Geum.ru

Внешняя политика Горбачева и демонтаж холодной войны

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Н. И. Егорова

Внешняя политика Горбачева и демонтаж холодной войны

В современной историографии холодной войны вопрос об окончании глобальной конфронтации по линии Восток — Запад является столь же дискуссионным, как и о ее начале. В основном расхождение идет между сторонниками триумфалистской концепции, получившей наиболее широкое распространение среди американских исследователей, и ее критиками. Последние отвергают упрощенный взгляд, согласно которому США приписываются все лавры победителя в холодной войне (и на этом основании полностью оправдывается их внешнеполитическая стратегия после 1945 г.) и игнорируются внутренние причины кризиса советского блока, вызвавшие к жизни политику перестройки и «бархатные революции» в Восточной Европе. При этом одни европейские критики триумфализма, в частности известный исследователь ­политики перестройки А. Браун, придают большое значение роли М. С. Горбачева в окончании холодной войны, другие подчеркивают значительный вклад стран Европы в данный процесс.

В России исследователями и политиками также поднимаются два главных вопроса о победителях и побежденных в холодной войне. Однако, как показала состоявшаяся в марте 2006 г. дискуссия в Фонде Горбачева, в противовес сторонникам точки зрения о победе Запада в холодной войне выдвигается тезис о том, что ветер перемен дул с Востока. В этом плане большое значение придается концепциям «нового политического мышления», «общеевропейского дома» и в целом идеологическому повороту в умонастроениях как советских, так и ряда западных политиков.

Вопрос об окончании конфронтации тесно связан с определением самой холодной войны. Здесь также отсутствует консенсус. Тем не менее ни одна интерпретация не обходится без упоминания стержневого фактора: противостояния двух различных социально­политических и экономических систем. К этому добавляется и фактор появления и развития ядерного оружия в руках главных протагонистов противоборства — США и СССР, приобретших после окончания Второй мировой войны статус ведущих мировых держав. Обобщая имеющиеся интерпретации, холодную войну вполне можно определить как конфронтационную модель взаимоотношений двух антагонистических систем в условиях наличия ядерного оружия и структурирования двух мощных военно­политических блоков во главе с США и СССР, которые олицетворяли противостоявшие социальные, политические и экономические системы. Поскольку в противоборстве столкнулись два альтернативных проекта послевоенного миропорядка и общественного развития, идеология играла очень важную роль, хотя в генезисе холодной войны значительное место принадлежало и геополитике.

В данной статье поднимаются и анализируются следующие, важные для обозначенной темы проблемы. Первая — это проблема соотношения идеологических и экономических факторов в изменении внешнеполитического курса СССР после прихода Горбачева к власти. Вторая проблема касается выявления приоритетных направлений во внешней политике Горбачева. И, наконец, третья проблема включает рассмотрение основных этапов демонтажа холодной войны.

Внутриполитические и внешнеполитические аспекты перестройки были изначально тесно взаимосвязаны. Как откровенно излагалось в тезисах, подготовленных для выступления Горбачева в октябре 1989 г. на Совете обороны, начавшаяся с 1985 г. перемена курса партии на обновление социализма требовала критического пересмотра итогов и методов советской внешней политики, приведения ее в соответствие с исходными (т.е. ленинскими) принципами и идеями. Однако помимо идейных существовали и прагматические соображения. Сложившаяся к середине 1980­х годов обстановка на международной арене была крайне неблагоприятной для осуществления внутриполитических реформ, и надо было добиваться «перелома в международных отношениях». Кроме того, отмечалось в тезисах, «перелом в международных делах был необходим и с точки зрения экономики (подч. в тексте). Ведь при том бремени расходов, которые мы несли десятилетиями, нечего было и рассчитывать на успех перестройки».

Следует отметить, что Горбачев пришел к власти в марте 1985 г. с уже имевшимися общими представлениями о необходимости перемен во внутренней и внешней политике. Исполняя de facto функции второго секретаря ЦК КПСС и при Ю. В. Андропове, и при К. У. Черненко, Горбачев накопил определенный реформистский потенциал, перечитав всего «позднего» Ленина, некоторые труды А. Грамши и П. Тольятти, а также общаясь с «еврокоммунистами» в Итальянской компартии. Зарубежные поездки в качестве официального лица позволили Горбачеву трезво взглянуть на кризисные тенденции в развитии собственной страны.

