Центр города. Субботний вечер. ХХ век

Вид материала

Содержание

«мариус, один из древних! лестат ищет тебя! сейчас май 1780 года, и я отправляюсь к югу от парижа, в сторону лиона. пожалуйста,

Подобный материал:

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 37

Глава 5

Вернувшись в склеп, я увидел, что Габриэль вновь растапливает остатками дров камин. Она медленными, усталыми движениями подбрасывала поленья, и на ее лице играли красные отсветы пламени, искрами отражающиеся в глазах.

Я тихо опустился на скамью и стал наблюдать за нею, за красными языками пламени, взлетающими на фоне почерневших камней.

– Дал ли он тебе то, чего ты ожидала? – спросил я.

– В некотором роде да, – ответила она. Отложив в сторону кочергу, она села напротив меня и оперлась руками о скамью, так что ее волосы волнами рассыпались по плечам. – Хочу тебе сказать, что меня совершенно не волнует, встречу ли я когда-либо еще кого-то из нам подобных, – холодно заговорила она. – Хватит с меня легенд, проклятий и печалей. Я устала от невыносимой человечности, которая больше всего удивила меня во всем том, что мне пришлось узнать о вампирах. Я снова готова к жизни в этом мире, Лестат, так же как и в ту ночь, когда умерла.

– Но как же Мариус?! – взволнованно воскликнул я. – Матушка, ведь на свете существуют очень древние вампиры, которые совсем по-другому пользуются своим бессмертием!

– Ты в этом так уверен? Лестат, воображение заводит тебя слишком далеко. История Мариуса больше походит на сказку.

– Нет, ты не права.

– Значит, этот сиротка-демон сумел обмануть не только таких же, как он сам, сельских чумазых дьяволов, но и бывшего лорда, чуть ли не само божество! Уверяю тебя, любой деревенский мальчишка, проводящий время в мечтах возле кухонного очага, умеет рассказывать сказки ничуть не хуже.

– Матушка, но он не мог выдумать Мариуса! Возможно, что мое воображение развито чересчур сильно, но он-то почти совершенно лишен его. Я уверен, он видел все своими глазами!..

– Об этом я как-то не подумала, – ответила она с легкой улыбкой. – Но он вполне мог позаимствовать историю Мариуса из тех древних легенд и сказок, которые слышал когда-то…

– Нет, Мариус действительно существовал, как продолжает существовать и поныне. И он такой не один, есть другие, похожие на него. Есть Дети Тысячелетий, которые поступили с обретенными ими способностями гораздо мудрее и лучше, чем Дети Тьмы.

– Лестат, сейчас самое главное, чтобы мы сумели как следует воспользоваться своим даром, – сказала она. – Что я прежде всего узнала от Армана, так это то, что все бессмертные воспринимают смерть как нечто очень соблазнительное, чему они не в силах сопротивляться. И что им никак не удается подавить в себе стремление к смерти и собственную человечность. И вот теперь в своих странствиях по миру я хочу воспользоваться полученными знаниями как щитом. Я говорю сейчас не о постоянно изменяющемся суетном мире, которого так боятся и который вечно считают опасным эти существа, а о том мире, который вечно остается неизменным.

Отбросив назад волосы, она снова стала смотреть на огонь.

– Я мечтаю о покрытых снегом горах, – тихо промолвила она, – о бескрайних пустынях и непроходимых джунглях, об обширных лесах на севере Америки, куда, как говорят, не ступала нога белого человека. – Она перевела взгляд на меня, и лицо ее слегка смягчилось. – Подумай об этом. Нет такого места, куда бы мы не могли отправиться. И если Дети Тысячелетий действительно существуют, то, быть может, они обитают именно там. Вдали от суетного мира людей.

– Но если это так, как же удается им выжить? – спросил я, видя перед своими глазами тот мир, к которому привык, мир, наполненный людьми и всем тем, что сделано их руками. – Ведь человек служит для нас источником питания и жизни.

– О, в этих лесах бьется множество других сердец, – мечтательно ответила она. – И в них течет кровь, которую может взять тот, кому она необходима… Теперь мне по силам сделать то, что делал когда-то ты. Теперь я сама могла бы сразиться с волками… – Голос ее затих, и она глубоко задумалась. – Самое главное, Лестат, – после долгого молчания вновь заговорила она, – это то, что мы отныне можем делать все, что только пожелаем. Мы абсолютно свободны!

– Я был свободен и прежде, – сказал я. – Меня мало заботило, о чем собирался поведать нам Арман. Но Мариус! Я уверен, что Мариус жив. Я это чувствую. Я чувствовал это еще тогда, когда Арман рассказывал нам свою историю. А Мариусу известно так много! Речь не о том, что он знает о нас с тобой или о Тех, Кого Следует Оберегать, нет, но он знает все о жизни вообще и о том, как преодолевать время.

– Что ж, если тебе это так необходимо, пусть он будет для тебя святым покровителем.

Ее слова меня рассердили, и я замолчал. Откровенно говоря, все эти разговоры о джунглях и густых лесах пугали меня. На память пришли слова, сказанные Арманом, когда он пытался поссорить и разлучить нас с Габриэль. Уже тогда, когда я слушал его тщательно обдуманные речи, я не сомневался, что вскоре непременно их вспомню. Итак, подумал я, подобно смертным, все мы отличаемся друг от друга, и вполне возможно, что наши разногласия проявляются в более сильной форме, так же как наши страсть и любовь.

– Есть, правда, одна деталь, один намек… – глядя в огонь, произнесла Габриэль. – Мелочь, которая делает возможной правдивость рассказа о Мариусе.

– Таких намеков и мелочей тысячи, – возразил я.

– Помнишь, он сказал, что Мариус всегда убивал только злодеев? – продолжала она. – И он назвал злодея Тифоном, убийцей собственного брата.

– Я думал, что он говорит о Каине, убившем Авеля, – ответил я. – Именно Каина я видел перед собой, когда слушал его рассказ об этом, хотя он назвал другое имя.

– Именно об этом я и говорю. Арман и сам не понимал, о каком Тифоне идет речь, он только повторил имя. Но я знаю, о ком он на самом деле говорил.

– Расскажи мне.

– Это персонаж мифов Древней Греции и Рима. Здесь имелась в виду история египетского бога Осириса, убитого своим братом Тифоном, который хотел стать царем Подземного мира. Арман, конечно же, мог прочесть об этом у Плутарха, но он явно не знаком с древним мудрецом.

– Теперь ты понимаешь, что Мариус действительно существует? Утверждая, что тот жил уже целое тысячелетие, Арман говорил правду.

– Все может быть, Лестат, все может быть…

– Матушка, расскажи мне еще раз, расскажи эту египетскую сказку!

– Лестат, у тебя впереди еще много лет, чтобы самому прочитать обо всем. – Она поднялась и наклонилась, чтобы меня поцеловать. Как всегда, перед рассветом она двигалась медленнее, чем обычно, и была очень холодной. – Что же касается меня, то я навсегда покончила с книгами. Я читала их тогда, когда больше ничего не могла делать. – Она взяла мои руки в свои. – Пообещай мне, что завтра же мы отправимся в путь. И что мы не увидим предместий Парижа до тех пор, пока не объедем весь свет и не побываем на другой стороне земли.

– Мы сделаем так, как ты захочешь.

Она обратила лицо к звездам.

– Но куда ты идешь? – спросил я, следуя за ней и видя, что она открывает ворота и направляется к росшим неподалеку деревьям.

– Я хочу проверить, смогу ли я спать просто в земле, – ответила она, оглядываясь на меня через плечо. – Если завтра я не проснусь, ты будешь знать, что у меня ничего не вышло.

– Но это же чистейшей воды безумие! – воскликнул я, приходя в ужас от самой идеи.

Она продолжала идти вперед, а затем под сенью толстых вековых дубов встала на колени и принялась руками раскапывать скрытую под опавшими листьями мокрую землю. Зрелище было поистине ужасным: прекрасная колдунья с белокурыми волосами, словно дикий зверь бешено царапающая ногтями землю.

Поднявшись с коленей, она на прощанье послала мне воздушный поцелуй. Потом, собрав всю свою волю, она спустилась в яму, и земля поглотила ее. Я остался один и, не веря своим глазам, смотрел на то место, где она только что стояла. Земля сомкнулась, и листья легли таким ровным слоем, как будто их вообще никто не тревожил.

Я пошел прочь от леса. Я направлялся на юг от башни. Все убыстряя и убыстряя шаг, я принялся что-то тихо напевать себе под нос – возможно, это была мелодия, которую исполняли скрипки на балу в Пале-Рояле.

При мысли о том, что мы действительно покидаем Париж, а значит, и Никола, и Детей Тьмы, и их предводителя, о том, что многие годы не суждено мне видеть ничего, что было бы мне знакомо, меня вновь охватила тоска. И, несмотря на все свое желание быть свободным, я едва не заплакал.

Оказалось, однако, что, сам того не сознавая, я шел с определенной целью. Примерно за полчаса или около того до рассвета я обнаружил, что нахожусь возле развалин старинного постоялого двора на почтовой дороге. Эта своего рода застава неподалеку от заброшенной деревни давно уже развалилась, и только крепко сложенные, намертво скрепленные раствором стены остались стоять, почти не тронутые временем.

Достав острый кинжал, я принялся высекать в мягком камне надпись:

«МАРИУС, ОДИН ИЗ ДРЕВНИХ! ЛЕСТАТ ИЩЕТ ТЕБЯ! СЕЙЧАС МАЙ 1780 ГОДА, И Я ОТПРАВЛЯЮСЬ К ЮГУ ОТ ПАРИЖА, В СТОРОНУ ЛИОНА. ПОЖАЛУЙСТА, ОТЗОВИСЬ!»

Отойдя на несколько шагов, я подумал о том, что совершил величайшую глупость. Упомянув имя одного из бессмертных и написав его на камне, я нарушил Законы Тьмы. Однако мысль об этом почему-то доставляла мне несказанное удовольствие. В конце концов, я никогда не любил законы.

Часть VI

Путем дьявола от Парижа до Каира

Глава 1

В последний раз в восемнадцатом веке мы видели Армана стоящим вместе с Элени, Никола и остальными актерами-вампирами перед дверью театра Рено. Они смотрели вслед нашему экипажу, выезжающему на бульвар и вливающемуся в общий поток оживленного движения.

Чуть раньше я застал его в своей гримерной, где он вел какой-то странный разговор с Никола, причем Ники, как всегда, горячился, и его высказывания были полны горького сарказма. Арман был в парике и темно-красном сюртуке, и мне показалось, что он уже успел обрести какое-то новое достоинство, словно с каждой минутой, прожитой после гибели прежнего общества, он становился все сильнее и могущественнее.

В эти последние проведенные вместе и поистине ужасные для меня мгновения мы с Ники не нашли, что сказать друг другу. Арман же с благодарностью принял от меня ключи от башни и значительную сумму денег вместе с заверениями в том, что в случае необходимости он всегда может получить у Роже столько золота, сколько нужно.

Мысли его были полностью закрыты от меня, но он снова пообещал, что никогда не причинит зла Никола. Когда мы наконец попрощались, я был уверен, что Ники сумеет выжить в этом обществе и что мы с Арманом отныне стали друзьями.

К концу первой же ночи, как и намеревались, мы были уже далеко от Парижа. В последовавшие за этим месяцы мы побывали в Лионе, Турине, Вене, потом отправились в Прагу, Лейпциг, Санкт-Петербург и снова на юг – в Италию, где застряли на многие годы.

В конце концов мы добрались сначала до Сицилии, после чего поехали на север – в Грецию и Турцию, а потом снова на юг – через древние города Малой Азии в Каир. Там мы на какое-то время остановились.

Везде, где мы бывали, я оставлял на стенах послания Мариусу.

Иногда это было всего лишь несколько строк, нацарапанных лезвием ножа. В других местах я проводил многие часы, выбивая долотом на камне свои сообщения. И повсюду я указывал свое имя, дату и следующий пункт нашего путешествия, и каждое послание заканчивал одними и теми же словами: «МАРИУС, ОТЗОВИСЬ!»

Что касается старинных обществ, мы встречали их повсюду, но с первого же взгляда было совершенно ясно, что старые законы и порядки нарушаются везде без исключения. Редко где им следовали больше чем трое или четверо вампиров, досконально помнивших прежние ритуалы. Как только они понимали, что нас не интересуют ни сами они, ни то, чем они занимаются, они оставляли нас в покое.

Гораздо интереснее было встречать отдельных обманщиков в обществе смертных – одиноких вампиров, которые вели собственную тайную жизнь и не хуже нас умели притворяться обыкновенными смертными. Правда, нам ни разу не удалось подойти к таким существам достаточно близко. При виде нас они обращались в бегство, так же, наверное, как убегали от членов старинных обществ. В их глазах я не видел ничего, кроме страха, и потому даже не пытался их преследовать.

И все же мне, как ни странно, было приятно думать, что я не первый аристократ-демон, который запросто посещает балы и бродит по комнатам в поисках своей очередной жертвы, – этакий смертоносный джентльмен, истинное воплощение представителя нашего племени, который вскоре станет героем прозы, поэзии и дешевых изданий «романов ужасов». Было очень много других мне подобных.

Однако нам предстояло встретить на своем пути и более странных созданий тьмы. В Греции, например, мы обнаружили демонов, которые не знали своего происхождения, иногда нам попадались безумцы, не умевшие ни мыслить, ни говорить. Они нападали на нас, словно мы были обыкновенными смертными, и с воплями бежали прочь, стоило нам произнести молитву.

Вампиры Стамбула обитали в домах, спрятавшись за высокими стенами и крепкими воротами, оборудовали для себя могилы в собственных садах. Они одевались так, как это было принято в их краях среди смертных, и в тех же развевающихся широких одеждах охотились на ночных улицах.

Но даже они приходили в ужас, видя, как я спокойно живу среди французов и венецианцев, разъезжаю в экипажах, присутствую на приемах в европейских посольствах и домах их служащих. Они выкрикивали вслед нам угрозы, но, стоило нам повернуться к ним лицом, в панике мчались прочь, чтобы затем появиться и преследовать нас снова.

Призраки, обитавшие в мавзолеях мамелюков, были злобными и отвратительными. Ими управляли вожди с глубоко посаженными, ввалившимися глазами, которые жили в развалинах Коптского монастыря. Эти вожди заставляли их ревностно следовать древним законам и исполнять полные восточной магии ритуалы, во время которых они взывали ко множеству демонов и злых духов с очень странными именами. Несмотря на весьма злобные угрозы в наш адрес, они старались держаться от нас подальше, хотя наши имена были им хорошо известны.

За долгие годы мы не узнали от этих существ ничего нового. Откровенно говоря, меня это ничуть не удивило.

Хотя многие демоны, жившие в разных местах, слышали легенды о Мариусе и других древнейших вампирах, никому и никогда не приходилось с ними встречаться. Для них даже Арман превратился в легендарную личность, и они часто задавали мне вопрос: «Неужели вы видели Армана своими глазами?» Нигде мне не встретился по-настоящему древний вампир. Ни один из тех, кого я видел, не был действительно притягательной личностью, обладающей великой мудростью или необычайными способностями. Никого нельзя было назвать поистине неординарным существом, в ком Темный Дар произвел интересующие меня заметные перемены.

В сравнении с ними Арман был поистине божеством Тьмы. Равно как и мы с Габриэль.

Однако я забегаю вперед.

Еще почти в самом начале, только-только приехав в Италию, мы получили достаточно полное и доставившее нам удовольствие представление о древних ритуалах. Члены римского общества встретили нас с распростертыми объятиями.

– Милости просим на наш шабаш, – говорили они. – Приходите в наши катакомбы и присоединяйтесь к нам в пении гимнов.

Они прекрасно знали, что мы стали виновниками уничтожения парижского общества, что мы одолели великого обладателя всех тайн Тьмы Армана. Но они были далеки от того, чтобы относиться к нам с презрением. Напротив, они не понимали, почему Арман отказался воспользоваться своей властью и почему его общество не претерпело со временем никаких перемен.

Ибо даже здесь, где ритуалы исполнялись с таким мастерством и чувственностью, что у меня перехватывало дыхание, вампиры, постоянно сталкивающиеся с людьми, не имели ничего против, если в силу обстоятельств им приходилось выдавать себя за смертных. То же самое можно сказать о двух вампирах, встреченных нами в Венеции, и еще о многих, с которыми позже мы столкнулись во Флоренции.

Одетые в черное, они смешивались с толпой в опере или в темных коридорах больших особняков во время даваемых там балов и банкетов, иногда даже посещали переполненные людьми скромные таверны и кабачки, чтобы поглазеть на смертных, сидя с ними буквально бок о бок. В тех краях, как нигде больше, они любили одеваться по моде того времени, в которое родились, и зачастую, когда сами того хотели, выглядели по-королевски нарядно, надев на себя множество драгоценностей и других украшений.

Однако они по-прежнему спали в своих зловонных могилах и с воплями убегали от любого проявления или знака божественной власти. И по-прежнему до самозабвения предавались ритуалам своих великолепных и одновременно жутких шабашей.

В сравнении с ними парижские вампиры были гораздо более примитивны, грубы и по-детски наивны. Мне кажется, однако, что именно развращенность парижан, их любовь к мирским развлечениям заставили Армана и его подданных держаться как можно дальше от общества смертных.

Чем более светским становился Париж, тем крепче цеплялись вампиры за магию старинных обрядов. Итальянские же собратья существовали среди людей глубоко верующих, жизнь которых строго регламентировалась обрядами Римско-католической церкви и которые почитали зло в не меньшей степени, чем церковные законы. Однако в целом образ жизни демонов значительно отличался от того, которому следовали в Италии смертные, а потому итальянские вампиры существовали как бы в двух разных мирах. В ответ на мой вопрос, верят ли они в старинные обряды, они лишь пожали плечами. Шабаши доставляли им огромное удовольствие. Разве нам с Габриэль они не нравятся? Ведь мы тоже в конце концов приняли в них участие.

– Приходите к нам, когда захотите, в любое время, – говорили нам римские вампиры.

Что же касается парижского Театра вампиров, вызвавшего в нашей среде по всему миру самый настоящий скандал, что ж, они поверят в реальность его существования только после того, как увидят его своими глазами. Вампиры, выступающие на сцене, вампиры, своими трюками и способностью к перевоплощению доводящие до исступления толпы смертных… это так по-парижски, говорили они. И при этом смеялись.

Все это время я, конечно же, получал самые полные сведения о театре. Еще прежде, чем мы достигли Санкт-Петербурга, я получил от Роже обширнейший и подробнейший отчет о «хитростях» новой труппы.

«Они ведут себя как огромные деревянные куклы, – писал Роже. – К их щиколоткам, запястьям и макушкам со стропил спускаются золотые нити, которые создают впечатление, что, когда они исполняют свои восхитительные танцы, ими кто-то управляет. На их белых щеках горят красные пятна румян, а огромные глаза похожи на стеклянные бусины. Трудно даже поверить, что можно достичь подобного совершенства в изображении неживых существ.

Еще одной достопримечательностью театра является прекрасный оркестр. Музыканты, чьи лица неподвижны и раскрашены точно так же, как и лица актеров, изображают механических кукол. Они похожи на игрушечных музыкантов на шарнирах, которых можно купить в лавке и которые, стоит только повернуть ключ, начинают играть на своих крошечных инструментах, бить в миниатюрные барабаны и дуть в такие же трубы, но при этом звучит настоящая музыка.

Их представления настолько великолепны, что в публике нередко возникают горячие споры по поводу того, куклы это или все же живые люди. Некоторые утверждают, что все они сделаны из дерева, а их голоса мы слышим благодаря чревовещанию.

Что же касается самих пьес, то они весьма необычны и могли бы производить довольно тягостное впечатление, если бы не были созданы столь талантливо и великолепно.

Самой большой популярностью пользуется драма, в которой призрак-вампир поднимается из могилы прямо через люк в полу сцены. Это существо со спутанной копной волос и длинными когтями поистине ужасно. И подумать только! Он тут же влюбляется в огромную деревянную куклу, даже не догадываясь о том, что она неживая. Не в силах напиться крови из ее деревянного горла, вампир вскоре погибает, и в ту же минуту оказывается, что сделанная из дерева марионетка на самом деле живая женщина. В финале она со злобной улыбкой пляшет над телом поверженного демона.

Уверяю вас, когда я смотрю эту пьесу, кровь стынет у меня в жилах. Однако зрители просто ревут от восторга и бешено аплодируют.

В другой небольшой сценке танцоры-марионетки встают в круг возле девушки и уговаривают ее позволить опутать себя золотыми нитями, словно она тоже марионетка. Печальный результат их действий заключается в том, что в конце концов девушку заставляют танцевать до тех пор, пока жизнь не покинет ее тело. Красноречивыми жестами она умоляет освободить ее, однако актеры только смеются и прыгают вокруг, пока девушка окончательно не угасает.

Музыка божественна. Она напоминает о цыганах, играющих на деревенских ярмарках. Руководит оркестром месье Ленфен. Именно его игра на скрипке чаще всего служит причиной высоких цен на билеты.

Как ваш адвокат я хочу дать вам совет: потребуйте себе часть прибыли, которую приносит столь замечательный театр. Очереди на каждое его представление выстраиваются по всей длине бульвара».

Письма Роже всегда выбивали меня из колеи. Они заставляли трепетать мое сердце, и часто я думал: а чего же я на самом деле ожидал от труппы? Почему их предприимчивость и фантазия так меня удивляют? В конце концов, на такого рода вещи способен любой из нас.

К тому времени, когда я обосновался в Венеции, где прожил довольно долго в тщетных поисках картин, написанных Мариусом, я успел получить весточки и от самой Элени. Письма ее были написаны с исключительным мастерством, присущим вампирам.

Она писала, что их театр стал самым любимым местом ночных развлечений в Париже. Со всей Европы стекались к ним в театр «актеры» в надежде быть принятыми в труппу. А потому труппа выросла теперь до двадцати «актеров», и такое количество было более чем достаточным даже для столь огромного города, как Париж.

«Мы принимаем в труппу только самых умных и действительно обладающих выдающимися способностями, – сообщала Элени, – но превыше всего, как вы понимаете, мы ценим осторожность и тайну. Нам не нужны скандалы».

Что же касается нашего «Дорогого Скрипача», то о нем Элени писала с большой симпатией, утверждая, что он является их главным вдохновителем, что он пишет поистине гениальные пьесы, черпая сюжеты для них из прочитанных когда-то книг.

«Но вне работы он бывает иногда просто невыносим. Приходится постоянно следить за ним, дабы он в огромных количествах не пополнял наши ряды. Он совершенно неразборчив в своих аппетитах. А иногда говорит незнакомцам такие ужасные вещи, что только здравый смысл, к счастью, мешает им поверить его рассказам».

Иными словами, Никола пытается создать новых вампиров и не желает соблюдать осторожность во время охоты.

«Откровенно говоря, его может усмирить только Наш Старший Друг, – речь, конечно же, шла об Армане, – лишь на него мы главным образом и можем положиться. Он добивается этого с помощью самых страшных угроз. Однако и они не всегда оказывают влияние на Скрипача. Он часто говорит о старинных обрядах, ритуальных кострах и переходе в иную форму существования.

Нельзя сказать, однако, что мы не любим его. Хотя ради вас мы заботились бы о нем в любом случае. А Наш Старший Друг проявляет к нему поистине исключительное внимание. И все же, должна вам признаться, в старые времена такие, как он, долго не жили.

Что же касается Нашего Старшего Друга, думаю, вы его сейчас едва ли узнаете. У подножия вашей башни он построил для себя огромный особняк и живет в нем в окружении прекрасных картин и книг, больше похожий на ученого джентльмена, которому почти нет дела до окружающего реального мира.

Каждый вечер тем не менее он подъезжает к театру в своем черном экипаже и смотрит каждое наше представление, сидя за занавеской в собственной ложе.

После спектакля он неизменно приходит к нам за кулисы, чтобы уладить наши споры, дать указания, как он делал это всегда, и пригрозить в очередной раз нашему Божественному Скрипачу. Но сам он никогда не выходит на сцену и не принял участия ни в одном из наших представлений. Именно он набирает новичков в труппу. Как я уже говорила, претенденты приезжают отовсюду. Нам нет необходимости их искать. Они сами стучатся в нашу дверь…

Возвращайтесь, – писала она в заключение, – мы покажемся вам намного более интересными личностями, чем прежде. У нас имеются кое-какие темные чудеса, о которых я не решаюсь рассказать вам в письме. В истории нам подобных мы поистине произвели переворот и сияем, словно звезды. И мы не могли выбрать лучшего момента во всей истории этого великого города, чтобы проявить маленькие чудеса собственной изобретательности. Но только благодаря вам мы так великолепно сейчас живем. Почему вы покинули нас? Вернитесь домой!»

Я хранил эти письма так же бережно, как письма своих братьев из Оверни. В своем воображении я ясно видел актеров-марионеток. Отчетливо слышал плач скрипки Никола. Представлял себе, как подъезжает к театру в черном экипаже Арман и проходит в свою ложу. В довольно туманных и необычных выражениях я даже описал все это в своих посланиях Мариусу, лихорадочно работая в темноте долотом, пока все смертные спали.

Однако мне не было пути обратно в Париж независимо от того, насколько я чувствовал себя одиноким. Моим возлюбленным и учителем стал для меня окружающий мир. Я был буквально заворожен соборами и замками, музеями и дворцами, встречавшимися во время путешествия. Везде, где бы я ни был, я старался вникнуть в самую суть общества смертных. Я впитывал в себя их сплетни и развлечения, литературу и музыку, архитектуру и живопись.

Перечисление того, что я изучал, что пытался понять и постичь, заняло бы целые тома. Я был очарован пением цыганских скрипок и мастерством уличных кукольников, звуками высочайших сопрано в золоченых залах оперных театров и в церковных хорах. Я бывал в борделях и игорных домах, посещал портовые кабачки, где пили и дрались матросы. Повсюду я читал местные газеты и торчал в тавернах, заказывая еду, к которой даже не притрагивался, только лишь затем, чтобы она стояла передо мной для отвода глаз и таким образом давала мне возможность посидеть рядом со смертными. Я настойчиво вступал с ними в разговоры и заказывал для них бесчисленное количество вина, вдыхал дым их сигарет и сигар, позволял этим смертным запахам впитываться в мою одежду и волосы.

А в те часы, когда не бродил по улицам, я странствовал по другому царству – царству книг, которое все долгие годы моей смертной жизни дома принадлежало исключительно Габриэль.

Еще до приезда в Италию я в достаточной степени выучил латынь и теперь мог читать классиков. В старинном венецианском дворце, ставшем местом моего обитания, я собрал огромную библиотеку и часто ночи напролет просиживал за чтением.

Конечно же, первое, что меня заворожило, это легенда об Осирисе, которая возвращала меня к истории жизни Армана и загадочным словам, сказанным Мариусом. Я просмотрел все версии этой легенды, и то, что я прочел, потрясло меня до глубины души.

Легенда повествует о древнем царе Осирисе, человеке, наделенном величайшими добродетелями, который отвратил египтян от каннибализма и научил их выращивать посевы и делать вино. Его брат Тифон уничтожил его – и каким же образом?! Он обманом уговорил Осириса лечь в ящик, сделанный точно по его мерке, а потом наглухо заколотил крышку. Затем Тифон бросил ящик с Осирисом в реку. Когда верная жена Осириса Исида нашла ящик с телом мужа, Тифон снова напал на брата и на этот раз расчленил его тело. Впоследствии были найдены все части тела Осириса, кроме одной.

Так почему же Мариус вспомнил именно об этом мифе? И разве случайно пришла мне на ум мысль о том, что все вампиры спят в гробах, которые не что иное, как сделанные по их размерам ящики? В таких гробах спали даже несчастные и нищие обитатели кладбища Невинных мучеников. Магнус тоже говорил мне, что я должен спать в том саркофаге, который он мне оставил, или в ином, похожем на тот. Что же касается ненайденной части тела Осириса… что ж, только одна часть нашего тела не подвергается воздействию Темного Дара… Мы можем говорить, слышать и видеть, способны ощущать вкус, дышать, двигаться так же, как смертные, но утрачиваем способность к размножению. Этой возможности лишен был и Осирис. Вот почему он стал царем подземного мира мертвых.

Был ли он одновременно и божеством вампиров?

Меня потрясло еще одно. Осирис также был у египтян и богом вина, тем, кого позднее греки называли Дионисом. А Дионис являлся также «темным божеством» театра, дьявольским божеством, о котором давным-давно рассказывал мне Ники. И теперь наш театр в Париже полон вампиров. Нет, это уже слишком!

Я едва дождался Габриэль, чтобы поделиться с нею своим открытием.

Однако она отнеслась к нему совершенно равнодушно, сказав, что существуют сотни подобных древних мифов.

– Осирис был богом плодородия, – заявила она, – хорошим богом в представлении египтян. Какое отношение все это может иметь к нам? – Она бросила взгляд на лежащие передо мной книги. – Тебе еще многому придется научиться, сынок. Множество древних богов были убиты, расчленены и оплаканы их богинями. Прочти мифы об Актеоне и Адонисе. Древние обожали такого рода истории.

И она ушла. Я остался один в освещенной свечами библиотеке и долго сидел среди своих книг, опершись локтями о стол.

Я размышлял о приснившейся Арману обители Тех, Кого Следует Оберегать, скрытой высоко в горах. Было ли все это магией, корнями уходящей во времена древних египтян? Как могли Дети Тьмы забыть об этом? Вполне возможно, что и венецианский Мастер считал миф об убийце собственного брата Тифоне не более чем вымыслом.

Взяв в руки долото, я вышел на улицу и на камнях, которые были гораздо древнее нас с Мариусом, выбил свои вопросы к нему. Мариус стал для меня настолько реальным, что мы с ним уже беседовали точно так же, как когда-то я вел долгие разговоры с Ники. Мариусу я поверял свои восторги, возбуждение и нетерпение, смущение и замешательство, вызванные загадками и чудесами окружающего меня мира.

По мере того как углублялось мое образование и расширялся круг исследований, я постепенно начал понимать истинное значение понятия вечности. В мире смертных я был совершенно одинок, и послания к Мариусу не могли избавить меня от ощущения чудовищности собственной натуры, мучившего меня еще очень давно, в первые ночи, проведенные мною в Париже. В конце концов, ведь Мариуса не было рядом.

Не было рядом и Габриэль.

Не успело наше путешествие начаться, а предсказания Армана уже частично сбылись.

Blog

Центр города. Субботний вечер. ХХ век

Содержание