Двенадцатая ведантский подход к богу среди поклонников вишну

Вид материала

Документы

Содержание Ii. альвары Iii. бхагавата-пурана Благословенный Господь сказал Он должен питаться луковицами, корневищами, плодами и дикими злаками, а одеваться в кору, ткань, траву, листья или шкуры. (2) Лесной обитатель должен поклоняться Мне [Кришне], подно­ся угодные мне лепешки из диких злаков, а не животных, [как предписывают Осуществляя таким образом аскезу Когда у него заканчивается время пребывания в мирах, [при­водимых в действие] деяниями Совершая жертвоприношения мне согласно предписаниям и отдавая все, что есть его, [совершающим обряд] жрецам, а также помещая сво Для мудреца Если мудрец хочет сохранить [второй] кусок ткани, он не дол­жен быть длиннее набедренной повязки Он должен обращаться к четырем сословиям Он должен один скитаться по земле, непривязанный и с ук­рощенными чувствами, наслаждаясь Я, играя с Я, одержимый Я, зрящий то же Он должен рассматривать кабалу и освобождение Я через взращивание мудрости. Каббала Поэтому мудрец, сдерживая шесть видов чувств, включая низший ум, или Он должен идти за милостынью в основном в скиты обитаю­щих в лесу [аскетов]. [Питаясь] злаками или травами, он обре­тает чистый Он не должен замечать этот [мир], видя его тленность. С не­привязанным умом он должен воздерживаться от всякой цели в этом [мире Взыскующий мудрости, лишенный привязанности, преданный Мне, беззаботный, он должен странствовать, не стесненный пра­вилами, оста Он не должен любить обсуждать Вырабатывая твердость и уповая на судьбу, он не должен унывать, когда не получает пищи, как и не радоваться, когда имеет ее. (33 Целомудрие, подвижничество, чистота, довольство и добро­та к тварному также являются обязанностями домохозяина. Бо­лее всего жел ... Полное содержание

Подобный материал:

• Лекции говорили о рамануджи и закончили таким парадоксальным изречением Рамануджи, 298.46kb.
• Слово ислам, имея несколько значений, непосредственно переводится как мир. Другое значение, 188.84kb.
• Инна Иосифовна Литвина от редакции книга, 2616.77kb.
• Руководство подготовкой и проведением Фестиваля осуществляется Организационным комитетом, 143.49kb.
• [араб предание, вверение себя (Богу)], мировая монотеистическая религия. Возникла, 124.5kb.
• «Юный востоковед 2012», 44.02kb.
• Тема. Мировая религия ислам, 185.05kb.
• Из-за неоднородности и раздробленности движения "Новая эра" ("Нью-эйдж") ему очень, 72.17kb.
• Программа курса основы нового управления (психологический аспект), 401.34kb.
• «Рецепты мерчандайзинга», 151.82kb.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ВЕДАНТСКИЙ ПОДХОД К БОГУ СРЕДИ ПОКЛОННИКОВ ВИШНУ

Кришна, именуемый Говиндой,

Есть всевышний Господь (ишвара), воплощение

Сущего, Сознания и Блаженства,

Без начала и конца, причина всех причин.

Брахма-самхита (5.1)

I. БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ

Когда сердце открыто, оно стре­мится излить себя в песнях и сти­хах. Экстатическая литература по­читателей Шивы, особенно южной части Индостана, зримое этому свидетельство. Такова же и великая религиозная литература вишнуитс-кой общины, к которой мы теперь обратимся.

Пять гимнов, посвященных богу Вишну в Ригведе, — первые плоды на вишнуитском древе муд­рости. Много столетий минуло, прежде чем увидел свет очередной великий труд вишнуизма. Это была Бхагавадгита («Песнь Госпо­да»), наиболее популярный из всех трудов по йоге. В своей нынешней форме появившийся 2500 лет на­зад, он вдохновлял дальнейшие по­коления мистиков на создание та­ких несравненных религиозных со­чинений, как поэзия альваров и ба-

улов, Бхагавата-пурана и Гита-го винда, о которых будет вкратце рассказано. Бхагавадгита даже по­служила образцом для подобных назидательных песен, и ныне извес­тно более ста санскритских Гит Так, например, существуют Ану гита (краткое изложение Бхагавад-гиты, включенное в саму Махабха-рату), Уддхава-гита (содержится в Бхагавата-пуране), Ганеша-гита (в| честь слоноголового божества Га-неши) и Рама-гита (в честь Рамы, воплощения Вишну). Известна, по крайней мере по названию, еще по-чти сотня Гит.

