Юрий Никитин
| Вид материала | Документы |
- Юрий Никитин, 4253.8kb.
- Юрий Никитин Фарамунд, 4898.32kb.
- Никитин Б. П. Здоровое детство без лекарств и прививок от семьи никитиных (Вместо предисловия, 5715.63kb.
- "хожение за три моря" афанасия никитина, 1022.23kb.
- Программа самара 28 30 марта 2012 г. Организационный комитет конференции Председатель:, 185.87kb.
- Мд проджект лтд, ООО teл./Фaкс: +7 (495)-718-35-97 Тел моб. 8-916-155-98-10, 57.15kb.
- Никитин Сергей Никитин Описание курса и программа, 895.69kb.
- Вопросы обеспечения «качества обслуживания» опорной инфраструктуры научно-образовательной, 147.61kb.
- Запрос информации по карточным мошенничествам, 91.35kb.
- Юрий Дмитриевич, 182.48kb.
Калика пошел чуть прихрамывая, со Змея сигать - не с печи, хоть и без панциря. Впереди приближались массивные каменные плиты. Их можно было бы принять издали за надгробие, если бы плиты под тяжестью веков не вросли так глубоко в каменистую землю.
Томас и Яра смотрели, как волхв ходит вокруг плит, наклоняется, трогает пальцами, губы шевелятся.
- Пойдем к нему, - предложила Яра, - а то этот что-то на меня смотрит...
Томас покосился на Змея. Тот повернул к ним морду, в огромных, как тарелки, глазах медленно проступал голодный интерес.
- На тебя все смотрят, - сказал Томас. - Даже деревья и камни.
Он сам не знал, почему так сказал. Просто само сказалось. Яра посмотрела странно, затем опустила голову и быстро пошла к калике. Томас поспешно шагнул следом. Самому не нравилось чувствовать на спине упорный взгляд дракона, пусть даже это Змей, а не дракон...
Калика опустился на колени. Взгляд его скользил по изъеденной временем плите. Томас вытянул шею, смотрел через его плечо.
- Там кто-то погребен?
- Угадал.
- Человек?
- Теперь уже... нет.
Томас всмотрелся в едва заметные насечки на камне. Дожди, грозы, ветры и вьюги почти отполировали плиту, через сотню-другую лет будет вовсе как зеркало. А кто-то был уверен, что надпись останется навечно!
- Тоже неграмотный, - заметил он с удовлетворением.
- Почему так?
- Думаешь, я не видел, какие бывают буквы!
- Гм... латинские?.. А сарацинские видывал? А урюпинские? А неврские?.. Ладно, помоги поднять этот камешек.
Он вогнал пальцы в землю, нащупал что-то, жилы на шее напряглись. Томас поспешно сунул пальцы в разрыхляющуюся землю, нащупал холодный край плиты.
Вдвоем они потащили вверх. Яра пыталась ухватиться тоже, но калика и Томас - один мотнул головой, другой попытался отпихнуть ее ногой - отогнали: то ли, мол, рожать не будешь, то ли без сопливых скользко.
Земля трещала и осыпалась крупными обледенелыми комьями. Снизу пахнуло могильным холодом. Донесся глухой вздох, и Томас едва не выронил плиту. Почудилось, что освобождают древнего демона, накрытого и запечатанного тяжелой плитой по Божьему промыслу.
- Тяни, - прохрипел калика. - До чего же, зараза, крепко держит...
Томас воспрянул духом. Если демон держит плиту оттуда, то надо тянуть, пусть хоть жилы рвутся, они совершают богоугодное дело, открывая его темную нору божественному свету!
Пыхтя и сопя, они отодвинули плиту и уронили ее на край ямы. Там, выдолбленное в цельной скале из красного гранита, похожего на застывшую кровь, было широкое ложе. Но скелет богатыря, который лежал на нем в старинном панцире, был шире и длиннее. Ноги свешивались, длинные руки в богатырских рукавицах, упав с ложа, опустились на пол. Грудь его была широка, как щит пешего воина, а справа от ложа, прямо на каменном полу, стояли золотые кубки и кувшины, пахло дорогим маслом. Слева стоял, прислоненный к стене, такой огромный щит, что Томас ахнул. Человеку такой не поднять, но этот древний воин явно поднимал его одной рукой. Кожа истлела, дерево рассыпалось в прах, но уцелел бронзовый обод и узкие полоски из тусклого серого металла.
