М. Л. Бутовская (далее Б) : Продолжаем краткий экскурс в этологию человека. Явам обещала, что на этой лекции

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3

М.Л. Бутовская. Лекция 2^¹

М.Л. Бутовская (далее – Б): Продолжаем краткий экскурс в этологию человека. Я вам обещала, что на этой лекции мы будем говорить об эволюционных корнях материнского поведения и связи мать-ребенок. На это есть масса серьезных причин, потому что, с моей точки зрения, именно по той причине, что человек – примат, существуют выраженные предпосылки материнского поведения и материнской заботы (их мы сейчас увидим), которые человек унаследовал в первую очередь от своих человекообразных предков. В первую очередь мы будем обсуждать целый ряд вопросов, таких как привязанность, мы попытаемся доказать, что это продукт естественного отбора и эволюции материнской заботы, остановимся на индивидуальных отличиях привязанности. Мы знаем, что в одних семьях родители и дети привязаны друг к другу, а в других - постоянные конфликты. Посмотрим, что представляет собой культурное влияние на проявление привязанности. Опять-таки, мы знаем, что в одних культурах люди действительно демонстрируют нежность, привязанность и теплоту до зрелого возраста таких великовозрастных детей, а в других это табуировано, особенно по отношению к мальчикам. Остановимся на экологических основах отношений «мать-новорожденный», потому что это своего рода микрокосм. И если будет время (потому что, как правило, я продолжаю это уже на другой лекции), остановимся на том, есть ли вообще отцовская забота и каковы ее типы, насколько характерно различие между женской и мужской заботой.

Вы знаете, что привязанность между матерью и ребенком как научный вопрос давно занимал умы исследователей, и в первую очередь этим занимались психологи. В рамках психоаналитических и бихевиористских концепций этот вопрос, безусловно, обсуждался, и неоднократно. В русле такого рода представлений материнская привязанность всегда выступала как некая вторичная мотивация (я обращаю ваше внимание на то, что именно вторичная мотивация), которая рассматривалась как производная от первичной мотивации – важных с их точки зрения характеристик, таких, как голод, или как признак, который возникает на основе стимуляции, сходной с определенным типом зависимости. Вместе с тем представлялось, что привязанность меняется во времени, с возрастом ребенка, и в пространстве, и она не может использоваться в качестве личностного конструкта. Мы сейчас увидим, что это ошибочное представление. Иными словами, до того, как этологи стали заниматься это проблемой, в науке превалировало представление о том, что ребенок привязывается к матери как к источнику пищи. И мать как источник привязанности представляет собою некий объект по ассоциации с питанием и удовлетворением первичных потребностей. Со временем, когда накопилось много фактов научных относительно того, как развивается привязанность мать-ребенок оказалось, что эти концепции не объясняют сущности феномена и в общем-то тормозят наше понимание этого явления. Дж. Голби являлся по своему бэкграунду психологом, но он был очень заинтересован в этологических подходах, они его поразили своей эффективностью и возможностью проверки в данной концепции. Он первый выразил представление о том, что формирование привязанности представляет собою первичную, а не вторичную мотивацию, первичный процесс. И основана эта характеристика прежде всего на врожденных механизмах, которые эволюционировали у приматов путем естественного отбора. Почему это так? Для того, чтобы вид сохранился и выжил, необходимо, чтобы потомство было в целостности и сохранности. В отличие, скажем, от многих других млекопитающих человеческий ребенок рождается очень зависимым, и от того, будет мать о нем заботиться или не будет, зависит его выживаемость, а в конечном итоге зависит выживаемость человечества как вида. Поэтому, начав свои исследования, он попытался обратиться и к материалу человеческому, и к материалу, связанному с данными по обезьянам. Он нашел адекватное доказательство верности своей гипотезы в экспериментах Харлоу. Я сейчас их покажу. В русле этих экспериментов, которые проводились на базе приматологического центра Висконсина, было показано, что детеныш макак-резусов, отделенный от матери при рождении, может воспитываться в обществе суррогатных матерей (сейчас мы посмотрим, как это выглядит), и если концепция первичности пищи как источника привязанности к матери верна, то тогда можно ожидать, что в рамках такого рода смоделированной ситуации этот ребенок, детеныш, будет привязан именно к этой проволочной модели, а не к мягкой модели, которая подогревается и являет собой аналог тела материнского. Как и предполагалось в русле концепции Болби, Харлоу показали (это были супруги), что большую часть времени этот детеныш проводит на этой мягкой матери, а к бутылочке обращается только в тот момент, когда он голоден. Будь исходная концепция психологов верна, все обстояло бы с точностью наоборот.