Несмотря на то что Горбачев в своем выступлении в Британском парламенте во время визита в Великобританию в декабре 1984 г. впервые заявил, что «ядерный век неизбежно диктует новое политическое мышление», потребовалось еще два года, прежде чем этой дефиницией стало обозначаться философское обоснование поворота во внешней политике СССР от конфронтации к новой разрядке. Начало изменений во внешней политике было положено кадровыми перестановками. Горбачев стремился поломать консерватизм аппарата Международного отдела по связям с западными компартиями (Международного отдела) ЦК, МИД, КГБ и других внешнеполитических ведомств, выдвигая на руководство внешней политикой людей, настроенных на перемены. На Пленуме ЦК 1 июля 1985 г. министром иностранных дел был назначен новый член Политбюро Э. А. Шеварднадзе. Патриарх советской дипломатии А. А. Громыко, получив назначение на более высокий пост Председателя Верховного Совета СССР, был фактически отстранен от влияния на внешнеполитический курс.

В феврале 1986 г. на XXVII съезде КПСС «новое мышление» было провозглашено как концепция советской внешней политики. По мнению Горбачева, на этом партийном форуме слились воедино два направления генеральной линии партии — курс на перестройку и на сохранение мира. Новое политическое мышление базировалось на идеях свободы выбора, взаимосвязанного и взаимозависимого мира, неделимости безопасности (или всеобщей безопасности) и невозможности ее обеспечения военными средствами. Выдвинутая советским руководством 15 января 1986 г. программа поэтапной ликвидации ядерного оружия до 2000 года носила не только пропагандистский характер, но была продиктована необходимостью «новых подходов в вопросах безопасности в ядерно­космическую эру». Таким образом, с идейно­политической, социально­экономической, а также моральной точек зрения во главу угла советской внешней политики выдвигались проблемы реального разоружения.

Формирование концепции и политики «нового мышления» заняло еще два года. Важно отметить, что взятый Горбачевым курс на реформирование социалистической системы на основе очищения марксистско­ленин­ской идеологии от сталинских искажений и полного раскрытия потенциала социализма влиял на проявление в новом мышлении остатков «классового подхода» и элементов противоборства. В своей известной книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», подготовленной для издания за рубежом в 1987 г., Горбачев со ссылкой на Ленина писал о приоритете общечеловеческих ценностей над классовыми. При этом он признавал сохранение классовой борьбы в общественном развитии, но в то же время подчеркивал, что классовая конфронтация имеет в ядерный век объективный предел — угрозу всеобщего уничтожения. Общечеловеческий интерес, по Горбачеву тех лет, заключался в том, чтобы «отвести от цивилизации катастрофу». В беседе с председателем Социнтерна В. Брандом 5 апреля 1988 г. Горбачев подчеркнул, что демилитаризация, прекращение гонки вооружений, переключение средств на гражданское развитие соответствуют классовым интересам. Прежнюю терминологию напоминали и упоминавшиеся в документах периода 1986 — 1988 гг. фразы о «наращивании мирного наступления», о «внесении раскола в ряды НАТО» и «пропагандистских выигрышах».

Поскольку коммунистическая партия являлась гарантом и авангардом происходивших в СССР перемен и революция осуществлялась «сверху», то не удивительно, что в 1986 — 1987 гг. неоднократно вставал вопрос о наделении Международного отдела широкими правами в вопросах внешней политики. Речь шла о том, чтобы сделать его «лидирующим в подготовке идей и предложений по главным внешнеполитическим направлениям, которые определил XXVII съезд». Примечательно, что в докладной записке помощника Горбачева А. С. Черняева от 11 апреля 1986 г. о Международном отделе в перечислении его новых задач говорилось, что отдел мог бы совместно с другими отделами ЦК готовить предложения по «принципиальным вопросам нашей идеологической борьбы на международной арене». В подготовленных тем же Черняевым тезисах к 70­летию Октября, которые не могли не учитывать и мысли самого Горбачева, говорилось о вступлении СССР в новый этап эффективного мирного сосуществования, но одновременно в духе традиционных заявлений о превосходстве социализма над капитализмом подчеркивалось, что именно «реальному социализму» предопределено выступить в роли «спасителя цивилизации». Таким образом, на первом этапе существования «нового мышления» попытка совместить тезис о взаимозависимости с тезисом о сохранении различий, приверженности своим ценностям вступал в противоречие с нацеленностью на деидеологизацию международных отношений.

