Ю. А. Акмеология культурологии

Вид материала

Содержание

Санкт-Петербургский университет МВД России
Правовая психология в отечественной дореволюционной юридической науке

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7

Санкт-Петербургский университет МВД России

г. Санкт-Петербург

Значение семьи в жизни каждого индивида и в жизни общества невозможно переоценить. Взаимоотношения в родительской семье, семейное воспитание, наличие собственной семьи, внутрисемейные отношения являются важнейшими факторами формирования и существования личности.

Для формирования правопослушного, нравственного поведения первостепенное значение имеют взаимоотношения в родительской семье, в которой формируются первоначальные ценностные ориентации, и которые затем закрепляются и корректируются. Кроме того, импульс к значительной части поступков исходит из различного рода конфликтных ситуаций, ежедневно складывающихся в процессе общения с близкими.

Роль семьи важна в продуцировании как нормального, так и отклоняющегося поведения. Именно семья определяет потребности, интересы, установки и другие характеристики личности, способствующие или препятствующие ее противоправному поведению.

Увеличивающееся число неполных семей усугубляет психологический климат в семье. Всего в Мордовии насчитывается до 12% неполных семей с детьми (с одним из родителей) из всех имеющихся семей.

В семьях, где подростки состоят на профилактических учетах органов внутренних дел, а родители разведены, обнаружилось перерастание агрессивного поведения в детском возрасте, в противоправное и преступное – в подростковом и юношеском.

Распад семьи имеет следствием значительный рост среди несовершеннолетних безнадзорности, бродяжничества, попрошайничества, обострению проблемы социального сиротства, т.е. фактического отсутствия семьи при живых родителях, лишенных родительских прав либо находящихся в местах лишения свободы. Ощущение бесперспективности приводит к росту озлобленности и закладывает основы преступного поведения, деформирует ценностно-нормативную сферу подростка. В детские и юношеские годы приобретенный отрицательный опыт семейных отношений в быту переносится впоследствии на собственную семью, на родных и близких. Передаются по «наследству» искаженные нормы, обычаи, в том числе, ранний алкоголизм, распущенность, безволие.

По состоянию на 1 января 2002 года в органах социальной защиты населения Республики Мордовия состоят на учете 54637 социальнонезащищенных семей, в которых воспитываются 76211 детей, из них 2845 неблагополучных семей, в которых воспитывается 4445 несовершеннолетних детей. 1278 детей-школьников поставлены на внутри школьный учет, 1100 несовершеннолетних состоят на учете в инспекциях по делам несовершеннолетних.

Несмотря на принимаемые меры, количество совершенных подростками преступлений в Республике Мордовия в 2001 году по сравнению с предыдущим осталось практически на том же уровне (1127-1133), а по некоторым видам преступлений криминогенная ситуация ухудшается. Так, по сравнению с 2000 годом на 71,4% (7-12) увеличилось число убийств и покушений на убийство, на 59,3% (59-94) – грабежей, более чем вдвое (18-41) – разбоев, совершенных несовершеннолетними. В 1999-2001 годах отмечен рост на 13,5% (266-302) числа несовершеннолетних, совершивших общественно опасные деяния до достижения возраста уголовной ответственности.

В течение последних трех лет отмечается неблагоприятная динамика развития таких социально-опасных явлений, как распространение наркомании и алкоголизма. В органы внутренних дел за употребление наркотических средств в 2001 году доставлено 23 подростка (1999 г. – 1, 2000 г. – 2). Сохраняется тенденция роста преступлений, совершенных несовершеннолетними, связанная с незаконным оборотом наркотических средств. Так, если в 1997-1998 гг. таких преступлений зарегистрировано не было, то в 1999 году расследовано 6 уголовных дел с участием подростков, в 2000 году – 11, в 2001 году – 17.

По прогнозам специалистов, в ближайшие годы следует ожидать дальнейшего подъема криминальной активности несовершеннолетних и, в частности, прироста имущественных преступлений вследствие низкого уровня жизни слабо защищенных слоев населения и, в первую очередь, многодетных и неполных семей, а также по причине неблагополучной обстановки в семьях в связи с пьянством родителей и жестоким обращением к своим детям. Обстановка осложняется и проблемой занятости несовершеннолетних. В 2001 году 42,5% (450 из 1059) подростков – участников преступлений не

учились и не работали.

Неблагополучие семьи выражается в невыполнении семьей своего назначения по приспособлению ее членов к общественной жизни, обусловливающее их криминализацию, а также в способствовании семьи появлению у ее членов намерения совершить преступление. Такие неблагополучные семьи требуют повышенного внимания от сотрудников милиции.

По данным МВД, в 2004 г. в органах внутренних дел республики Мордовия на профилактических учетах состояло более 600 неблагополучных семей указанных видов и 1393 подростка, в т.ч. судимых.

В 2004 г. на лишение родительских прав направлено в суды Мордовии более 350 материалов, на заседаниях общественных инспекций по делам несовершеннолетних и советах профилактики были обсуждены 1088 родителей. В целях оздоровления обстановки в неблагополучных семьях, защиты прав и законных интересов несовершеннолетних, было поставлено на профилактический учет 454 родителя, отрицательно влияющих на поведение своих детей. За уклонение от воспитания и содержания своих детей к административной ответственности было привлечено 1274 родителя. За жестокое обращение с детьми в 2004 г. по ст. 156 УК РФ возбуждалось 17 уголовных дел в отношении родителей.

За 12 месяцев 2004 г. несовершеннолетними совершено 869 преступлений, в том числе, тяжких и особо тяжких – 312, совершенных в группе – 439. Возросло количество несовершеннолетних участников преступлений с 786 в 2003 г. до 852 в 2004 г. Было выявлено и поставлено на профилактический учет 1231 несовершеннолетний правонарушитель, 80 подростковых групп антиобщественной направленности. В 2004 г. на лишение родительских прав направлено в суды Мордовии 359 материалов. В 2004 г. с улиц и других общественных мест доставлено в органы милиции, а затем передано родителям, в учреждения социальной защиты населения, здравоохранения, детские дома и интернаты 1534 безнадзорных подростка.

Если в 70-е годы прошлого века в структуре преступного множества несовершеннолетних преобладали драки и хулиганские действия, то в нынешнее время резко увеличился фактор жестокости и агрессии при совершении преступлений. В последние годы в Мордовии ежегодно совершается от 30 до 65 особо-тяжких преступлений. Преобладание в обществе психологии обогащения любым путем негативно воздействует на процесс определения несовершеннолетним границ допустимого.