Что же происходит, когда дети, то есть детеныши, лишены возможности контакта со взрослыми? В этой ситуации, если они находятся в изоляции в обществе сверстников, большую часть времени они проводят, тесно прижавшись друг к другу. В данном случае объект защиты тут отсутствует, потому что взрослой особи нет, но они привязываются друг к другу. Эта потребность тесного телесного контакта для того, чтобы чувствовать себя хорошо и комфортно, жизненно необходима этим детенышам. В результате, Боулби сформулировал теорию, из которой следует, что привязанность представляет собой двойную, диадную систему, которая автоматически активируется (это не связано с некоей осознанностью действий), когда детеныш встречается с угрозой. Остается эта система оперативной, пока не устанавливается контакт с испытателем. Тогда ребенок или детеныш, если это резус, опять чувствует себя комфортно. Поэтому получается, что, с точки зрения детеныша, основная цель привязанности – это близость к воспитателю, потому что воспитатель, в данном случае мать, является своего рода безопасной базой, то есть, защитником. Основная функция, конечно же в чисто эволюционном ключе, определяется как выживание детеныша, потому что если детеныш будет вести себя неадекватно, не будет привязан к матери, будет пытаться от нее каким-то образом бежать или прятаться, то рано или поздно, он станет легкой добычей хищников, которых в естественной среде обитания наших далеких предков пруд пруди. Новорожденный детеныш обладает чертами, которые, в свою очередь, сильно привлекают воспитателей и других членов группы и стимулируют, заводят поведение так называемой родительской схемы. Что здесь является основополагающими характеристиками? У детенышей, прежде всего, другие пропорции тела, и это связано не только с тем, что тельце округленькое, а ножки укорочены (у человека в этом возрасте конечности тоже укорочены), но также совершенно округлая голова. Если ушки, то маленькие, лицо (или мордочка) выступает очень слабо, глазки очень большие по отношению ко всему лицу. Это некий стимул, который заводит неосознанное поведение – желание заботы о таком индивиде. И это касается родительского поведения и человека, и приматов, и других животных.

