Синдром glamoura
| Вид материала | Документы |
- 18. 2, 266.92kb.
- Синдром Дауна, 790.28kb.
- Текст взят с психологического сайта, 2936.49kb.
- Пневмопати и, 57.44kb.
- План лекционных занятий Лечебный факультет 2009-2010 учебный год, 18.95kb.
- Синдром эмоционального выгорания, 28.65kb.
- Синдром хронической усталости – одна из самых загадочных болезней, 80.31kb.
- Лекция по общей хирургии. Тема: кровотечения. Синдром двс, 72.6kb.
- Синдром хронической усталости, 29.06kb.
- Метаболический синдром (синдром Х) «болезнь цивилизации», 159.83kb.
СИНДРОМ GLAMOURa
Роман
Автор Лидия Новоселецкая
Вдруг вдохновившись блеском праздным,
Младая дева смотрит вдаль,
Осеребрившись златом красным.
Тоски безудержной вуаль
Покрыла волосы и веки, уста и взгляд,
Дыханье, смысл.
Терпеть приходится запреты, как дань
За проданную жизнь.
В хрустальном замке поселившись,
Сверканьем хладным восполнившись,
Она, как дать, обречена
Алмазный эликсир до дна
Допить, не подавившись.
Гламур – это ускользающая, загадочно-волнующая и зачастую
иллюзорная привлекательность, которая будоражит воображение и разжигает вкус к необычному, недоступному, неожиданному, красочному или экзотическому.
(Словарь Вебстера)
ЧАСТЬ 1
Глава 1
Утро того дня выдалось на редкость отвратительным. Небо словно прорвало, и дождь лил как из ведра. Свинцовые тучи закрыли собой все небо, не оставив голубому цвету надежды ни одного шанса.
Я стояла возле окна и вглядывалась в серость наступающего дня, на душе было скверно и мрачно. Руки согревала чашка с остывающим кофе, но не слишком успешно, по телу прошел озноб. Мысль о предстоящем походе на работу вгоняла в тоску окончательно и бесповоротно, усугубляя скверность моего состояния до масштабов критического. Бывают такие дни, когда жизнь не мила, мысли наваливаются самые черные и, кажется, что тоска навсегда поселилась в твоей жизни.
Мое отражение в окне, не причесанное, не накрашенное и даже неумытое ясно говорило: давайте-ка в другой раз! Меня расстраивала даже перспектива чистки зубов и ощущения вкуса зубной пасты на языке. В памяти всплывали все несовершенства моей ванной комнаты, усугубляя мое состояние чувством вины по поводу до сих пор не сделанного ремонта: отколотая плитка возле раковины, текущий холодный кран, потолок с трещинами и дурацкая клеенчатая шторка с гигантскими розовыми фламинго. Ну, какие могут быть фламинго в ванной комнате, площадью два на три? Эта шторка была моей импульсивной покупкой, и периодически невыносимо меня раздражала.
Кофе совсем остыл, и, оказалось, я забыла положить в него сахар. Я просто сидела с чашкой уже совершенно остывшего кофе в руках и даже не пыталась пошевелиться в старом и продавленном, но очень уютном кресле, доставшемся мне от бабушки, вместе с однокомнатной квартирой, где я обитала последние четыре года.
На моем любимом музыкальном канале блондинка с ярким макияжем, в облегающих розовых брюках и коротком оранжевом топе бодро вещала о состоявшемся начале рабочей недели (это означало, что на дворе стоял вторник), новостях в мире шоу-бизнеса, и еще какой-то малозначительной ерунде, призванной повышать настроение заспанным и злым телезрителям.
События на экране меня совершенно не интересовали. Я сосредоточенно следила за быстро стекающими по стеклу капельками дождя, которые скапливались в щели между стеклом и рамой, затем протекали на мой подоконник, образовывая лужицу возле цветочного горшка с подсохшим фикусом. Это занятие так меня увлекло, что я не заметила, как провела в кресле возле окна больше получаса, уютно закутавшись в розовый махровый халат и поджав ноги. Мне даже удалось задремать. Проснулась я от ощущения стекающей по ноге липкой жидкости комнатной температуры. Оказывается, я пролила на себя кофе, который так и не выпила.
Я бросила взгляд на электронные часы. Зеленые цифры как раз сменились и теперь на часах было ровно восемь. Черт! Я потратила впустую все сорок минут, отведенные на утренние сборы. Теперь у меня остались только резервные десять! Быстро разоблачившись, я смыла с себя потеки от кофе, бросила халат на кресло и достала из шкафа единственный чистый бирюзовый топ, расшитый бисером и новенькие синие джинсы ZARA. Затем практически молниеносно нанесла легкий макияж замечательными средствами декоративной косметики, которые «не осыпаются», «не оставляют грязных следов», что важно, «увеличивают объем» потому что, черт возьми, «мы этого достойны» и все это «прямо из Парижа»!
Немалым усилием воли я заставила себя выбраться из моей теплой квартиры в холодную, промозглую и темную толщу утреннего тумана. Зонтик вырывало из рук, в лицо с силой заливалась ледяная вода, угрожая размазать мой «натуральный» макияж. Не прошло и пяти минут моего пребывания на улице, как новенькие джинсы покрылись липкой серой грязью, и плотно, как-то некрасиво облепили мои ноги, зрительно сделав мою филейную часть, неправдоподобно большой. Волосы намокли, прилипли к спине и стали казаться жидкими.
Все эти детали мне удалось рассмотреть, остановившись возле витрины магазина по продаже водного и спортивного снаряжения. Что-что, а водное снаряжение мне бы сейчас пригодилось. На меня укоризненно и высокомерно смотрели лысые манекены с идеальными фигурами, в облегающих шортах и дорогих спортивных костюмах.
Ну вот, теперь к отвратительному настроению и мокрым джинсам добавился острый приступ заниженной самооценки.
На остановке, где я каждый день дожидалась маршрутку, скопилось огромное количество злых теток с японскими зонтиками, производства восьмидесятых годов, густо накрашенных девиц с недовольными физиономиями, разнообразных товарищей, которые по разным причинам называют себя мужчинами, при этом, первые забегают в троллейбус, чтобы занять сидячие места и обогнать бабушек и беременных женщин. Еще на остановке стояли парочка школьников, которые явно решили прогулять школу и я.