Конечно, трудности избавления в сознании самих прорабов перестройки от духа холодной войны в немалой степени были обусловлены реакцией стран Запада. Призывы Горбачева к конструктивному диалогу и его программа разоружения воспринимались там со значительной долей скептицизма. После саммита в Рейкьявике в октябре 1986 г., на котором стороны не смогли достичь договоренностей из­за проблемы Стратегической оборонной инициативы Р. Рейгана, но который Горбачев оценил как «прорыв», шаг к будущим переговорам, США развязали кампанию шпиономании в советско­американских отношениях. Они также нарушили статьи договора ОСВ­2, оказали силовое давление на Никарагуа, Сирию, осуществили бомбардировки Ливии. В то же время подписание в декабре 1987 г. Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности придало новый импульс идеологии и политике «нового мышления». Оздоровление международной обстановки дало возможность Горбачеву заявить на XIX партийной конференции в конце июня 1988 г., что угроза войны отодвинута. Процессы демократизации и гласности, начавшаяся с XIX партийной конференции реконструкция политической системы также оказали свое позитивное влияние.

Концепция «нового мышления», освобожденная от остатков устаревших идеологических стереотипов, наиболее полно была представлена в выступлении Горбачева в ООН 7 декабря 1988 г. Обсуждая в узком кругу замысел своей речи, Горбачев хотел, чтобы она прозвучала как ­противовес известной Фултонской речи Черчилля, которую многие считали началом холодной войны. Таким образом, выступление советского лидера планировалось в качестве программного заявления относительно необходимости и условий перехода от конфронтации к мирному сотрудничеству. Развивая принципы «нового политического мышления», Горбачев внес в него такие важные положения, как «многовариантность» развития капиталистических и социалистических стран, что предполагало уважение к иным взглядам и терпимость. Особо было подчеркнуто требование деидеологизации международных отношений и переноса идеологической борьбы в сферу реальных дел, доказывающих преимущества той или иной общественно­политической системы. Советский лидер отметил также наличие в общественном мнении сильной тенденции «к вступлению в мирный период». Вместе с тем Горбачев подчеркнул, что формирование мирного периода будет проходить «в условиях существования и соперничества разных социально­экономических и политических систем», поэтому одно из ключевых положений «нового мышления» состоит в том, «чтобы придать этому соперничеству качество разумного соревнования в условиях уважения свободы выбора и баланса интересов».

Как известно, в выступлении Горбачева в ООН было объявлено об одностороннем сокращении советских вооруженных сил на 500 тысяч человек (вне рамок Венских переговоров), а также соответствующих вооружений в течение двух лет. Это должно было служить доказательством оборонительного характера новой советской военной доктрины и размыванию «образа врага». Однако в дискуссии на заседании Политбюро, которое было посвящено итогам визита Горбачева в ООН, выявилась и другая, экономическая причина подобной инициативы. Отвечая на вопрос Е. К. Лигачева о связи разоружения с сокращением бремени непомерных военных расходов, Горбачев признал, что расходы на оборону из национального бюджета были таковы, что если обнародовать цифры, «это может свести на нет выступление в Организации ­Объединенных Наций». Иными словами, военный бюджет нуждался в сокращении в 3–4 раза. Горбачев предлагал просто информировать общественность, обеспокоенную возможным ослаблением обороноспособности страны из­за разоруженческих инициатив, что дальнейшие шаги по сокращению военных расходов обусловлены экономическим развитием. В целом это укладывалось в обсуждаемый на всех форумах по разоружению и на Международной конференции взаимосвязи между разоружением и развитием вопрос о необходимости перевода атомного, космического, химического и других подобных отраслей с милитаристских целей на мирное производство (разоружение и конверсия).

Однако ввиду катастрофического финансового положения СССР, уже в январе 1989 г. Горбачеву пришлось объявить о сокращении в течение двух лет военных расходов на 14,2% по отношению к 1987 г. и о сокращении вооружений на 19,2%. По мнению известного экономиста Е. Т. Гайдара, именно острота экономических проблем СССР и валютный кризис 1989­1990 гг. заставляли Горбачева идти на уступки в вопросах сокращения вооружений и других. Причем помимо снижения военных расходов, на которое требуется время, Горбачев руководствовался желанием заручиться помощью США и их союзников в получении СССР кредитов от МВФ, Мирового банка.

