Рене декарт сочинения в двух томах том 2
| Вид материала | Документы |
- Рене Декарт" Виконували: учень 8-го „Б", 102.1kb.
- Декарт Р. Сочинения, 697.88kb.
- Давид юм сочинения в двух томах: том, 11459.67kb.
- Источник: Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения, 565.43kb.
- Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати, 751.72kb.
- Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати, 620.01kb.
- Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати, 669.46kb.
- Анна Ахматова. Сочинения в двух томах, 5.38kb.
- Борис Пастернак. Сочинения в двух томах, 5.69kb.
- Готфрид вильгельм лейбниц сочинения в четырех томах том, 12182.14kb.
Что же касается, наконец, вашего совета изложить мои рассуждения геометрическим методом, дабы они могли быть восприняты читателем как бы единым усилием, то мне кажется достойным делом представить здесь, во-первых, уже использованный мною метод и, во-вторых, указать, как я им собираюсь воспользоваться в дальнейшем. Я различаю в геометрическом методе изложения два момента — порядок и способ доказательства.
Порядок состоит в том, что первые предложения должно познавать без какой бы то ни было помощи последующих, а все остальное следует располагать таким образом, чтобы доказательство было основано лишь на предшествующем. Безусловно, я старался в своих «Размышлениях» как мож-
==123
но строже придерживаться именно такого порядка; как раз соблюдение этого порядка послужило причиной того, что я рассматривал различие между умом и телом не во втором, но лишь в шестом «Размышлении», а многое другое сознательно и добровольно опустил, поскольку эти вещи требовали объяснения множества дополнительных моментов.
Что касается способа доказательства, то он носит двоякий характер — анализа и синтеза.
Анализ указывает правильный путь, на котором нечто может быть найдено методически и как бы априори, так что, если читатель пожелает следовать этим путем и внимательно отнесется ко всему изложенному, он столь же хорошо разберется в вопросе и усвоит его, как если бы он сам его поставил. Однако в анализе не содержится ничего, что побудило бы к доверию менее внимательного читателя или того, кто противится доказательству; ведь если из изложенного им будет упущена хоть самая малость, то он не увидит неизбежности следующих из анализа выводов, и зачастую многое из того, что внимательному читателю ясно, просто не дойдет до его сознания, а между тем это будут как раз вещи, на которые необходимо обратить особое внимание.
Синтез, наоборот, ведет доказательство противоположным путем и как бы апостериори (хотя часто самый способ доказательства гораздо более априорен в синтезе, нежели в анализе) и ясно излагает полученные выводы; при этом пользуются длинным рядом определений, вопросов, аксиом, теорем и проблем, так что, если станут отрицать какое-либо из следствий, тотчас же обнаружится наличие этого следствия в предшествующем материале, и, таким образом, поневоле будет исторгнуто признание у упрямого и сопротивляющегося читателя; однако синтез не дает такого удовлетворения, как анализ, и не наполняет души жаждущих познания, потому что не показывает, каким образом было найдено решение.
Древние геометры в своих сочинениях обычно пользовались только этим последним методом — не потому, что они не ведали о другом, а, насколько я могу судить, потому, что придавали анализу столь высокое значение, что сберегали его лишь для самих себя как великую тайну.
Я следовал в своих «Размышлениях» только путем анализа, считая его истинным и наилучшим методом самообучения; что же касается синтеза, коего вы, несомненно, здесь
==124
от меня ожидаете, то, хотя в области геометрии он считается наиболее пригодным после анализа, в данных «Размышлениях» он не может быть столь же уместен.
Различие здесь состоит в том, что аксиомы, предпосылаемые в геометрии доказательству теорем, соответствуют показаниям наших чувств и с легкостью допускаются всеми. Таким образом, здесь не содержится никакой трудности — разве только в правильном извлечении следствий; последнее может быть выполнено любым человеком, даже не очень внимательным: для этого нужно только помнить о предыдущем. Скрупулезное различение предпосылок предназначено для того, чтобы их легко можно было привести и таким образом вызвать их в памяти даже у тех, кто не желает их помнить.