Дождь усиливался, а общественный транспорт, как обычно в таких обстоятельствах – неизменно подводил. Через десять минут мучительного ожидания подошел один битком набитый микроавтобус, в который тщетно старались втиснуться несколько теток, с ненавистью, расталкивая друг друга. Какой-то представительнице прекрасного пола, все-таки удалось повиснуть на последней ступеньке маршрутки, она свисала из дверей, рискуя выпасть на ходу.
От скуки и холода я рассматривала свои красивые бирюзовые туфельки с открытыми пяточками от Gucci, которые уже успели набрать воды, и невообразимо страдала от созерцания разрушения предмета искусства современности. Эту прелесть мне подарил бывший бойфренд, на тот момент, еще, не будучи бывшим. Туфли были просто чудесными, такими красивыми, с потрясающими блестящими зелеными стразами и элегантными кнопочками на застежке. Правду говорят: обувь дарить – к расставанию. Несмотря на грустную историю, эти туфли я обожала. Зачем же я их надела в такую чертову погоду? Это же не базарная «итальянская» обувь из Китая, в которой можно и в снег, и в зной, пока подошва до дыр не протрется. Я надела мою самую дорогую пару модельных туфель в самую ужасную погоду нынешней весны!
Эти мысли терзали меня еще на протяжении пяти минут, после чего, я решила пожалеть нас с туфлями и поймать попутную машину. Я с радостью залезла в теплый, пропахший бензином салон «Жигулей», и решила согреть свое околевшее от дождя тело, приятными мыслями о личном счастье.
В последние три месяца мою личную жизнь можно было назвать налаженной, не лишенной смысла и, как говорят финансисты, с позитивной динамикой. Энергия моего движения обрела вектор, а я - радость бытия. Все было почти прекрасно. Я сказала «почти» - потому что не люблю слово «совсем» и «абсолютно». Эти слова подразумевают уверенность в чем-то, а я боюсь уверенности, ведь она приносит разочарования. Разочарование несет за собой очередной виток сомнений и страхов. Короче, уверенность – это что-то вроде капкана для самого себя, в который лучше не попадаться.
Мы со Славой познакомились в одном недавно открывшемся и еще модном заведении - кафе «Рояль». Милый, современный молодой человек, кошмарный сноб и самовлюбленный тусовщик, но мне было с ним весело, просто, хорошо в постели, и главное, мы понимали друг друга с полуслова. Еще он водил новенький черный BMW Х5 на скорости Шумахера, и я, находясь рядом с ним, чувствовала себя настоящей принцессой гламура в модной тусовке… Да-да, как ни смешно это может прозвучать, модная тусовка имела для меня грандиозное значение. Ведь туда хотят все! Я тоже хочу. В конце концов, я – хрестоматийный представитель своего поколения.
***
То утро, как и многие предыдущие, не предвещало никаких неожиданностей. Все должно было быть как всегда: стандартная бытовая тягомотина, рутина на работе и немного любви на десерт, то есть вечером. Но что-то не давало мне покоя и заставляло нервничать.
По дороге на работу я мысленно перебирала в голове планы на рабочий день, отмечала вопросы первостепенной важности в своем ежедневнике кривыми галочками. Кривыми значки получались, потому что меня сильно трясло в машине, и я, то и дело, промазывала мимо нужной строчки, пока не исчеркала всю страницу кривыми загогулинами. Отечественные производители автомобилей никогда не уделяли должного внимания мягкому ходу, и вот результат: испорченный вторник в ежедневнике.
Офис «Маклаферти» располагался в самом центре города, на шестом этаже здания, наспех отремонтированного и стилизованного под старину. Отделы в офисе разделены стеклянными перегородками, не доходящими до потолка в целях пожарной безопасности. Вследствие последнего факта, стены носили скорее номинальный, чем функциональный характер. Фактически, наш офис - был обычным американским open space с легким намеком на демократию.
С горем пополам я добралась до работы. Мокрая, злая, со стойким ощущением тошноты из-за качки в машине, и сильной усталости из-за хронического недосыпания, я пришла на свое рабочее место. Раскрыв зонтик, чтобы он подсох, и, сбросив насквозь промокшие любимые туфельки, которые, к счастью, не успели совсем испортиться, я босиком побрела на импровизированную офисную кухню, прихватив пару пакетиков растворимой бурды с громким названием «кофе 3 в одном».
На момент моего появления в офисе, в моем отделе не было ни одной живой души. Видимо, в то утро все мои подчиненные массово боролись с внезапно наступившим состоянием анабиоза на фоне похмельного синдрома и утренней непогоды.
Только не подумайте, что «Маклаферти» похоже на отечественные креативные агентства, где с утра до вечера по офису бродят обкуренные сотрудники, на столе в кабинете директора рассыпан кокс, а сроки по сдаче работ затягиваются на недели. У нас все совсем не так… ну, или почти не так.
На кухне царил жуткий срач (знаю, что слово не литературное, но иначе не скажешь). На столе валялись грязные салфетки, в раковине стояла, нет, не гора – настоящий Эверест грязной посуды, на полу – батарея пустых бутылок, по которым деловито ползали мухи. Это наши ребята вчера отмечали выигранный тендер.
Вид локального апокалипсиса привел меня в полное уныние. Я даже всплакнула. Вот он – маломасштабный образец присутствия человека на Земле, теперь планета пригодна только для насекомых.
Умудрившись устроиться на единственном чистом стуле, я включила электрический чайник, он громко зашипел. Через несколько минут кнопка чайника щелкнула, известив о наступившей возможности потребления вскипевшей жидкости. Я высыпала порошок в чашку и залила кипятком, все по инструкции, но почему-то, субстанция «3 в одном» взялась комочками и всплыла на поверхность, образовав занятный рисунок. Кофе пить расхотелось, с ним вообще не складывалось с самого утра.
Я отставила чашку на середину стола, как раз между горкой грязных блюдец и ворохом бумажных салфеток с пятнами от кетчупа. На душе стало гаденько. Интуиция отчетливо пугала надвигающейся катастрофой локального масштаба, причины которой упорно скрывались в тумане подсознания.
