холмы с обветренными ребрами
Еще стоят в полупустынях,
Их лица кажутся недобрыми,
В жару дыхание застынет.
Здесь города страстями пенились
И поцелуев влагу пили,
И улетели эти тени ввысь,
И честь сравнялась с этой пылью.
Но как же власть нерукотворная,
Но как же пламень откровенья,
Стремленье к вечности упорное,
Что ставит храбрых на колени?
И приглядитесь повнимательней:
Здесь песня пролилась земная,
Поэты были обязательно,
Но где они и кто их знает?
***
Утристы, лазуристы,
Крайне не серьезны,
После ночи буристой
Мы проснулись поздно.
Долго не вставали мы
Из постельных лежбищ
В номере заваленном
Сброшенной одеждой.
Вечером гроза была,
Пролетала буря.
В ночь Геката правила,
Очи грозно хмуря.
А теперь заря взошла
В небо на котурнах
В море света и тепла
Утреннем, лазурном.
***
Белых крыш рисунок ровный.
Сотни серых голубей.
Неестественно огромный
Мир обугленных ветвей.
Клочковато где-то листья
Сохнут брошенным бельем.
Словно вата снег очистит
Все поросшее быльем.
Чайка смотрит виновато
Голубиные бои,
Ей от холода не спрятать
Крылья белые свои.
***
Пурга из облаков лилась,
Леса стояли голыми.
Ворона так нахохлилась,
Как будто стала голубем.
Вот так какой-нибудь француз
Склонялся над печуркою.
Вот так торчал его картуз
Из шубы с чернобуркою.
Зима как распогодится,
Как примет нашу сторону,
И голубем приходится
Прикидываться ворону.
***
На морозе звук особый,
Снег имеет бодрый вид –
Белый, мягкий, словно сдоба
Спелым яблоком хрустит.
На морозе воздух пьяный,
Вырастают два крыла,
И горят вдали румяно
Золотые купола.
Как у малого ребенка,
В сердце празднично у всех.
Смех серебряный и звонкий –
Настоящий русский смех.
***
Строен зимний парк березовый
И приветлив, словно летом,
С утонченных веток позами,
Как в полете менуэта.
В розоватом и сиреневом,
Голубом и светло-сером
Выступаете из тени вы
Строгой графики примером.
***
Красавица пурга,
Петляя берегами,
Нас хочет запугать
Летящими снегами.
Разгневанно строга,
Сиреневое пламя,
Как будто на врага,
На нас обрушит с вами,
Но вслушайтесь в орган:
Она в своих стенаньях
Диктует по слогам
России заклинанья.
***
Где мысль нашла прибежище земное,
Где обрела злодеев и друзей?
Калабрия дымится тяжким зноем
И вечностью дымится Колизей.
Не растворяясь, движется в пространстве
И времени трибунов ясный слог,
Великий логос в пурпурном убранстве
Пред зеркалом природы монолог.
Мы видим это в Греции и Риме,
Где точность мысли и высоких чувств
Нашли себе признание и имя
В искусстве жизни – лучшем из искусств.
Слежу с волненьем, как перетекают
Идеи в жизнь, творя событий вязь,
Как благородство в нас не иссякает
И страсть пылает, плача и гордясь.
Как из любви священное бунтарство
Родится, состраданьем зажжено,
И как его использует коварство,
И как растет прощения зерно.
***
Просто снег не на продажу,
Элегантен словно франт,
Лег на мир пушком лебяжьим,
Огранен, как бриллиант.
Раритетом Эрмитажа
От дорог до крыш вершин
Лег на копоть, лег на сажу
От котелен и машин.
Неземным воспоминаньем,
Нежным ангельским крылом
Пробудил воспоминанья
О прекрасном и былом.
Парков вымостил аллеи
До предчувствия дверей
И блестит в ночи светлее
Удивленных фонарей.
***
Как дома переходят в сомнения,
Ветви в радость, а капли в тоску?