Напротив, в моих «Метафизических размышлениях» больше всего внимания уделено ясному и отчетливому восприятию аксиом. И хотя по своей природе эти аксиомы не менее понятны или даже более понятны, чем аксиомы, рассматриваемые в геометрии, все же, поскольку им противостоят многие предрассудки, которые исходят от наших чувств и к которым мы с возрастом привыкаем, они могут быть в совершенстве познаны лишь очень внимательными и мыслящими людьми, насколько это возможно, абстрагирующими свою мысль от всего телесного; поэтому, если допустить подобные основоположения сами по себе, любители противоречить легко их опровергнут.
Именно по этой причине я наименовал свой труд «Размышлениями», а не «Рассуждениями», как это именуют философы, или «Теоремами и проблемами», как это принято у геометров: тем самым я хотел показать, что хочу иметь дело лишь с теми, кто не откажется рассмотреть вместе со мной мою тему и над ней поразмыслить. Ведь даже из одного того, что кто-то настраивает себя на опровержение истины — поскольку он сознательно отвлекает себя от рассмотрения доводов, способных его в ней убедить, дабы отыскать другие, которые бы его в ней разубедили,— из одного этого вытекает его неспособность к восприятию истины.
Быть может, здесь кто-нибудь возразит, что не нужно искать никаких опровергающих аргументов, когда известно, что ты защищаешь истину. Однако пока относительно этого остается сомнение, стоит труда взвесить все аргументы за и против, дабы понять, которые из них перевешивают; я не найду правду, если буду считать свои аргументы истинными, не подвергая их предварительному ис-
==125
следованию и налагая запрет на рассмотрение аргументов моих противников.
И в этом я буду прав, если те из приведенных аргументов, для которых мне желателен внимательный и спокойный читатель, окажутся столь убедительными, что смогут отвлечь этого читателя от рассмотрения каких-то других доказательств, гораздо меньше обещающих обнаружение истины, чем мои. Но так как в доказательствах, кои я предлагаю, содержится величайшее сомнение во всем существующем, я могу рекомендовать только тщательнейшее исследование отдельных моментов и далее допускаю лишь усматриваемое настолько ясно и отчетливо, что в эти вещи нельзя не поверить; напротив, аргументы, от которых я стремлюсь отвлечь умы читателей,— это те, что никогда не были довольно исследованы и были почерпнуты не из какой-либо твердой предпосылки, но лишь из показаний органов чувств. Полагаю, никто не может считать, что он подвергнется большей опасности впасть в заблуждение, если рассмотрит только то, что ему предлагаю я, нежели в том случае, если он отвратит свой ум от моих аргументов и обратит его к другим доказательствам, в чем-то противным моим и способным лишь напустить туману.— здесь я имею в виду предубеждения чувств.
Потому-то я не только по праву жду особого внимания со стороны моих читателей и ввиду этого избрал среди других именно этот способ изложения (дабы с его помощью как можно сильнее подстегнуть их внимание; да к тому же я убежден, что читатели извлекут из него больше пользы, чем из собственных наблюдений, тогда как, напротив, они обычно считают, что из синтетического способа изложения они могут почерпнуть больше, чем это бывает на самом деле), но и считаю правомерным отвергнуть суждения тех, кто не пожелает предаться вместе со мной размышлению и будет цепко держаться за свои предвзятые мнения, а также пренебречь этими суждениями как лишенными какой бы то ни было силы.
Однако, так как я знаю, насколько трудно будет даже для тех, кто окажется внимателен и станет серьезно стремиться к истине, тщательно вдуматься в мои «Размышления» во всем их объеме и одновременно вычленить их отдельные части (а я полагаю, что то и другое надо проделать одновременно, дабы извлечь целостный плод), я присовокуплю здесь краткое добавление в синтетическом стиле и надеюсь, что кое-какие из этих вещей принесут пользу. Но пусть только соблаговолят обратить внимание на то, что я
==126
не стремлюсь здесь к столь же большому охвату, как в «Размышлениях», ибо в этом случае я должен был бы оказаться намного многословнее, чем там; к тому же я не стремлюсь к тщательному изложению того, что я охвачу,— отчасти из желания быть кратким, а отчасти затем, чтобы кто-нибудь, решив, что сего достаточно, не пренебрег старательным исследованием самих «Размышлений», из коих, как я в этом убежден, он может извлечь несравненно больше пользы 15.
