Юрий Никитин
| Вид материала | Документы |
- Юрий Никитин, 4253.8kb.
- Юрий Никитин Фарамунд, 4898.32kb.
- Никитин Б. П. Здоровое детство без лекарств и прививок от семьи никитиных (Вместо предисловия, 5715.63kb.
- "хожение за три моря" афанасия никитина, 1022.23kb.
- Программа самара 28 30 марта 2012 г. Организационный комитет конференции Председатель:, 185.87kb.
- Мд проджект лтд, ООО teл./Фaкс: +7 (495)-718-35-97 Тел моб. 8-916-155-98-10, 57.15kb.
- Никитин Сергей Никитин Описание курса и программа, 895.69kb.
- Вопросы обеспечения «качества обслуживания» опорной инфраструктуры научно-образовательной, 147.61kb.
- Запрос информации по карточным мошенничествам, 91.35kb.
- Юрий Дмитриевич, 182.48kb.
- Дядя, ты все говоришь о политике, общемировых делах, черных дырах, куда утекает... и должна утекать наша буйная мощь. Но почему молчишь о моем отце, моем замке?
Сэр Эдвин покачал головой:
- Что говорить... Я уже сказал. Когда все буйные головы ушли воевать в чужие края, здесь остались те, кто обеими ногами стоит на земле. И они, которые боялись ваших мечей и вашего буйного нрава, осмелели и принялись захватывать земли ушедших.
- Как посмели? - воскликнул Томас яростно.
- Рассуждали правильно. Не многие из вас вернутся живыми... И некому будет возвращать владения. А кто и вернется, тот столкнется с новой силой. Эти, оставшиеся, окрепли и укрепились, а к тому же заключили союз между собой. Чтобы, значит, приходить на помощь. Вас всегда ненавидели и боялись, а теперь - особенно.
Томас спросил, грозно сведя брови:
- Что с нашими землями? С владением рода Мальтонов?
- Если сказать по правде, то от них остался только наш скотный двор. Не считая укрепленного замка. А скоро и того не останется.
Томас вскочил в ярости, бросился к мечу, что стоял в углу. Дядя догнал, повис на руках.
- Стой!
- Я убью их всех!
- Томас!.. Томас, это тебе не сарацины!
Синие глаза рыцаря налились кровью.
- Они хуже!
- Хуже, - согласился дядя, - но они покрепче сарацин. И если там ты еще как-то справлялся, то здесь... нет, не уверен. Настоящие противники - здесь. Они - настоящие!
Томас набычился:
- А сарацины?
- Картонные. Или воздушные. А то и вовсе миражи, сотканные твоей мечтой о дальних путешествиях и подвигах.
Томас потрогал шрам на груди, доставшийся от таких "миражей", сказал хриплым, полным решимости голосом:
- Завтра с утра я выступлю против мерзавцев, посмевших захватывать наши земли!
- Как?
- Пошлю им вызов! - удивился Томас.
- А они так тебя и примут! Томас, настали другие времена. Тебя по судам затаскают. Не докажешь, что это твой меч и твои сапоги. Судьи тоже на их стороне, как и король, что укрепился на троне только с вашим уходом. Я просто не знаю, что можно сделать... А поспешил я сюда, загоняя коней, потому, что боюсь за тебя! Ты сгоряча бросишься в схватку, а на тебя приготовлен уже не один меч, не один нож, не одна стрела!
- И что советуешь ты, мудрый и ученый дядя?
Дядя развел руками:
- Отступиться.
Томас смолчал. Сэр Эдвин видел по глазам рыцаря, что если и задумался молодой рыцарь, то разве что о том, когда выступить: рано утром или прямо сейчас, среди ночи.
Огрин привел с собой Яру, а чуть позже явился калика. Томас представил их дяде. Тот покровительственно кивнул калике, Яре почтительно поцеловал руку, приняв ее за женщину благородного звания.
- Меня тревожит тот паломник, что просидел весь вечер у камина, слушая наши речи, - сказал калика задумчиво. - А потом исчез так неожиданно.