С выводом, что экономико­политическая ситуация в СССР оказывала значительное воздействие на внешнюю политику Горбачева, нельзя не согласиться. В то же время понять перестройку в области международных отношений невозможно без анализа идей «нового мышления», которые, на наш взгляд, являлись определяющими, хотя во многом и несли на себе печать идеализма. Горбачева можно вполне оценить как «романтика нового мышления».

Обращаясь к вопросу о приоритетах во внешней политике Горбачева, необходимо отметить, что в годы перестройки был осуществлен заметный прорыв в отношении стран Азиатско­Тихоокеанского региона: нормализация отношений с Китаем, подкрепленная визитом советского лидера в Пекин в мае 1989 г.; позитивный сдвиг во взаимоотношениях с Японией и активизация переговорного процесса во время посещения японскими делегациями СССР и визита Горбачева в Японию в апреле 1991 г.; налаживание торгово­экономических отношений с Южной Кореей. Однако главное внимание было уделено американскому и европейскому направлениям. Как известно, к моменту прихода Горбачева к власти взаимоотношения СССР и США находились на уровне конфронтации, лишь слегка ослабевшей в 1984 г. Поэтому первый официальный визит Горбачева в октябре 1985 г. состоялся во Францию. По мнению советского руководства, взаимодействие СССР и Франции во многом дало импульс разрядке конца 1960­х—начала 1970­х годов. Именно в интервью французскому телевидению накануне отъезда Горбачев впервые употребил образ «Европа—наш общий дом». Основное содержание понятия «общеевропейский дом» было изложено Горбачевым в Праге в апреле 1987 г. Прежде всего речь шла о целостности Европы, несмотря на принадлежность ее государств к разным общественно­политическим системам. Отсюда вытекал тезис об анахронизме «железного занавеса». В качестве предпосылок совместных действий европейцев называлось наличие в Европе «развернутой системы двусторонних и многосторонних переговоров», контактов и договоров, развитие хельсинкского процесса. Идея общеевропейского дома встретила заинтересованность у западноевропейских политических деятелей.

Налаживание контактов с США началось со встречи М. С. Горбачева и Р. Рейгана в Женеве в ноябре 1985 г. В основном она носила характер знакомства двух лидеров и вызвала немало раздражения у Горбачева. Однако после выдвижения 15 января 1986 г. программы поэтапного разоружения как альтернативы ядерной конфронтации для советского руководства стало очевидным, что в этих вопросах США должны стать главным партнером. Данная установка получила подтверждение на XXVII съезде КПСС. Тем не менее в последовавшем анализе помощниками Горбачева, в частности Черняевым, уроков ­съезда звучала мысль не о том, как ускорить налаживание советско­американских отношений, а как оказать нажим на Рейгана ввиду отсутствия официальной реакции США на советские инициативы по разоружению. В итоге Горбачев не поехал в США и саммит состоялся в Рейкьявике в октябре 1986 г.

Вторым по важности приоритетом внешней политики, подтвержденном на XXVII съезде, было дальнейшее развитие взаимоотношений со странами Западной Европы. При этом новые подходы сопровождались старой дипломатической тактикой внесения раскола в ряды НАТО. Так, при разработке после съезда европейского направления предлагалось подумать, как поощрить Англию «дистанцироваться» от США, оказать «давление на НАТО с итальянского угла». В этих же разработках впервые была высказана мысль, которая затем развивалась в партийных документах вплоть до 1990 г., что ключевой державой для СССР в европейских делах является ФРГ. Она рассматривалась как сильнейшая после США страна НАТО, улучшение отношений с которой имело бы воздействие на остальные страны Запада (некоторое возрождение духа Рапалло). Сближению с ФРГ должна была способствовать ведущая роль СССР в вопросе объединения Германии.