Священная литература вишнуи­тов столь же обширна и сложна, как и у шиваитов, которой мы слегка коснулись в предыдущей главе. Первые послехристианские века стали свидетелями создания Самхит («Собраний»), которые яв-

ляются вишнуитскими аналогами шиваитских Агам и Тантр шактов [1]. Традиция ведет речь о 108 Сам-хитах, хотя известно более двухсот трудов подобного жанра. Они при­надлежат панчаратрской ветви вишнуизма, которая упоминается уже в Махабхарате.

Самыми древними Самхитами, похоже, являются Сатвата (име­ются ссылки в Махабхарате), Па-ушкара, Вараха, Брахма и Падма. Среди других важных текстов это­го жанра можно отметить Ахир-будхныо и Джаякхью. Самхиты, подобно своим шиваитским собра­тьям, в основном располагают свой материал в четырех разделах, которые известны соответственно как джняна-naдa (метафизичес­кий), йога-пада (о йогических мето­дах), крия-пада (обсуждаются воп­росы, связанные с постройкой хра­мов и созданием священных обра­зов) и чарья-пада (рассматриваются религиозные или обрядовые прак­тики).

Безымянные авторы этих писа­ний были знакомы с практикой йоги, и их понимание того, что с ней связано, примерно схоже. Уда­рение в их учениях ставится не столько на обретение мистических состояний внутренней сосредото­ченности, сколько на отправление обрядов и ведение нравственного образа жизни; все это перемежает­ся философскими рассуждениями, а конечной целью провозглашает­ся единение с Божественным в об­лике Вишну (в виде Нараяны, Ва-судэвы и т. д.)

Вишну-самхита (глава 13), кото­рая типична для такого жанра свя­щенной литературы, вводит шесте-

ричную йогу (шад-анга-йога), име­нуя ее бхагавата-йогой. Но многие другие труды вишнуитского кано­на советуют восьмеричную йогу Патанджали. Это верно, например, в отношении Ахирбудхнья-самхи-ты, чей автор, очевидно, был на­слышан о Йога-сутре. Но в самом тексте (31.15) йога, согласно сред­невековой веданте, определяется как «союз индивидуального «я» с трансцендентным Я. Это произве­дение также упоминает множество йогических асан (включая курма-, маюра-, куккута- и го-мукха-асану) и советует их практикование для поддержания здоровья. Однако упор здесь делается на духовной стороне йоги, без которой ни одна из этих практик не принесет замет­ной пользы.

II. АЛЬВАРЫ

В отличие от Самхит панчарат-ры, которые в основном представ­ляют собой богословские и обря­довые сочинения, альвары (тамил, «углубленные [в бога]»), которые творили в восьмом и девятом веках н. э., создали грандиозный поэти­ческий комплекс, чьи стихи до сих пор поют в Южной Индии. Альва­ры — наименование двенадцати тамильских последователей бхак-ти-йоги, чьи труды собраны в кор­пус Налайира-тиввияп-пирабантам (санскр. Налайира-дивья-прабандха; «Божественные пирабандхи (цик­лы) из 4000 стихов»), который пользуется тем же почтением, что и священные Веды брахманов. Их поэмы пронизаны страстной любо­вью к Божественному, и их изна-



чальный символизм глубоко вол­нует нас даже в переводе. Боль­шинство из четырех тысяч стихо­творений, или гимнов, сборника были сочинены Тирумангей (аль-варом) и Наммальваром. После­дний был наиболее известным из этих святых, а его Тиру-вайможи (входит в состав Пирапантам) не менее уважаем, чем Самаведа. На-мальвар, по преданию, родился по­груженным в йогический экстаз и, забравшись в дупло дерева, пребы­вал в экстатической отрешенности (самадхи) до шестнадцати лет, пока не прибыл к нему человек, которо­му было предначертано стать его главным учеником. В своем Тиру-вайможи (1.1.1) он утверждает:

Кто тот, что есть Высочайшее благо, Попирающее все иные высоты?