- Торопился, - предположил Огрин безучастно.
- Да, но к кому? - спросил калика. - Ручаюсь, появление сэра Томаса здесь - что камень в тихое болото с лягушками.
Огрин и сэр Эдвин переглянулись. Яра увидела по их глазам, что это был не камень, а глыба. И волны от этой глыбы пробегут высокие.
Огрин спросил раздраженно:
- Его хоть рассмотрели?
Все разводили руками. Томас наморщил лоб:
- Ему приносила кружку пива и ломоть хлеба молодая девчушка... Может быть, она его рассмотрела лучше? Такая хорошенькая куколка, что попалась нам уже трижды то на лестнице, то в коридоре... Яра, ты заметила ее?
- Та перезрелая яловая телка? - спросила холодным тоном Яра, ее лиловые глаза с подчеркнутым удивлением смерили рыцаря с головы до ног. - От которой, как от коня, несет потом, потому что моет только в бесстыдном вырезе платья, где все равно нечего показать?.. Эта?.. Ну, которая, как ворона, одела все яркие тряпки, потому что свою серую, как земля, рожу тоже размалевала мелом, румянами и сажей, как ряженая? С наклеенными ресницами из шерсти своих тощих собак, покрытых лишаями? Нет, конечно, я ее не видела, с какой стати я буду замечать такую?
Дядя спрятал усмешку, а Томас развел руками.
Огрин настоял, чтобы сэр Томас взял его доспехи. Когда-то сэр Огрин был неплохим воином, одерживал по-беды на турнирах, но в этой жизни отяжелел чересчур быстро, на боках наросли валики жира, живот выпирал, словом, пришлось заказать новые доспехи по изменившейся фигуре. Томас принял доводы, дяде этот панцирь уже не носить, к тому же только одалживает на время, по-мерил, приятно удивился. Огрин если бывал небрежен с женщинами, то к доспехам относился с большой осторожностью и тщательностью. Панцирь был из закаленной стали, чуть ли не в палец толщиной, сочленения подогнаны так тщательно, что никакая самая острая стрела не найдет щель, а забрало шлема не своротить и ударом молота.
- Новые доспехи, - сказал Томас с легкой грустью. - А все-таки я так привык к старым! Я в них на башню Давида...
- В одной шерсти даже собака не живет, - утешил калика.
- Сэр калика! - оскорбился Томас.
- А чо? И гусь и конь линяют. Даже блохи, наверное, линяют, хотя не присматривался. А то и те блошки, что живут на простых блохах. Вот и ты, считай, облинял. Я твои доспехи уже как твою кожу принимаю. Ты в них был толстокожее носорога. Даже рожей стал носорожистее.
- Как это? - спросил Томас подозрительно.
- Твердость во взгляде, - объяснил калика уважительно. - Гордая надменность, одухотворенность... Ты говорил, что в твоем роду все, как доски в заборе, сплошь солдаты и поэты?
- Это на моем гербе!
Калика покосился на щит со звездным небом, где крест-накрест были меч и лира, похожая на павлиний хвост.
- И носороги линяют, - утешил он. - Ты не видел, как носороги поют?..
Огрин отправил десяток своих воинов провожать их до границ владений Мальтонов. Томас отказывался, но Огрин настоял, да и дядя был не против, еще как не против. Оба уверяли, что людям Огрина приятно побыть в его обществе подольше, по дороге послушают о подвигах в Святой земле, но в их голосах проскальзывала неясная тревога.
Томас был не суеверен, но когда после плотного завтрака выехали из замка, на душе было тяжело и горько. Не таким он представлял себе возвращение на родной берег!
Отдохнувшие за ночь кони шли резво. Сырые туманы наконец поднялись, кони шли по сырой земле, через промозглый воздух. Воины перестали досаждать Томасу расспросами, убедились, что рыцарь погружен в тяжкие думы.
Томас в самом деле только раз очнулся, тихонько сказал Олегу обеспокоенным тоном:
- Сэр калика, ты ж знаток по чарам...
