На чердаке грингейбла

Вид материала

Книга

Содержание Глава четырнадцатая

Подобный материал:

• Зодчество Древней Руси» пишет: «Сохранившийся почти полностью Никольский собор в настоящее, 799.57kb.
• Пришельцы на чердаке, 1976.51kb.
• Программа канала «Знание», 160.72kb.
• В старом-старом городе на чердаке пожарной каланчи жил-был Ангел, 10.2kb.

Глава четырнадцатая

Зима, как выражалась мисс Бейкер, шла полосами – то мороз, то оттепель, и крышу Инглсайда украсила изумительная бахрома сосулек. Дети подкармливали семерых соек, которые каждый день прилетали в сад за своей порцией хлебных крошек и даже садились Джиму на руку. Затем над бухтой, дюнами и холмами задули мартовские ветры.

– Мама, правда, март ужасно волноватый месяц! – воскликнул Джим, для которого все ветры были братья.

Правда, Энн легко обошлась бы без «волнования» по поводу распухшей руки Джима, которую он оцарапал о ржавый гвоздь. Тетя Мария пересказала им все случаи заражения крови, которые сумела вспомнить. Но когда рука зажила, Энн философски подумала, что, имея столь непоседливого сына, такого следует ожидать каждую минуту.

А тут пришел апрель! Со смехом дождей… с их шепотом, брызгами, потоками и танцами…

– Мама, как чисто умылась земля! – воскликнула однажды утром Ди, когда вновь выглянуло солнце.

Над окутанными дымкой полями засияли бледные весенние звезды, на болоте распушилась верба. Даже веточки на деревьях утратили свои четкие холодные очертания, в них появилось что-то живое и мягкое. Прилетела первая малиновка – это было целое событие. Лощина опять превратилась в любимое место игр, таящее бесчисленные сюрпризы и восторги. Джим принес Энн первый букетик подснежников – к большому неудовольствию тети Марии, которая считала, что он должен был подарить эти цветы ей. Сьюзен принялась разбирать полки на чердаке, а Энн, у которой зимой не было ни одной свободной минуты, расцвела весенней радостью и буквально поселилась в саду. Шримп выражал свой восторг по поводу прихода весны, катаясь с боку на бок на дорожках сада.

– Ты свой сад любишь больше, чем мужа, – заметила тетя Мария.

– Мой сад так добр ко мне, – мечтательно проговорила Энн и, спохватившись, что ее слова могут быть не так истолкованы, рассмеялась.

– Какие странные вещи ты говоришь, Анни. Я, конечно, понимаю, что ты вовсе не хотела сказать, будто Джильберт не добр к тебе, но если бы твои слова услышал посторонний…

– Дорогая тетя Мария, – весело сказала Энн, – весной я не отвечаю за свои слова. Это всем известно. Весной я в какой-то степени теряю рассудок. Но это так приятно! Видите клочки тумана над дюнами? Правда, они похожи на пляшущих ведьм? А такого изобилия нарциссов, как в этом году, у нас никогда не было.

– Я не люблю нарциссы. Они чересчур броские, – заявила тетя Мария и ушла в дом, чтобы уберечь свою спину от простуды.

– А вы знаете, миссис доктор, голубушка, – негодующе проговорила Сьюзен, – что сталось с ирисами, которые вы хотели высадить в том тенистом углу? Она взяла клубни и высадила их сегодня, когда вы уехали из дома, на самом солнцепеке.

– О, Сьюзен! Но если мы их пересадим, она очень обидится.

– Вы только скажите, миссис доктор, голубушка…

– Нет-нет, Сьюзен, пусть пока остаются где есть. Помнишь, как она плакала, когда я ей намекнула, что спирею не надо подстригать до цветения?

– Нарциссы наши ей, видишь ли, не нравятся – да ведь слава о них идет по всей округе.

– Пусть ее. Посмотри, как они смеются над тобой за то, что ты обращаешь на нее внимание. А настурции все-таки взошли в том углу, Сьюзен. Как это приятно, когда считаешь, что цветы пропали, и вдруг показываются ростки! А в юго-западном углу я хочу разбить небольшой розовый садик. Само слово «розовый садик» вызывает у меня радостную дрожь. Ты когда-нибудь видела такое голубое-преголубое небо, Сью? А ночью, если хорошенько прислушаться, слышно, как все ручейки в округе тихонько сплетничают между собой. Не провести ли мне сегодняшнюю ночь в Лощине, на перине из фиалок?

– Сыро вам там будет, – терпеливо сказала Сьюзен. Весной на миссис доктор всегда находило такое, но мисс Бейкер по опыту знала, что это пройдет.

– Сью, – вкрадчиво сказала Энн, – я хочу на следующей неделе справить день рождения.

– Ну, и давайте справим, – отозвалась Сьюзен. Правда, в мае ни у кого из их семьи дня рождения нет, но если миссис доктор хочет устроить праздник, так почему бы и нет?

– День рождения тети Марии, – продолжала Энн с решительным видом человека, вознамерившегося побыстрей сообщить о самом неприятном. – На следующей неделе ей исполняется пятьдесят пять лет, и я подумала…

– Миссис доктор, неужели вы в самом деле будете справлять день рождения этой…

– Сью, пожалуйста, сосчитай до ста… сосчитай до ста и успокоишься. Она будет так довольна. Ну, какие у нее в жизни радости?