На кухню зашла Алина – наш офис-менеджер, существо, как мне всегда казалось, инертное, слишком уж глупое, даже для секретарши и настолько же амбициозное. Именно таких девушек стоит опасаться женам директоров. У таких «Алин» слишком маленький мозг, поэтому в голове умещаются слишком большие амбиции.
Обратив на меня недоброжелательный взор своих почти бесцветных и сильно накрашенных глаз, существо обратилось ко мне голосом зайца из мультфильма «Ну погоди!»:
- Кирюша, ты чего расселась? Нашла время чаи гонять! Я же вчера делала рассылку об утреннем совещании, назначенном на десять утра.
Я ненавидела, когда она меня называла «Кирюшей». Такие вольности я позволяла только самым близким людям, еще, я ненавидела ее голос, ее невозмутимость, с которой она говорила глупости, и ее вульгарную розовую кофточку с малиновыми цветочками, купленную в переходе.
В моей душе начинало расти раздражение. Разумеется! Почему бы не сделать рассылку с анонсом незапланированного совещания, когда все уже разошлись по домам или бухают на кухне - где-то, между восемью вечера и последним накрашенным ногтем.
Мне страстно захотелось послать ее куда подальше. Но, во-первых, я не сразу решила, «подальше» – это куда, а, во-вторых, чашу весов перевесило полученное в детстве хорошее воспитание, призвавшее меня к сдержанности. Я сильно зажмурилась, сделала три глубоких вдоха, после чего задала вопрос, как мне показалось, ровным тоном:
- Алина, а какова тема совещания?
Примитивное существо сильно задумалось, даже наморщило узкий лобик, наверное, чтобы помочь думать своему маленькому мозгу.
- Кажется, по антикризисному PR по ДК «Галактика».
На слове «антикризисный» девушку крепко заклинило. Закончив фразу, она зачем-то продолжала беззвучно шевелить губами, видимо пыталась прожевать сложно произносимое слово.
ДК «Галактика» один из наших основных клиентов с миллионными бюджетами. Девелоперская компания, реализующая ряд революционных проектов в сфере недвижимости, приносило агентству треть годового дохода.
Нет, раньше, годика эдак, два назад, я бы точно послала ее на три веселых буквы. Но, к своим двадцати семи годам, я уже успела здорово поостыть к работе, забить на важность, на «Алин» и «Маш», забывающих вовремя передать информацию, да и вообще, забить.
Какого черта мне присутствовать на совещании по антикризисному PR, когда это юрисдикция отдела PR, было известно только Богу, если Ему случился досуг над этим задуматься. Но, так как в нашем РА, как и в большинстве агентств, собрания проводились в основном для галочки и с целью продемонстрировать клиенту напускную озабоченность его проблемами, удивляться не приходилось. Наверное, меня внесли в протокол для массовки. Чтобы клиент еще раз убедился в том, «как сильно» мы за него волнуемся.
- Алина, а кто сегодня присутствует на собрании?
Девушка снова наморщила лоб, старательно вспоминая, кто же за последние семь минут прошел мимо ее стола в переговорную комнату.
- Наши акционеры, их акционеры, маркетинговый отдел «Галактики» в полном составе, наш арт-директор, PR-директор, коммерческий и Олег Витальевич. Кстати, последний уже спрашивал про тебя и злился, что ты опаздываешь.
Сказав последнюю фразу, Алина изобразила на лице сочувствие, достойное шекспировской Гертруды перед тем, как отправить мужа к праотцам (в неудачной постановке «Макбета», разумеется).
Мне совсем не хотелось выслушивать дебильное нравоучение после собрания от Олега Витальевича – нашего генерального директора; по происхождению, менталитету и образованию полного молдаванина. Я всегда думала, что акционеры назначили его директором, потому что он мало хотел, мало просил, плохо говорил, мало понимал, выглядел непритязательным, и, что всем было очевидно, не блистал интеллектом. Зато, производил впечатление человека надежного, исполнительного и трудолюбивого. Такой усердный молдавский лесоруб в дорогом костюме.
Он напоминал потерявшего хвост ослика Иа из сказки про Винни Пуха, или постаревшее привидение Каспера, который продолжает настойчиво, хотя и безуспешно, искать друзей. Круглая потная рожа, ассиметричные глаза, которые, кажется, всегда смотрят мимо собеседника, слюнявый рот, придающий ему вид, то ли грустный, то ли обиженный. Короче, мой директор был «чудесен» во всех отношениях, чего ни коснись, хотя лучше было не касаться.
Для чего, нужен такой человек в креативном РА, понять было невозможно, но из песни слов не выкинешь, а тупого гендиректора из его кресла – тем более.
Я бросила на офис-менеджера один из своих самых сильных уничтожающе-пепелящих взглядов, соскребла со стула свои мощи и, захватив по пути органайзер и натянув мокрые туфельки, грустно побрела в переговорную комнату.
Настроение было тошнотворнее некуда. Зато джинсы очень красиво высохли на ногах, создав какой-то удивительный силуэт. Грязь на штанинах пересохла и сама отвалилась. Я решила немного покрутиться возле большого зеркала и рассмотрев свой зад с разных сторон, осталась довольна. Мой, совсем было поникший дух, малость приободрился.
Глава 2
В переговорной комнате собралось народа видимо-невидимо. При моем появлении на меня обратилось и больно впилось несколько недоброжелательных взглядов моих соплеменников по офисному мучению.
Мне удалось проигнорировать коллективное отрицательное воздействие и гордо пройти на свое место, которое оказалось… занятым. Нет-нет, меня не уволили, просто на моем стуле сидел какой-то незнакомый мужик из «Галактики», и со скучающим видом водил пальцем по столу.
Я оказалась в дурацком положении. Ну не начинать же возню со стульями во время совещания! Торчать столбом – тупо, садиться на пол – еще тупее, выйти из кабинета – признать свое унижение и принять поражение. Просто кошмар!
Заметив мое замешательство, ко мне на помощь пришел Витя Карамзин – наш арт-директор в должности и мой друг по жизни.