- Ну-ну.
- Я заметил, что странные глаза нашей спутницы... я говорю о Яре. Я к ним, правда, привык... Даже нахожу нечто привлекательное... но я видел, как они становились зелеными!
Олег удивился:
- Разве такое возможно?
- Я об этом и говорю. Не обошлось без чар, верно? Зеленые бывают только у ведьм. Ты вон тоже ведьма, только самец.
- Гм... А в каких случаях они зеленели?
- Ну... Я оба раза беседовал с благородной Кэтрин. Мне надо было кое-что узнать...
Олег задумчиво покачал головой:
- Человек с зелеными глазами предрасположен к колдовству... Как, к примеру, трус - к монашеству, дурак с мускулами - к рыцарству, человек с тонкой душой - к менестрельству, калека - к работе мозгами... Но если глаза только на время становятся зелеными... не завидую тебе, сэр Томас!
- Что случилось? - встревожился Томас.
- Она может становиться ведьмой только в моменты ярости. А сам знаешь, в ярости мы мало создаем, а вот рушим...
Томас опасливо перекрестился:
- Пресвятая Дева, спаси и помилуй! Надеюсь, она только может стать ведьмой, но не станет.
- Не знаю, не знаю, - сказал волхв задумчиво. - Разгневанная женщина способна на многое. На очень многое. Когда они счастливы, тогда круглые дуры, нич-ч-чего не замечают! А когда злы, то увидят и то, чего нет.
Томас перекрестился еще усерднее:
- Пречистая Дева, заступись за своего рыцаря!
Олег вздохнул:
- Только и надежды. Но больно не уповай, не уповай... Пречистая, сам знаешь, тоже в юбке... Могут сговориться. Тогда тебе вовсе каюк.
Томас растерянно смотрел на равнодушное лицо калики. В синих, как небо, глазах стояли боль и растерянность.
Дорога некоторое время шла по опушке леса. Когда вынырнула на простор, там сошлись три дороги. Из далекого города навстречу шла целая процессия священников. Во главе шествовал епископ, по бокам прелаты держали в руках священные реликвии местного значения. Рослый монах в черном нес большой раззолоченный ларец.
Томас поспешно спешился, преклонил колено. Епископ перекрестил рыцаря, в глазах священнослужителя была любовь и гордость за Томаса.
- Благословляю тебя, сын мой! Ты совершил великое деяние, великое и угодное Богу! Сколько героев уходили на поиски Святого Грааля, сколько праведников, сколько подвижников! Но Господь в своей милости вручил ее тебе, храбрый воин.
Священники кивали, на Томаса смотрели с обожанием. Калику и Яру вниманием обошли, все видели только коленопреклоненного рыцаря.
Томас встал, еще раз перекрестился, сказал благочестиво:
- Господу было угодно избрать меня для этой нелегкой работы. Но я счастлив, что именно мне пришлось пронести Святой Грааль через пустыни и леса, болота и реки, пробиваться через засады и западни, ибо все, что я делал, для любимой моей Британии!
Епископ кивнул:
- Достойно сказано, сын мой. А теперь ты можешь передать драгоценную чашу в наши руки. Мы поместим ее в часовню святого Дункана. Как и было завещано Пророчеством.
Монах открыл ларец и шагнул к Томасу. На лице монаха было почтительнейшее благоговение, он не решался коснуться чаши, ждал, когда рыцарь опустит ее в ларец, а он только закроет и почтительно унесет.
Томас взялся за мешочек. Увидел предостерегающий взгляд калики, настороженное лицо Яры. Она ничего не подсказывала, только смотрела.
Томас вздохнул:
- Не знаю, как ваших ушей достигла весть о моем прибытии...
Сделал паузу, епископ кивнул понимающе:
- Пусть тебя это не тревожит. У церкви есть свои пути.
- Тайные для непосвященных?
- Есть вещи, которые родители не говорят детям... пока те не вырастут. А вы все - дети церкви. И ты, сын мой.
Томас кивнул, его пальцы уже развязывали мешочек.