Взрослые легче реагируют на такого рода стимулы аффилятивно, то есть дружелюбно и с теплотой, и, как правило, мало того, что они проще привязываются к таким объектам, или субъектам, или индивидам, но, более того, вид большой головы, выпуклого лба, пухлые щечки тормозят агрессию. Это тоже очень важно, потому здесь возникает масса ситуаций, когда существует опасность, что взрослый человек будет реагировать агрессивно на совершенно беспомощного младенца, и тогда ребенок может погибнуть. С другой стороны, и детеныш, и младенец стимулируют привязанность воспитателя не только своим общим видом, но и общим поведением. Прежде всего, здесь и улыбка, и плач, и цепляние – попытки контакта. Оказывается, что воспитателю не нужно обучать ребенка привязанности. Он привязывается в силу того, что он предрасположен к тому, чтобы привязываться. Существует чувствительный период для младенца, когда он привязывается к какому-то конкретному воспитателю и дальше только этого воспитателя воспринимает как безопасную базу, а с возрастом всех остальных начинает воспринимать как чужих и бояться. Если для человека это только вид младенца, то для многих обезьян здесь еще срабатывает окраска. Вы видите, что у очковых лангуров детеныши контрастной оранжевой окраски, а у гверец (в данном случае это колобусы) - ярко-белой. То есть перепутать младенца и взрослого индивида, даже подростка, близкого к достижению половой зрелости, совершенно невозможно. Ожидать, что в норме в отношении младенцев реакция будет агрессивная, практически невозможно. Должны быть какие-то особые случаи, но это уже особая ситуация, когда происходит, допустим, смена лидера в гаремной группе у лангуров. Тогда новый самец просто убивает всех детенышей прошлого самца, так называемый инфантицид, но это особая ситуация, связанная с такими перестройками в норме. В естественной, постоянной ситуации социальной стабильности детеныши находятся в безопасности. Относительно того, что эти детеныши привлекают внимание. Да, они привлекают внимание не только самок, но и самцов. В данном случае здесь показаны павианы-гамадрилы, которые ведут гаремный образ жизни, и тогда на самку, детеныш которой становится объектом пристального внимания самца, направляется дружественное поведение, а ребенок тем самым оказывается в большей безопасности. Это тоже немаловажный факт, потому что самец постоянно присутствует рядом с ним.

В. Касамара: А что за ситуация на этой фотографии? Она лежит на боку, а он сидит рядом?

Б: Он кормит сам себя, а ее он чистит. Та же самая ситуация здесь, только самец одновременно чистит и самку, и этого детеныша, потому что самка разрешает ему это делать. Но в данном случае, чем ближе взрослый самец, тем выше вероятность, что самка и ребенок в безопасности.