На среднем и микроуровнях наиболее наглядна зависимость между дефектами социально-психологической сферы и правонарушаемостью.

Д.А. Шестаков называет, например, такие источники нарушений семейных отношений, формирующих криминогенную мотивацию, как алкоголизация, низкий культурный уровень. К семейным отношениям, формирующим насильственную направленность, он относит проявления взаимной агрессивности членов семьи, конфликт доминирования^¹⁷.

«К совершению преступления на семейной почве, - пишет Д.А. Шестаков, - ведут две линии причинно-следственных цепочек. Одна – это собственно причины семейных конфликтов (борьба за лидерство, за перераспределение семейного бюджета и домашних обязанностей, разные взгляды на воспитание детей, отношения с родителями супруга, различие взглядов на половую мораль). Однако всякое поведение человека, в том числе и конфликтное, обусловлено общественными факторами.

Другая цепочка – причины общественно опасного поведения. В этой связи наиболее важное значение имеет то, какие социальные факторы порождают в семьях отсутствие взаимопонимания между супругами^¹⁸.

В течение последних лет криминогенная ситуация в России остается достаточно сложной. Влияние социально-негативных факторов на сферу общественных отношений приобрело сложный характер и проявилось в увеличении уровня и темпов роста значительной части тяжкой насильственной преступности, в сохранении неблагоприятных структурных характеристик насильственной преступности и в росте тяжести ее социальных последствий.

Статистические данные свидетельствуют о том, что насильственная преступность стала достаточно распространенным негативным социальным явлением. Так, в 2001 г. каждое десятое (10,1 %) совершенное в России преступление было направлено против жизни и здоровья личности.

Среди насильственных преступлений наиболее устойчивую и значительную часть составляют убийства (1,1 % от всех зарегистрированных в 2001 г. по России преступлений), умышленные причинения тяжкого (1,9 %), средней тяжести (1,1 %) и легкого (0,7 %) вреда здоровью, побои (1,7 %) и угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (3,2 %). Близкое к этому структурное соотношение преступлений против жизни и здоровья сложилось и в Мордовии.

В целях профилактики правонарушений в республике Мордовия постановлением Правительства республики от 7 февраля 2003 года № 45 была утверждена республиканская комплексная целевая программа «Дети Мордовии» на 2003-2006 годы, которая содержит подпрограмму «Профилактика безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». Целью данной подпрограммы является осуществление мер по комплексному решению проблем профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, защиты их прав, социальной реабилитации и адаптации. В рамках подпрограммы предусматривается решение таких приоритетных задач, как обеспечение правовой защиты детей и подростков в соответствии с действующим законодательством, правовое просвещение; развитие учреждений, занятых проблемами социальной реабилитации несовершеннолетних; осуществление мер по профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, развитию позитивных интересов детей, их занятости во вне учебное время полезной деятельностью; проведение научно-практических конференций по проблемам социальной защиты детей, обобщение и распространение опыта работы, внедрение новых моделей и форм жизнеустройства детей; повышение квалификации и переподготовка специалистов разного профиля, работающих с безнадзорными детьми.

В мероприятиях подпрограммы предусматривается оснащение учреждений профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних необходимым медицинским, бытовым, спортивным оборудованием, оборудованием для профессиональной подготовки и трудовой реабилитации; поддержка деятельности молодежных центров, подростковых клубов; проведение спортивных и культурно-массовых мероприятий; открытие экспериментальных площадок на базе учреждений дополнительного образования детей; индивидуальное трудоустройство подростков.

Такие республиканские программы принимаются не первый год. Так, реализация республиканской целевой программы «Профилактика безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» в 2001-2002 годах позволила частично уменьшить остроту проблем детской безнадзорности и социального сиротства. Основное звено в системе профилактики безнадзорности и беспризорности – учреждения для несовершеннолетних, нуждающихся в социальной реабилитации. В системе Министерства социальной защиты населения Республики Мордовия функционируют четыре специализированных учреждения для несовершеннолетних, нуждающихся в социальной реабилитации. В 2001 году в них прошли реабилитацию 598 детей, за 9 месяцев 2002 года – 647. В настоящее время проводится работа по созданию еще одного учреждения в г. Рузаевка. В республиканском социальном приюте для детей и подростков «Надежда» открыто отделение перевозки несовершеннолетних самовольно покинувших семьи, детские учреждения. В рамках реализации данной подпрограммы предусматривается обеспечение учреждений реабилитаций медицинским, бытовым, реабилитационным оборудованием. Это позволяет улучшить условия содержания детей, эффективнее проводить реабилитационные мероприятия.

В соответствии с распоряжениями Президента Российской Федерации от 17 июня 2002 г. N 291-РП и от 8 августа 2002 г. N 358-РП республиканскому социальному приюту для детей и подростков «Надежда» – и социально-реабилитационному центру для несовершеннолетних «Ясная Поляна» выделено 1500,0 тыс. рублей для укрепления материально-технической базы и проведения капитального ремонта.

В 2002 году активизирована работа по профилактике беспризорности и безнадзорности несовершеннолетних. В республике приняты дополнительные меры по решению указанной проблемы, разработан республиканский план неотложных мероприятий, создан оперативный штаб.

В работе с неблагополучными семьями, детьми «группы риска» все более активно используется социальный патронаж.

В комплексе мер по социальной реабилитации и адаптации несовершеннолетних значительное место занимают отделения дневного пребывания, где для детей организовано бесплатное питание, проводятся культурно-массовые мероприятия, оказываются консультации медиков, психологов, большое внимание уделяется трудовому и нравственному воспитанию.

Важно сохранить положительные результаты деятельности органов и учреждений системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних и в дальнейшем не прекращать усилия по принятию принципиальных решений и целенаправленных действий государственных органов. На решение данной проблемы направлены мероприятия подпрограммы «Профилактика безнадзорности и правонарушений несовершенно-

летних» на 2003-2006 годы.

Все же следует заметить, что, не смотря на существование в республике Мордовия программ, противодействие внутрисемейному насилию выделяется в качестве самостоятельного направления, в республике, к сожалению, в настоящее время отсутствуют центры комплексного противодействия семейному насилию, приюты для жертв семейного насилия, не налажен учет криминогенных семей органами социальной защиты, не организовано противодействие внутрисемейным преступлениям органами содействия семьи и молодежи, образования и здравоохранения.