- Да ладно, разве я не спешу расстаться с вещью, из-за которой моя жизнь все время висит на волоске? Только всем было ведомо, что настоящая чаша у Иосифа Аримафейского, который поплыл на другом корабле!
Среди священников пронесся общий вздох. Монах с ларцом медленно повернулся к епископу, взгляд был грозен. Теперь он стоял выпрямившись, и Томас невольно подумал, что когда-то это был могучий боец.
Епископ покачал головой:
- И все-таки нам нужна именно эта чаша. Предначертание было нарушено, но Святой Грааль все-таки в Британии. Он у тебя в руках.
Пальцы Томаса кое-как распутали веревку, сколь-знули вовнутрь. Задумчивые глаза блеснули, лицо озарилось. Он несколько мгновений побыл в недви-жимости, наконец вытащил пальцы и быстро завязал мешочек.
Голос рыцаря был силен и резок:
- Сожалею, но я не понимаю, почему я должен поставить чашу именно в часовне святого Дункана!
Епископ ахнул:
- Но... Пророчество... Предначертание!
- Почему я, нарушив одно, должен слепо следовать другому?
За спинами монахов появились люди, в их лицах была мрачная угроза. В руках появились длинные ножи. Томас поднял руку, сзади послышался знакомый свист мечей, которые выхватывают из ножен десятки рук.
- Нас больше, - сказал он. - Но я не хочу лить кровь соотечественников. Будем считать это ничьей. Расступитесь! Я не привык сворачивать!
Глава 7
Дорога вывела на широкий луг. Слева журчал крохотный ручеек, деревья медленно роняли багровые листья. В двух десятках шагов впереди, загораживая дорогу, высился на огромном коне могучий рыцарь. Он был весь в стальных доспехах, забрало опущено, длинное копье размером со ствол молодого дерева было нацелено в сторону приближающихся всадников.
В сторонке от дороги стоял шатер. Слуги и оруженосец вскочили на ноги, тыкали пальцами в сторону Томаса. На шатре развевался красный флажок. Рядом на дереве висел щит с гербом, при виде которого Томас грозно сдвинул брови.
- Что-то знакомое? - спросил Олег вполголоса.
- Подай-ка мне копье, - ответил Томас.
Олег поморщился:
- Опять задержка... Забыл, что сегодня истекает последний день? Давай я его сшибу одной стрелой. Ну двумя.
Яра услышала, подъехала ближе:
- Какой день?..
Томас сказал торопливо:
- Это поединок рыцарей. Мы будем драться на копьях, если те сломаются...
- Сломаются, - заверил калика. - У таких ребят, как ты, всегда ломаются. И в первый раз, и во второй, и в третий... Так что сразу берись за меч.
Томас угрюмо наклонил голову:
- Я думаю, он тоже схватится за меч.
- Кто это?
Сзади застучали копыта. Подъехали люди Огрина во главе с сэром Эдвином. Лица были угрюмые, глаза зло и потерянно сверкали из-под насупленных бровей. Сэр Эдвин был бледен, под глазами темные круги. Он сразу постарел, сгорбился.
- Сэр Мангольд Сокрушающий, - проговорил он потрясенно. - Откуда он узнал, что ты уже здесь? Его меч на две ладони длиннее самого длинного меча в Британии. Его щит как дверь, он в одиночку ломает ворота замка, пока на него бросают со стен камни и бревна!
Яра смотрела с недоумением.
- Если он так силен, почему остался с детьми и стариками в Британии? Он мог бы завоевать славу в походах, где ты завоевал славу!
Сэр Эдвин сказал хрипло:
- А Мангольд тем временем прибрал к рукам их земли. И не только... гм... земли.
Яра смотрела непонимающе, как отважный Томас потемнел лицом, плечи опустились. Видно было, как из шатра выскочил довольно высокий человек, но согнутый, суетящийся, заспешил к коням, что-то прокричал оруженосцу, тот глазел на приближающихся всадников, снова метнулся к шатру, от торопливости запутавшись в широком пологе.