Томас с изумлением посматривал на калику. Лицо волхва кривилось, губы вздрагивали. Глаза слегка увлажнились. Он вздохнул тяжело, словно вез на гору телегу с дровами.
- Снова свиделись, дружище... Ты был прав, я пришел к тебе.
Медленно присел, взял обеими руками за края могилы. Повис, двигая ногами в воздухе, наконец прыгнул. Кувшин хрустнул и рассыпался на мелкие черепки. Калика поднялся рядом с мертвым героем.
- Прости, но я чуть потревожу твой покой.
Томас не выдержал, вскрикнул:
- Сэр калика! Может, не надо? Не знаю, что можно взять здесь, но грабить могилы - последнее дело!
Яра поддержала:
- Олег, мы и без денег и оружия стоим больше, чем многие с мешками золота.
- Надо...
- Золото? - спросил Томас с неудовольствием.
- И золото не помешает, - ответил калика отстраненно, - но золото я отыскал бы и поближе.
Он осторожно приподнял голову богатыря. Тот смотрел пустыми глазницами, но Томасу почудились багровые огоньки в темных впадинах. Даже в мертвом в нем, казалось, осталось больше жизни, чем в иных живых, которых он встречал как в Британии, так и по свету.
Рука калики скользнула под спину усопшего, пошарила. Томас следил за лицом волхва, видел, как на нем появилось чувство глубокого удовлетворения.
Очень медленно рука калики начала появляться из-под мертвого исполина. Пальцы были стиснуты на крестообразной рукояти меча. Томас затаил дыхание, потому что лезвие меча все длилось и длилось, а когда наконец показался узкий конец, Томас мог поклясться, что не видел меча длиннее.
Калика встал во весь рост. Меч в его руке внезапно вспыхнул голубыми искрами. Ржавая короста осыпалась, он заблистал радостно и победно. Лицо калики осветилось, в нем чувствовалась сила, превышающая человеческую, только в глазах не было ликования.
Когда он вытряхнул золотые монеты из чаши в карман, Томас протянул ему руку. Калика ухватился, вылез, не выпуская меч, а Томас зашипел и подул на пальцы. То ли калика сдавил, не рассчитав силы, то ли от странного меча через калику хлестнула странная мощь...
- Как зовут этот меч? - спросил он.
- Громобог.
- Странное имя.
- Хозяин этого меча однажды сразил... даже бога.
Томас ощутил священный трепет. Любовь к оружию в крови настоящих мужчин, любовь к хорошему оружию может превозмочь любовь к женщине, власти, королевству, но что может сравниться, когда видишь абсолютное оружие?
- Кто им владел?
- Твой предок, - ответил Олег просто. - А теперь ты.
Он протянул ему меч. Томас отшатнулся, смотрел потрясенно. Услышал, как вздохнула Яра. Очень медленно опустился на одно колено, бережно принял обеими руками меч своих предков, коснулся губами лезвия.
- Клянусь... - сказал он дрогнувшим голосом. - Клянусь... Всем сердцем и бессмертной душой клянусь...
Он не мог продолжить, голос задрожал так, что боялся сказать слово, но, похоже, его поняли. Как калика, так и Яра.
- Когда-нибудь я расскажу тебе, - пообещал Олег. - У него была страшная и красивая жизнь, полная подвигов и печали... любви и предательства... всего хватало, всего было с избытком!
- Как звали этого древнего героя?
- Англ, сын Гота.
Глава 4
Потрясенный, Томас молчал, будто на голову падали не осенние листья со столетних дубов, а сами дубы. В ушах гудело, будто деревья падали на голову без шлема. Неужели он коснулся святыни святынь - меча легендарного прародителя всего племени, когда-то крохотного, а теперь уже могучего народа англов?