В свое время Боулби обратил внимание на то (а он работал еще и в госпитале, и в детских домах), что дети, если матери нет, обречены на то, чтобы с ними общались разные воспитатели, и они не привязываются. У них проблемы. В дальнейшем перспектива такая: во-первых, эти дети более нервные, во-вторых, они более черствые и, в-третьих, по достижении периода, когда они могут формировать какие-то социальные связи, они менее компетентны социально. Поэтому он стал рассматривать сам процесс формирования привязанностей и выделил несколько стадий в норме. Еще раз обращаю внимание на то, что наши детские дома и дома ребенка – это, конечно, артефакт сегодняшнего дня и с эволюционной точки зрения совершенный нонсенс, то есть, такие брошенные дети никак не могли выжить в условиях традиционного общества. Так что это эффект сегодняшнего дня, но то, что мы там наблюдаем, позволяет нам моделировать некую эволюционную модель: как происходило формирование привязанности у наших предков. И, кроме того, понять, насколько важна была эта привязанность и отработка эволюционных механизмов, которые бы обеспечивали формирование надежной привязанности. Первая стадия, которую выделил Боулби, была озаглавлена им как стадия предпривязанности. Он говорил о том, что в этот момент происходит формирование неизбирательной социабельности, т.е. неизбирательной привязанности. Стадия эта длится от рождения до 6 недель, то есть это самые первые моменты жизни ребенка. Но в данном случае здесь мы сталкиваемся с недостаточно избирательным откликом к основному воспитателю. В этот момент младенцы, с одной стороны, могут мать узнавать, причем узнавание развивается очень быстро, буквально в первый час жизни. Они узнают мать и по запаху, и по голосу, но при этом внешне очень трудно выявить какие-то факты в их поведении, которые бы говорили об отчетливом предпочтении матери по сравнению с другими людьми. Боулби нашел объяснение этого феномена. Дело в том, что в первые моменты жизни само формирование этого тандема или диадных отношений матери и ребенка особых подкреплений со стороны ребенка не требует, потому что у матери существует определенный гормональный статус, связанный с появлением ребенка и началом кормления его грудью, который уже обеспечивает ей некое состояние, которое мотивирует ее к тому, чтобы она об этом ребенке заботилась и находилась в контакте с этим ребенком. Вторая стадия, которая наблюдается несколько позже – примерно от двух до семи месяцев – это так называемая стадия формирующей привязанности. Фаза обозначается избирательностью в выборе социальных контактов и социальных предпочтениях ребенка. На этой фазе младенцы начинают активно различать мать, безусловно реагируют на нее положительно и тем самым выделяют мать среди окружающих. Ей они в первую очередь улыбаются, охотнее гуляют в ее присутствии, не демонстрируют никаких признаков тревожности, если мать находится в контакте с ними или они просто хорошо ее видят, даже когда огорчены. Третий этап, который позиционируется Боулби как выраженная привязанность, в возрастном промежутке идентичен возрасту от семи до двадцати четырех месяцев, то есть до двух лет: демонстрируется активный поиск взаимных контактов, и в первую очередь он инициируется ребенком в направлении матери. Эта фаза обозначается как фаза истинной привязанности. В этот момент появляется то, чего не было раньше, а именно выраженный страх перед чужаком. С одной стороны, мы наблюдаем стремление ребенка познавать окружающий мир и попытки выхода его из безопасного места, то есть, социума, который представляет собой мать и контакт матери, но с другой - поиск контакта с матерью при малейшей угрозе или огорчении. Кроме того, в этот момент с трудностями сталкиваются матери, особенно молодые: если они должны куда-то уходить, ребенок демонстрирует жуткие скандалы, его надо обманывать или как-либо отвлекать, потому что он не хочет, чтобы мать куда-либо уходила. Нужно сказать, что такое состояние мы можем наблюдать не только у человека, но и у тех же резусов, а уж тем более у человекообразных обезьян, у которых контакт «мать-ребенок» прослеживается достаточно тесно, порой и до 7 лет. И четвертая фаза – это партнерство, которое скорректировано определенной целью. Прежде всего, здесь речь идет о том, что взаимоотношения «мать-ребенок» наблюдаются после двухлетнего возраста. С одной стороны, усиливаются автономные вот мотивации ребенка, а с другой стороны, желание и зависимость от матери сохраняются. Благодаря развитию теории Боулби, во-первых, стало ясным, что первичная мать как безопасная база, и привязанность формируется благодаря социальным контактам с этой безопасной базой, и это вовсе не вторичная мотивация, а первичная мотивация. Кроме того, благодаря исследованиям в области этологии, взаимосвязь «мать-ребенок» стала ясна. И еще одно обстоятельство: привязанность вовсе не снижается с возрастом ребенка, как думали психологи, а просто приобретает другие формы, она трансформируется. Привязанность мать-ребенок, вообще-то, составляет основу родственных отношений и у приматов, и у человека. И эта характеристика чрезвычайно важна, потому что человек – это вид социальный, и первооснова того, чтобы социальная структура поддерживалась и функционировала, – это, конечно, отношения мать-ребенок.

Нужно сказать, что существует два варианта обществ – это матрилокальные и патрилокальные общества, то есть общества, которые ведут счет родства по материнской линии или по отцовской линии. Там, где общества основаны на контактах мать-ребенок, в первую очередь важна связь по матрилинейной линии. И такие характеристики наблюдаются не только у человека, но и у человекообразных обезьян. У них существуют выраженные и очень разветвленные матрилинии. Особи в пределах таких матрилиний помогают друг другу, поддерживают друг друга. Более того, в случае конфликта они формируют единый костяк, некую группу, которая взаимно защищает друг друга, отстаивает свои интересы, нападает на кого-то. Так что чем прочнее отношения между родственниками по материнской линии, тем больше вероятность того, что такая матрилиния будет развиваться, увеличиваться в размерах и в итоге процветать. Если это патрилинейные сообщества, то не нужно думать, что отношения между матерью и детьми совсем неразвиты. Может быть, они имеют меньшую степень разветвленности по материнской линии. Иными словами, отношения мать-ребенок в таких обществах тоже будет основополагающим, но вся система материнских родственников может оказаться менее значимой, чем родственников по отцу.