- Марзельд, - проговорил Томас медленно.
В голосе рыцаря звучало такое отвращение, словно он проглотил толстую жирную жабу. А сэр Эдвин с гадливостью поморщился:
- Понятно, что эта... эта мерзость здесь.
- А где ему быть еще? - сказал Томас язвительно. - Мерзавец. Такой редкостный, что вон даже всезнающий сэр калика с ним не сталкивался.
- Не сталкивался, - признался Олег. - Что он натворил?.. Сжег сиротский приют? Устроил в пресвятой церкви коровник?.. Нарушил верность королю?
Рыцари угрюмо и неприязненно молчали. А Томас покосился на Яру, сказал нехотя:
- Заметил, что он одноглазый?
- Еще бы не заметить. Глаз вытек, всю рожу перекособенило. Страшная харя, но внешность - это для баб. Мы с любой хороши.
Яра посмотрела на него холодно, а Томасу сказала мягко:
- Расскажи. Я чувствую, что здесь замешана женщина.
Томас удивленно покосился на ее разрумянившееся лицо:
- Ну как сказать. Вряд ли так, как думаешь. Просто у предыдущего короля была красивая и очень добрая жена... Да что там добрая, она была справедливая! Звали ее Годива. Не однажды упрекала мужа, что тот обложил простой люд непомерными налогами. Тот посмеивался, но однажды, когда прямо на пиру бросила такой упрек, он заявил со смехом, что на словах она добрая, но на самом деле пальцем не шелохнет, чтобы что-то сделать для простого люда. И тогда Годива поклялась при всей знати, что готова сделать все, чтобы народу жилось легче. Король увидел, что многим рыцарям горячая речь его жены понравилась. Он нахмурился, объявил громко, что освободит все земли на три года от налогов, если его дерзкая жена в ближайший воскресный день проедет на коне через весь город голая!
Яра ахнула, глаза распахнулись во всю ширь. Калика выглядел заинтересованным.
- Ну-ну. Проехала?
- Не дал слово - крепись, - сказал Томас, - а дал слово... Ведь Годива была не просто женщиной, им можно быть лживыми, она была королевой.
Яра чуть нахмурилась, но смолчала. Олег скептически хмыкнул, он не замечал разницу между королевами и простолюдинками. Томас продолжил с подъемом:
- Королева объявила народу, что в воскресенье ровно в полдень она проедет обнаженной через весь город, и тогда король освободит всех на три года от налогов. И если они в самом деле ее любят, то знают как поступить. И вот, когда настал этот день, весь город опустел, словно прошла чума, холера, а оставшихся увели гунны. Всюду закрывались окна, захлопывались плотные дубовые ставни. И когда настал полдень, на красивом вороном коне выехала королева. Ее волосы были распущены и ниспадали до пояса, но не могли скрыть ее блистающего снежной белизной тела. Она ехала, гордо выпрямившись, ее маленькая ручка твердо держала поводья. По пустым улицам проехала через город до городских ворот, повернула коня и так же шагом проехала обратно к замку.
Он умолк, все молчали, даже Олег сочувствующе посапывал. На глазах Яры блеснули слезы.
- Добрая и прекрасная королева, - прошептала она. - И никто-никто не оскорбил, подглядывая?
Томас зло усмехнулся:
- Разве я не сказал? Один решил обхитрить всех. Провертел дырочку в ставне - крохотную! - а когда королева поехала по его улице, прильнул одним глазом. Мы узнали на другой день, он явился ко двору с навеки перекошенной рожей и вытекшим глазом. А слуги рассказали про дыру в ставне. Вот так некогда красивый и могучий рыцарь был с позором изгнан из рыцарского братства. Его, одноглазого урода, не приняли купцы, отказались от него ремесленники, даже простолюдины погнушались, ибо из них никто. Да что простолюдины! Ворье и разбойники в тот день в город не являлись, чтобы не встретить всадницу. И вот так наш всеблагой и всемилостивейший Господь покарал нечестивца... Да-да, за то, что мерзавец осмелился взглянуть на обнаженную Годиву!