Пальцы робко коснулись рукояти старинного меча. Голос был слабенький, таким Томас никогда раньше не разговаривал.
- Этим мечом... все еще можно сражаться?
- Это не простой меч. Когда Англа положили в эту простую гробницу... я когда-нибудь расскажу, почему мы похоронили его так просто... то, как ты знаешь, герои не уходят из жизни, не сказав последних слов мудрости, и... Ладно, об этом тоже потом. Но даже в могиле герои остаются героями. Даже свершают великие деяния.
Томас слушал так, как не слушал никогда даже Священное Писание. В этот момент с него можно было снять доспехи, отобрать чашу и даже раздеть догола на пронизывающем британском ветру.
Калика сказал с уважительным удивлением:
- Я не знаю, как это ему удалось, у героя свои пути, но... часть души Англа перешла в его любимый меч.
Томас ахнул, с бережной опаской коснулся рукояти меча. Та была теплой, несмотря на встречный холодный ветер.
- Я его понимаю... Но что это значит теперь?
- Это честный меч. И от других требует того же.
Томас смотрел непонимающе. Яра спросила тихо:
- Требует?
- С простым мечом бьется как меч простого воина. Когда сталкивается с зачарованным оружием, он... перестает быть таким простым!
Когда опустили могильную плиту на место, Томас благочестиво перекрестился, не очень-то веря калике, что прародитель англов жил в такое время, что Христа - страшно подумать! - еще не было на свете. Но все равно, пусть почиет в мире и благодати. Даже если язычник.
Томас мгновение постоял с опущенной головой, стараясь вспомнить слова молитвы. Войсковой капеллан говорил, что латинских фраз одна иль две в его пустой застряли голове, но то, что Томасу приходило на ум, мало напоминало молитвы.
К счастью, он услышал стук копыт. Нет, даже звон подков тяжелого рыцарского коня. Это было знакомо, и Томас, сразу повеселев, бросил ладонь на массивную рукоять меча своего предка.
- Семеро!
Калика прислушался.
- Скорее четыре.
- Четверо из Семерых? - спросил Томас, загораясь.
- Четыре копыта... Один конь.
Томас прислушался, недоверчиво покачал головой:
- Слишком тяжело идет.
Из-за холма на их каменистую дорогу выехал рыцарь на серой измученной лошади. Сзади на крупе сидела молодая женщина. Конь выглядел не просто усталым, он едва передвигал ноги. Рыцарь, завидев на дороге Томаса в полном вооружении и Яру с луком в руках, опустил забрало и взялся за копье.
Томас поднял руку:
- Мы с миром!.. Не будет же драться доблестный рыцарь, когда у него за спиной дама?
Рыцарь смотрел через плечо Томаса. Глаза его, было хорошо видно через щель забрала, расширились, а из тесного шлема вырвался сдавленный крик. Женщина ахнула и закрыла глаза. Ее бледное лицо стало совсем белым. У нее были золотые волосы и лиловые глаза, при взгляде на которые у Томаса подпрыгнуло сердце. Он узнал эти глаза, способные растопить самое твердое сердце. Оглянулся, но Яра с ее лиловыми глазищами была здесь, за спиной.
- Сэр рыцарь, - сказал он твердо. - Я полагаю, что вы похитили эту даму. Если вы не дадите достойный ответ, почему она с вами, мы скрестим копья, а затем и мечи.
Конь вздохнул, уронил голову почти до земли. Рыцарь перекрестился, что-то прошептал. Томас уловил несколько слов на латыни. Это были те слова, которые он старался вспомнить только что. Томас остро пожалел, что не обучен грамоте. Попросил бы переписать.
У рыцаря были голубые глаза, выглядел он сильным и крупным, но не крупнее Томаса. Щит его был раздроблен в двух местах, конь прихрамывал.