Теория привязанности – это очень крупный вклад в развитие представлений о сущности человека и его социальности, но если только сам Боулби работал в этой области и только на этом эти исследования завершились, это была бы одна ситуация. Но его исследования получили продление в лице Мари Айнсвордс, очень известного психолога, которая исходно планировала опровергнуть теорию Боулби. Вернее, ей думалось, что теория Боулби неверна, и она хотела показать, что это специфика постиндустриального общества, и что такого рода характеристики и механизмы привязанности не будут наблюдаться в традиционных обществах. Парадоксально, но факт: из противника она превратилась в ярую сторонницу этой концепции, когда стала работать с традиционными обществами Африки, а прежде всего, она получила деньги на проект в Уганде и работала с группой боганда. Здесь она установила, что никаких различий, как это ни парадоксально, между современным западным (в данном случае, американским) обществом и традиционным боганда разницы нет. В те же самые сроки формируются характеристики привязанности, и наблюдаются все 4 стадии. И единственное, что можно там оговорить – это то, что наблюдается индивидуальная изменчивость и существуют индивидуальные различия в проявлениях привязанности, но эти различия в полной мере можно наблюдать как в постиндустриальном обществе, так и в традиционном обществе. В дальнейшем, возвратившись в Америку, она стала думать, как бы сделать такую лабораторную модель, в рамках которой можно было бы тестировать разные типы привязанности (сейчас я расскажу, что это такое) и предложила такую модель. Сейчас большинство психологов или не знают, или не предполагают, что сделано это на основе этологических исследований и считают, что все было сделано их инструментами. На самом деле, это не так. В психологии, особенно в психологии развития, сейчас существует специальный тест, который широко практикуется на незнакомую ситуацию. Этим тестом проверяется привязанность ребенка к матери. Тестируют это для того, чтобы выяснить, нет ли каких-то проблем в индивидуальном развитии ребенка, и не связаны ли эти проблемы с тем, что мать с ним неправильно обращается или с в детстве были какие-то проблемы такого рода обращения. Мы уже говорили о том, что на определенной стадии развития отношений «мать-ребенок» возникает ситуация, когда ребенок начинает бояться чужаков. Но само по себе отделение от матери – это одно, и ребенок реагирует негативно. Он хочет, чтобы он с матерью находился в контакте. А с другой стороны, оказывается, что нужен какой-то стандартный вариант, потому что тестировать привязанность мать-ребенок нужно в какой-то стандартной ситуации. Недостаточно просто приходить в дом к этим людям и смотреть, как будут развиваться реакции «мать-ребенок» в каких-то тестовых моментах, потому что это будет совершенно несопоставимая ситуация: в разных квартирах разные условия и т.д. Поэтому все это нужно делать в лаборатории и стандартизовать по определенной методике. Как раз это она и сделала. Эта методика позволила выявить 4 типа привязанности. Они связаны с особенностями материнского поведения, с индивидуальными чертами личности матери (может быть, ребенка тоже, но матери в первую очередь), и их можно выявить, наблюдая за ребенком и матерью, которые приходят в гости в такого рода лабораторию. с одной стороны, это незнакомое место, с другой стороны, там масса новых игрушек, которые могут интересовать ребенка. Но место-то незнакомое. Ребенок может тревожиться. Периодически к матери в эту комнату заходит еще и незнакомый человек –экспериментатор. Так что тут существуют стандартные факторы, которые дозированы, и можно определять и, наблюдая за поведением ребенка, смотреть его реакции на все эти новые факторы. Привязанность, которую считают базовой, идеальной для ребенка и в перспективе обеспечивающую ему оптимальную социализацию в будущем – это безопасная привязанность. Здесь, когда ребенка помещают в такую лабораторную среду, наблюдается оптимальный баланс между, с одной стороны, исследовательской активностью – он играет, он хочет быть возле воспитателя в незнакомой ситуации, иными словами, он идет к игрушке. С другой стороны, он постоянно смотрит на мать. Если возникает исследователь, он бежит к матери, но при этом смеется и улыбается и устанавливает с ним контакт, но для безопасности решает быть все-таки ближе к матери. Такого рода связь требуется, когда мать чувствительна к потребностям ребенка с первых дней, ведет себя с ним оптимальным образом, не оставляет его в одиночестве. С другой стороны, по мере его взросления старается стимулировать его независимость, его исследовательскую активность, но не пугает его тем, что если он от нее отделяется, то возникнет чрезмерная опасность и угроза. Есть некий баланс характеристик разумного поведения матери, который позволяет ребенку вести себя активно и исследовать окружающий мир, но не перегибать палку и далеко от нее не уходить. С точки зрения эволюции, конечно, такая ситуация крайне необходима, потому что, скажем, в традиционных обществах, особенно на заре эволюции человека, когда возникает такого рода ситуация (ребенок начинает ходить где-то в возрасте около года-года и двух месяцев), мать не может постоянно следить за ним. Например, хадза одевают детям на ножки колокольчики, такие вот погремушечки. То есть, слышать-то она может, но бегать за ним и контролировать каждый его шаг она не может. В этой среде масса опасностей, гораздо больше, чем можно себе представить. Это и пауки, и скорпионы, и змеи, и какие-то обвалы, и обрывы. Нужно учитывать тот факт, что если ребенок к матери не будет привязан, то он не выживет. Поэтому безопасная привязанность составляла основу. Большинство членов первобытного общества практиковали такую вот безопасную привязанность. Есть другой вариант – это так называемая сопротивляющаяся привязанность, и здесь в тестовой ситуации наблюдается эмоциональная амбивалентность и физическое сопротивление матери. С одной стороны, ребенок боится от нее уйти, с другой стороны, он быстро тревожится и демонстрирует депрессию. Но мало того, что он боится от нее уйти. Уйдя, ему трудно потом воссоединиться с матерью. В этом есть парадокс, потому что вместо того, чтобы стремиться к активному контакту (а он стремится к контакту с матерью), он одновременно демонстрирует свое неприятие матери: он может ее ударить или демонстрировать неприязненную мимику. Еще хуже обстоит дело с так называемой избегающей привязанность, потому что в этой ситуации ребенок демонстрирует активное избегание матери, когда он расстроен. То есть, вместо того, чтобы бежать и искать у нее сочувствия, он избегает контакта с матерью. В новых ситуациях такой ребенок с готовностью отделяется от матери. Более того, он даже может демонстрировать дружелюбность к незнакомцам вместо того, чтобы их бояться. Причем это дружелюбие к незнакомцам более выражено, чем дружелюбие к матери в такой тестовой ситуации. Или же, например, можно наблюдать, что нет предпочтения матери по отношению к новому человеку, экспериментатору, который там появляется. В такого рода ситуациях постоянно наблюдается конфликтное поведение. С одной стороны, ребенок вроде как к матери бросается, а потом начинает ее избегать, капризничает, когда уже вроде успокоился.Это говорит о том, что отношения проблемны. И третий, и четвертый варианты привязанности были выявлены совсем недавно. Это еще одна проблемная ситуация, так называемая дезорганизованная привязанность, когда ребенок демонстрирует комплекс очень противоречивых действий,и эти действия непредсказуемы. Например, вместо того, чтобы во время объединения с матерью стремиться к контакту с ней, он пытается отвести лицо, демонстрирует депрессивное выражение лица, плачет, вместо того, чтобы радоваться, что мать пытается его успокаивать, пытается от нее отстраняться. Иными словами, у него есть проблемы. Почему возникают эти проблемы? Еще раз говорю, что в традиционных обществах, как правило, такие конфликты и проблемы, которые нужно решать уже психотерапевтам, практически не возникают, потому что речь идет о выживании ребенка, и если мать будет плохой матерью, будет недостаточно заботиться о ребенке, то, как правило, такой ребенок погибнет. Ситуация усугубляется тем, что в традиционных условиях высокий уровень инфекции, высокий уровень экологических стрессов, непредсказуемость добычи пищи и есть вероятность длительных периодов голода, так что смертность младенцев, скажем, у хадза, составляет примерно 20, а то и больше, процентов всех детей. Так что было бы очень расточительно для такого общества демонстрировать различные варианты пренебрежения к детям, так как тогда общество не воспроизводило бы себя. Иными словами, это какой-то артефакт или какие-то следствия воспитания в постиндустриальном или индустриальном обществе, как угодно. Мать меньше заинтересована в ребенке, испытывает в некоторых случаях меньшую привязанность к нему. Когда это бывает? Это бывает, если мать шизофреничка, и у нее в период рождения ребенка наблюдается обострение, когда мать крайне стрессирована, допустим, мать-одиночка, и у нее нет средств к существованию и помощи со стороны, и поэтому она пребывает в глубоко депрессированном состоянии, к психотерапевту не обращается. И она начинает пренебрежительно относиться к ребенку, игнорировать его, не кормить тогда, когда он хочет, не утешать его. Иными словами, она плохо с ним обращается. Поэтому ребенок не знает, как себя вести, и когда у него возникают проблемы и страх, он не находит в лице такой матери должного защитника и воспитателя. Как правило, такого рода проблемы можно хорошо контролировать, если мать понимает, что с ней происходит. А часто эти женщины этого не понимают. А если понимают или вмешивается кто-то со стороны, то поведение таких матерей нужно корректировать и тогда, возможно, между матерью и ребенком будут формироваться хорошие доверительные отношения, и тогда у ребенка в перспективе будет меньше проблем.