АРГУМЕНТЫ, ДОКАЗЫВАЮЩИЕ БЫТИЕ БОГА И ОТЛИЧИЕ ДУШИ ОТ ТЕЛА, ИЗЛОЖЕННЫЕ ГЕОМЕТРИЧЕСКИМ СПОСОБОМ
Определения
I. Словом мышление я объемлю все то, что существует в нас таким образом, что мы непосредственно это осознаем. Так, все действия воли, интеллекта, воображения и чувств суть мысли. Но я добавил слово непосредственно для исключения следствий из этих действий: например, произвольное движение имеет своей первопричиной мысль, однако само по себе мыслью не является.
II. Под именем идея я разумею ту форму любой мысли, путем непосредственного восприятия которой я осознаю эту самую мысль; таким образом, я не могу выразить словами (при условии понимания моих слов), ничего, откуда не следовало бы с достоверностью, что у меня есть идея той вещи, коя этими словами обозначается. Итак, я именую идеями не только образы, запечатленные в фантазии; более того, я называю их здесь идеями не в силу того, что они имеются в телесной фантазии, т. е. запечатлены в какой-то части мозга, а постольку, поскольку они формируют самое мысль, возникающую в данной части мозга.
III. Под объективной реальностью идеи я понимаю сущность вещи, представленной идеей, поскольку эта сущность в идее содержится; в таком же роде можно сказать «объективное совершенство» или «объективное искусство» и т. д. Ибо все, что мы воспринимаем как бы в объектах идей,— все это содержится объективно в самих идеях.
IV. То же самое именуется формально содержащимся в объектах идей, когда оно в этих объектах таково, каким мы его воспринимаем, и именуется содержащимся по преимуществу, когда оно не вполне соответствует нашему вос-
==127
приятию, но столь велико, что может возместить существующий недостаток.
V. Всякая вещь, в которой нечто содержится непосредственно, как в субъекте, или посредством которой существует нечто, нами воспринимаемое — т. е. какое-то свойство, качество или атрибут, реальную идею которых мы имеем,— именуется субстанцией. Но у нас нет иной идеи самой субстанции в точном смысле этого слова, кроме той, что она — вещь, в которой формально или по преимуществу содержится то, что мы воспринимаем, или, иначе говоря, то, что объективно содержится в какой-либо из наших идей, ибо естественный свет показывает нам: ничто не может быть реально приписано небытию.
VI. Субстанция, коей присуще непосредственное мышление, именуется умом', я предпочитаю говорить здесь об уме, а не о душе, поскольку слово «душа» двусмысленно и часто применяется к телесной вещи.
VII. Субстанция, представляющая собой непосредственный субъект местной протяженности (extensionis localis) и акциденций, предполагающих протяженность,— таких, как очертания, положение, местное пространственное движение и т. д.,— именуется телом. Являются ли ум и тело одной и той же или двумя различными субстанциями, будет рассмотрено позже.
VIII. Субстанция, которую мы постигаем как самую совершенную и в которой мы не усматриваем ничего, что подразумевало бы какой-то изъян или ограничение совершенства, именуется Богом.
IX. Когда мы говорим, что нечто содержится в природе или в самом замысле какой-то вещи, мы тем самым утверждаем, что это свойство истинно для данной вещи или, иначе говоря, может быть ей приписано.
X. Две субстанции считаются реально различными между собой, когда каждая из них может существовать без другой.
Постулаты
В о-п е ρ в ы х, я прошу читателей обратить внимание, насколько слабы те основания, на которые они до сих пор опирались, доверяя своим чувствам, и сколь недостоверны все суждения, построенные ими на этом фундаменте; пусть они так долго и так часто возвращаются к этой мысли, чтобы в конце концов обрести привычку впредь не доверяться чрезмерно показаниям чувств. Ибо я счи-
==128
таю это необходимым условием для обретения убежденности в метафизических истинах.