Как в тумане цветет вдохновение,
И мгновенье идет по песку?
Как становятся линии нотами?
Как стихи заглушают орган?
И какими земными заботами
Пролетает по небу пурга?
И хоть что-то из нас начинается?
Или зря нам даны имена –
Все как свет в янтаре преломляется,
И причина потерь невидна.
***
Жизнь и воображение
Сплетающейся ниточкой
Сошьют в одно движение
Кайму, фестоны, выточки
Костюма театрального,
Что стал судьбою комика
С углами глаз печальными,
С бровями в виде домика.
Он с нами и не с нами он,
Потрогай - и развеется,
Как будто это дивный сон
На лучшее надеется.
Ему дано создать миры
И индивидуальности,
Играть всю жизнь игру игры
В трагической реальности.
***
Светлеет, с каждым днем светлеет,
Еще за тридцать, но заря
Уже прозрачнее, теплее
И ясно солнце января.
Столбы дымов стоят недвижно,
Последнее тепло храня,
А сердцу можно в путь неближний
Уже направить бег коня.
В мечты о дальних переходах
В благоухающем лесу,
О нежных одиноких водах,
Что дух русалочий несут.
Они, светясь окном в иное,
Текут незримо, как стихи,
Чисты, как небеса зимою
И как молчание тихи.
***
Минут радости и горести
В темноте и тишине,
Только с памятью и совестью
Я опять наедине.
Трое нас и все мы разные,
И другого нет суда.
Это все, что пламень разума
Может вечности отдать.
Жизнь струится мерной повестью,
Никогда не скучно мне:
Только с памятью и совестью
Я опять наедине.
***
Наточив в Аду жестокий случай,
Дьявол, беспощадный как Ваал,
Совесть препарировал и мучил
И зубами крылья в клочья рвал.
Совесть он распял на практицизме
И стегал расчетом, как бичом.
Жег ее привязанностью к жизни,
От любви и счастья отлучен.
Он согнул ей спину в горб сомнений,
Вырвал ей сочувствия глаза,
И, завистливый и подлый «гений»,
Скаредность, как правду, навязал.
Ни о ком другом не беспокоясь,
Тем, кто мудрость дьявола постиг,
Жадность – искалеченная совесть –
Не прервет мучений ни на миг.
***
Переливчатый, звонкий, лесной
Голос птиц, опьяневших от света
Вдруг раскрасил февраль ледяной
Беззаветной надеждой на лето.
Меж домов я поймал этот свет,
Этот шар обжигающе красный,
Лаконичный и точный ответ
Хоть и мудрой тоске, но напрасной.
И лиловый на белом снегу,
А под ветками ярко зеленый.
Этот блик я отдать не могу,
Словно юноша, в розу влюбленный.
Теплый луч навсегда уже мой –
Посчастливилось видеть и слушать,
И щебечут на солнце зимой
Чудо-птицы, как добрые души.
***
Добро, лишь простое добро
Мы делать должны в этом мире.
Не может быть это старо,
И взгляда не может быть шире.
В безумии и тесноте
Мучений на свете хватает.
Все выдержать, перетерпеть
Поможет нам жалость святая.
Тут пытками не удивить,
Жестокостью не переспорить,
И тонкая, тонкая нить
Нас держит над пламени морем.
Всю боль и всю подлость вселенной
Скопила Земля, постарев.
Все зыбко, порочно и тленно,
А чудо в одном лишь добре.
Играет ветер на лире,
Монета встает на ребро,
Мы делать должны в этом мире
Добро и только добро.
***
Горят в изяществе хрустальном
Сугробов горы, глыбы льда,
Зима еще патриархальна
В провинциальных городах.
Снег, словно мех у норки, ровный
И кажется, что через миг
Из переулочка на дровнях
Проедет мимо вас старик.
Дышать лошадка будет паром,
И чистый детский карий глаз,
Подобный женским тайным чарам,
Скосит доверчиво на Вас.