Великобритания занимала далеко не последнее место в западноевропейском направлении политики СССР. Как показали визиты М. Тэтчер в СССР в марте 1987 г. и Горбачева в Великобританию в апреле 1989 г., камнем преткновения во взаимоотношениях сторон являлась приверженность английского лидера концепции «ядерного сдерживания», обусловливавшая жесткую позицию британского премьера в отношении ликвидации тактического ядерного оружия. Однако, несмотря на дискуссии по данному и другим вопросам, советское руководство учитывало возможность влияния Тэтчер на Вашингтон и ее заинтересованное отношение к перестройке. После Рейкьявика как раз осложнились отношения с Францией. Как отмечается в мемуарах Горбачева, «среди западных стран Франция занимала, пожалуй, наиболее жесткую позицию в отношении сокращения и ликвидации тактического ядерного оружия, обычных вооружений двойного назначения» В переписке помощников Горбачева по поводу просьбы президента Ф. Миттерана о встрече с советским лидером в 1988 г. отмечалось: «Он, конечно, вскоре поймет, что Франция нам пока не нужна», хотя с нее «мы начинали нашу политику после апреля 1985 г.». Но в итоге, принимая во внимание важность не конкретного результата, а контакта, демонстрации «широты» европейской политики СССР, было принято решение о приглашении Миттерана. В ноябре 1988 г. Миттеран прибыл с рабочим визитом в Москву. В начале июля 1989 г. состоялся ответный визит Горбачева во Францию. Как полагает французская исследовательница Мари­Пьер Рэй, выдвинутый Миттераном 31 декабря 1989 г. проект Европейской конфедерации, который так и не был реализован, стал «единственным детищем горбачевской концепции «общего европейского дома». Однако, на наш взгляд, одним из важных результатов общеевропейской политики СССР с ее установкой на ликвидацию «железного занавеса», было то, что она в немалой степени способствовала революционным процессам в странах Восточной Европы.

Необходимо отметить тесную взаимосвязь американского и западноевропейского направлений во внешней политике Горбачева. Подводя итоги визиту президента Рейгана в СССР в мае­июне 1988 г., во время которого он публично отказался от термина «империя зла», советские аналитики предсказывали некоторый период спада в дальнейшем продвижении советско­американских отношений ввиду президентских выборов в США. Поэтому один из ведущих советских американистов Г. А. Арбатов рекомендовал Горбачеву активизировать советскую политику на других направлениях, в том числе «и с точки зрения воздействия на Америку». Особую важность в этой связи представляла Западная Европа. С другой стороны, посол А. Ф. Добрынин, который до октября 1988 г. возглавлял Международный отдел ЦК, высоко оценивая активность СССР на европейском направлении, предлагал «не упускать из вида и американские дела» (подч. в ­тексте), имея в виду поиски взаимопонимания с новым президентом.

1989 год был знаковой вехой в приближении холодной войны к своему концу. Здесь объединились и события в Восточной Европе, и встреча Горбачева и Дж. Буша на Мальте в начале декабря 1989 г. Она обозначила перспективу подписания договора по обычным вооружениям в 1990 г. и представила первый опыт совместной пресс­конференции сторон как символ выхода советско­американских отношений на новый уровень. И все же представляется, что решающее значение в процессе демонтажа холодной войны принадлежало событиям на европейском направления, точнее на восточноевропейском. Провозгласив принцип «свободы выбора» и отказа от «доктрины Брежнева», Горбачев предоставил союзникам СССР по Варшавскому договору возможность самим определять свою дальнейшую судьбу. Волна «бархатных революций» в странах Восточной Европы и падение Берлинской стены в ноябре 1989 г. явились важными событиями, ускорившими распад восточного блока в 1990 — 1991 гг. Разрушение прежней модели отношений СССР с восточноевропейскими странами и «активное проникновение Запада в данный регион», считавшийся советской сферой влияния, заставили советское руководство вновь усилить внимание к этому направлению в европейской политике. Как отмечалось в записке Международного отдела ЦК к заседанию Политбюро от 22 января 1991 г., за последние один­два года этот регион «неоправданно отошел на задний план» в системе советских внешнеполитических приоритетов. Причинами явилась не только внутренняя логика событий, но и стремление СССР выйти на новый уровень взаимоотношений с Западом. В числе намечаемых внешнеполитических целей СССР в Восточной Европе на первом месте называлось «противодействие вступлению наших бывших военных союзников в другие военные блоки и группировки, прежде всего в НАТО». В качестве важного средства сохранения экономических позиций СССР в данном регионе рассматривался экспорт энергоносителей. Кроме того, СССР надеялся стать связующим звеном между Западом и странами Восточной Европы в общеевропейском процессе. Как известно, дальнейшее развитие событий не оправдало эти расчеты.