Олег подумал, кивнул:
- А вообще-то ваш бог не последняя рохля. Раньше, помню, все мямлил да колебался: а хорошо ли, а правильно ли, а нравственно, а здесь, в дикой Британии... с англами жить, по-англьи выть. Иначе паству растеряет. Р-р-аз - и ослушник без глаза! Сер Томас, иногда твой бог мне даже нравится. Уже стал политиком. А что дальше будет?
Томас не понял, чему расхохотался язычник, такой довольный, отвернулся от погибающего язычника, благочестиво перекрестился.
Оруженосец по взмаху руки черного рыцаря подал ему копье. Черный гигант потряс оружием над головой, рука была со ствол дерева, в железе.
- Сэр Томас! Ты прошел долгую дорогу, чтобы найти гибель от моего копья!
- Сэр Мангольд, - ответил Томас сдержанно, - я не думаю, что найду гибель от твоего копья.
Он заставил коня попятиться. Несколько мгновений они смотрели в упор друг на друга. Тишина стояла такая, что даже кузнечики умолкли, ждали исхода поединка.
Ринулись одновременно. Яра была потрясена скоростью, с какой понеслись друг другу навстречу тяжелые рыцарские кони. Всадники выставили копья, со скоростью выпущенных стрел сблизились. Удар был такой силы, будто сшиблись две стальные скалы.
Коней отбросило назад, они упали на крупы, едва-едва не опрокинулись. В воздух взлетели десятки обломков, на которые разлетелись копья рыцарей.
Яра присела, зажимая ладонями уши. Лицо ее исказилось: звон стоял такой, словно тысяча кузнецов одновременно грянули молотами о наковальни.
Когда пыль развеялась, кони уже поднялись, дрожа, всадники смотрели друг на друга в упор через узкие прорези забрал. Синие глаза Томаса метнули пламя, но в прорези шлема Мангольда было черно, и пламя погасло, как одинокий огонек в ночи.
Громовой голос Мангольда прогремел, как львиный рык:
- Копье!
От шатра с готовностью помчался оруженосец. Копье нес на плече, сгибаясь от тяжести. Томас вспомнил слова калики.
- Эй, сэр Мангольд! Давай сократим турнир!
Мангольд взревел яростно:
- Трусишь?
- Доставай меч, дурак! - бросил Томас.
Он медленно и сладострастно потащил из ножен исполинский меч. Глядя на блистающую полосу стали в руке черного рыцаря, подумал вдруг, что много слышал о мече Мангольда, но не мерил со своим. А так с виду его нынешний меч, меч Англа, не короче...
Они пустили коней навстречу, но теперь кони шли медленнее, всадники готовились к бою. Если в Сарацинии Томас дрался против легких и быстрых сабель, доспехи защищали, то теперь вышли меч на меч, сила на силу, добрый англский удар на такой же удар.
Они сшиблись на том же месте. От лязга зазвенело в ушах. Синие искры разлетелись, зажигая воздух, а мечи снова взвились над головами. Кони остановились, поворачивались боками, давая седокам позицию для удара, сами приседали, когда тяжкий меч обрушивался на щит. Сила удара была такова, что копыта коней погружались в землю на ладонь.
Обменявшись градом ударов, Мангольд оглянулся, что-то яростно крикнул своим слугам. Те глазели на бой во все глаза, один кинулся в шатер, скрылся.
Томас отшвырнул разбитый щит, ухватил меч обеими руками.
- Умри, крыса!
Он нанес страшный удар - Мангольд легко отбил щитом, но от удара от щита осталась одна половинка, и черный рыцарь тоже отшвырнул его, ухватился обеими руками, как и Томас, за меч.
Мечи сшиблись в воздухе. Удар был страшен, Томас едва удержал меч в руке, пальцы занемели. Мангольд яростно выругался: в руке его была зажата рукоять с обломком меча. Другая половинка взлетела в воздух, сверкая на солнце, с лязгом обрушилась на камни.
Томас крикнул победно: