Geum.ru

Культурный террор

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3
Террор как форма государственной политики


Мы не хотим показаться голословными, говоря о том, что терроризм является политикой отдельных государств. И для более детальных рассуждений о природе современного терроризма воспользуемся материалами немецкого ученого Михеля Либига, сотрудника аналитического центра института Шиллера, длительное время изучавшего эту проблему.

Либиг, проведя многолетний анализ, пришел к выводу о том, что предлагаемое общеизвестное представление о появлении терроризма совершенно неверно. Появление терроризма ныне объясняется тем, что «введенные в заблуждение», в основном молодые люди, попавшие под влияние «химерических радикальных идеологий», встали на путь «криминального насилия», чтобы совершать «бессмысленную слепую разрушительную работу». Но как часто мы слышали эти избитые фразы от западных политиков и «экспертов по терроризму», когда речь шла о немецкой «Красной армии» (КАР), итальянских «Красных бригадах», французском «Прямом действии», испанской «ЭТА», «ИРА» в Великобритании или о других террористических группах.

Элементарная постановка вопроса «Кому выгодно?» по отношению к террористическим актам свидетельствует о том, что таковые имеются. Одно только объективное рассмотрение политического результата и политической выгоды террористических актов вынуждает ввести в расчет, помимо исполнителей и целей нападения, «заинтересованных третьих лиц» (такое понятие ввел бригадный генерал, профессор Фридрих А.Фрайхер фон дер Хейдте, автор фундаментального труда «Современная малая война»). Исполнители террористических актов и представляемое ими «дело» существуют, разумеется, в среде социально-экономических, национальных, этнических и идеологических конфликтов. Но это не значит, что эти в широком смысле социологические факторы среды фактически «порождают» современный терроризм, они только создают благоприятные условия существования. Фактические же причины современного терроризма находятся вне социально-экономических и идеологических условий среды, в которой возникает терроризм. Общественные конфликты и произрастающие из них радикальные идеологии не «делают» терроризма. Отрицательные условия среды могут создать предпосылки для терроризма, но они не порождают непосредственно терроризм.

«Терроризм обусловливается социологическими факторами, но сам не представляет собой социологического явления», - замечает фон дер Хейдте, который, цитируя Карла Шмитта, утверждает: «Как только это становится возможным, нерегулярные борцы всегда приходят на помощь регулярным власть предержащим". За потенциальными террористами необходимо следить, их необходимо отбирать и вербовать. Их нужно обучать террористическому ремеслу. Для этого необходимы специалисты по разведке и контрразведке, военные специалисты, финансовые и материальные ресурсы, которыми располагают только государства.

За последнее десятилетие это утверждение перестало быть предположением, обосновываемым косвенными доказательствами. По мере того, как данные о деятельности восточногерманского Министерства государственной безопасности (МГБ), по крайней мере, частично, становятся достоянием гласности, то выясняется, в каком объеме существовали связи между МГБ и террористическими организациями, в частности, группами Красной армии в Западной Германии. Даже, если самые важные секретные данные Министерства государственной безопасности уничтожались или передавались в Москву или же продавались западным службам, то оставшиеся, ставшие достоянием гласности документы показывают, что со стороны Министерства госбезопасности имелась не только широкая логистическая поддержка террористических групп, но и само Министерство участвовало в террористических акциях, руководя ими или контролируя их. Вполне логично предположить, что эту формы работы, естественно, использовало не только МГБ, но также и спецслужбы других государств.

Раньше в поддержке отдельных террористических организациях на Западе обвиняли КГБ СССР. Но после развала Советского Союза и КГБ, международный терроризм не прекратил своего существования, а совсем даже наоборот! Сегодня возникла необходимость осветить некоммунистический фон не просто продолжающихся, а нарастающих акций международного терроризма. Больше нет возможности уклоняться от вопроса: существует ли терроризм, созданный на Западе? Ответ на этот вопрос однозначен. Да. И выясняется, что этот утвердительный ответ не ограничивается периодом времени после 1989 г. Чтобы выразить это точнее, Либиг предлагает использовать концептуальный и исторический подход. Выяснив, прежде всего, что имеется в виду, когда говорят о современном терроризме как о форме нерегулярного ведения войны.