Вернемся к универсальным основам этого поведения. С одной стороны, поведение заботы имеет под собой и врожденную базу, видимо, записанную в наших генах, с другой стороны, его можно рассматривать как важный видоспецифический признак, который формируется в процессе эволюции человека как вида. С третьей стороны, такое поведение, привязанность мать-ребенок, универсально, нет ни одного человеческого общества, где бы мать и ребенок не были привязаны друг к другу. В качестве этнографического факта я могу привести своеобразные данные, которые вошли в анналы психологии. Цитируют, как правило, данные по традиционным народам, в частности, вы ее знаете, традиционную книжку М. Мид «Взросление детей на Самоа», где она утверждает, что существуют некие проблемы в культурах, потому что в некоторых традиционных культурах дети меньше привязаны к матери и они могут не огорчаться, когда мать покидает их и не демонстрировать этого желания, попытки воссоединения. На самом деле это не совсем так. Здесь существует целая серия работ более поздних исследователей, которые говорят о том, что дети сильно огорчаются, на Самоа в том числе, когда матери покидают их, просто они быстро запоминают, через несколько раз, что мать вынуждена их покинуть, что она скоро вернется, поэтому для них это важный фактор, и уж если она возвращается, они очень бурно радостно реагируют на нее, ее ждут и с ней радостно воссоединяются. Еще один важный факт: в большинстве культур матери либо постоянно не расстаются с младенцем – они носят его на себе любыми способами, например, вот так – либо же (или и то, и другое) спят с младенцем, особенно на первом году жизни, и поэтому никогда не оставляют его одного.