Правоохранительными органами и, в частности, министерством внутренних дел Республики Мордовия и его подчиненными подразделениями на местах принимаются определенные организационные и практические меры, направленных на совершенствование государственной системы профилактики правонарушений и преступлений.

Так, по инициативе МВД разработана, а затем утверждена Постановлением Правительства Республики Мордовия от 17 марта 2006 г. №92 «Республиканская Комплексная Программа по усилению борьбы с преступностью на 2006-2010 годы». Данная программа включает в себя подпрограммы «Совершенствование деятельности участковых уполномоченных милиции органов внутренних дел Республики Мордовия на 2006-2008 годы» и «Комплексные меры противодействия злоупотреблению наркотиками и их незаконному обороту на 2006-2010 годы». На мероприятия, связанные с её реализацией, предусмотрено выделение денежных средств из республиканского бюджета Республики Мордовия в сумме более 159 млн. рублей.

Вместе с тем, следует отметить, что принимаемые органами внутренних дел меры по предупреждению преступлений и других правонарушений, обусловленных злоупотреблением алкоголем, остаются малоэффективными и не соответствуют сложившейся обстановке. Социально-криминологичес-кий анализ показывает, что основная доля преступлений совершается лицами, больными хроническим алкоголизмом, без определенного места жительства и не имеющими постоянных источников доходов.

Существующая в настоящее время система добровольного лечения хронических алкоголиков также не в состоянии изменить ситуацию, так как указанные лица от обследования и лечения зачастую уклоняются. Все это негативно отражается на состоянии правопорядка в республике.

Так, по данным ИЦ МВД, в 2005 году на 3,4% возросло общее количество преступлений, совершенных в состоянии алкогольного опьянения, в т.ч. на 37,8% на бытовой почве, на 51,9% в общественных местах. Больше совершено преступлений в состоянии алкогольного опьянения несовершеннолетними и женщинами. На 20,2% увеличилось количество преступлений, совершенных лицами без постоянного источника дохода.

Ежегодно в республиканский наркологический диспансер ставится на наблюдение около 1 тыс. больных лиц. В настоящее время на учете в наркологическом диспансере состоит более 13 тыс. хронических алкоголиков.

В связи с изложенными обстоятельствами Правительство республики должно решить следующие вопросы:

- о создании стационарных учреждений социального обслуживания, реабилитации и адаптации лиц, страдающих алкоголизмом и потерявших родственные связи;

- о создании наблюдательных советов (комиссий, общественных организаций) при органах местного самоуправления, осуществляющих функции по социальной адаптации лиц, освободившихся из мест лишения свободы;

- о разработке системы стимулирования работодателей, создающих рабочие места для устройства лиц, освободившихся из мест лишения свободы, с ограниченными физическими способностями, выпускников интернатных учреждений и детских домов.

Проведение в жизнь предлагаемых мер позитивно повлияет на состояние криминогенной обстановки в городах и населенных пунктах республики.

Практика показывает, что криминогенную ситуацию в республике осложняет также совершение преступлений ранее судимыми подростками.

В настоящее время наиболее распространенной мерой уголовно-правового воздействия, применяемой в отношении несовершеннолетних за совершение преступления, является условное осуждение к лишению свободы. Вместе с тем, неоднократное применение условного осуждения зачастую ведет к формированию у виновных подростков чувства безнаказанности и является стимулом к продолжению преступной деятельности, вовлечению в нее новых участников.

Так, на учете подразделений по делам несовершеннолетних ОВД Октябрьского района города Саранска с декабря 2000 года за совершение общественно опасного деяния, предусмотренного ч.3 ст.213 УК РФ, до достижения возраста уголовной ответственности, состоит Ломакин Д., 1987 года рождения. В 2001 году подросток трижды совершал общественно опасные деяния, предусмотренные ст.116, ч.2 ст.158 УК РФ. За совершение преступлений он был осужден Октябрьским районным судом в сентябре 2003 года по ч.3 ст.158 УК РФ к 2 годам лишения свободы условно с испытательным сроком на 2 года, а в апреле 2004 года – по ч.3 ст.30 и ч.1 ст.161 УК РФ к 3 годам лишения свободы, условно с испытательным сроком на 3 года. Несмотря на это, в октябре 2004 года несовершеннолетний вновь совершил преступление, предусмотренное ч.1 ст.161 УК РФ, за которое в декабре 2004 года Октябрьским районным судом ему назначено наказание в виде 3 лет 6 месяцев лишения свободы условно с испытательным сроком на 3 года 3 месяца.

Указанные примеры не единичны. По данным ПДН МВД Республики Мордовия в 2005 году 26 условно осужденных подростков совершили преступление в период испытательного срока.

Вместе с тем, одной из действенных мер по предупреждению повторной преступности в соответствии с ч.2 ст.92 УК РФ, ч.2 ст.432 УПК РФ и ч.4 ст.15 Федерального закона «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» является освобождение подростков, осужденных за совершение преступлений средней тяжести, от назначенного наказания с последующим помещением их в специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа. Однако, в судебной практике данные нормы закона используются недостаточно эффективно.

Так, по данным МВД республики Мордовия отделом внутренних дел Октябрьского района города Саранска в районный суд направлялось ходатайство в отношении Черных А., 1990 года рождения, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 158 УК РФ, о возможности его освобождения от назначенного наказания с последующим помещением в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа в соответствии со ст.92 УК РФ. 16 марта 2005 года в удовлетворении данного ходатайства судом было отказано. Несовершеннолетнему назначены принудительные меры воспитательного воздействия в виде передачи под надзор родителям с возложением обязанностей продолжить учебу в школе №32 г. Саранска в соответствии со ст. 90 УК РФ. В апреле 2005 года Черных А. совершил повторное преступление, предусмотренное ч.2 ст.161 УК РФ.

При рассмотрении данных материалов и вынесении решений судьями не всегда учитываются условия проживания подростков, особенности их поведения.

Так, в Ленинский районный суд города Саранска районным отделом внутренних дел направлялось ходатайство в отношении Герасимова В., 1990 года рождения, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 158 УК РФ, о возможности освобождения его от наказания в соответствии с ч. 2 ст. 92 УК РФ с последующим направлением в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа. Подросток воспитывался в неполной, неблагополучной семье. Мать не исполняла обязанности по воспитанию сына, злоупотребляла спиртными напитками, привлекалась к административной ответственности, неоднократно ее поведение обсуждалось на заседаниях комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав при администрации Ленинского района г. Саранска. В удовлетворении данного ходатайства судом было отказано. Подросток в соответствии с ч. 1 ст. 92 УК РФ был освобожден от наказания с применением к нему принудительных мер воспитательного воздействия в виде передачи под надзор матери с возложением дополнительных обязанностей не находиться вне места жительства с 21.00 до 06.00 часов. Чувствуя свою безнаказанность и отсутствие контроля со стороны матери, Герасимов на путь исправления не встал и через 3 месяца совершил особо тяжкое преступление, предусмотренное п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Малюткин А.В.