- Господа! Посмотрите, наша сотрудница промокла до костей! С этой погодой сплошные неприятности. Я принесу еще один стул, - все это было сказано с напыщенной интонацией, присущей представителям сексуальных меньшинств. Боже, я давно не была так благодарна ни одному смертному! Я подумала, что в обед засыплю Витьку его любимыми пончиками с кунжутом.
Витя пошел за стулом, а взгляды оставшихся участников совещания обратились на меня, теперь уже в полном составе. Я почувствовала, как рот невольно растягивается в глупой улыбке. И, чем глубже я это осознавала, тем шире и радостней улыбалась. Внезапно возникшая звенящая тишина сгущалась с каждой секундой и «звенела» все громче. Да не смотрите же на меня, вам что, заняться нечем?
Наконец, Витька принес стул. Я присела, открыла свой органайзер и начала сосредоточенно изучать записи на странице 20 января, даже что-то подчеркивала высохшей ручкой. Черт, ну бывают же такие отстойные дни!
Избавившись, таким образом, от повышенного внимания всех собравшихся, я начала следить за возобновленным динамичным диалогом нашего коммерческого директора Владимира Ивановича (Вовки-Пустомели), PR-директора Ивана (Ваньки-Подлизы) и генерального Олега Витальевича (Молдавского Лесоруба).
Они втроем изображали глубокую озабоченность создавшейся ситуацией, напряженно морщили лбы и нервно покусывали губы, словно на сеансе фильма ужасов без перевода. Каждый старался успеть вставить какую-нибудь умную фразу, неважно, что не по теме, в ими же организованную пустую дискуссию. Сотрудники «Галактики» скучали. Видимо уже успели устать от этого непрофессионального балагана. Наши акционеры сидели для веса и вообще не старались вникнуть в тему. Их внимание было сосредоточено на потолке и стенах переговорной комнаты, еще собственной обуви. Акционеры «Галактики» выглядели обеспокоенными, но понимали не больше наших, хотя и таращили заинтересованно глаза, оглядываясь по сторонам, словно в ожидании толкования проблемы, пришедшего из воздуха.
Витька откровенно глумился. Его богатая мимика буквально говорила следующее: как же меня достали эти придурки, лучше бы я покурил.
Мой органайзер все еще был открыт на двадцатом января текущего года. Мне удалось, наконец, расписать ручку, и я убивала время, сосредоточенно обрисовывая цветочками цифру «0».
- Нам нужно посадить на задницу этих сволочей. Это явно заказано конкурентами. На форуме даже есть ссылка на их продукт, вы обратили внимание?
Этой фразой наш коммерческий пытался показать всем свою осведомленность в вопросе, и что он действительно читал форум с кризисными посылами, а не просто так здесь сидел, в конце концов.
Акционеры «Галактики» хмурили брови и переводили взгляды с одного оратора на другого. Им казалось, что суть проблемы вот-вот прояснится, но она все ускользала.
Инвесторы – люди всегда очень занятые, и, как правило, последние узнают обо всех fuck up, происходящих в проектах. Проблема заключалась в следующем: один из недовольных клиентов проекта по малобюджетному коттеджному строительству опубликовал на популярных форумах сайтов недвижимости все замеченные им недочеты в договорах, обнаружив тем самым, ряд серьезных недостатков, существующих в проекте. Сразу после публикации на проект обрушился шквал звонков настоящих и потенциальных клиентов с конкретными вопросами.
Кризис набрал обороты буквально за неделю и принял по-настоящему ужасающие масштабы. Под угрозой оказались результаты миллионной рекламной кампании, начатой полгода назад.
Ванька Воронин, PR-директор нашего РА, как выяснилось в ходе собрания, должен был подготовить стратегию антикризисного PR к сегодняшнему дню. Мне стало кристально ясно, что он этого делать даже не начинал, просто не знал, с чего начать. Слова «кризис» и «Ваня Воронин» всегда шли рука об руку, но чаще кризис ликвидировал Ваню, чем Ваня кризис.
Вместо конкретного предложения по решению проблемы, он честно раздал всем присутствующим цветные графики с какими-то сводками, видимо у маркетологов позаимствовал, и теперь вел запутанный монолог о том «как космические корабли бороздят Большой Театр». Его неумная физиономия с широкими бровями, маленьким красным ртом и огромным носом, специально обученным для регулярного потребления кокса в необъятных количествах, сегодня утром имела странное и какое-то потерянное выражение.
Ваня явно испытывает страх, понимая, что его квалификации недостаточно даже для рассылки пресс-релизов о приезде Софии Лорен в сельский клуб. Работай Ваня в одиночку, даже такое событие не привлекло бы внимания прессы. В такие моменты зерна от плевел отделяются сами по себе. Папино влияние не распространяется на все сферы жизни и карьеры. Рано или поздно, приходится включать мозги или сваливать в сторону.
Мы с Витькой Карамзиным посылали друг другу понимающие улыбки. Видимо, он мысленно уже поедал пончики с кунжутом или думал о каких-то других приятных вещах, потому что вид у него был самый, что ни на есть довольный. У меня не получалось веселиться. В глубине души начинали зреть опасения, причина которых была близка и понятна только мне. Когда Ванька не справлялся, а так происходило всегда, его работу в приказном порядке вешали на меня, как на руководителя отдела, где, как однажды выразился наш генеральный, «тоже что-то пишут».
Ваня продолжал нести свою ахинею. Лица присутствующих выражали либо скуку от понимания, что происходящее – полная лажа, либо глубокую озабоченность, скорее всего от непонимания, как же все-таки будет решаться наболевший вопрос, и кто же, все-таки эта Марья Ивановна? (как в известном фильме)
Внезапно, я погрузилась в депрессивные мысли. Мне уже двадцать семь лет, меня до смерти достала моя работа, точнее не сама работа, а туго умные придурки, занимающие в компании руководящие должности. Вообще, если сказать честно, моя работа мне тоже надоела. Чаще всего я выполняла заказы строительных организаций, девелоперских компаний, однажды был даже завод по производству удобрений. Вдруг, со всей отчетливостью, я осознала, что сижу в полном удобрении уже на протяжении нескольких лет. Мне хотелось закричать или заплакать. Неужели я так всю жизнь буду писать всякую ахинею, публиковаться на рекламных площадях и отворачиваться при виде результатов своей работы?