- Мне не приходилось сражаться с демонами, - проговорил он слабым, но исполненным решимости голосом, - но я не отступлю.
- Где он видит демонов? - удивился Томас.
Он проследил за взглядом рыцаря. Там среди камней Змей катался на спине, когтистые лапы что-то хватали в воздухе. То ли игрался, то ли давил о камни змеиных блох.
- Это Пегас, - объяснил Томас высокомерно.
Рыцарь смотрел пристально и недружелюбно.
- Пегас был конем. Крылатым конем!
- Это тоже крылатый конь, - сказал Томас с еще большим высокомерием. - Только зеленый... и ящерица. Большая.
Рыцарь вытащил меч, раздробленным щитом прикрыл левую сторону груди. Голос уже перестал дрожать, обрел надменность:
- Не важно. Даже конь был языческим. Значит, противный нашему миру.
Томас обнажил меч. Длинное, как оглобля, лезвие сверкало, на нем не было ни пятнышка. Женщина за спиной рыцаря умоляюще воскликнула:
- Не надо драться! Я с ним по своей воле.
Томас смотрел подозрительно.
- Это верно? Ты говоришь не потому ли, что страшишься за свою жизнь?
Женщина воскликнула со странным смехом:
- Благородный сэр, в твоем присутствии любая женщина почувствует себя в безопасности. Этот рыцарь, его зовут Тристан, убил дракона... Маленького такого, с когтями, зубами и крыльями... и спас целый город. Пегасик ел скот за воротами, путешественников, бродяг и странствующих рыцарей. Но сейчас он едва держится на ногах... Драться с ним было бы неблагородно. Я говорю о благородном рыцаре, конечно. Дракон убит. Меня зовут Изольда, я дочь здешнего правителя.
Яра внезапно выдвинулась вперед. Лицо ее было таким же белым, как у Изольды. Рыцарь лишь устало повел головой, а Яра уже оказалась рядом. Мгновение они смотрели с Изольдой глаза в глаза, затем обнялись. Томасу показалось, что обе расплакались, и он дергался, разрываясь между сочувствием и подозрением. Она предала их однажды у Ночной Вороны, может сотворить что-то и сейчас...
Томас увидел заговорщические взгляды, которые обе женщины бросали в его сторону. Они показались Томасу похожими, как ни дико сравнивать благородную Изольду в одежде, соответствующей ее положению, с дикой амазонкой в мужском одеянии, с луком и стрелами за плечами, с потемневшим от солнца лицом, злую и грубую.
Томас пробормотал про себя:
- Мне показалось, они знали друг друга раньше. Или я становлюсь подозрительным, как калика?
Нашептавшись, женщины наконец разжали объятия. Рыцарь с Изольдой проехали мимо. Томас не двигался с места, а Тристан, судя по его виду, больше заботился о том, чтобы не выпасть из седла. Калика вдруг словно очнулся от тяжелого транса.
- Эй, ребята!.. Не пейте из сосуда, что подаст служанка.
Рыцарь не обернулся, он прилагал огромные усилия, чтобы не крениться к конской шее. Из погнутых доспехов сочилась кровь, стекала по бокам коня. Изольда повернула голову:
- Почему?
- Не знаю... Просто чувствую.
Рыцарь с женщиной удалялись, пока не скрылись за скалой. Похоже, они были так измучены, что не слышали или не поняли.
Томас смотрел вслед, нахмурившись.
- Что-то меня тревожит... Яра, кто они?
Яра смолчала. Томас повернулся к калике. Тот пожал плечами:
- Ты же видел, смелый и... самый несчастный на свете... Пошли к пегасику.
Томас возмутился:
- Ничего себе, несчастный! Половина рыцарей Британии сразится за руку такой красавицы!
Яра презрительно фыркнула, круто повернулась, так что ее солнечные волосы как ветром занесло за спину, пошла первой к Змею. Тот лежал, положив морду на лапы, следил за норой, где мелькало белое рыльце барсука. Похоже, Змей охотился.
Томас раздраженно дернул щекой. Что он не так сказал? Яра шла впереди со злым и надменным лицом.