Кто тот, что дарует

Мудрость и любовь,

Рассеивающие неведенье?

Кто тот, что правит

Бессмертными, не зная

Печали?

Поклонитесь его сияющим стопам,

Несущим конец всем печалям.

Альвары были погружены в стихию мифологии Кришны: Кришны — юного пастушка, воп­лощения божественного Вишну, забавляющегося с пастушками; гопи.

В духовных переживаниях альваров мы находим страстное томление по Богу, Господу и Любимому... Ударение главным образом ставится на запре­дельную красоту и обаяние Бога, и на пылкую страсть ревнителя, которому уготована роль любовницы Кришны, Бога... Упоение любовью схоже с водо­воротом, что проносится вихрем через самую вечность отдельной души, и и*' ливается порой то в стенаниях своей разобщенности, то в ликовании едине­ния с Богом.

Альвар в своей исступленной радости воображает Бога везде, и в глубине своих обретений томится по большему. Он еще испытывает состояния высшего опьянения, когда почти теряет рассу­док, или вовсе впадает в беспамятство, осознавая тщету своего томления Альвары были, вероятно, первыми, по­казавшими, как любовь к Богу может строиться на доверительных отноше­ниях, возвышенных чувствах супружес­кой любви [2].

В число двенадцати святых аль­варов входит лишь одна женщина; Андаль, жившая в начале 800-х гг.

н. э. Андаль («Благоухающие воло­сы»), поклоняющейся богу Вишну главным образом в облике прекрас­ного Кришны, принадлежат два произведения. Первое — популяр­ная поэма Тируппавай («Священный идол»), всего лишь из тридцати сти­хов, где воспроизводится фрагмент перенесенного на тамильскую по­чву кришнаитского мифа. Ее до сих пор поют молодые женщины, меч­тающие о счастливом замужестве. Вторым произведением, написан­ным после Тируппавая, является Наччияр-тирумоли («Священная речь госпожи») — четырнадцать гимнов со 143 стихами, из которых широко известны только шесть гимнов. Сборник воспевает стезю неженатого святого и изобилует прекрасными образами свадебного мистицизма. Здесь Андаль выража­ет свое томление по Кришне, кото­рый терзает ее душу и мучит ее сер­дце ожиданием того, что когда-ни­будь наконец явит ей хоть на миг свой горячо любимый лик. Она описывает, как вянет и чахнет, без­надежно влюбленная, лишенная по­коя, утратившая всякий стыд из-за своей любви. В одном из гимнов Андаль рассказывает об исполне­нии своей мечты: она созерцает си­яющий подобно восходящему солн­цу лик Кришны. В том же самом стихотворении эта великая бхакти-йогини обещает, что те, кто будет медитировать на ее стихах, излечат сердечную муку и обретут вечный покой у стоп Господа.

Переживание разобщенности (вираха) с Божественным причис­ляется к наиболее ценным для рев­нителя подспорьям, ибо оно углуб­ляет преданность. Нигде не отра-



жено это столь ярко, как в тради­ционном образе Радхи и других па­стушек из Вриндаваны, чья любовь к Господу Кришне не знала гра­ниц.

III. БХАГАВАТА-ПУРАНА

Тема эротической духовности вовсю разрабатывается, если не сказать, что чересчур, в Бхагавата-пуране, известной также как Шри-мад-бхагавата, где богочеловек Кришна предстает супругом 16 108 женщин, каждая из которых роди­ла ему десять сыновей и одну дочь. Бхагавата-пурана — это замеча­тельное произведение десятого века, которое называют «богатей­шим сокровищем, сокрытым в не­драх освобожденной души, несрав­ненным утешением для опечален-



ной души» [3]. Ни одно другое тво­рение, за исключением Бхагавад-гиты, не пользовалось такой ог­ромной известностью на протяже­нии столетий. Многочисленные комментарии были написаны на этот труд, который восславил ве­ликий идеал любви-преданности (бхакти) к Господу (бхагават, или бхагаван).

Главным в проповеди почита­ния Божественного для Бхагавата-пураны является богатое смыслами понятие рас(а-)лила (иначе Криш-на-лила) — танец прекрасной люб-

ви. По ночам снедаемые любовью гопи покидали тайно свои дома, чтобы быть рядом с дорогим серд­цу Кришной. Стараясь воспламе­нить в них страсть к себе, он играл на волшебной свирели, чьи незем­ные звуки их очаровывали.