В о-в т о ρ ы х, я прошу их, чтобы они рассмотрели свой собственный ум и все его атрибуты, и тогда они обнаружат, что не могут сомневаться в этих вещах, даже если все, что они когда-либо восприняли с помощью своих чувств, покажется им заблуждением; и пусть они прекратят это свое наблюдение не раньше, чем привыкнут ясно воспринимать свой ум и верить, что он более доступен познанию, нежели все телесные вещи, вместе взятые.
В-т ρ е т ь и х, пусть они прилежно взвесят само собой разумеющиеся положения, кои они обнаружат в своем уме,— такие, как: Одна и та же вещь не может одновременно быть и не быть; Небытие не может быть действующей причиной какой-либо вещи и т. п. Так они будут упражнять проницательность разума, вложенного в них природой, но обычно сильно искаженного и затуманенного воздействием чувств, и очистят его, освободив от последних. На этом пути они легко заметят истинность последующих аксиом.
В-ч е т в е ρ т ы х, пусть исследуют идеи тех сущностей, в коих содержится множество атрибутов: таковы сущность треугольника, квадрата или другой фигуры, а также сущности ума, тела и преимущественно перед всем этим — сущность Бога, или наисовершеннейшего бытия. Пусть обратят внимание на то, что все, воспринимаемое нами как содержание этих вещей, поистине может быть им приписано. К примеру, поскольку природе треугольника присуще равенство его трех углов двум прямым, а природе тела, или протяженной вещи,— делимость (ведь мы не постигаем протяженной вещи настолько малой, чтобы мы не могли, хотя бы мысленно, продолжить ее дробление), можно поистине сказать, что у всякого треугольника три его угла равны двум прямым и что всякое тело делимо.
В-п я т ы х, я прощу, чтобы они как можно дольше задержались мыслью на созерцании сущности самого совершенного бытия; среди прочего пусть они примут в соображение, что в идеях всех иных сущностей существование потенциально, в идее же Бога оно содержится не только вероятным образом, но абсолютно необходимым. Из одного этого они — без всякой суеты — познают, что Бог существует; и эта истина для них будет само собой разумеющейся, как и та, что двойка — это четное число, а тройка — нечетное, и т. д. Некоторые вещи для одних людей разумеются сами собой, тогда как другие люди
==129
приходят к их пониманию лишь после многочисленных словопрений.
В-ш е с т ы х, пусть, тщательно взвесив все примеры ясного и отчетливого восприятия, а также примеры смутного и туманного, приведенные в моих «Размышлениях», они привыкнут отличать то, что ясно познается, от вещей темных; такую привычку легче обрести с помощью примеров, нежели с помощью правил; мне кажется, что я достаточно разъяснил все такого рода примеры или, по крайней мере, так или иначе их затронул.
Наконец, в-с е д ь м ы х, я прошу, чтобы, обратив внимание на то, что в вещах, ясно воспринимаемых, нельзя заметить никакой лжи и, наоборот, в вещах, воспринимаемых лишь туманно,— никакой истины (разве только случайно), они рассудили, насколько неразумно подвергать сомнению вещи, ясно и отчетливо познаваемые чистым разумом, единственно лишь по причине предрассудков, исходящих от чувств, или же наличия чего-либо непонятного в гипотезах. Поступая так, они с легкостью примут последующие аксиомы за несомненные истины. Правда, несомненно и то, что большинство этих аксиом могут получить лучшее объяснение и могли бы быть даны скорее как теоремы, а не аксиомы, если бы я стремился к большей точности.
Аксиомы, или общие понятия
I. Не существует вещи, относительно которой нельзя было бы спросить, по какой причине она существует. Тот же вопрос можно задать и относительно Бога — не потому, что он нуждается для своего бытия в какой-то причине, но потому, что сама бесконечность его природы есть причина, или основание, по которой он не нуждается для своего бытия ни в какой причине.