Не смог Горбачев противостоять и быстрому объединению Германии на западных условиях. Не останавливаясь на сложностях решения германо­германского вопроса в годы перестройки, подчеркнем, что еще в октябре 1989 г. в беседе с В. Брандтом Горбачев заметил, что вопрос объединения двух немецких государств не стоит в повестке дня. В одобренных Политбюро 2 апреля 1990 г. директивах министру иностранных дел СССР для переговоров с Дж. Бушем и государственным секретарем Дж. Бейкером говорилось, что Советский Союз выступает за длительное существование ГДР как самостоятельного государства, что он не согласится с вхождением единой Германии в НАТО. Советское руководство предлагало синхронизировать процессы воссоединения Германии с формированием в Европе «новых структур безопасности». К моменту переговоров министра иностранных дел А. А. Бессмертных с Бейкером в Москве в мае 1990 г. была выдвинута новая идея об участии единой Германии в политических органах НАТО и ОВД. То есть двойное участие на протяжении переходного периода до заключения общеевропейского договора. Все эти предложения напоминали модифицированные советские инициативы середины 1950­х годов, широко представленные на Женевском совещании на высшем уровне 1955 г. Однако дальнейший переговорный процесс М. С. Горбачева с Дж. Бушем и Г. Колем привел к отходу советского лидера от прежних позиций. В интерпретации самого Горбачева этот шаг объяснялся желанием встать на сторону выбора самого немецкого народа, повернуться лицом к Западу и укрепить стабильность в Европе и мире. В тезисах к встрече Горбачева с министрами иностранных дел ФРГ, ГДР, США, Великобритании и Франции по поводу подписания 12 сентября 1990 г. в Москве Договора о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве и других договоров отмечалось, что принятый документ закрепляет объединение Германии в «контексте нового этапа в жизни континента, когда понятия ­Восток и Запад должны вернуться к своему первоначальному значению — географических терминов». В этих же тезисах говорилось, что окончательный крест на холодной войне должны были поставить договоренности в Париже 1990 г. и Декларация блоков НАТО и ОВД. 

Переходя к вопросу об основных этапах демонтажа холодной войны и дате ее окончания, необходимо отметить, что диапазон существующих оценок очень широк — от выступления Горбачева в ООН в 1988 г. до распада СССР в 1991. Обращение к архивным документам позволяет показать, как оценивали данный процесс сами творцы «нового мышления». Выше уже отмечалось, что после Рейкьявика отношения СССР и США испытали заметное охлаждение. На заседании Политбюро 22 октября 1986 г. обсуждались пропагандистские и экономические меры в ответ на высылку из США 55 советских дипломатов и 25 сотрудников советской миссии в ООН. Вся ответственность за обострение двусторонних отношений и срыв договоренностей по вопросам сокращения и ликвидации ядерного оружия возлагалась на США. 

Подписание Договора о РСМД в декабре 1987 г. не только отвечало целям укрепления безопасности СССР и других стран, но и существенно снижало бремя военных расходов, а также выводило советско­американские отношения на уровень конструктивных переговоров. В подготовленном аналитиками Международного отдела ЦК в июне 1988 г. внешнеполитическом разделе доклада Горбачева на XIX партконференции в качестве главной причины снижения угрозы войны называлось смещение оси международной жизни «от конфронтации к сотрудничеству, к переговорам с перспективой достижения конкретных и значительных результатов». Иными словами, речь шла о разрядке международной напряженности. В мае 1988 г. начался и в феврале 1989 г. завершился вывод советских войск из Афганистана, что также ликвидировало один из важных факторов обострения взаимоотношений с Западом.

Выступление Горбачева в ООН в декабре 1988 г. оценивалось им самим и членами Политбюро как «процесс размывания, разрушения фундамента «холодной войны». В то же время Горбачев подчеркивал, что новая администрация США во главе с Дж. Бушем «не готова к новому серьезному повороту отношений с СССР». Однако к концу 1989 г. не только события в Восточной Европе значительно ослабили холодную войну, но и в советско­американских отношениях произошли дальнейшие позитивные сдвиги. Хотя в тезисах выступления Горбачева на Совете обороны в октябре 1989 г. и говорилось о странах НАТО как о потенциальных противниках, и о том, что «наметившиеся позитивные сдвиги не приобрели еще необратимого характера», в целом речь шла не о «передышке в конфронтации», а о прокладывании пути «к устойчивому и необратимому мирному периоду». Однако Горбачев полагал, что достижение мирного периода потребует длительного времени и большое значение будет иметь успех перестройки внутри СССР. 