В разгар любовной игры с де­вушками Кришна танцует танец исступленного единения с ними, создавая у каждой из них впечатле­ние, что танцует он только с ней одной. Их любовь к нему была столь всепоглощающей, что каж­дая полностью забывала о присут­ствии других девушек — точная метафора для психики, поглощенной преданностью к Богу.

Начальное представ­ление о раслиле можно усмотреть в 63 главе Хари-вамши («История рода Хари»), поздней­шего добавления к Ма-хабхарате из 18 000 строф. Это добавление обычно относят к пер­вым векам н. э.

Йога упоминается во многих местах Бхагава-та-пураны. В одном из таких мест (11.20.6) раз­личается три подхода, а именно, путь мудрости для тех, кому надоели обряды, путь действия для тех, кто все еще склонен к мирской и сак­ральной деятельности, и путь служения для тех, кто пока не устал от дея­ний, но и не слишком ув­лечен ими, и просто ве­рит в Господа и его спа-

сительную милость. Бхагавата-пу-рана принимает восьмеричный путь Патанджали, но отбрасывает его дуалистичную философию. Впрочем, сами восемь звеньев оп­ределены несколько иначе по срав­нению с Йога-сутрой. Это особо коснулось расположения входящих в самоконтроль (яма) и предписа- ния (нияма) дисциплин. Где Патан­джали перечисляет пять практик для каждой из ступеней, Бхагава-та-пурана (11.19.33 и далее) дает двенадцать дисциплин. Но именно преданность всегда выдвигается здесь как высшее средство дости­жения свободы. Подвижнику Ка-пиле, который упоминается как ос­нователь традиции санкхья и отож­дествляется с богом Вишну, вкла­дываются в уста такие запоминаю­щиеся слова:

Когда ум твердо удерживается на Мне посредством напряженной бхакти-йоги, он становится спокойным и ус­тойчивым. Таков единственный путь обретения высшего блаженства в этом мире. (3.25.44)

На пути преданности концент­рация всегда предстает как удержа­ние внимания на божественной ; Личности, тогда как медитация [заключается в созерцании образа I Господа, как он запечатлен в ико-I нографии: четвероруким с украше­нием из гирлянд на темно-синем | теле; с безмятежным выражением на своем благостном лице; держа-I щим раковину, диск (чакра), лук и i палицу в своих руках; с венцом на I голове и волшебным камнем каус-тубха на шее; и с отметиной шри-ватса («священный телец»). Темно-

синий цвет кожи Кришны — по­следствие вскармливания его от­равленным молоком демонши Пу­таны. Оружие в руках служит унич­тожению врага — эго, принося сво­боду. Волшебный камень был со­творен во время пахтанья мирово­го океана в начале времен. Отмети­на на груди Кришны — один из знаков его высшего рождения и главного призвания как пастыря (гопа), защитника скота и челове­ческих душ.

Освобождение представляется имеющим различные уровни, в за­висимости от степени близости ве­рующего к Господу или от степени отождествления им себя с ним. На самом нижнем уровне верующий пребывает в божественной обите­ли — небесах Вайкунтха — в об­ществе Господа. Его название са-локья-мукти. Когда сила и слава верующего уравнивается с силой и славой Господа, это состояние сво­боды называют саришти-мукти. Когда он или она пребывают в не­посредственной близости к Госпо­ду — такое состояние называют са-мипъя-мукти. Предпоследний уро­вень освобождения именуют сару-пья-мукти, когда верующий обре­тает совершенное сходство с Гос­подом. Наконец, есть экатва-мук-ти, или «свобода единичного», когда стираются последние следы различия между верующими и Бо­жественным.