ПРАВОВАЯ ПСИХОЛОГИЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКЕ

Чебоксарский филиал Нижегородской академии МВД РФ

г. Чебоксары

Обращение к изучению отдельных сторон правовой психологии было характерно и для русской правовой мысли.

Судебные реформы 1864 г. и введение суда присяжных заседателей существенно активизировали исследование психологических проблем в области теории и практики судебного дела. Изучались социально-психоло-гические особенности правосознания присяжных, его связь с действующими правовыми нормами, в частности столкновение действующих норм и представлений о них; психологические проблемы выработки присяжными заседателями коллективных решений^¹⁹.

В данное время изучение психической стороны правосознания приобрело особый теоретико-правовой смысл, поскольку непосредственное влияние правосознания присяжных на принятие судебных решений, особенно при расхождении с нормами действующего права, рассматривалось как доказательство того, что, изучая его, исследователи входят в область действия наряду с писаными законами своего рода неписаного кодекса, основанного на жизненных воззрениях присяжных и на субъективных воззрениях присяжных и их субъективных представлениях о праве^²⁰.

В российской юридической науке одним из первых на необходимость психологического осмысления феномена права обращал свое внимание С.А. Муромцев – профессор юридического факультета Московского университета, один из основоположников социологического направления в русском правоведении.

С его точки зрения, правоведение будет весьма неполным, если не коснется отношения права с другими областями социальной жизни. При объяснении права как факта социальной жизни С.А. Муромцев говорил о том, что оно (право) «не может обойтись без помощи указаний, которые проявляются общими психологическими и социальными законами»^²¹.

Общим условием образования и действия юридических норм, по его мнению, является психический момент, заключающийся в правовом убеждении (психическом состоянии уверенности) в необходимости осуществления заключенных в этих нормах правил^²².

Правовая психология в учении С.А. Муромцева наряду с нормами права выступает как один из факторов правопорядка. Юридические нормы, с его точки зрения, – это «правила, которые, определяя должные пределы и способ юридической защиты отношений, предписываются властью»^²³.

Направляющее значение юридических норм, отмечает далее С.А. Муромцев, обусловлено особым авторитетом, который принадлежит в обществе власти, формирующей нормы авторитетом, основанным отчасти на внутренней, отчасти на внешней силе власти. Но эта сила никогда не бывает абсолютной. Она действует рядом и совместно с другими силами, которые также оказывают влияние на образование правового порядка и могут находиться с нею в своем направлении. Кроме главного непосредственного фактора правового порядка – юридических норм – существуют другие непосредственные факторы, каково юридическое настроение лиц, через деятельность которых норма должна осуществиться. Эти факторы могут действовать вразрез с юридическими нормами и парализовать их применение. «Не всегда законодателю достаточно сказать, что то-то должно быть так-то, для того чтобы такой порядок проявился на самом деле»^²⁴.

Бессилие нормы может обнаруживаться или в самом начале ее существования или же наступить позднее, так что норма, первоначально действительная, становится постепенно бессильной. Первое случается, по мнению С.А. Муромцева, когда в самом начале изданная и объявленная норма наталкивается на какое-либо сопротивление, например, нерасположение к ней, которое господствует среди общества или органов власти. Так, опыт показал, что при известном экономическом и нравственном состоянии общества почти совершенно бессильны юридические меры, направленные против ростовщичества, разврата и т.п. Последующее наступление бессилия нормы происходит в силу тех же обстоятельств, если они появляются не одновременно с возникновением нормы, а позднее. Замечательно, что, когда таким образом юридическая норма отживает свой век, далеко не сразу образуется открытое признание ее недействительности. В силу объективизма, т.е. в силу наклонности придавать долго существующему порядку вещей и идей некоторое самобытное, подчас как бы священное значение, образуется особого рода консерватизм, который сохраняет в неприкосновенности формулу отжившей нормы, допуская, впрочем, необходимые отступления от нее на практике. Таким образом, то или другое предписание продолжает выдаваться за юридическую норму, тогда как на практике оно вполне или отчасти не выполняется: юридическая практика не защищает тот порядок вещей, который предписан в норме, а какой-либо иной, иногда даже прямо противоположный ему^²⁵.

Как можно заключить из вышеизложенного, право в учении С.А. Муромцева выступает как правовой порядок. А его составляющими, наряду с юридическими нормами, выступает и правовая психология общества, называемая им «юридическим настроением».

Н.М. Коркунов, другой представитель социологического направления юриспруденции, профессор юридического факультета Санкт-Петербургс-кого императорского университета, также утверждал, что основой всего права в конечном итоге является индивидуальное сознание. Значение и сила права заключаются «лишь в том, что оно сознается отдельными личностями как должный порядок общественных отношений. Поэтому право представляет собой не объективно данное подчинение личности обществу, а субъективное представление самой личности о должном порядке общественных отношений»^²⁶.

Образование представлений о должном порядке общественных отношений, отмечает далее Н.М. Коркунов, не есть дело сознательное и произвольное. Личность невольно и бессознательно приходит к сознанию своих идеалов и потому склонна видеть в них не свое субъективное творчество, а воспроизведение объективно, независимо от нее существующего порядка житейских отношений. И чем ниже умственное развитие личности, тем менее она сознает субъективное происхождение своих идеалов, тем решительнее смешивает она свои субъективные понятия с окружающей реальностью^²⁷.

Как видим, в концепции Н.М. Коркунова большая роль в формировании права принадлежит бессознательным началам психики человека. Но, как при этом подчеркивал сам ученый, из этого не следует, чтобы право было односторонним явлением субъективной воли.

Обосновывая данный тезис, Н.М. Коркунов писал, что вырабатываемые личностью представления не только не имеют произвольного характера, но они не представляются даже вполне индивидуальными. «Бессознательный процесс их образования определяется кроме субъективных свойств личности окружающей ее средой, да и самые субъективные свойства личности слагаются часто под влиянием наследственности, частью под влиянием той обстановки, среди которой живет человек. Поэтому идеалы, вырабатываемые отдельными личностями, принадлежащими к одному и тому же обществу, представляются в общем одинаковыми и только в подробностях замечаются в них индивидуальные различия»^²⁸.