Обычно мысли подобного содержания заставляют менять работу, двигаться вперед, и, по ходу, горы сворачивать. Только не в тот день! Точнее, может и в тот день, но определенно, не меня. Нужно признать очевидное: мое гадкое настроение «произрастало» из опасений личного характера. Слава не звонил уже четыре дня. Я начинала чувствовать неладное, как крыса потопление корабля.
Вдруг я поняла, что мне срочно нужно ему позвонить. Прямо сейчас, не откладывая ни на минуту. Я резко встала, и очень громко извинилась за то, что мне нужно ненадолго выйти.
Витька сделал большие глаза, надул щеки и наклонил голову вправо. Это буквально означало следующее: сейчас умру от смеха. Наверное, все подумали, что мне приспичило в туалет. Ну и черт с ними! Перед кем тут держать лицо! Витька меня в любом виде любит, а остальных я мысленно послала куда подальше.
Я вышла из переговорной комнаты и направилась к своему рабочему месту. В моем отделе уже работало несколько компьютеров, но людей на местах, по-прежнему не было. Видимо ребята коллективно пошли пить утренний чай, часика на два, как обычно.
По идее нужно было устроить собрание и разбирательства, но мне было не до нравоучений, не до поучений, и вообще не до каких учений в этот момент мне дела не было. Я с трудом нашла в сумке свой мобильный, выбрала номер Славы из списка и нажала вызов. В трубке зазвучала какая-то идиотская прыгающая мелодия вместо стандартных гудков вызова. Это мне уже не понравилось. Не созванивались четыре дня, а уже такие изменения в сторону деградации!
Слава не брал трубку. Я нажала вызов еще раз. Трубка продолжала напевать Up&Down. Наконец, моя любовь отозвалась сонным голосом.
Она, моя любовь, то есть, редко работала, а когда ей все-таки доводилось снимать документальные фильмы на заказ или работать по найму в художественных картинах, обязательным пунктом в договоре является «свободное передвижение», «без привязки к рабочему месту».
То есть, сонный Славик в десять тридцать утра во вторник был для меня явлением более, чем естественным.
- Алло, эттто ктооо?
Я что, случайно набрала номер службы «секс по телефону»? Слава томно растягивал слова, как заправская проститутка. Мне стало за него как-то стыдно перед самой собой. То есть, если бы я сейчас оказалась на его месте, мне было бы стыдно за свое поведение и тон разговора передо мной. С трудом поняла, что сказала, ну да ладно.
Набрав полную грудь воздуха, я выпалила:
- Але, привет, это я. Ты давно не звонил, решила позвонить сама. У тебя ничего не случилось?
В трубке повисла какая-то пауза, характер которой был мне не известен, но, явно, ничего хорошего не предвещала.
- Ммммм. Кирюша, здравствуй милая. Как твои дела?
Голос сухой, тон сонно-официальный.
- У меня все хорошо, просто я соскучилась, подумала, может, увидимся сегодня вечером.
Снова пауза. На этот раз очень длинная, и, определенно зловещая.
- Ну, хорошо. Можем увидеться. Только ты это… Ну, короче давай, в нашем обычном месте. Только ненадолго.
Я замерла. «Недолго» гуляющий Слава не возможен, как снег в июле.
- Почему ненадолго?
Я старалась не выдавать беспокойства, но, похоже, у меня ничего не получалось.
- Ну, давай, вечером увидимся, надо поговорить. Мы уже так давно с тобой встречаемся, да Кирюш?
В понимании разных людей понятие «долго», вероятно, подразумевает, разные периоды времени. Мне всегда казалось, что долго – это лет пять – десять, ну, хоть до хрустальной свадьбы дотянуть, то есть, не менее года.
- Короче, заяц, я так спать хочу. Давай до вечера.
С этими словами Слава бросил трубку, не дождавшись моего ответа или хотя бы мычания, означающего согласие.
Я вперлась взглядом в рабочий стол своего компьютера. На фотографии были изображены две модные девицы после шоппинга в Париже на фоне стоящей вдалеке Эйфелевой башни. Я всегда представляла, что одна из них – это я, где-то в прекрасном будущем.
Первый раз за год я с критикой осмотрела свой стол. Почему-то я всегда была неряхой. На моем столе за короткое время успевала накопиться такая гора бумаг, словно целый отдел работал только для того, чтобы захламить мой стол ненужной макулатурой. В обычные дни я не обращала на беспорядок никакого внимания, он меня даже радовал, я в нем чудесно ориентировалась. Но сегодня мое раздражение из-за беспорядка стало нарастать со скоростью и силой цунами. Я приступила к уборке.
Мне не нужно было встречаться со Славой, чтобы знать, о чем он хочет со мной поговорить. Конечно же, поверить в то, что такой человек как Слава, мог к кому-то испытывать длительную привязанность, было невероятной глупостью. Он уже встретил другую накрашенную девицу в стильных тряпках и запал на нее. Хотя, почему я говорю «другую», я совсем не склонна злоупотреблять макияжем.
От размышлений меня отвлекло ощущение влаги на лице. Слезы текли из глаз, как из Ниагарского водопада, только беззвучно, и еще я икала. У меня была идиотская особенность, еще с детства: икать во время слезоизвержения.
В отдел зашел Юра – мой подчиненный, взглянул на меня и сразу вышел. Видимо, выглядела я не очень, ну, то есть, совсем не очень. Наверное, тушь по лицу размазала, она смешалась с тональным кремом, и теперь на моем лице красовался рисунок в духе раннего сюрреализма.
Мне было откровенно плевать на внешний вид, не хотелось приводить себя в порядок. Еще минут пятнадцать я остервенело наводила порядок на столе, распространяя флюиды агрессии на расстоянии десяти метров. После чего села за компьютер, открыла почту и нажала «доставить».
Одновременно свалилось несколько писем, одно из которых – Алинина рассылка о заказе канцтоваров для офиса. Второе сообщение было от Марины - нашей со Славой общей знакомой. В теме письма «Не злись». В теле послания – всего два предложения: «Это все равно произошло бы. Лучше рано, чем поздно».