Особый интерес для изучающих йогу представляют главы с шестой по двадцать девятую одиннадца­той книги Бхагавата-пураны. Этот раздел известен как Уддхава-гита, по имени мудреца Уддхавы, кото­рому преподал йогу преданности

богочеловек Кришна. Эта «Песнь», которую порой называют после­дним посланием Кришны, выше всего превозносит любовь-предан­ность:

Подобно огню, что своим пламенем обращает дерево в пепел, так и предан­ность Мне уничтожает все грехи, о Уд-дхава. (11.14.19)

Ни через [обычную] йогу, ни через сан-кхью, ни через справедливость (дхар­ма), ни через обучение, ни через аскезу, ни через отрешение (тьяга) не обретает он меня так скоро, как посредством преданности (бхакти), или поклонения •Мне. (11.14.20)

Аз, любящее Я доблестного мужа, позна­юсь через одну преданность, через веру. Преданность, покоящаяся на мне, очи­щает даже неприкасаемых подобно «по-едателям собак» (шва-пака) от их [низко­го и нечистого] рождения. (11.14.21) Ревнитель Кришны описывается как человек, наделенный глубоким чув­ством, набожностью и готовностью к самоотречению, таким образом: Тот, чья речь прерывается стенаниями, чье сердце (читта) терзается, кто по-

рой не смущаясь плачет или смеется, либо громко поет или танцует — [та­кой человек,] полный преданности ко Мне, очищает мир. (11.14.24) Вера в сладкозвучные предания обо Мне, немолкнущее провозглашение Моего величия, глубокое почитание (парин-иштха) при поклонении [Мне], и прославление Меня в песнях; (11.19.20)

радость в служении [Мне], простираясь ниц [передо Мной], с наибольшим по­чтением относясь к моим ревнителям, и видя во всех существах Меня; (11.19.21)

совершая естественные надобности ради меня, повторяя в речи Мои каче­ства, предавая разум Мне и изгоняя все желания; (11.19.22)

отрекаясь от благ, удовольствия и раз­влечения ради Меня, предпринимая всякое подношение, дар, воздаяние, твержение, обет и раскаяние ради Меня —(11.19. 23) посредством таких добродетелей, о Уд-дхава, отрекшиеся от себя обретают любовную привязанность (бхакти) ко Мне. Какая иная задача может быть для такого человека? (11.19.24)

Он должен питаться луковицами, корневищами, плодами и дикими злаками, а одеваться в кору, ткань, траву, листья или шкуры. (2)

Он должен дать волю своим волосам, ногтям и бороде расти неухоженными и не чистить свои зубы. Три раза [в день, на рассвете, в полдень и на закате,] он должен окунаться в воду и спать на земле. (3)

Летом он должен упражняться в аскезе посредством пяти ог­ней [то есть четыре разведенных вокруг себя огня и солнце над головой]. Во время дождя он должен подставлять себя под струи воды. Зимой он должен погружаться в воду по самую шею. Та­ким образом он должен совершать покаяние (тапас). (4)

Он должен есть [пищу], приготовленную на огне или [пищу, которая] созрела в положенный срок, раздавливая ее посред­ством камня в ступе, или даже посредством зубов вместо сту­пы. (5)

Понимая значимость [верно выбранных] места и времени, он должен собирать все средства пропитания сам и не должен есть пищу, предлагаемую другими, или то, что выброшено. (6)

Лесной обитатель должен поклоняться Мне [Кришне], подно­ся угодные мне лепешки из диких злаков, а не животных, [как предписывают] писания. (7)

Толкователи [священной традиции] предписывают мудрецу (муни) четырехмесячные [воздержания] и [ежедневный] огнен­ный ритуал, а также [соблюдение в] новолуние и полнолуние того, что ранее [упоминалось]. (8)

Осуществляя таким образом аскезу (тапас), мудрец, стойкий в своей обязанности и почитающий меня своим подвижниче­ством, достигает меня из мира провидцев (риши-лока). (9)

Но кто больший глупец по сравнению с тем, что приступает к этой великой, несравненной аскезе, дающейся с [неимоверной] трудностью, ради [осуществления] пустяшных желаний? (10)

Когда он неспособен [следовать этим] правилам ввиду при­сущей старым людям дрожи в членах, он должен возводить [то есть мысленно представлять, визуализировать] [священные] огни внутри себя, и с обращенным ко мне умом, он должен взойти на огонь [Духа]. (11)

Когда у него заканчивается время пребывания в мирах, [при­водимых в действие] деяниями (карма) и их плодами, он дол­жен усвоить бесстрастие (вирага), и полностью оставив [ритуа­лы] огня, должен жить дальше [как отшельник]. (12)