Здесь далеко до жизни шума
И, полон неземных забот,
Монашек, погруженный в думы,
Крестясь, по улице пройдет.
***
Навстречу вечности мы наперегонки
Стремимся, так безжалостно безумны,
Что млечности шипящей угольки
Воспринимаем карнавальным шумом.
А, между тем, костер уже горит,
Никто не опоздает на свиданье,
И слово превращается в нефрит,
Звучат итоги нашего призванья.
И мало кто заметил эту жизнь,
Хотя через нее пронесся с криком.
И плавятся столетий миражи,
Как океан жонглирующий бликом.
***
Как будто девушка с пастели,
Весна невинная встает,
Сверкает бисером капели
Фата прозрачная ее.
Тебе, тебе ее красоты:
Литое золото небес
И вальса ветреного ноты,
И предвкушение тебе.
Все воплотится в облик милый,
Осветится в твоей судьбе,
И даст желание и силы
Тебе, любимая, тебе.
***
Воспоминанье детское –
Страна еще советская,
Такими интересными
Вещами полон двор.
И шарики воздушные
Такие непослушные,
Из ручки пухлой маленькой
Все рвутся на простор.
Мороженое сладкое,
И, полные загадками,
В шкафу еще нечитаны
Тома тяжелых книг,
И солнце первобытное
Слепит в окно открытое.
Веселые родители,
И у реки пикник.
Воспоминанья детские –
Страна еще советская,
И лету изначальному
Как будто нет конца.
И в парке у скамеечки
Изрезанные реечки
Все буковки и плюсики,
Все стрелы да сердца.
Угрюмые начальники,
Профессора-молчальники,
И только революция
В истории Руси.
И анекдоты дерзкие
Капиталисты мерзкие
Навязывают гражданам
В эфире Би-Би-Си
Воспоминанье детское –
Страна еще советская,
***
Нам ,господа офицеры,
Не приклонить голов.
Нет одиночеству меры,
Но не погаснет любовь.
Припев:
Стонет пурга над Россией.
Родина сердце зовет.
Вспомним дворцы ледяные
И «Ледяной поход».
Здесь не оставили места
Лучшим своим сынам.
Нам только память в наследство,
Только стыдиться не нам!
Белые лица на белом,
Белогвардейцев шаг.
Кончились пули, но смелость –
Знамя бессмертных атак.
***
Слепая безответность бытия -
Колесики, веревочки, пружинки.
За что из них хвататься должен я?
Какую волен предпочесть картинку?
Куда уводит в лабиринте нить?
Где искренность и в чем таится смелость?
Я должен плод заветный надкусить
Или хранить его тугую спелость?
В чем смелость – вытерпеть или уйти?
В чем смелость – убивать или смириться?
Тем более, что скоро все пути
Прервет Сохмет – красавица и львица.
И одобрение людей зачем,
Когда они все так же канут в Лету?
И этот голос проклятых поэм,
Что дан взаймы молчащему поэту?
***
России гордые сыны,
Мы слишком многим ненавистны –
Мы всех прощаем, мы умны,
Талантливы и бескорыстны.
Но мало этой красоты.
(Теперь вы скажете: «Иди ты!»)
Мы хамы, воры и скоты,
Христопродавцы и бандиты.
И, слава Богу, это в нас.
(Теперь вы скажете: «Он бредит!»)
Иначе род бы наш угас,
Иначе нас сожрут соседи.
***
За ночь сугробы осели.
Бархатом мокрым туман
Лег на долины и ели –
Сонный, слепой великан.
Шифер с подтаявшим снегом
Весь в ледяной бахроме
Дарит сосулек побегам
Свой искрошившийся мел.
Медленно перетекает
Влажное время в судьбу,
В чем-то меня упрекая,
В сердце рождая борьбу.
Словно виновен я в смерти,
Смерти прекрасной зимы,
Что в белоснежном конверте
Взял почтальон полутьмы.
Словно я болен сознаньем
И, не начнись этот сон,
Не родилось бы прощанье,
Не было смены времен.