Несколько приложенных фотографий окончательно разрешают мои сомнения касательно необходимости нашей сегодняшней встречи со Славой. На снимках Марина и Славик плотно зажимаются на диванах в «Шоколадном Джо».
Марина оказалась шустрой девицей. Решила мне все объяснить, не вступая в вербальный и визуальный контакт. Настоящий дипломат! Мне стало больно… Даже очень... Я ощутила, как в груди что-то сжалось, от чего стало больно и трудно дышать.
Зачем я мучилась? Ведь я с самого начала знала, что он не любит меня. О какой любви могла идти речь, учитывая, какой он? Но я, зачем-то, упорно цеплялась за иллюзии, строила воздушные замки и возводила песочные крепости. Рисовала себе картинки нашего счастливого совместного будущего. Почему мы так любим заниматься самообманом?
Ощущение абсолютной ненужности поглотило меня целиком. Мне стало некомфортно находиться в собственном теле. Хотелось выбраться из него и где-то спрятаться. Пусть тело само отдувается, а душа тихонько переждет грозу в уютной избушке на опушке леса, то есть, где-то за пределами сознания.
Все мечты рухнули в одночасье. Как будто злая мачеха выбросила все дорогие сердцу Золушки дневники и письма в камин, где они моментально исчезли в языках пламени, вместе с планами на совместную жизнь с принцем. Теперь жизнь ей сулила только чулан и вечное забвение.
Я страдала от осознания рухнувшей надежды, ощущения пустоты, пережитого пренебрежения и унижения. Ведь я совершенно этого не заслужила! Такого никто не заслуживает! От этих мыслей я зарыдала белугой.
***
Так уж в тот день повелось, что Витьке пришлось и дальше меня выручать. Собрание закончилось. Рабочий день, наконец, начался.
Ребята из моего отдела потихоньку «стекались» на свои рабочие места. Никто ко мне не обращался, вопросов не задавал, старались не замечать и не трогать. Видимо, мой внешний вид, состояние и настроение к этому не особенно располагали.
Витька поймал меня по пути в туалет, где я намеревалась окончательно разделаться со своим сильно пострадавшим макияжем.
- Ну что кикимора, ты чего как с креста снятая по офису ходишь, людей пугаешь? Вон секретарша с моими ассистентками уже сплетничают про тебя.
Я постаралась глубоко вдохнуть носом и случайно втянула сопли. Витька внимательно посмотрел на мои припухшие от слез глаза, и сарказм постепенно исчезал с его лица.
- Так, красавица, идем с тобой попьем кофе с чаем и коньяком.
- Я не хочу сидеть на кухне. Каждая собака в офисе будет обсуждать, как я слезами умываааюсь.
Сказав это, я зарыдала еще громче.
- Будь спокойна, это уже обсуждает каждая собака, птичка и рыбка на каждом из ста двадцати метров нашего офиса. Только кадровый отдел, как обычно, остается в неведении по причине полной изоляции от нормального общества. Пойдем, посидим в нашей любимой забегаловке, по случаю тяжелого стресса я угощаю.
- На работе нельзя коньяяяк… это неприличноооо…
Я все рыдала и рыдала, серьезно рискуя затопить офис. Витька взял меня под руку и в срочном порядке вывел из конторы.
Дождь все не прекращался. У неба явно накопилось недовольство, прямо, как у меня. Когда мы выходили из офиса, никто из нас не догадался взять зонтик. Витя дал мне свою куртку накрыть голову, и мы побежали к его машине.
У Витьки была хорошая машина, я тоже мечтала о такой. Хонда Аккорд 2005 года выпуска. Всегда думала, что если созрею взять кредит, то только на эту японскую барышню.
В машине я немного успокоилась. Мы поехали в бар «Сорок четыре». Иногда мы выпивали там после работы. Это наше с Витькой место – отвратительная забегаловка с абсолютно советским интерьером, ужасным обслуживанием, сосисками в тесте и тетками в дурацких чепчиках и кружевных фартуках. Настоящее ретро. Отличная натура для съемок фильма про советские времена. Стильное название и вывеска остались от стокового магазина одежды, который располагался на этом месте, на протяжении семи лет. Не знаю, за что мы так приросли душой к этой кафешке, но посещали ее с завидной регулярностью.
Карамзин - мой лучший друг во всем мире. Если бы он не был «голубым», я давно вышла бы за него замуж, и жили б мы долго и счастливо, а потом бы умерли в один день. Но так случилось, что сей «недуг» косит лучших представителей рода человеческого, в результате чего, такие как Витя навсегда остаются только друзьями.
Черт, возьми! Ну, почему голубыми не становятся сантехники, столяры и строители? Никто не стал бы расстраиваться тому факту, что очередной чернорабочий-алкоголик не женился и не оставил по себе потомство, еще одного такого же чернорабочего-алкоголика. Почему лучшие обладают наихудшей выживаемостью и способностью к воспроизводству? Это же, поистине не справедливо!
Мы зашли в «Сорок четыре», я присела на диванчике у окна с кружевной занавеской не первой свежести, и обняла пыльную подушку, от чего сразу чихнула из-за попавшей в нос пыли. Витя пошел заказывать выпивку.
Стоя у бара, он со счастливым видом помахал мне рукой и сделал какие-то непонятные жесты кулаком, направленным в потолок. Видимо, это какой-то, малоизвестный жест, означающий «я с тобой» или «no pasaran», или еще что-то не менее жизнеутверждающее.
Оценив по достоинству его усилия, я выдавила из себя жалко-радостную улыбку и отвернулась к давно не мытому окну с коричневыми потеками. За окном бежали мамаши с детьми под зонтиками, семенили бабушки в целлофановых плащах, проезжали битком набитые маршрутки. Все на своих местах, кроме моей уверенности в себе, душевного равновесия и любви к жизни.
Витька вернулся с двумя бокалами одесского коньяка, который, в этом заведении, гордо именовался «отечественный виски», и крабовым салатом с большими листьями желтой петрушки, персонально для меня. Откуда работники заведения достали старую петрушку в апреле? Таланты отечественных барыг воистину неисчерпаемы!