– Сама же и виновата…

– Может быть, Сью. Но мне хочется устроить для нее праздник.

– Миссис доктор, голубушка, – зловеще сказала мисс Бейкер, – вы всегда отпускали меня на неделю, когда я вас просила. Может быть, мне взять отпуск на следующей неделе? Я попрошу племянницу Глэдис прийти вам помочь. И пусть мисс Блайт справляет хоть десять дней рождения.

– Ну, если ты так ставишь вопрос, Сьюзен, тогда мы не будем ничего праздновать, – медленно проговорила Энн.

– Миссис доктор, голубушка, эта женщина села вам на шею и собирается остаться здесь навсегда. Она действует вам на нервы… придирается к доктору… отравляет жизнь детям. Я уж не говорю о себе – кто я такая? Она только и делает, что бранится, делает пакостные намеки, ноет и ест всех поедом… И за это вы хотите отпраздновать ее день рождения? Что ж, если вы так решили, мне остается только сказать… ладно, давайте отпразднуем.

– Сью, душка ты моя!

После этого они принялись обсуждать, как все устроить втайне от тети Марии. Мисс Бейкер, сдавшись и согласившись с Энн, решила, что если уж устраивать праздник, то он должен быть столь безупречен, чтобы сама тетя Мария не нашла к чему придраться.

– Я думаю, Сью, что гостей надо позвать днем к обеду. Тогда они уйдут довольно рано, и мы с доктором еще успеем на концерт в Лоубридже. А ей ничего не скажем до последней минуты – пусть это будет сюрприз. Я приглашу всех, кто ей нравится.

– Интересно, кого это?

– Ну, по крайней мере тех, кого она терпит. Ее кузину Аделу Кэрри из Лоубриджа, кое-кого из Шарлоттауна. Испечем большой торт и воткнем в него пятьдесят пять свечей…

– А торт, конечно, должна печь я…

– Сьюзен, но так, как ты, не умеет печь торты никто на всем острове!

– Ох, миссис доктор, голубушка, вы из меня просто веревки вьете.

В течение следующей недели в доме происходили какие-то таинственные приготовления. Со всех, даже с детей, взяли клятву ни слова не говорить тете Марии. Но Энн и Сьюзен не учли, как быстро распространяются новости в Глене. За день до дня рождения тетя Мария, придя домой из Глена, вошла в гостиную, где сумерничали утомленные Энн и Сьюзен.

– Что это вы сидите в темноте, Анни? Понять не могу, какое в этом удовольствие. Мне в темной комнате делается тошно.

– Да еще не темно… сумерки… свет соединился с тенью, и от этого брака родились прекрасные дети, – почти про себя произнесла Энн.

– Ты хоть сама-то понимаешь, что говоришь? Я слышала, что завтра вы зовете гостей?

Энн подскочила в кресле.

– Откуда… как вы про это…

– Мне всегда приходится все узнавать от посторонних, – скорбно проговорила тетя Мария.

– Но мы… мы хотели сделать вам сюрприз, тетя Мария…

– Не знаю, с чего это ты вздумала звать гостей в мае, когда нельзя полагаться на погоду, Анни.

Энн вздохнула с облегчением. Видимо, тетя Мария только услышала, что они зовут гостей, но не подозревала, что это имеет какое-то отношение к ней.

– Я… я хотела позвать гостей, пока в саду еще не завяли первые цветы.

– Я надену свое платье из тафты. Если бы мне не сказали в Глене, Анни, то гости, наверное, застали бы меня в домашнем платье.

– Ну, что вы, тетя, конечно, мы бы вас предупредили заранее, чтобы вы успели переодеться.

– Вот что я скажу тебе, Анни, если только мои слова имеют для тебя хоть какой-нибудь вес – а мне начинает казаться, что никакого веса они не имеют. Хотелось бы, чтобы в будущем ты поменьше от меня скрывала. Между прочим, в Глене считают, что камень в окно методистской молельни бросил ваш Джим. Тебе это известно?

– Он не бросал, – тихо возразила Энн. – Он мне сказал, что не бросал.

– Так он тебе и признается! Ты уверена, что он не врет, Анни?

«Анни» по-прежнему тихо ответила:

– Совершенно уверена, тетя Мария. Джим не соврал ни разу в жизни.

– Ну, во всяком случае, я тебе передала, что говорят в Глене.

И тетя Мария со своей обычной любезностью развернулась и вышла из комнаты, демонстративно обойдя Шримпа, который развалился на полу, ожидая, чтобы кто-нибудь пощекотал ему животик.

Сьюзен и Энн вздохнули.

– Пожалуй, я пойду лягу, Сью. Действительно, хорошо бы завтра было солнце. Не нравится мне эта туча над гаванью.

– Вот увидите, погода будет отличная, – заверила ее мисс Бейкер. – Так сказано в календаре.

У Сьюзен был календарь, который предсказывал погоду вперед на целый год и довольно часто угадывал, так что Сьюзен в него свято верила.

– Не запирай боковую дверь, Сьюзен. Джильберт может поздно вернуться из города. Он поехал за розами… решил купить пятьдесят пять кремовых роз. Тетя Мария говорила, что признает только кремовые розы.