II. Настоящее время не зависит от ближайшего прошедшего, а потому для сохранения вещи, точно так же как для ее первичного созидания, требуется причина.
III. Ни одна вещь и ни одно актуально сущее совершенство вещи не могут иметь в качестве причины своего существования небытие.
IV. Любая реальность или совершенство какой-либо вещи содержится формально либо по преимуществу в адекватной первопричине этой вещи.
V. Отсюда следует, что объективная реальность наших идей требует причины, в которой бы содержалась та же
К оглавлению
==130
самая реальность не только объективно, но и формально либо по преимуществу. Надо отметить, что аксиома эта должна быть допущена с тем большей необходимостью, что от нее одной зависит познание всех вещей, как наделенных чувствами, так и не обладающих ими. Ведь откуда мы, к примеру, знаем о существовании неба? Потому ли, что мы его видим? Но видимость эта касается нашего ума лишь постольку, поскольку она является идеей,— я имею в виду идею, присущую самому уму, а не образ, запечатленный в фантазии. Мы можем судить на основании этой идеи о бытии неба лишь потому, что всякая идея должна иметь реальную сущую причину своей объективной реальности; мы считаем, что такая причина — само небо, и т. д.
VI. Есть разные степени реальности, или сущности: субстанция имеет в себе больше реальности, чем акциденция или модус; бесконечная субстанция имеет в себе больше реальности, чем конечная. Поэтому также больше объективной реальности в идее субстанции, чем в идее акциденции, и в идее бесконечной субстанции, чем в идее конечной.
VII. Воля мыслящей вещи влечется, добровольно и свободно (ведь это существенно для воли), но тем не менее непреложно, к ясно познанному ею добру; поэтому, если она поймет, что ей недостает некоторых совершенств, она тотчас же восполнит их для себя, коль скоро это в ее власти.
VIII. Тот, кто может добиться большего и более трудного, может добиться и того, что менее трудно.
IX. Создать и сохранять субстанцию — дело более трудное, чем создать и сохранять атрибуты, или свойства, субстанции; однако в отношении одной и той же вещи созидание не труднее сохранения, как это уже было сказано.
X. В идее или понятии любой вещи содержится существование, ибо мы можем понимать вещи лишь в виде модуса их бытия; а именно, потенциальное или случайное существование содержится в понятии ограниченной вещи, необходимое и совершенное — в понятии наисовершеннейшего Бытия.
| 5* |
| ==131 |
Предпосылка 1
Бытие Бога познается лишь из созерцания божественной природы Доказательство
Одно и то же — сказать, что нечто содержится в природе или замысле какой-либо вещи или что оно истинно относительно данной вещи (согласно определению IX). Но в понятии Бога содержится необходимое бытие (согласно аксиоме X). Следовательно, истинным будет сказать о Боге, что в нем заключено необходимое бытие или. иначе говоря, что он существует.
Однако это образует силлогизм, о котором уже шла речь выше, по поводу вашего шестого возражения. Тем, кто свободен от предрассудков, вывод из этого силлогизма должен быть ясен сам собой, как об этом сказано в постулате V; но, поскольку нелегко достичь такой степени проницательности, мы исследуем то же самое другими способами.
Предпосылка II
Бытие Бога доказывается на том единственном основании, что у нас есть идея Бога Доказательство
Объективная реальность любой из наших идей требует причины, в коей эта реальность содержалась бы не только объективно, но и формально либо по преимуществу (согласно аксиоме V). Однако у нас есть идея Бога (согласно определениям II и VIII), а между тем ее объективная реальность не содержится в нас ни формально, ни но преимуществу (согласно аксиоме VI) и не может содержаться ни в коем другом, кроме как в самом Боге (согласно определению VIII). Следовательно, эта имеющаяся у нас идея Бога требует Бога в качестве причины, а значит, Бог существует (согласно аксиоме III).
Предпосылка III Бытие Бога доказывается также на том основании, что мы, обладающие идеей Бога, существуем Доказательство
Если бы у меня была сила для сохранения самого себя, то тем более я обладал бы силой, дарующей мне пе-
==132
достающие совершенства (согласно аксиомам