Жутко люблю крабовый салат, особенно, из соевых «крабовых» палочек, Витя об этом знает. Даже в таком отвратительном моральном состоянии я принялась с жадностью поглощать кулинарный «шедевр», пришедший на смену традиционному салату «Оливье» за отечественными праздничными столами.
Мой друг недолго выжидал, пока я наемся любимой гадости.
- Ну, выкладывай. Что случилось? Кто умер? Что украли-потеряла?
Витя смотрел мне прямо в глаза. Я отставила салат, прожевала кусочек черного хлеба, потянула время, пригубив пару глотков коньяка из бокала, сильно поморщилась, скорее для вида. Девушки ведь всегда должны изображать, что не привыкли пить спиртное, даже если это не так.
Карамзин смотрел на меня в упор.
- Меня Слава бросил и теперь я снова одна. Меня достала моя работа! Меня рвать тянет от моей жизни. Я, журналист с красным дипломом, пишущий отстойные тексты про стройку и удобрения. Мои самые длительные отношения с мужчиной продолжались полгода. Я – полное ничто. Потерпела поражение во всех сферах жизнииии….
Выложив начистоту все причины моей наступившей истерии, я снова зарыдала. Немногочисленные посетители заведения стали обращать на нас, точнее на меня, внимание.
За что я всегда обожала Витьку, так это за то, что плевать он хотел на общественное мнение. Он достал белоснежный носовой платок со своими инициалами, только без кружев, такие когда-то носили аристократы из французских романов. Друг заботливо приложил платок к моему носу. Я с удовольствием высморкалась. Ну, кому еще можно так спокойно напустить соплей в накрахмаленный платок, не опасаясь осуждения! Интересно, кто ему крахмалит платки, неужели, он сам? Я всегда хотела задать ему этот вопрос, но всякий раз мне почему-то становилось неловко.
- Про Славу я тебе давно все сказал, но ты ведь отказывалась меня услышать. Как любой влюбленный человечек, ты оправдывала его безделье, необузданную любовь к пьянкам и дешевым разукрашенным телкам.
Мне все еще хотелось оправдывать экс-любимого:
- Пока он был со мной, он ни с кем не встречался. Я бы почувствовала.
- Ну конечно, Кирочка, конечно, но сейчас мы не станем обсуждать его либидо. Лучше постараемся успокоить тебя. Откровенно говоря, он меня мало заботит.
Витя достал из пачки слегка смятую сигарету «Житан» без фильтра и закурил. Серый табачный дым поднимался к потолку красивыми кругляшками и зигзагами, образовывая под растрескавшимся потолком густую дымовую завесу. За столиком напротив сидели двое алкашей с графином водки и одним борщом на двоих, за следующим столиком – две девицы, не то – студентки, не то – проститутки, выглядели, вроде сдержанно, но курили призывно.
- Что касается твоей работы, - продолжал Витя, – ты всегда можешь ее сменить. Я думал, что тебя все устраивает. Мы ведь с тобой работаем над одними и теми же проектами, и ты раньше не возмущалась, во всяком случае, вслух. По правде говоря, я тоже считаю свою работу полным отстоем, но пока сам себе этого не озвучивал, как-то не отдавал себе в этом отчета до конца. Нууу, не ной! Ты ведь такая замечательная девчонка! Тебе каждая барышня в офисе завидует.
С последним утверждением Витька явно преувеличивал, но когда тебе хочется перерезать вены, такие слова могут уберечь девушку от смертного греха.
- Вить, моя жизнь пуста и бессмысленна. В ней нет ничего, за что стоит бороться или умереть. Меня никто не любит, и я, в свою очередь, тоже никого не люблю, и на машину я до сих пор не заработала!
Не знаю, почему эти совершенно несвязанные между собой неприятности моей жизни я решила увязать в одну жалобу, и даже не понимала, что меня расстраивало сильнее. Если честно, всегда считала, что лучше оплакивать свои горести в мягком салоне автомобиля, чем в городском трамвае, в обществе сидящего рядом алкоголика, нюхая чьи-то подмышки. Заметьте, в современных фильмах редко показывают, чтобы женщина плакала из-за разрыва с возлюбленным в общественном транспорте, потому что это неэстетично. У каждой главной героини есть, хоть и захудалая, но машина.
Витя гладил меня по волосам и убаюкивал, как заботливая итальянская мамаша, разбившего коленку ребенка. Я была тронута его заботой, но стоит отметить, что здоровый сюсюкающий мужик смотрится со стороны, мягко говоря, эпатажно.
- Малыш, а как же я? Я же лучше собаки! Все не так плохо, это просто истерика, - он начал легонько трясти меня за плечи, - Кира, очнись! Так, вставай, идем в туалет, прямо сейчас.
Я с удивлением посмотрела на Витю. Должна заметить, истерика на секунду уступила место удивлению.
- Карамзин, ты что, спятил? Надумал сменить сексуальную ориентацию?
- Ну, что ты за дура! Поднимайся, я настаиваю!
Возражать мне не хотелось. Я послушно встала и поплелась к бамбуковой занавеске, прикрывающей свежевыкрашенные белые двери в подсобные помещения. Остановилась возле зеркала в надежде, что Витя передумает двигаться со мной дальше к кабинкам женского туалета, потому что здоровый сюсюкающий мужик в женском туалете смотрится, не просто эпатажно, а уже пугающе.
- Сейчас повернись и посмотри на себя в зеркало. Посмотри на себя так, словно ты себе незнакома. Просто какая-то незнакомка в зеркале. Что ты про нее думаешь?
На меня смотрела я. Сильно зареванная, с тенями размазанной косметики под глазами и опухшим лицом, но все-таки я – довольно эффектная блондинка с большими глазами, пухлыми губами и высоким лбом.
Вообще-то мне всегда нравилась моя внешность, хотя, она, здорово мешала мне в карьере. Моя кукольная физиономия не внушала доверия работодателям: директорам и кадровикам. Не скрою, моя внешность соответствует скорее секретарской карьере, нежели бухгалтерской или менеджерской. По этой причине мне доводилось куда усерднее трудиться и доказывать свою квалификацию, чем «синим чулкам» и «образинам натуральным», чтобы хоть на маленький шажок продвинуться по карьерной лестнице.