Совершая жертвоприношения мне согласно предписаниям и отдавая все, что есть его, [совершающим обряд] жрецам, а также помещая свое собственное жизненное дыхание (прана) в огонь, он должен уходить ничем не обремененный. (13)

Для мудреца (випра), стремящегося к отрешению, боги, [бо­ясь,] что он может превзойти их и достичь Высшего, создают преграды в виде его жены и других [дорогих людей]. (14)

491

Если мудрец хочет сохранить [второй] кусок ткани, он не дол­жен быть длиннее набедренной повязки (каупина,). Покинув все, мудрец должен иметь лишь посох и чашу, за исключением [вре­мен] бедствий. (15)

Он должен ставить свои стопы после того, как очистит [зем­лю] собственным взглядом, и пить воду, очищенную посред­ством ткани. Он должен употреблять слова, очищенные исти­ной, и вести жизнь, руководствуясь очищенным разумом. (16)

Молчание (мауна) бездеятельность и регуляция дыхания (анила-аяма) [4] суть предписания речи, тела и ума. Кто не сле­дует им, о друже, не может стать аскетом (яти) посредством [ношения] посоха. (17)

Он должен обращаться к четырем сословиям (варна) за ми­лостыней, исключая грешных. Он должен непрошенно войти в семь домов и довольствоваться тем, что дадут. (18)

Входя в водоем вне [селения] и купаясь там, он должен, сдержанный в речи и отдельно [от других], есть очищенные ос­татки [пищи, что остались после совершения требуемых подно­шений богам,] не оставляя ничего после себя. (19)

Он должен один скитаться по земле, непривязанный и с ук­рощенными чувствами, наслаждаясь Я, играя с Я, одержимый Я, зрящий то же самое [Я всюду]. (20)

Укрываясь в уединенном и защищенном [месте], со своими чистыми помыслами ('ашая_/), [устремленными] к Моей сущности (бхава), мудрец должен созерцать единственное Я как неотли­чимое от Меня. (21)

Он должен рассматривать кабалу и освобождение Я через взращивание мудрости. Каббала — это рассеянность (викшепа,) посредством чувств, а освобождение -управление этими [чув­ствами]. (22)

Поэтому мудрец, сдерживая шесть видов чувств, включая низший ум, или манас, должен скитаться [по земле] с помысла­ми (бхава) обо Мне. Отыскав великое удовольствие в Я, [он должен быть] отделенным от всех [низких] желаний. (23)

Он должен скитаться по земле, изобилующей добродетель­ными местностями, реками, горами, лесами и скитами, посе­щая города, веси, стоянки пастухов, постоялые дворы на кара­ванных путях [только] с целью милостыни. (24)

Он должен идти за милостынью в основном в скиты обитаю­щих в лесу [аскетов]. [Питаясь] злаками или травами, он обре­тает чистый ум (саттва), свободный от заблуждений. (25)

Он не должен замечать этот [мир], видя его тленность. С не­привязанным умом он должен воздерживаться от всякой цели в этом [мире] и на том [свете]. (26)

«Этот мир, ум, речь и череда жизненных сил все суть марево (майя,), [распростершееся] над Я». Рассуждая таким образом и опираясь на себя, он должен оставить эти призрачные явления и не рассматривать их [больше]. (27)

Взыскующий мудрости, лишенный привязанности, преданный Мне, беззаботный, он должен странствовать, не стесненный пра­вилами, оставивший этапы жизни (ашрама,) с [соответствующи­ми им] предписаниями. (28)

[Даже если он] мудр (буддха), он должен играть словно дитя; [хоть он и] умен, он должен вести себя подобно глупцу; [хоть он и] учен, он должен говорить подобно безумцу; [хоть он и] воспитан (найгама), он должен вести себя подобно корове. (29)

Он не должен любить обсуждать Веды, не являясь ни кра­мольником, ни защитником. Он совсем не должен принимать участие в спорах по бесполезным предметам. (30)

Мудрец (дайра) не должен быть взволнован другими людь­ми, как и не должен сам волновать других. Он должен быть снисходителен к оскорблениям и никогда не должен беспоко­ить других. Что касается людей, он не должен испытывать зло­бы ни к кому подобно [миролюбивому] скоту. (31)

Единственное высшее Я одно покоится во всем тварном, равно как одна луна отражается во [многих] сосудах. [Все твар­ное] пребывает в Я, и все тварное состоит из одного и того же Я. (32)