- Красавицы! - повторил он ей в спину с нажи-мом. - С закрытыми глазами видно, что ее неопису-емая красота освещает мир, согревает душу... э-э... поэты готовы...
Змей попытался сделать вид, что спит и ничего не слышит. Калика проверил, надежно ли Томас и Яра закреплены между гребнем, потыкал жезлом между ушей. Змей блаженно жмурился, двигал ушами, показывал, где почесать еще, а лишь убедившись, что все уловки давно разгаданы, тяжело вздохнул, даже земля качнулась, поднялся и побежал сперва грунью, затем иноходью и, лишь перейдя на могучий галоп, начал выпрастывать крылья.
Когда он прыгнул в воздух и у Яры замерло сердце, Томас спросил буднично:
- Так кто же этот рыцарь? И почему он, несмотря на победу над... гм... драконом, все же сумрачен, как вечер над Темзой?
Ветер уже взревывал в ушах, калика не слышал или был целиком в своих думах. Томас прокричал громче, калика нехотя ответил через плечо:
- Увы. История печальная и сумрачная, как сто вечеров на Темзе в ненастную погоду... В соседнем королевстве, во-о-о-он на том острове, смотри налево, жил-был доблестный король Марк. Он был бездетен, потому бароны настаивали на его женитьбе, чтобы оставил наслед-ника. Мол, иначе будет обязательная война за престол. Королю Марку очень не хотелось жениться, он искал предлог для отказа. А тут то ли ветер, то ли ворон занес золотой волос королю Марку, и он сказал, что возьмет в жены только эту красавицу... Рыцарь Тристан, из любви к своему благородному королю, сумел выполнить и этот трудный квест. Красавица Изольда не подозревает, что Тристан завоевал ее не для себя...
Томас молчал, Яра скосила глаз, лицо рыцаря было скорбно-потрясенное. Похоже, он не был последним пнем в самом глухом лесу. Если не сам ощутил столь незнаемое чувство, как любовь, то хотя бы сочувствовать мог.
Яра пересилила страх перед бездной, рискнула посмотреть вниз. Змей несся стремительно, уже не только фигурки на лошади, но и сам остров уменьшились до размеров ладони и остались далеко внизу и позади.
Томас вспомнил, спросил подозрительно:
- А что ты бормотал насчет... то ли надо, то ли не надо...
- Сэр Томас, много знания - много горя. Я чую, что их ждет беда, но если предупредить их... захотят ли слушать? Бедный Тристан, бедная Изольда...
Яра, скорчившись, стучала зубами. Ветер свистел, тучи нависали так низко, что Змей, стараясь не задеть их острым гребнем, несся почти над верхушками волн. Томас, сам замерзая в железной скорлупе, обхватил Яру. Сейчас он остро пожалел, что весь в железе, все-таки тепло в его груди еще сохранилось, и если она прислонится к нему, то вспыхнет такой пожар, что высушит и море под ними...
Берег показался очень скоро, острова были разделены небольшими проливами. Томас ощутил, что они приближаются к самому большому острову Оловянных островов, как их иногда по забывчивости именует калика. К острову, на котором расположены королевства Британии, ныне захваченные пришедшими из-за моря доблестными племенами англов и саксов.
Ветер стал еще злее. Змей, как-то почуяв, что его плену приходит конец, заработал крыльями так, что воздух вокруг него пошел смерчами и тугими струями. Ветер едва не срывал троих со спины, хотя прятались за иглами гребня и цеплялись, как демоны, если верить Томасу, держатся за грешные души.
Волны мерно набегали на берег. Круглые камни торчали из воды, как спины огромных черепах. Томасу показалось, что Змей готов плюхнуться прямо на мелководье. С его ростом и толстой шкурой купание в ледяной воде что псу в теплой луже. Может, он так и намеревался, но калика стукнул Змея жезлом по голове, выкрикнул сердитое заклинание. Томасу почудилось, что он такие уже слышал от сарацин в разгар жарких схваток, даже сам произносил, громко и с чувством, когда летел вверх тормашками с башни Давида...