Словно в потоке игристом
Соединил я один
Вечные, как аметисты
Вихри отдельных картин.
***
Божественны или безбожны
Мы вверх идем за часом час.
То, что представить невозможно,
Все больше занимает нас.
Нейтроны, кванты. Электроны
Без цвета, формы и лица
Диктуют нам свои законы,
Смеясь над мыслью мудреца.
Но Бог в любви и состраданьи
Создал наш разум не для них,
Не к ним в душе зажег желанье
И ненависть как ни взгляни.
Все больше зная о природе
Все больше сходим мы с ума
На этом конкурсе пародий
Непривлекательных весьма.
Божественны или безбожны
Мы вверх идем за часом час.
То, что представить невозможно,
Все больше занимает нас.
***
Умерла синичка -
Маленькое горе.
Ласковая птичка,
Просто капля в море.
Не увидит мая,
Не увидит лета
Кроткая, немая,
Солнышком пригрета.
Умерла синичка
Раннею весною.
Даже не страничкой,
Серой запятою,
Мимолетной строчкой,
Тоненьким курсивом,
И лежит цветочком,
Все еще красива.
***
Огни блистают на планете
Куда ты только не взгляни,
А над рекою парапеты,
За парапетами огни.
Громады из стекла и стали,
И мрак рекламами расцвел.
А две девчушки танцевали
На парапете рок-н-рол.
Там круто вниз ведут ступени
И под горою Волги ширь,
И белой призрачною тенью
Мерцает древний монастырь.
Колокола в ночи звучали,
Народ во тьме на службу шел,
А две девчушки танцевали
На парапете рок-н-рол.
Смешались времена и даты
И дни рождения у жен.
Оторопел мужик поддатый
Волшебным видом поражен.
Стоял Ильич на пьедестале
В огнях прекрасных Кока-кол,
А две девчушки танцевали
На парапете рок-н-рол.
Как можно пережить все войны,
Голодоморы и ГУЛАГ?
И хочется кричать невольно:
«Да только так! Да только так!»
А где-то сгнил товарищ Сталин,
А кто-то дожевал дирол,
А две девчушки танцевали
На парапете рок-н-рол.
Мы познакомимся едва ли,
Но все же это был прикол,
Как две девчушки танцевали
На парапете рок-н-рол.
***
Как странником бредя
По сказочной картине,
Пред нимфою сатир
Наденет плащ пажа,
Так в капельке дождя,
Застывшей в паутине,
Преломится наш мир,
Волнуясь и дрожа.
Мы в меру все умны
И в меру все бесстрашны,
Виновны без вины,
Учены и просты,
И в ликах красоты
Смакуем день вчерашний,
Пугаясь пелены
Грядущей пустоты.
И вот еще не стар
И встретилась победа,
Иль Богом чудный дар
Тебе преподнесен,
И ветром унесен,
Как вечный непоседа
В пылающий пожар
Срывается твой сон.
***
Двадцать лет – впереди ничего,
Только небо с его синевой
Равнодушно мерцает листвой,
Двадцать лет – впереди ничего.
Позади от наивной любви
Только поле с примятой травой,
И не плачь, не стони, не зови,
Двадцать лет – впереди ничего.
Впереди только голый расчет,
Только денег скупых торжество
И компьютерный нечет и чет
Двадцать лет – впереди ничего.
Только ветер свободы от всех,
Только волчий отчаянный вой,
Попугаев пугающий смех,
Двадцать лет – впереди ничего.
Ни семьи – невозможно любить,
Только стыдный инстинкт половой,
Ни детей - их нельзя прокормить,
Двадцать лет – впереди ничего.
Для зажравшихся – адреналин,
Так чтоб с кручи да вниз головой,
А для нищих – музеи витрин,
Двадцать лет – впереди ничего.
И не вырваться, не убежать,
Стены сталью звенят листовой,
И сломается жало ножа,
Двадцать лет – впереди ничего.