Вырабатывая твердость и уповая на судьбу, он не должен унывать, когда не получает пищи, как и не радоваться, когда имеет ее. (33)

Он должен желать пищи, поскольку она предназначена под­держивать жизнь. Посредством ее человек может рассуждать об истине, познав которую, он освобождается. (34)

Мудрец должен принимать всякую пищу, какую бы ему не посылала судьба, превосходную или иную; равным образом [он должен принимать] всякую предоставляемую одежду и постель. (35)

Знающий (джнянин; должен практиковать очищение, втяги­вание [воды для полоскания рта], омовение и иные предписа­ния, но не ввиду [каких бы то ни было письменных] указаний, а подобно Мне, Господу, делающему все ради забавы. (36)

Для него нет никаких так называемых недоразумений, [а если и бывают,] они рассеиваются при виде Меня. Покуда не пришел конец плоти, он радуется некоему видению Меня. За­тем он соединяется со Мной. (37)

Захваченный Я (атмаван), кому претят действия, вызываю­щие страдание, [но кто] не освоил Мое учение (дхарма,), дол­жен идти к мудрецу, [который может послужить ему как] учи­тель (гуру). (38)

Нацеленный на Меня как учитель, он должен трудиться пре­данно, с верой и безропотно, пока не познает Абсолют (брах­ман;. (39)

Однако возница непослушных чувств, который не усмирил шесть видов [чувств, включая низший ум], который лишен муд-

493

рости и бесстрастия, и [который к тому же] ведет жизнь [аскета, носящего] тройной посох... (40)

...он, разрушитель добродетели (дхарма/ обманывает себя и богов (сура) а также Меня, покоящегося в нем самом. Со своими непереваренными (апаква) страстями (кашая,) он лиша­ется нашего мира и загробного. (41)

Образ жизни (дхарма) монаха [включает] спокойствие (шама) и невреждение, подвижничество лесного обитателя и [чистое] видение (икша), защиту тварного и жертвоподношение (иджья/ свойственные домохозяину, служение наставнику, ха­рактерное для дваждырожденного брахмана. (42)

Целомудрие, подвижничество, чистота, довольство и добро­та к тварному также являются обязанностями домохозяина. Бо­лее всего желанно поклонение Мне. (43)

Тот, кто поклоняется Мне таким образом, постоянно [выпол­няя] свои обязанности, и привязан и устремлен только ко Мне во всем тварном, вскоре обрящет мою любовь. (44)

О Уддхава, через неколебимую преданность он приходит ко Мне, великому Господу всех миров, Абсолюту, конечной причи­не, началу и концу всех тварей и вещей. (45)

Со своей сущностью (саттва/ очищенной тем самым по­средством [выполнения] своих обязанностей, познав Мое со­стояние, наделенный мудростью и знанием, он вскоре обретает Меня. (46)

Вкупе с преданностью Мне эта обязанность (дхарма) свя­занная с сословиями (варна) и ступенями жизни (ашрама), [и которая] отмечена [подобающим] поведением воистину благо­приятствует высшему (нишреяса) Благу. (47)

Я изложил тебе, о друже, [то,] что ты просил у Меня: как ве­рующий (бхакта/ упорствующий в [осуществлении] своих обя­занностей, обретает Меня, высшего Вседержителя (пара/ (48)

Алхимия ненависти

Возможно, самое необычное учение Бхагавата-пураны — «йога ненависти» (двеша-йога), согласно которой человек, всем существом ненавидящий Божественное, спосо­бен обрести Богопознание так же скоро, как и тот, кто глубоко лю­бит Господа. Мудрец Нарада, по­борник религии Бхагаваты, разъяс­няет это следующим образом:

Все человеческие эмоции покоятся на неверном понимании «я» и «мое». Аб­солют, всеобщее Я, лишен как чувства «я», так и эмоций. (7.13) Посему всякий должен искать едине­ния с Богом через дружбу либо вражду, миролюбие либо страх, любовь либо влечение. Божественное не усматрива­ет различия ни в чем. (7.1.25)

Нарада упоминает Кансу, кото­рый обрел Бога посредством стра-

ха, и Шишупалу, царя страны Чеди, который обрел Бога через ненависть. Действительно, нена­висть Шишупалы взращивалась на протяжении нескольких перерож­дений. Он был повелителем демо­нов, Хираньякашипу («имеющий золотую одежду»), который мучал своего сына Прахладу за его почи­тание Вишну, но был растерзан Богом, принявшим облик Нара-симхи («Человек-лев»). В другом рождении Шишупала был демо­ном Раваной, которого умертвил Рама, воплощение Вишну.