Змей пронесся, задевая пузом и поджатыми лапами, над блестящими камнями, взрыхлил мокрый серый песок и остановился, едва не ударившись головой в крутой скалистый берег.
Сзади угрюмо ревел прибой, седые волны перекатывались через камни и нехотя растворялись в песке. Калика спрыгнул, зябко передернул плечами:
- Давно здесь не бывал! Уже забыл, что здесь воздух пополам с водой.
- Воздух как воздух, - возразил Томас обидчиво.
Он слез сам, помог спуститься закоченевшей Яре. Змей смотрел выжидающе. Калика почесал ему за ухом, прошептал несколько слов. Змей лизнул его в плечо, повернулся и побежал вдоль берега.
Трое смотрели, как он на бегу расправил крылья, подпрыгнул и взвился в воздух. За три могучих взмаха набрал высоту, там сделал поворот к востоку и понесся уже без спешки, как и положено большому сильному зверю.
- Ладно, ладно, - сказал калика примирительно. - Поскорее доставить чашу в Стоунхендж, а там можно и вернуться... А еще лучше заскочить по дороге в теплые края. Еще лучше - в жаркие! Слякоть выжечь.
Осторожно выбирая места, они начали карабкаться наверх. Томас спросил:
- Одного не пойму... Все-таки в чаше кровь самого Христа. Нашего Бога, который уничтожил ваших богов, попрал вашу веру! А ты бьешься, как рыба о камни в нерест, чтобы помочь мне.
Он с опаской видел, как лицо волхва старой веры потемнело, зеленые глаза опасно блеснули. Но калика, похоже, уже переболел поражение и если не смирился, то стерпелся. Но голос его был все же хриплый и злой:
- Да не в том ценность чаши, что в нем кровь по-лубога и она якобы, если верить словам Ночного Сокола...
- И Яры, - добавил Томас.
Она метнула на него злой взгляд, мол, за что купила, за то и продаю, а Олег продолжил:
- Якобы возвращает к истокам подлинной веры! Не замутненной поздними учениями, наслоением других идей, влиянием более поздних религий, к примеру ислама... На самом же деле в этой чаше слишком много от язычества.
- Язычества? Чаши, в которой кровь Христа? - возмутился Томас.
Олег пожал плечами:
- По-твоему, белый свет начался с Христа? А как же твой любимый Александр Македонский, прозванный Великим? Он жил за двести - триста лет до рождения твоего бога!.. Чаша языческая, но не просто языческая. Ее создал в давние-давние времена маг огромной силы... Теперь уже видно, что мощь его была... словом, таких уже нет. Он был последним из великих. И в эту чашу вложил слишком много... нет, на самом деле не слишком... своей страсти и веры.
Томас смотрел, набычившись.
- Выходит, я принес... своими руками принес... вместо святыни Христа лишь усиление язычества?
- Томас, ты влил живую горячую кровь свободных людей в жилы народа, который хотели - и все еще хотят - сделать рабским! Отныне ничто не превратит англов в рабов. Как и их потомков. Да, будут креститься, поминать Христа, даже ходить в церкви, построенные на местах их древних святынь, и называть себя рабами божьими, но в душах, несмотря ни на что, останутся свободолюбивыми язычниками!.. И в этом - заслуга сэра Томаса Мальтона.
Томас долго молчал, хмурился. Наконец спросил с надеждой:
- Думаешь, будут помнить?
- Вряд ли... Памятники ставят короли. Себе и своим слугам. Но разве мы каторжаним себя ради памятников?
- Нет, конечно... Но все-таки жаль...
Яра сказала вдруг раздраженно:
- Запись день... перепись день!
Калика изумленно оглянулся. Спросил, словно не веря себе:
- Что ты сказала?
- Говорю, - буркнула Яра, - запись день... перепись день. Сперва шьем, потом порем. День пишем, день переписываем! Хотим одно, получается другое. Задним умом крепки.