***
Много времени имея,
Споря с темной полосой,
Запускал воздушных змеев
Нищий юноша босой.
Вот из веточек и щепок,
И из брошенных газет,
Бесполезно и нелепо
Змей рождается на свет.
И спросил пузатый бюргер
Жадный, скромный и простой:
«Что ты делать мальчик будешь,
Встретясь с полной нищетой?»
Много времени имея,
Молвил юноша с креста:
«Просто выше будут змеи
В небо синее взлетать!»
***
Теплый ветер дует
Около плетня.
Яблоки ворует
Ночью ребятня.
Яблоня большая
Словно Игдрасиль.
В темной звездной шали
Матушки Руси.
Слышит все старушка,
Пробует она
Молоко из кружки,
Сидя у окна.
Ей одной просторно,
В горнице уют,
Веры, как волторны,
На небе поют.
Ей приятно деток
Злое баловство.
Не сломали б веток.
Только для кого?
Для кого деревья?
Для кого весь сад?
Для кого деревня
И ее уклад?
Для кого суровый
И нескладный путь?
А до яблок новых
Ей не дотянуть.
В доме станет тесно,
Скорчится кровать.
И не интересно
Будет воровать.
***
Следят за этим самописцы
И кинокамеры глядят,
Оно накачивает мышцы,
Мясное яблоко – солдат!
И гладит яблоко полковник,
И копит злое торжество.
Солдат природой приготовлен
К тому, что будут жрать его.
И до назначенного часа
Для миссии почти святой
Тугое яблоко из мяса
Нальется спелой краснотой.
И грянет славный бой жестокий,
И все начальство наугад
Забрызгает кровавым соком
Мясное яблоко – солдат!
***
Воробышек прижился на фонтане,
Напротив гул открытого кафе
И флирт в жару, как будто на экране,
И крошки – для налетчика трофей.
Я слышу говор совершенно птичий
О ценах, о покупках, о деньгах.
Такой у соплеменников обычай
Плескаться в этих узких берегах.
О чем они? Зачем такие драмы?
Я не пойму бескрылых, хоть убей!
Мне жизни их загадочна программа,
Но мне понятен этот воробей.
Я вглядываюсь в странные их лица,
Я мог бы здесь гнездиться до утра,
Когда наивно действо повторится:
Фонтан, кафе, воробышек, жара.
***
Ты не поймешь меня, но вместе
Мы новые откроем дали,
Чтоб в родовом моем поместье
Иные струны зазвучали.
Ты не поймешь меня, но все же
Мне свежее откроешь дело,
И жизнь покажется дороже,
Та, что значенья не имела.
Ты не поймешь меня, но случай
Подскажет мне, судьбе внимая,
Что ты меня гораздо лучше,
Чем сам я, грешный, понимаешь!
***
Беспомощность толкает нас в герои.
Неведенье к открытиям влечет,
И бесшабашность случая игрою
Заслужит славу, деньги и почет.
Состарился наглец неутомимый
И стал уже ревнителем основ,
А юный мир все проплывает мимо,
Неуловим и бесконечно нов.
***
Безумие любви
В неуловимой ноте,
В слиянье Я и Ты
В немыслимое Мы.
Когда из половин
Свою Вы не найдете,
Нет страха пустоты
В мерцанье полутьмы.
Когда на берегу
Деревьев очертанья
Взволнованно дрожат,
Стократно отразясь.
И в замкнутом кругу
Желанья и дыханье
И вечен звездопад,
И разлучить нельзя.
***
Желтый песочек у речки студеной
Малыми мелями нежно намыт.
Леса прохладного темные склоны.
Милями, милями вздохи немы.
В теплых полях, словно локоны, вьются
Дикие пряди сухих колосков,
А в небесах голоса раздаются,
Свиты из сотен живых голосков.
Призрачно лето, и все преходяще,
И растворюсь в этом мире и я,
Только СОБОЙ ощущаю все чаще
Эти простые лесные края.