В современном обществе возникает постоянная проблема, связанная с интенсивными движениями, с одной стороны, феминизма, с другой стороны - движения обиженных отцов, которых лишили возможности общаться с их детьми в силу разводов или каких-то ограничений. Но нужно сказать, что, плохо или это хорошо, может быть, я выступаю как ренегат, но я возражаю феминистическим взглядам, согласно которым между мужчинами и женщинами никаких различий нет, и поэтому в равно мере должны заботиться и бремя забот о ребенке брать на себя и отец, и мать. На самом деле это совершенно не так, потому что, в отличие от того, что мы наблюдаем при взаимодействии «ребенок и отец», взаимодействие матери и ребенка начинается как минимум на 9 месяцев раньше. И когда мать вынашивает плод, то есть, в данном случае, плод развивается в организме матери, здесь масса факторов, которые обеспечивают установку на установление благоприятных и неблагоприятных контактов привязанности мать-ребенок. В частности, если мать сильно стрессирована, если она не хочет этого ребенка, очень часто, когда рождается этот ребенок, бывают проблемы, потому что он более капризный. Можно объяснять это целым набором физиологических показателей, но и сама по себе установка матери играет роль. Поэтому сейчас уже серьезно говорят, что существует внутриутробное влияние на ребенка со стороны матери. Это получило название в литературе «материнский эффект». Речь ведется, подчеркиваю, о негенетических признаках. С одной стороны, потому что они не наследуются по генетической линии, с другой стороны, они, безусловно, передаются от матери к ребенку. Оказывается, что во многих культурах – пример тому и традиционная культура Японии, и традиционная культура Китая, они вообще-то были очень хорошими наблюдателями, врожденными этологами, - существуют некие установки и некие предписания, как должна вести себя мать в состояния беременности на разных стадиях беременности. Она должна разговаривать с ребенком, причем с первых моментов зачатия. Она должна внушать ребенку различные мысли, в том числе послушания и адекватного поведения, но уже сам факт, что она обращается к нему, говорит о том, что между ними устанавливается какой-то контакт. Этот контакт, безусловно, важен. Это литография XIX века относительно обучения почтению. В данном случае матери обучают почтению к родителям, демонстрируют к ним уважение, но они говорят на разные темы с плодом. В разные моменты, в разные сроки беременности, матери должны вести не просто разные беседы с плодом, но и использовать разные, скажем так, стимульные предметы. Как правило, это бывают ветки различных растений. Может быть, деревьев, а может быть, кустов, а может быть, просто травянистых растений, которыми они должны прикасаться к своему животу и внушать ребенку определенные мысли.