Таким образом, в учении Н.М. Коркунова элементы общественной правовой психологии (хотя данного термина автор не использует) образуют право как таковое. Главным в содержании правовой психологии является отражение личностью сложившихся общественных отношений, а не самостоятельные, порой иррациональные разнообразные субъективные представления. И правовая психология в своей основной форме является общественным явлением, хотя и проявляется через индивидуальное.

Необходимо отметить, пишет А.И. Экимов, что Н.М. Коркунов был одним из первых дореволюционных ученых-юристов, кто рассматривал право в широком аспекте. В одних случаях оно представлялось в его интерпретации как совокупность положительного права и правосознания, в других – как совокупность объективного и субъективного права. «Поэтому и его правовая концепция, которую он сам называл как теория «субъективного реализма», получила название психологической»^²⁹.

Во многом идентичные с С.А. Муромцевым и Н.М. Коркуновым взгляды на существо правовой психологии разделял Д.Д. Гримм. С его точки зрения, правовая психология представляет собой «чувство обязательности подчинения установившемуся порядку вещей»^³⁰. Конкретное на первых порах, это чувство человека со временем приобретает все более отвлеченный характер и «все более превращается в источник обязательности соблюдения тех или других правил общежития вообще, безотносительно действующих в данной среде конкретных норм»^³¹. В итоге, согласно Д.Д. Гриму, правовая психология выступает как чувственно-эмоциональная оценка обществом реально сложившихся социальных отношений, независимо от того, отражены ли они в нормах положительного права или нет.

Следует заметить, что к проблемам проявления правовой психологии в русском дореволюционном правоведении обращались и те авторы, которые принадлежали к позитивистской школе права.

Как отмечает Е.А. Лукашева, юридический позитивизм в силу своих общих методологических установок исключал изучение правосознания из проблематики теории права и ограничивался изучением лишь права, взятым таковым, каково оно есть. В сферу такого изучения правосознание (юридический позитивизм знал этот термин и пользовался им) попадало лишь как составная часть ряда других проблем, действительно важных в проблематике позитивизма (так, например, толкование и применение закона), и выступило в технико-прикладном аспекте^³². Если исходить из той логики, что правовая психология – часть правосознания, то данные слова Е.А. Лукашевой полностью приемлемы и для анализа учения о правовой психологии в юридическом позитивизме дореволюционной России.

При этом следует иметь в виду, что отечественные правоведы, придерживающиеся позитивистских взглядов, при рассмотрении сущности правовой психологии обращали внимание на влияние на него социальной природы человека и общественной среды, то есть рассматривали феномен правовой психологии преимущественно с точки зрения социологического направления юриспруденции.

Так, Н.И. Палиенко под данным явлением подразумевал «принудительное переживание долженствования» конкретным индивидом и обществом в целом извне установленных норм, а также систему отношений к желаемому праву (правовой идеал)^³³.

Больше, по сравнению с другими представителями юридического позитивизма, внимания политико-социологическим аспектам права уделял Г.Ф. Шершеневич^³⁴, что отразилось и в его учении о правовой психологии.

Свое понимание правовой психологии Г.Ф. Шершеневич выразил в публикации «О чувстве законности». Основные идеи, выраженные в данной работе, были в дальнейшем развиты им в фундаментальном труде «Общая теория права» (1912).

Согласно Г.Ф. Шершеневичу выполнять требования норм права заставляет человека психическое воздействие со стороны государства, которое формирует у него соответствующие мотивы правового поведения. В качестве таковых мотивов Г.Ф. Шершеневич выделял чувство страха, а также вырабатываемое на его основе, так называемое, чувство законности, под которым он понимал «побуждения соблюдать установленные законы, т.е. общие правила поведения, не сообразуясь с конкретными условиями их применения»^³⁵. По Г.Ф. Шершеневичу, поведение, долго соблюдаемое под угрозой невыгодных последствий, приводит человека к тому, что у него появляется потребность соблюдать закон. И это чувство по своей природе, с точки зрения Г.Ф. Шершеневича, является психическим свойством человека и передается по наследству: «Возможность наследственной передачи чувства законности едва ли будет оспариваема. Чем иначе объяснить, что чувство законности бывает особенно развитым у одной нации и весьма слабым у других? Это чувство создается и утрачивается не в одно поколение, а в течение значительного периода времени»^³⁶.

Кроме того, весьма небезынтересны рассуждения Г.Ф. Шершеневича о влиянии национальных особенностей на чувство законности. Именно они создают, согласно ученому, предрасположение личности к тому или иному поведению, соответствующему или противоречащему нормам права, определяют ее способность сдерживать порывы, согласовывать свои интересы с общими, представлять результаты своего поведения. «Чувство свободы и независимости у англичанина, с одной стороны, и чувство покорности, пренебрежение к форме отношений у русского – с другой», - писал Г.Ф. Шершеневич. Представляется, что гипертрофировать значимость национальных особенностей для чувства законности, как это делал Г.Ф. Шершеневич, весьма спорно.

Действительно, человек, когда он оценивает право, часто обходится без глубоких рациональных обобщений, ограничиваясь лишь чувствами одобрения или осуждения. Он видит правовую реальность как бы непосредственно, условно разделяя ее на две противоположные стороны. Одна сторона – это те правовые явления, которые в его душе вызывают чувства правильности, уважения, восхищения, а другая – возмущения, негодования.

Следует сказать, что человек, который находится во власти подобных правовых чувств, может и не догадываться о сложных социальных связях и общественных интересах, которые привели к появлению и необходимости данных юридических норм. Его эмоциональная реакция в виде их одобрения или отрицания целиком обусловлена субъективным чувством справедливости и необходимости, личной совестью. Но это не означает, что «чувство права» он получил по наследству.

Решающими факторами, формирующими правовую психологию и правосознание в общем, являются соответствующая благоприятная социальная среда, проникнутая уважением к праву, и правовое воспитание, значимость которых не отрицал и сам Г.Ф. Шершеневич. Но, как логически вытекает вывод из его рассуждений, развиваться чувство законности может только у того, кто в силу своей национальной принадлежности имеет его по наследству. Так, он писал, что «человек, получивший воспитание и образование в обществе, в котором он видит постоянное и последовательное применение законов, уважение к ним со стороны подчиненных им, сам проникается сознанием важности законного поведения и усваивает себе привычку как самому соблюдать установленный закон, так и от других требовать неуклонного соблюдения во всех случаях, на которые рассчитана та или иная норма»^³⁷.