- Ну что ты думаешь? Даже такая зареванная, а все равно - замечательная! Я бы все отдал за то, что бы быть тобой. А ты про себя такие гадости говоришь. Да твоя голова десяти стоит! И тело, кстати сказать, тоже. Я сейчас не имею в виду твой вес.
Мне было приятно слышать, что Витя придерживается такого высокого мнения о своей подруге, но мое воспаленное истерикой сознание отказывалось разделять его восторги на мой счет.
- Витя, спасибо! Я тоже очень тебя люблю. И ты самый красивый и замечательный. Если Игорь выгонит тебя из своей квартиры – переселяйся ко мне. Мы поженимся, начнем изображать семейную пару и усыновим сироту из Малайзии. Все решат, что раньше ты только разыгрывал гомосексуалиста.
- Все решат, что я женился на тебе для отвода глаз. А когда ты встретишь свою любовь – мы будем жить втроем, плюс малазийский детеныш? Пикантно, как во французском кино, но, пожалуй, я откажусь от этого предложения.
- Детеныши – это у зверей, - для чего-то заметила я.
Моя робкая попытка пошутить, кажется, возымела не самое хорошее действие. Витя смотрел на меня с обидой и упреком.
- Кира, ты лучшая женщина, из всех, кого я знаю! Не смей себя не любить! А то я тебя убью, обещаю.
Витя прижимал меня к груди и гладил по волосам. Мои сопли и слезы впитывались в его пуловер Лакост, но он не обращал на это никакого внимания.
В туалет зашли две девицы и с укором посмотрели на Карамзина. Он, нисколько не смутившись, предложил им идти дальше по своим делам и не задерживаться.
На работу в этот день мы решили не возвращаться. Целый день катались по городу, заходили в маленькие кафе, смотрели через стекло на дождь и выпивали. За рулем, конечно нельзя, «но если очень хочется, то можно». Иногда мы подолгу молчали, иногда без устали говорили.
Витя тоже начал задумываться о целесообразности своей работы в нашем РА. Мы обсуждали, чем еще можно заняться, куда податься и как жить дальше.
- А знаешь, как я хотела бы жить? – спросила я во время случайно повисшей паузы, - не работать, жить в свое удовольствие, ходить в салоны красоты, точнее, не ходить, а ездить на красивой машине, BMW мне бы подошла. Покупать одежду в Dior и Cavalli, спать до обеда, посещать премьеры кинофильмов и спектаклей, крутые тусовки, обедать с подружками – такими же бездельницами, как я и целыми днями говорить про тряпки и ботокс. Наверное, я была бы счастлива. Только не знаю, что нужно сделать, чтобы так жить! Есть три варианта: ограбить банк (самый верный, но и самый опасный способ), выйти замуж за миллионера (это звучит мрачно и совсем не романтично) или заработать много денег (самый благозвучный, но и наименее реальный вариант). С каким удовольствием я послала бы к черту всех этих жлобов и недоумков, дорвавшихся до кресел начальников с образованием «два класса, три коридора». Это было бы потрясающее удовольствие, сродни поеданию шоколадного торта или спагетти с сыром, когда не боишься растолстеть.
Витя смотрел на меня скептически. Моя «скромная» мечта вызвала у него сомнения то ли в здравости моего рассудка, то ли в целесообразности предмета мечтания. Он недолго помолчал, а затем изрек нечто достойное Библии:
- Кто-то очень умный однажды сказал: «бойтесь мечтать, а то мечты могут исполниться». Ты не сможешь так жить, это не для тебя. Весь этот дурацкий пафос, за которым только пустота, зачем тебе такая жизнь? Ты ведь не карманная собачка в розовых ленточках для развлечений толстосумов. Тебе непременно нужен смысл жизни, настоящий темп и цель, динамично развивающиеся события. А ты захотела всю жизнь мокнуть в ванне с розовой пеной. У тебя, наверное, пмс?
Мне показалось, что Витя попросту не знает, о чем говорит. Как такая жизнь может не нравиться? Но желания спорить не возникло. Учитывая, что, в настоящий момент у меня в разработке не было ни одного варианта по существенному самообогащению, я предпочла закрыть тему и не обсуждать мои розовые мечты о розовой пене в ванне.
У нас с Витей получилось настоящее свидание, только без перспективы дальнейших отношений. В тот день я решила: чтобы ни случилось – никогда не предам Витьку, он мой настоящий друг. В наше время такое явление дорогого стоит.
***
Мы с моим другом расстались около семи вечера. Он отвез меня домой и заторопился к своему любовнику – Игорю, отношения с которым у него тоже трещали по швам. Не знаю, почему я сказала «тоже». Мои отношения уже треснули, окончательно и бесповоротно.
Больше всего мне сейчас не хотелось оставаться одной в пустой квартире. Стены и одиночество угрожали меня раздавить.
Я созвонилась с Викой и Аней – моими приятельницами и большими любительницами потусоваться, неважно с кем и где, лишь бы до утра. Мы договорились встретиться в «Сонной лощине» - новом модном клубе, известном в городе хорошо налаженной поставкой наркотиков и очень злыми ребятами на fase controle.
После разговора по телефону я долго валялась в горячей ванне с пеной и солью с ароматом корицы, сделала маску для волос (к сожалению, мои волосы никогда не отличались силой и густотой, поэтому нуждались в постоянном допинге). Потом долго стояла перед шкафом, выбирая одежду для клуба. Наконец, остановила свой выбор на блестящем топе без бретелек и облегающих черных брюках с мелкими стразами, купленными на распродаже в Naf Naf.
До двенадцати у меня оставалось еще много времени. Я легла на кровать посмотреть очередную мыльную оперу «без названия» о брошенных детях, а также их родителях, но не прошло и пяти минут, как я заснула. Мне снился Слава, Марина и Олег Витальевич. Все трое пребывали в прекрасном настроении и почему-то были одеты в мои облегающие джинсы и топы без бретелек. Они что-то напевали, затем взялись за руки и стали водить хоровод. От удивления я проснулась.