***
Случайность – нам судья, случайность – преступленье,
Но взгляд невольно ловит тот момент,
Что подтверждает признанное мненье,
Что укрепляет знаний постамент.
А между тем всему найдется подтвержденье,
По пристальней вглядись и ощути –
За знанием летит опроверженье,
И в кольца замыкаются пути.
***
Ты присутствуешь в мире, но видишь лишь часть
Миллиардную часть кирпича мирозданья.
Час за часом ты ищешь в событиях связь
И торопится мысль, учащая дыханье.
Сколько можно пришпоривать этих коней,
Сколько дней провести над невнятным ответом,
Растворись созерцателем в жемчуге дней,
Будь бродягой убогим и нищим поэтам.
***
День как жемчужина – то голубой, то желтый,
Сиреневый в конце и призрачый в ночи,
И сколько бы во тьме мучений не прошел ты,
День катится как шар событий и причин.
На нить их нанижи, божественные четки
Создай из чудных дней, что удалось прожить.
И их перебирай и радостно и кротко,
И удивишься сам, как четки миражи.
И может быть тебе позволят их забрать
В тот мир, где праведных встречает благодать.
***
Опять любимая моя,
Прекраснейшая речка Линда!
Святее хвойные края
Долины Ганга или Инда.
Я сбрасываю на бегу
Так надоевшие ботинки
И к речке босиком бегу,
И вижу желтые кувшинки,
И водомерок ровный строй,
И золотой а дне песочек,
Мальков, занявшихся игрой,
Что щиплют ивовый листочек.
Я погружаюсь в быстрину
Нежны прохладные объятья,
Как истомленную жену
Под солнечным ласкаю платьем.
И поцелуи жадно пью,
И полон сбивчивою речью,
Я убаюкаю свою
Родную маленькую речку.
***
Черная , как бархат, стрекоза
Поселилась на речной кувшинке,
А небес щебечет бирюза,
И кивают сосенок вершинки.
Под водой таинственно темно,
Водоросли лентами свиваясь,
Вздыбились коричневой волной –
Водяного изгородь живая.
За оградой в омуте дворец.
Там сидят русалки за вязаньем,
Смотрят в перламутровый ларец
В нем частушки, песни да сказанья.
Сказка переходит в волшебство,
Волшебство становится мгновеньем,
И нельзя остановить его,
Чудо отличить от откровенья.
Теплый луч на дно сияньем лег,
На песке искринки, как алмазы,
А влюбленный в стрекозу малек
На нее косит блестящим глазом.
***
Разогнали святость по скитам
Разбрелась по Керженскому краю
Древняя простая красота,
Близкая молитвенному раю.
Угодили Батюшке-царю,
Раскатав по бревнышку часовни.
Меньше стало веры алтарю,
Словно правда с правдою не ровня.
Покосились ветхие кресты
Разошлись по людям жить старушки.
И, устав от тайной немоты,
Проросли сосенками избушки.
И узнал об этом Вельзевул,
И потер он жилистые руки,
И огонь безверия раздул,
Обрекая ищущих на муки.
Может быть, молились бы они
За лесами, за болотной топью,
И продлились процветанья дни,
И не взвилась зависть бы холопья.
И цвела Россия, как была,
Старым исповеданьем ведома,
Не разбила черная стрела
Сердце императорского дома.
И спаслись бы миллионы душ,
Что сожрал дракон багрово-красный,
Дети не наслушались кликуш,
И Россия не была несчастна.
***
Весна уж к лету, Гром Гремучий
Хлестнет пылающей вожжей
Из грозовой Сворожьей тучи,
Земля проснется под дождем.
Она потянется ветвями,
Зевнет озерами в лесах,
И одарит весь мир цветами
Ее смущенная краса.
Как Гром Гремучий землю тронет,
По зеленеющим полям
Ярило ходит в балахоне,
Народ по селам веселя.
Стучит златыми колосками
В хмельные юные сердца
И счастья разжигает пламя.