В проекте письма Горбачева Дж. Бушу (готовил Добрынин) относительно предстоявшего саммита на Мальте выражалась надежда, что эта встреча будет содействовать продвижению советско­американского диалога «от взаимопонимания к взаимодействию». Подводя итоги плодотворной встречи на Мальте, Горбачев заявил на пресс­конференции, что «мир выходит из эпохи холодной войны и вступает в новую эру».

О необратимости движения к окончанию холодной войны свидетельствовали события 1990 г. Этому способствовали и дальнейшие политические реформы в СССР. В марте месяце на III Съезде народных депутатов Горбачев был избран президентом СССР, а изменение 6­й и 7­й статей Конституции лишало КПСС ее руководящей роли в обществе. Визит Горбачева в Вашингтон в мае­июне 1990 г. способствовал продвижению в подготовке договора о стратегических наступательных вооружениях (СНВ). На XXVIII съезде КПСС в июле 1990 г. Горбачев публично заявил, что в отношениях между СССР и США произошел поворот от конфронтации к сотрудничеству. Официальное объединение Германии 3 октября 1990 г. ликвидировало опасный очаг напряженности в послевоенной Европе. 19 октября в Париже представителями 22­х стран НАТО и Варшавского договора был подписан подготовленный в Вене Договор об ограничении обычных вооруженных сил в Европе. Они также подписали Совместную декларацию, зафиксировавшую, что эти государства больше не являются противниками. 21 октября в Париже открылась встреча глав государств и правительств 34­х стран­членов Организации безопасности и сотрудничества в Европе. Эта важная общеевропейская встреча была созвана по предложению Горбачева, в его выступлении в июле того же года в Страсбурге. Итоговым документом встречи стала «Парижская хартия для новой Европы». В ней констатировалось, что «эра конфронтации и раскола Европы закончилась». В целом, по мнению Горбачева, «Парижская конференция знаменовала новый, постконфронтационный этап международных отношений в Европе».

О том, что конфронтация уходила в прошлое, свидетельствовала и политика СССР во время войны в Персидском заливе в 1990­1991 гг. Несмотря на свои союзнические обязательства перед Ираком, советское руководство резко осудило агрессию и активно содействовало созданию в рамках ООН международной коалиции против Ирака. Отдавая приоритет политическому урегулированию и моральным факторам, СССР, однако, не противодействовал силовому вмешательству США. Впервые в региональном кризисе СССР и США выступили единым фронтом.

В конце июля 1991 г. в ходе визита Дж. Буша в СССР был подписан советско­американский договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений, а осенью того же года обе стороны предприняли меры по сокращению своего тактического ядерного оружия. 28 июня и 1 июля 1991 г. были приняты решения о роспуске Совета экономической взаимопомощи и Организации Варшавского договора. Таким образом, холодная война закончилась еще до распада СССР в декабре 1991 и события в Беловежской пуще лишь подвели черту под процессом окончания конфронтации, которому вопреки прогнозам Горбачева потребовался не длительный ­период, а всего 3 года: 1989 — 1991 гг. На наш взгляд, важным рубежом в этом процессе оказался 1990 г.

Запад, несомненно, внес существенный вклад в окончание холодной войны как в результате самого противостояния, так и оказав, хоть и не сразу, доверие перестройке и поддержав разоруженческие и общеевропейские инициативы Горбачева. Однако на уровне глубинных причин решающую роль сыграл внутрисистемный кризис в восточном блоке и прежде всего в самом Советском Союзе. Если воспользоваться методологией альтернативной истории, то вполне возможно допустить, что предлагавшийся Горбачевым путь длительного мирного сосуществования реформированной социалистической системы (включая развитие рыночных отношений) и капиталистической мог бы состояться. Но Горбачев не стремился выйти за рамки государственного социализма. К тому же были серьезные просчеты в реализации внутриполитических реформ, их медленные темпы, усугублявшиеся финансовым кризисом, а также субъективными факторами борьбы за власть. Все это предопределило иной ход событий. Следовательно, Западу принадлежит лишь часть заслуги в окончании холодной войны, которая более сорока лет оказывала определяющее воздействие на формирование и развитие биполярной системы международных отношений.