Нужно сказать, что, с одной стороны, мать беззаветно любит своего ребенка, с другой стороны, напоминаю о том, что (и это нормально) все-таки чаще всего в традиционных обществах это не один ребенок, у нее все-таки рождается несколько детей. В третьих случаях (с точки зрения, опять-таки, эволюционной стратегии), с одной стороны, интересы матери и интересы ребенка совпадают, потому что у ребенка 50% материнских генов, и эти гены, безусловно, могут передаваться, благодаря ребенку, последующим поколениям. С другой стороны, у ребенка 50% генов от отца. Эта ситуация порождает своеобразный конфликт, о котором тоже мало кто говорил, а этологи обратили на это внимание и сами были крайне удивлены. Дело в том, что, если рассматривать само взаимоотношение плода и матери, оказывается, что в некоторых случаях плод ведет себя агрессивно, если можно так выразиться, потому что он пытается завести, скажем так, физиологические процессы в организме матери себе в пользу таким образом, чтобы он быстрее рос, чтобы он лучше развивался и так далее. В такой ситуации возникает опасность, потому что повышается уровень сахара в крови матери и в перспективе, даже если она такой плод выносит, чаще всего, родится ребенок большего размера, чем нужно. Как правило, это стимулирует развитие диабета у матери, и тогда больше детей она иметь не может, а если и будет, то у нее будут большие трудности. Этот факт нужно учитывать. В организме матери существую защитные процессы, которые направлены на то, чтобы вещества, стимулирующие повышение уровня сахара в крови, которые выделяет плод в крови матери, нейтрализовывались. То есть, существует гибкая мобильная система.

Blog

М. Л. Бутовская (далее Б) : Продолжаем краткий экскурс в этологию человека. Явам обещала, что на этой лекции

Содержание