Помимо соответствующей социальной среды, согласно Г.Ф. Шершеневичу, чувство законности требует для своего развития еще и знания гражданами действующего в государстве права (законодательства).

Таким образом, можно констатировать, что выдвинутое Г.Ф. Шершеневичем передающееся по наследству и развивающееся под воздействием существующего законодательства и влияния социальных отношений бессознательное психическое явление – «чувство законности», по существу, не что иное, как проявление одной стороны правовой психологии. Хотя она и является свойством психики человека, но не включает в себя влияния ее морально-нравственных качеств и не имеет ничего общего с господствующим в обществе понятием справедливости. Но это не означает, согласно Г.Ф. Шершеневичу, что чувство законности отрицает оценку права. Наоборот, оно «позволяет и даже поощряет критическое отношение к законам, взвешивая их относительно достоинства и недостатков; оно одобрит, если Вы приложили все Ваше общественное влияние к отмене несправедливого и введению нового справедливого закона»^³⁸. Следовательно, нельзя полностью отрицать в чувстве законности наличия интеллектуального элемента. Но последнее не является главным в структуре чувства законности, которое, по словам Г.Ф. Шершеневича, представляет собой, прежде всего, соблюдение закона по инерции, следовательно – «область чувств, а не разума»^³⁹.

По Г.Ф. Шершеневичу, чувство законности выражается в двух формах: «не нарушай чужого права» и «не допускай нарушения твоего права»^⁴⁰.

На основе этих положений Г.Ф. Шершеневича можно утверждать, что именно правовая психология, согласно ученому, выполняет функцию правового регулирования общественных отношений. Основное ее предназначение – защита интересов общества и государства, а не личности. Так, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что, согласно первой форме правовой психологии, человек не нарушает чужого права, несмотря на то, что имеется большая вероятность и уверенность в том, что такое нарушение пройдет безнаказанным. В данном случае человек, обладающий чувством законности, воздерживается от нарушения законности вовсе не из страха, а потому, что привык согласовывать свои действия с неприкосновенностью чужих интересов. В случаях второго рода, по Г.Ф. Шершеневичу, сначала может возникнуть представление, что нравственный императив может оставить без последствия нарушения права конкретной личности. Но такой взгляд, согласно ученому, глубоко ошибочен, так как государство охраняет законными средствами само право не в интересах конкретной личности, а ради всего общества. Поэтому нет ничего удивительного в том, что проблему соотношения объективного и субъективного в правовой психологии Г.Ф. Шершеневич разрешает в пользу первого. «Общественные настроения всегда представляют собой сумму психических состояний тех индивидов, которые составляют общество. Среднее в историческом или статистическом разрезе и определяет типичное индивидуальное сознание, признаваемое за общественное»^⁴¹. Общество, с его точки зрения, – не что иное, как совокупность индивидов. Между каждым индивидом и всей суммой остальных, являющихся для него общественной средой, существует постоянное взаимодействие. «Наше ежедневное наблюдение убеждает нас с очевидностью, - отмечает далее Г.Ф. Шершеневич, - что каждый индивид пропитан общественностью, трудно не заметить, что взгляды среднего человека, высказываемые как его личные убеждения, с точностью воспроизводят семейные традиции, национальные симпатии, даже профессиональные черты. Ум, чувства и даже воля индивида складываются под влиянием общественной среды... Общество приучает каждого индивида смотреть на все его глазами, чувствовать вместе с другими индивидами. В каждом индивиде, принадлежащем к определенной группе, осуществляется коллективный общественный тип». И индивидуальность, присущая каждой личности, по Г.Ф. Шершеневичу, заключается в той же общественной среде и является результатом своеобразного сочетания ее влияния.

Подытожив взгляды на сущность и содержание правовой психологии русской социологической школы права, можно отметить следующие ее характерные черты:

- правовая психология представляет собой эмоционально-интеллек-туальное отражение в сознании личности и общества «живого права» – реальных правоотношений, поведения людей в правовой сфере;

- правовая психология имеет тесную взаимосвязь с экономическими, политическими, нравственными факторами общественной жизни;

- правовая психология выступает как одно из средств регулирования общественных отношений и социального контроля;

- общественная правовая психология, выраженная через правосознание судей, является одним из составляющих элементов правотворчества;

- правовая психология представляет собой преимущественно общественное явление.

Следует заметить, что дореволюционное отечественное правоведение правовую психологию в качестве самостоятельного юридического термина не использовало и не выделяло в психике человека отдельно интеллектуальные и эмоционально-аффективные начала, опосредующие право. Но, как следует из логики мысли русских ученых-юристов, они неизменно предполагали наличие эмоционально-аффективных, бессознательных начал в правосознании, и тем самым, их теоретические идеи и взгляды стали своеобразной прелюдией для отдельного целенаправленного изучения правовой психологии.

Особо знаменательным в этом деле является начало XX в. – время творческой деятельности одного из основоположников психологической школы права Л.И. Петражицкого.

«Влияние его воззрений было столь велико, - писал о своем учителе А.Ф. Керенский, - что возвращение к взглядам на право и мораль, которых ты придерживался до знакомства с его теорией, становилось практически невозможным... В области права и юриспруденции Петражицкий сыграл ту же роль, что и Галлилей в астрономии»^⁴².

Реально в социальной жизни, по Л.И. Петражицкому, существуют только психические процессы, элементы человеческой психики. Право, заявляет он, представляет собой совокупность психических элементов, целиком обусловлено психикой индивида и является разновидностью этических

эмоций, которые придают поведению характер обязанности^⁴³.

Этические эмоции, согласно Л.И. Петражицкому, подразделяются на две группы – моральные и правовые^⁴⁴.

В правовых эмоциях, отмечал Л.И. Петражицкий, «то, к чему мы считаем обязанным, представляется нам причитающимся другому как нечто ему должное, следующее ему от нас, так что он может притязать на соответствующее исполнение с нашей стороны, это исполнение с нашей стороны, например, уплата установленной платы рабочему или прислуге представляется не применением особого добра, благодеянием, а лишь доставлением того, что ему причиталось, получение с его стороны «своего», а неисполнение представляется причинением другому вреда, обидой, лишением того, на что он мог притязать как должное»^⁴⁵. В моральных эмоциях «то, к чему мы себя считаем обязанными, не представляется нам причитающимся другому, как нечто ему должное, следующее ему от нас», а целиком зависит от нашей доброй воли^⁴⁶.

В случаях второго рода долг представляется связанным по отношению к другому, он закреплен за ним как его добро, как принадлежащий ему, заработанный или иначе приобретенный им актив. В случаях второго рода долг не заключает в себя связанности по отношению к другим, представляется по отношению к ним свободным, за ним не закрепленным^⁴⁷.

Обязанности, которые сознаются свободными по отношению к другим, по которым другим ничего не принадлежит, не причитается со стороны обязанных, ученый предлагал назвать «нравственными обязанностями», а обязанности, которые осознаются несвободными по отношению к другим, по которым то, к чему обязана одна сторона, причитается другой стороне, как нечто ей должное, Л.И. Петражицкий называл «правовыми или юридическими обязанностями»^⁴⁸.

Исходя из таких положений, Л.И. Петражицкий утверждал, что под правом в смысле особого класса реальных феноменов следует подразумевать те этические переживания, эмоции которых имеют двусторонний, императивно-атрибутивный характер^⁴⁹.

Анализ этих определений позволяет прийти к выводу, что императивно-атрибутивные переживания должного индивидуальны у каждого конкретного человека. В связи с этим понятие права в учении Л.И. Петражицкого сводится к правовой психологии конкретного индивида. На это прямо указывал и сам ученый: «Оно (т.е. право) остается индивидуальным, индивидуально-разнообразным по содержанию, не шаблонным правом, и можно сказать, что, по содержанию совокупностей интуитивно-правовых убеждений, интуитивных прав СТОЛЬКО, СКОЛЬКО ИНДИВИДОВ».

Отмечая этот немаловажный факт, а по существу, квинтэссенцию своей уникальной теории, Л.И. Петражицкий писал: «Из совсем иной точки зрения, а именно из отрицания того, что юристы считают реально существующими в области права, и нахождения реальных правовых феноменов, как особого класса сложных эмоционально-интеллектуальных психических процессов, в совсем другой сфере (в сфере психики индивида) находит наше понятие права».

То же, что люди обычно считают правом, по мнению Л.И. Петражицкого, представляет всего-навсего спроецированные вовне феномены внутреннего мира, реально во внешнем мире не существующие и поэтому являющиеся плодом фантазии, «эмоциональными проекциями», «фантазмами».

Отождествление права с субъективной правовой психологией приводит к непомерному расширению понятия права. В состав права, по мнению данного автора, входит позитивное право государства – императивно-атрибутивные переживания, содержащие в себе представления нормативных фактов как оснований обязанности. Но они не являются значимыми в правовой психологии человека. Доказывая данное положение, он отмечал, что в тех случаях и вопросах поведения, которые предусматриваются и разрешаются государственными законами или иными позитивно-правовыми определениями, например в области отношения к чужой жизни, собственности, в области имущественно-делового оборота, купли-продажи, найма квартиры, прислуги и т.д., люди фактически приписывают на каждом шагу себе или другим разные обязанности вовсе не потому, что так написано в гражданском кодексе и т.п., а потому, что так подсказывает их интеллектуально-правовая совесть. К тому же они обыкновенно не только не знают вовсе, что на данный случай жизни предписывают статьи гражданского или иного кодекса, а даже и не догадываются о существовании этих статьей и кодексов. Поэтому, по Л.И. Петражицкому, решающим и значимым в структуре правовой психологии является, так называемое, интуитивное право – такие начала в психике человека, которые обязывают человека без ссылки на какой-либо внешний авторитет. Оно охватывает «все те, еще более многочисленные императивно-атрибутивные переживания и нормы, которые относятся к области жизни, находящейся вне сферы ведения и вмешательства со стороны государственных законов, судов и иных официальных учреждений и начальства».

Для отнесения соответствующих императивно-атрибутивных переживаний (эмоций) в разряд интуитивного права не имеет значения, рациональны они или иррациональны, распространены у многих лиц или происходят в сознании конкретного лица, поощряются или преследуются государством и обществом.

Исходя из этих установок, Л.И. Петражицкий выделил следующие социальные сферы, отражая которые правовая психология обретает свое содержание:

разные области таких занятий и отношений, которые не имеют серьезного делового характера и значения (например, бесчисленные правила разных игр), правила этикета;
область интимных отношений между близкими лицами, соединенными друг с другом узами любви;
дружбы, совместной домашней жизни;
императивно-атрибутивные переживания и проекции, свойственные детскому возрасту, т.е. право, которым руководствуются дети в области своих забав, своих детских договоров и иного поведения – детское право, детская правовая психика;
право преступных организаций и вообще преступная правовая психика (преступное право);
право, продолжающее существовать и действовать в психике известных элементов народонаселения, классов общества, религиозных, племенных групп, входящих в состав государства, несмотря на то, что подлежащие, ссылающиеся на обычаи предков (обычное право), или иные императивно-атрибутивные убеждения и нормы с официально-государственной точки зрения не только не признаются «правом», но даже более или менее решительно и беспощадно искореняются;
императивно-атрибутивные переживания с представлениями животных как субъектов обязанностей или субъектов прав;
правовые переживания, в которых в качестве субъектов правовых обязанностей и прав выступают разные бестелесные духи и другие представляемые существа, которыми фантазия людей населяет мир.

По Л.И. Петражицкому, содержание конкретных правовых переживаний, возникающих в названных выше сферах, абсолютно не ограничено ничем. К ним относятся все этические переживания, эмоции которых имеют императивно-атрибутивный характер, какие бы действия ни представлялись, какие бы существа ни представлялись в качестве субъектов обязанностей и прав.

Постоянным во всех модификациях правовой психологии, исходя из учения Л.И. Петражицкого, является, так называемая, правовая совесть человека, под которой он понимал «императивно-атрибутивные указания относительно того, что в данном случае следует и причитается другим от нас или нам от других, или другим от третьего лица, или мы имеем право делать, а другие должны терпеть и обратно».

«Правовая совесть, - отмечал Л.И. Петражицкий, - находит свое выражение в словах человека, обращенных к другим, в их содержании, способе произношения, интонации, в жестах. Такое поведение, согласно ученому, есть суть правовой совести в душе действующего или того, к кому обращено действие, или третьих лиц. Правовая совесть показывает, согласно ли поведение одного лица по отношению к другому с тем, что другой в данном случае заслужил и что ему причитается, или же не согласно; является ли данный упрек основательным и заслуженным так, что упрекнувший имел право его сделать, или же он не основательный и т.д.».

Именно правовая совесть, по Л.И. Петражицкому, придает интеллектуальным процессам психики личности (убеждениям, верованиям) эмоциональный характер и тем самым подвергает их правовой регламентации. Так, «некоторые невысказанные суждения, например внутренние обвинения, подозрения в чем-либо гадком по адресу любимых и уважаемых нами лиц, если они нам самим представляются недостаточно основательными, вызывают протесты правовой совести, раскаяния правового типа, сознание, что мы причинили незаслуженную обиду».

Анализ вышеназванных утверждений Л.И. Петражицкого позволяет ут-

верждать, что правовая совесть конкретного человека составляет основу правосознания человека. Именно она придает его интеллектуальным элементам ярко выраженную эмоциональную окраску, которая и начинает доминировать в нем. В результате правосознание превращается в то явление, которое в современной юридической науке называется правовой психологией.

При этом необходимо отметить, что такие составляющие правовой психологии, как правовая совесть и правовая эмоция, не являются неизменными, постоянными, раз и навсегда данными во все времена.

Согласно Л.И. Петражицкому, они развиваются соответственно прогрессу общества. С его точки зрения, такие права, как право на уважение и право на неуважение, право на презрение и т.д., распространяются в менее культурной правовой психике не только сообразно личным заслугам, но и сообразно правовому и социальному положению лица, к которому они адресованы. В итоге господа, с одной стороны, рабы – с другой, представители высших каст, сословий, классов, с одной стороны, представители низших каст, сословий, «подлые люди» и т.п. – с другой, находятся в народной психике в существенно различном положении в отношении права на уважение и права на презрение. По мере культурного прогресса происходит постепенное уравнивание сословий в названной области. «Люди с высшею культурою правовой психики обладают правовыми убеждениями такого содержания, что каждое человеческое существо, как бы оно отвержено ни было, имеет право на известное уважение к себе, как к человеческой личности».

Таким образом, данные теоретические положения Л.И. Петражицкого предоставляют достаточные основания для утверждения о том, что культурная, развитая правовая психология сглаживает классовые противоречия и на первый план выдвигает общечеловеческие ценности. Правовая психология личности, формирующаяся на высокой правовой культуре общества, своим основным содержанием имеет эти общечеловеческие, общеправовые ценности, существующие в ней в форме эмоционально-возвышенного убеждения.

С точки зрения Л.И. Петражицкого, развитию высококультурной правовой психологии, направленной на уважение прав человека, соблюдение справедливости в межличностных отношениях, способствует основанная на христианской религии нравственность. Он утверждал, что превращение нравственного сознания (императивных эмоций) в правосознание (императивно-атрибутивные эмоции) является существенным шагом вперед, социальным прогрессом. «История правосознания и социальной жизни новых европейских народов, - писал Л. И. Петражицкий, - дает многочисленные примеры такого развития, когда воспринятая ими величественная христианская, чисто императивная этика заключала и заключает в себе обильный источник и материал для образования соответственных императивно-атрибутивных принципов поведения... Общие принципы христианской морали постепенно, действием многовекового культурно-воспитательного процесса, превратились в твердые императивно-атрибутивные психические кристаллизации, в прочный капитал правосознания».

В итоге можно заключить, что, согласно Л.И. Петражицкому, именно правовая психология, имеющая христианско-нравственные основы, является регулятором общественных отношений, именно благодаря им не происходят резкие столкновения различных индивидуальных правосознании соответствующих субъектов и обеспечивается как развитие самого человека, так и всего социума в целом. В связи со сказанным нельзя согласиться с мнением Я.М. Магазинера, еще на заре советской власти утверждавшего, что интуитивное право – это не что иное, как «неправо» или правонарушение, создателем которого является революция.

Как видим, анализ теоретических идей и положений Л.И. Петражицкого позволяет нам прийти к выводу о том, что вся правовая реальность, с точки зрения этого выдающегося ученого, сводится к правовой психологии.

Утверждая это, справедливости ради необходимо подчеркнуть истинность слов О.В. Мартышина, писавшего, что современной наукой не признается условная, произвольная терминология Петражицкого, но оценка им реальных явлений объективная и правильная.

В целях подчеркивания колорита, оригинальности взглядов Л.И. Петражицкого резонно сравнивать их с учениями о правовой психологии других отечественных дореволюционных ученых-правоведов, значительное внимание уделявших психологическим проблемам права.

Так, согласно А.А. Мушникову человеческому разуму присущи от природы известные представления о добре и зле. Представления эти не являются произвольным изобретением человеческого сознания, а возникают из врожденного у человека нравственного чувства, которое влечет его к добру и отвращает от зла. От воли человека вовсе не зависит, заглушить в себе нравственное чувство, которое свойственно вообще всем людям.

Отсутствие же или ослабление этого чувства в отдельном человеке всегда служит признаком ненормальности его душевного состояния. Из таких-то несомненно присущих человеческому разуму коренных представлений о добре и зле, по А.А. Мушникову, выводятся начала нравственности и права.

Таким образом, можно заключить, что правосознание в учении А.А. Мушникова, так же, как и в правой теории Л.И. Пертажицкого, сводится к правовой психологии – к этому врожденному нравственному чувству, данному человеку. Оно же является и источником права. В то же время, отмечал далее А.А. Мушников, «нравственное чувство находится в тесной связи с религиозной потребностью человека, которая выражается в постоянном его стремлении к живому общению с Богом. Но эта связь нравственности с религией получила всеобъемлющее значение лишь в христианстве».

Как следует из вышеизложенного, правовая психология, согласно данному автору, – это христианско-нравственное чувство человека. Она совпадает с нравственными чувствами человека.

Данное, пусть даже беглое, сравнение взглядов двух ученых показывает, что воззрения Л.И. Петражицкого являются дальнейшим развитием взглядов А.А. Мушникова. Можно утверждать, что на формирование уникальной концепции Л.И. Петражицкого оказали определенное влияние не только труды западноевропейских авторов, таких, как Л. Кнапп, Р. Бирлинг, Э. Цительман, но и исследования русских юристов, среди которых следует назвать П.И. Деларова и А.А. Мушникова.

Blog

Ю. А. Акмеология культурологии

Содержание

Санкт-Петербургский университет МВД России