Сама мысль, что ненависть мо­жет обернуться путем к Богу, зву­чащая кощунственно для обычно­го слуха, логически вытекает из древнего эзотерического учения о том, что мы становимся тем, о чем размышляем. Глубокая ненависть, которую развил в себе Шишупала к Господу Вишну, возымела свое действие, поскольку он думал о Боге непрестанно, и тем самым в конце концов растворился в нем. Это доказывает, что духовный процесс определяется направлен­ностью внимания. Естественно, чтобы подобная сильная отрица­тельная эмоция оказала свое осво­бождающее действие, необходимы еще нужные кармические предпо­сылки. Полная ненависть столь же невозможна для обычного челове­ка, как и совершенная любовь.

Дэви-бхагавата

В связи с великой Бхагавата-пу-раной заслуживает краткого упоми­нания и Дэви-бхагавата. Несмотря на свою заметную роль в традиции шактов, это лишь слепок Бхагава-

та-пураны, где представлена живая традиция богопочитания среди тех, кто поклоняется Божественно­му в его женском обличий. Эта младшая Пурана была составлена, возможно, в двенадцатом или три­надцатом веке н. э.

IV. ГИТА-ГОВИНДА

Если Бхагавата-пурана, верная своей синкретической пураничес-кой природе, занята всевозможны­ми теологическими, философскими и космологическими вопросами помимо повествований о героичес­кой жизни Кришны, то чуть более поздняя Гита-говинда («Воспетый [в песнях] Говинда») посвящена ис­ключительно прославлению любви Господа Кришны к своей дорогой пастушке Радхе. Имя Говинда представляет собой одно из много­численных прозваний Кришны. Буквально оно означает «искатель коров» — богочеловек был пасту­хом во Вриндаване. Но есть и эзоте­рический смысл у этого имени, по­скольку санскритское слово го озна­чает не только «корова», но и «муд­рость». Поэтому Говинда предстает как искатель гносиса (джняна).

Эта санскритская поэма бен­гальского сочинителя двенадцато­го века Джаядэвы, придворного поэта царя Лакшманасены, — глу­бокая аллегория любви между лич­ным Богом и самим человеком, в которой звучат сильные эротичес­кие мотивы. Здесь отразилась но­вая тенденция в вишнуитском дви­жении богопочитания, совпавшая с его распространением на север Ин­достана. Неожиданно большое

значение приобретает образ Радхи как олицетворение женского нача­ла Божественного. Признаваясь подруге, Радха так излагает свои любовные отношения с Кришной:

Тайно ночью я подходила к его дому, скрываясь в зарослях, где он подстере­гал меня. Боязливо я озиралась повсю­ду, тогда как он смеялся, предвкушая сладость (рати) близости; О подруга! Пусть сокрушитель демона Кешина страстно лобзает меня. Я трепещу, то­мясь от любовных желаний! (2.11) Я робела при нашем первом свидании. Он был любезен со мной, осыпая меня похвалами. Я томно в ответ улыбалась ему, а он освобождал мои чресла от одежды. (2.12)

© AUTHOR

Кришна и Радха в любовном объятии

Он положил меня на травяное ложе. Затем долго покоился на моей груди, когда я ласкала и целовала его. Обняв меня, он припал к моей нижней губе. (2.13)

Я закрыла глаза, поддаваясь истоме. Волос на его щеках ощетинился от моих ласк. Все мое тело покрылось ис­париной, а он был неспокоен, опьянен­ный своей страстью. (2.14)

Радха тоскует по своему люби­мому, как разбуженное сердце то­мится по Богу. Отражая крайний дух тантры, Гита-говинда широко пользуется чувственными метафо­рами для передачи телесной страс­ти, которую испытывает верую­щий, когда он или она созерцает Бога. Своей эротической откровен­ностью она превосходит литерату­ру подобного жанра мистиков средневекового христианства.