Фон дер Хейдте характеризует современную нерегулярную малую войну вообще как «тотальную, охватывающую все государство и народ, ведущуюся всеми доступными средствами; длительное время продолжающееся насильственное столкновение, сначала небольшой интенсивности, но склонное к постепенному нарастанию. В этом столкновении побеждает та спорящая сторона, которой в ходе борьбы удается психологически и пространственно изолировать противника и морально так измотать, что он принимает все выдвигаемые условия».

Фон дер Хейдте называет современную малую войну «войной с размытыми контурами», которой «не хватает того, что приносит с собой «нормальная», или «большая», война». Спектр форм современной, нерегулярной, или малой, войны является в действительности разношерстным и многообразным, однако в нем можно выделить три основные формы:

  1. Ставшая уже «классической» современная партизанская война или «национально-освободительная война», как, например, во Вьетнаме, Алжире или Афганистане, а также партизанская борьба в Советском Союзе в годы Второй Мировой войны. На англо­-американском пространстве этот тип малой войны обозначается также как «конфликт малой интенсивности».



  1. Современная малая война, проявляющаяся как терроризм в террористических акциях действующего насилием меньшинства.



  1. Нерегулярные скрытые боевые действия специальных военных формирований (специальные силы, спецназ ВС США, «Брандербургская дивизия» и пр.) в преддверии, на начальном этапе или в сопровождении регулярных военных операций.


В реальности эти три основные формы современной малой войны существуют не в «чистом» виде, а перекрещиваются и взаимно затушевываются в зависимости от конкретных социально-экономических, политических, идеологических и военных условий. «Классическая» партизанская война несколько отличается от своего современного варианта, но и эта форма малой войны в значительной степени зависит от политической и материальной поддержки ее «заинтересованными третьими лицами». Это касается также и двух других форм, даже в еще большей степени. Террористические элементы играют важную, хотя и подчиненную роль и в партизанской войне, и при скрытой борьбе военизированных специальных формирований.

Однако современный терроризм имеет несколько специфических основных характеристик, которые отличают его от других основных форм малой войны. В терроризме доминируют почти исключительно тактики, которые являются «сами по себе» террористическими и находятся вне всех норм военного права. Сознательно, целенаправленно и систематически применяется сила против не участвующих в войне. В состоянии мира гражданских лиц из числа неучаствующих убивают или ранят не в рамках применения силы против борющихся, а они сами становятся главным объектом применения силы. Соответственно, характерной тактикой терроризма являются налеты авиации, бомбовые удары по общедоступным местам и транспортным средствам, убийство служащих, судей или руководителей хозяйств, и это помимо актов саботажа против хозяйственных предприятий и инфраструктуры.

Второй признак терроризма заключается в его косвенном дестабилизирующем воздействии. Мы довольно подробно рассматривали его во второй главе настоящей работы. Это в конечном результате оказывается еще важнее прямого влияния террористических силовых актов против людей или оборудования. Китайская поговорка «Убить одного и запугать сотни» очень точно характеризует это воздействие. Мы уже неоднократно подчеркивали, что сейчас современный терроризм самым тесным образом связан с современными средствами информации. Средства информации существенно усиливают косвенное воздействие террористических акций. Без средств массовой информации не было бы современного терроризма. Современный терроризм не знает никаких границ в пространственном отношении, а имеет только политико-психологические границы. Средства информации создают терроризму «виртуальное пространство», в котором можно добиться реальных политико-психологических воздействий, являясь при этом соучастниками теракта. Террористические политические покушения на хозяйственных деятелей вселяют неуверенность не только в их ближайшее и дальнее окружение. Через средства массовой информации можно вызвать неуверенность целых социальных групп в национальном или даже международном масштабе. Одновременно террористическое покушение на «представителей системы» вызывает в общественном сознании сомнение в стабильности общественной жизни. Этот политико-психологический дестабилизирующий эффект вынуждает как-то реагировать политическое руководство. Очень часто эта реакция выражается в чрезмерном применении силы или в покорном попустительстве.

Третий признак терроризма представляется парадоксальным, но убедительно доказывающим, что терроризм не является сугубо «социологическим феноменом». В соответствии с внутренним характером терроризма, а именно с его кровавой жестокостью вне всяких правовых норм, терроризм никогда не может стать подлинно «популярным». По этим же причинам можно говорить о несуразности термина «культура терроризма» или «культурный» терроризм.

При отсутствии влияния государства и средств информации население в основном спонтанно и настойчиво отвергает террористические покушения и их террористических инициаторов. Кроме того, террористические покушения почти всегда дискредитируют пропагандистски представляемые их зачинщиками цели. По своей сущности терроризм совершенно не достигает цели как средство получения политической поддержки какой-то части населения и, тем более, большинства населения.

Без всякого сомнения, палестинский терроризм нанес непоправимый ущерб делу палестинцев, тогда как определенные круги израильского руководства извлекли из него огромную политическую, а также и военную пользу. Аналогично террористические акции Ирландской Республиканской Армии (ИРА) существенно повредили ирландцам в Северной Ирландии, тогда как британское руководство политически весьма выиграло от них. Если таким образом терроризм неизбежно дискредитирует террористических деятелей и пропагандируемое ими «дело», то возникает в этой связи вопрос: кому полезен терроризм? Современный терроризм выходит за рамки категории «гражданской войны», в которой многочисленные политические силы насильственно борются за достижение власти внутри государства, но при этом рассчитывают на поддержку возможно большего числа населения. Современный терроризм, таким образом, не приносит «пользы» террористам, но террор может дестабилизировать и ослабить государство и экономику. Государственная, хозяйственная и культурная элита может быть запугана, и ее дееспособность может быть существенно заморожена. Снова возникает мысль о «заинтересованных третьих лицах», которые, находясь «извне», добиваются дестабилизации и ослабления государства терроризмом.


Либиг, утверждая, что терроризм является формой малой войны, выделяет логическую связь с общеизвестным определением Клаузевица, согласно которому терроризм должен быть «продолжением политики другими средствами». Однако терроризм представляет собой не насильственное «продолжение» пропагандируемого террористами политического «дела», а «служит» политическим целям или государственным интересам «заинтересованных третьих лиц». В этом смысле вполне уместно использовать понятия терроризма и «суррогатных военных действий» как синонимы. Терроризм является косвенным потенциально высокоэффективным способом дестабилизации и ослабления враждебного государства, не переходя порога открытой враждебности.

Правильность определения Клаузевица, что война во всех ее проявлениях (включая малую войну и терроризм) - это «продолжение политики», не вызывает сомнения. Но «политика» здесь относится не к пропагандируемому террористами «делу», а к политическим интересам и целям власти, которую контролирует, направляет и устанавливает терроризм. В этом смысле мы имеем дело с политикой как единством политических, экономических, социальных и культурных функций государства. Содержание политики государства определяется, в первую очередь, тем, имеет ли место экономическое, социальное и культурное развитие или их противоположность.

Американский политолог профессор Адда Б.Бозман, в своем докладе «Гидра кровавой бойни – международные связи терроризма и других операций малой интенсивности», указывает на то, что Византийское царство пришло к процветанию за счет комплекса дипломатических приемов, «активных мер» службы информации, психо-политических операций и нерегулярных военных действий, включая государственный терроризм. При этом Византия разработала «огромный арсенал стратегических принципов и приемов деморализации, ослабления и обхода» потенциального врага. Византия предпочитала косвенную военно-политическую борьбу прямому использованию своих существенно ослабленных вооруженных сил. В расплывчатой зоне между войной и миром нерегулярные политико-военные операции были основой ее успешной внешней политики. Эта «византийская модель» позволила Византии продолжать существовать столетия, несмотря на возрастающее экономическое истощение и явный упадок. Эта политика продолжала затем проводиться – снова в течение столетий – республикой Венеция.

Также М.Либиг пришел к выводу, что сегодня на исходе двадцатого столетия роль эдакого государства-террориста играют не столько США, сколько Великобритания с «ее неформальной империей», Великобритания, представляющая собой олигархию, в которой основой политики является стратегическая предпосылка «отрицательно определяемой относительной силы».


Англо-американская политика последних десятилетий, ставшая более агрессивной при поддержке правительств Маргарет Тэтчер и Джорджа Буша, имела общий геополитический фон: в Восточной Европе и на территории Советского Союза настаивать на последовательном проведении политики радикальных «реформ», направленных на создание рыночной экономики. С тех пор, благодаря «шоковой терапии» Международного валютного фонда, Восток Европы, и в первую очередь, Россия, а также и другие страны-преемницы Советского Союза претерпевают беспрецедентный в истории процесс экономического упадка с деиндустриализацией, массовой безработицей, параличом инфраструктуры и культурного отрыва от исторических корней.

Именно это состояние социально-экономической разрухи и политического ослабления России является одной из основных стратегических целей британской геополитики. В начале 90-х она получила дополнительный импульс, потому что при президенте Джордже Буше-старшем с 1989 по 1993 гг. правительство США строго придерживалось геополитических указаний британского истеблишмента. С момента вступления в должность Билла Клинтона сохранявшееся при Буше господство британских позиций в американской внешней политике и политике безопасности было поставлено под вопрос. Этот факт с 1993 г. имеет очень большое значение и для вопроса нерегулярного ведения борьбы, однако, к сожалению, часто игнорируется или учитывается в недостаточной степени. И это имеет фатальные последствия для развития фактического международного положения.

Помимо организации в России социально-экономической разрухи и истощения страны, направлением второго главного удара британской геополитики также стало ослабление вновь воссоединившейся Германии. При этом Лондон мог рассчитывать на надежную поддержку французского президента Франсуа Миттерана. С 1989 г. при Миттеране и его преемнике Жаке Шираке развивалось все более ярко проявляющееся возрождение англо­-французского «сердечного согласия». Британский истеблишмент и некоторые политические классы в Париже были с 1989 г. одержимы «кошмаром», что Германия может последовать исторически обусловленному стимулу и установить широкомасштабное экономическое сотрудничество с государствами Восточной Европы и, в первую очередь, с Россией с целью восстановления и модернизации этого экономического пространства.

Политика Тэтчер, Буша и Миттерана, направленная против Германии, сопровождалась широкой «кампанией очернительной пропаганды», центр которой, безусловно, находился в Лондоне. Сердитые слова о «четвертом рейхе» появились снова в ноябре 1989 г. в «серьезных» британских газетах, особенно отличились при этом комментаторы Лондонской Times Конор Крайз о'Брайен и лорд Рис-Могг, а также Перегрин Вортсторн из Sunday Telegraph. Эти речи об «опасности четвертого рейха» Лондон и Париж использовали с целью, чтобы сначала поощрить и затем оправдать кровавую агрессивную войну Сербии против Словении, Хорватии и Боснии-Герцеговины и, таким образом, одновременно загнать влиятельные круги в России в ловушку, что уже обернулось для России катастрофой в 1914 г. А позже эти же «загонщики» приступили к кровавой ликвидации самих сербов и Югославии.

В августе 1996 г. известный американский ученый Линдон Ларуш написал: «Решающими моментами являются: …британско-французское подстрекательство сербской агрессии и подталкивающие к преступлению против человечества в балканской войне и в Восточной Европе, условия Международного валютного фонда, которые еще на 30% реально сократили экономический потенциал Восточной Европы и бывшего Советского Союза... Эти факты мы должны использовать как главные ориентирующие моменты, чтобы показать фактические закулисные стороны международного терроризма, который начал расширяться с момента прихода к власти президента Клинтона».


Фактически, с 1993 г. Соединенные Штаты и их политические интересы во всех частях земли стали мишенью международного терроризма. С момента вступления в должность президента Клинтона в январе 1993 г. США и американские организации за рубежом захлестнули волны тяжелых террористических ударов, продолжающиеся до сих пор:

- нападение на World Trade Center в Нью-Йорке;

- взрыв бомбы в Оклахома-сити со 169 убитыми;

- взрыв в Атланте во время Олимпийских игр;

- неоднократные нападения на военные объекты США в Саудовской Аравии;

- до сих пор невыясненная катастрофа самолета TWA-800 около Нью-Йорка;

-неоднократные потенциально чрезвычайно опасные попытки покушения на самого

президента и на Белый дом;

- события 11 сентября 2001 г. и еще масса сопровождающих терактов.


На территории Соединенных Штатов ничего подобного не случалось, когда Советский Союз был главным стратегическим противником США. Все террористические акты на американской территории происходили после 1993 г., после того как Джордж Буш ушел с поста президента, и на его место был избран Клинтон. Чтобы понять нынешнюю угрозу терроризма в Соединенных Штатах, мы должны взглянуть на геополитику. Нельзя забывать, что в 19-м столетии велась не только открытая война против США (1812-1814 гг.), но и ставилась цель хотя бы скрытно расколоть Соединенные Штаты с помощью проанглийски настроенных «конфедеративных» южных штатов. После того, как президент Авраам Линкольн разбил эти стратегические планы британского руководства, разгромив при поддержке Российской империи «конфедерацию» южных штатов, он был убит в 1865 году террористом Эдвином Уилкесом Бутом, за которым стояла руководимая англичанами террористическая сеть. В 1901 г. террористами был убит антибритански настроенный президент Уильям МакКинли, за которым этот пост занял известный англофил и протеже семьи Ротшильдов Теодор Рузвельт. В первые годы президентства Франклина Д.Рузвельта британский истеблишмент ненавидел и его, затем Джона Ф.Кеннеди, которого тоже убили. В то, что убийства Линкольна, МакКинли и Кеннеди, которые все были настроены антианглийски и патриотически, были «социологическим феноменом» одного террористического «преступника», просто не очень верится.

К середине 90-х, только Соединенные Штаты, Китай и в какой-то степени Япония остались суверенными национальными государствами на планете. Великобритания не является национальным государством в собственном смысле этого слова, А является классовым обществом и финансово-олигархическим государством с имперскими традициями. Несмотря на свое ядерное вооружение, Россия сейчас далеко не суверенна. Ни одна нация Западной Европы не является в действительности суверенной. Это относится также и к остальным государствам Европы, Азии, Южной и Центральной Америки. Ни одна нация Африки, кроме Судана, Нигерии и Южной Африки, не имеет даже намека на суверенитет. Все они руководятся и опекаются неоимпериалистическими наднациональными авторитетами.

Таким образом, кроме Соединенных Штатов, ни одно другое национальное государство в настоящее время не в состоянии отстоять свой суверенитет против открыто неоимпериалистических наднациональных институтов. К этим наднациональным институтам относятся ООН, Международный валютный фонд, Всемирная торговая организация, Банк международных расчетов, Европейский комитет поддержки «Маастрихтских соглашений» или британское «Содружество наций».

Без фактического или ожидаемого вмешательства (в их пользу) Соединенных Штатов – возможно, в комбинации с Китаем – ни одна нация на земле не имеет ни малейшего шанса восстановить свой суверенитет в ближайшие десятилетия. Именно поэтому, после уничтожения СССР, лишение США и Китая их суверенитета является в настоящее время главной стратегической задачей британского истеблишмента и его союзников. В этом причина постоянных и не всегда прикрытых британских вмешательств в американскую внутреннюю политику. Поэтому-то газеты и журналы контролируемого англичанами газетного концерна Холлингера и Мердока всегда в первых рядах, если речь идет о шумном антиамериканском скандале.