Исправников В. О
| Вид материала | Документы |
Таблица 5
Прогнозные оценки прироста ВВП России на 2001г.(%)
| Показатель | МЭ | БЭА | ЦАД ГУ-ВШЭ | ИЭ РАН | ЦМАП | ЛЦ | ЦЭК | ЭГ |
| ВВП(%) | 3,5-4,5 | 4-5 | 3-4 | 3-4 | 4-5 | 2,5-3,5 | 4-5 | 3,5-4,5 |
Примечание:
МЭ – Министерство экономического развития и торговли РФ;
БЭА – Бюро экономического анализа (оптимистический прогноз);
ЦАД ГУ-ВШЭ – Центра анализа данных Государственного университета – Высшей школы экономики;
ИЭ РАН – Сектор моделирования и прогнозирования макроэкономических процессов ИЭ РАН;
ЦМАП – Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования;
ЛЦ – Леонтьевский центр;
ЦЭК – Центр экономической конъюнктуры при Правительстве РФ;
ЭГ – Экономическая экспертная группа при Минфине РФ.
При этом следовало бы обратить внимание еще на одну деталь – заложенные в программе правительства, известной в народе как «программа Германа Грефа», темпы роста – 5-6 процентов в год. Это значит, что уже начиная с 2001 года эта программа по данному показателю будет не выполняться. Это означает также, что уровня 1990 года страна достигнет в лучшем случае к середине второго десятилетия ХХ1 века. То есть мы не просто прозевали свое место среди развитых стран, которые уйдут от нас на 30 лет вперед, но катастрофически отстаем и от большинства стран третьего мира. В 1998г., имея 6900 долл. в среднем на душу населения, Россия отставала по этому показателю от развитых стран Запада (23750 долл.) в 3,4 раза. Так что уровень доходов российского среднего класса, осмелимся высказать предположение, вряд ли когда-нибудь будет соответствовать высоким западным стандартам. Уже сегодня более половины мирового ВПП (20000 млрд. долл.) приходится на развитые страны Запада, а высшая 10%-ная группа мирового населения почти целиком (на 86%) состоит из богатейшей части населения этих стран112.
4.Отсутствие соответствующего стиля жизни из-за низкого уровня доходов и нестабильности в их получении.
Наверное, неправильно было бы искать полной аналогии в жизненной ориентации представителей отечественного среднего класса и среднего класса западных стран. Разумеется, средние слои современного российского общества находятся в гораздо более стесненных материальных условиях, чем средний класс США и Западной Европы. Однако, этот разрыв в уровне доходов, о котором мы говорили выше, не переходит той границы, за которой происходит качественный разрыв в образе жизни, стиле жизни по таким бытовым показателям, как обеспеченность среднего гражданина жильем, наличие различных домашних технических средств, автомобилей и т.п. Российский средний класс испытывает несравненно большее давление фактора неопределенности, чем представители среднего класса западных стран. Благосостояние человека и перспективы его положения в обществе в современной России весьма ненадежно, прежде всего в сфере трудовой деятельности и получения доходов, и часто зависит не от личных усилий и добросовестности, а от благоприятного или неблагоприятного стечения обстоятельств.
Низкий уровень доходов российских граждан усугубляется задержками в выплате заработной платы. Американский историк Стивен Коэн делится своими наблюдениями в недавно вышедшей в России книге: «…До середины 1998г. невыплата правительством пенсий, зарплат и пр. вкупе с грандиозной системой краткосрочных обязательств, процент по которым подчас выражался трехзначным числом, оказывается были победой над инфляцией. (Работа без оплаты навевает мысли об однокоренном слове «рабство» или «крепостничество», как то называлось в царской России…)»113.
Нынешнее правительство несколько поправило положение с выплатой заработной платы, пенсий, детских пособий и т.д., но до конца эту проблему не решило.
Результаты исследований показывают, что в обществе нет чрезмерных требований и иждивенческих настроений. В большинстве своем граждане рассчитывают на себя, на свои собственные силы.
При этом новое качество жизни, которое должно прийти вместо стратегии выживания, не сводится лишь к материальной стороне. Беспокойство граждан России вызывает тенденция «элитаризации» культуры, образования, науки, когда разные группы общества имеют разные возможности доступа к духовным ценностям, а также деформированность самой модели достижения жизненного успеха, когда чуть ли не единственным мерилом этого успеха являются деньги, а такие качества, как знания, профессиональная компетентность, трудолюбие, оказываются во многом невостребованными. Недовольство этим обстоятельством высказывает прежде всего наиболее дееспособная и активная часть общества – группы и слои, примыкающие к «среднему классу»114.
В статье «Равенство и справедливость в России и на Западе. Социальные ориентиры постсоветской элиты не отвечают современным нормам»115 В. И.Шляпентоха отмечает, что в то время как российские лидеры в антикоммунистическом благородном порыве отправляли проблемы справедливости и равенства в «мусорный ящик истории», западный мир продолжал наращивать свою глубокую озабоченность равенством во всех ее разнообразных аспектах. Он перечисляет эти аспекты равенства: равенство на старте, в распоряжении результатами деятельности и в уровне жизни; равенство перед законом и в политической жизни; равенство доступа к социальным благам, прежде всего к образованию и работе.
Российский период на протяжении многих веков своего существования претерпевал различные невзгоды и лишения, борясь за свою независимость, с многочисленными врагами. Принося в этой борьбе великие жертвы, рассчитывая только на себя, он выработал такие личные качества как скромность в потреблении материальных благ, стойкость в трудные периоды жизни, терпение и настойчивость в достижении поставленных целей. У большинства граждан выработалась привычка довольствоваться малым в своей жизни, ставя превыше всего духовные ценности. В отличие от населения западных стран, во многом достигших благополучия за счет эксплуатации колониальных и других народов, российский народ добивался всего своим трудом, часто тяжким, ведя борьбу не только с врагами, внешними и внутренними, но и с суровой природой.
Социологические исследования116 на протяжении последних нескольких лет отмечают постепенное возвращение к исконно российским ценностям и архетипам, которые устойчиво проявлялись в сознании и поведении российского народа на протяжении длительных исторических периодов, притом в различных социально-экономических условиях.
Среди проявившихся в ходе этого поворота безусловных доминант российского самосознания в первую очередь выделяются смысложизненные установки, имеющие православно-христианские корни. Это, в частности, стремление к спокойной совести и душевной гармонии как основным жизненным целям (на них указывает до 90% опрошенных и выше), приоритет семейных и дружеских отношений над общественным признанием и так активно насаждаемым у нас культом успеха (около 90%) и др. Стоит для наглядности сравнить эти данные с приоритетами американского образа жизни, среди которых на первом месте следует деньги, а на втором путешествия.
Сопоставление результатов социологических исследований разных лет показывает, что стремление к сохранению русской самобытности имело достаточно устойчивую положительную динамику.
Так, например, в 1994г. респондентов, предпочитавших спокойную совесть и душевную гармонию всем остальным ценностям, было около 75%, в 1995г. – примерно 93, в 1997г. – 92, в январе 1999 – почти 90%. Приоритет хороших семейных и дружественных отношений над материальным успехом по тем же годам дает следующую картину: 70,8; 93,4; 91,7; 89,4%.
При социологическом исследовании свыше 70% респондентов поддержали тезис «Россия – особая страна, западной образ жизни ей чужд», а 75% считают, что путь, по которому страна идет с 1991-1992г.г., может привести нас лишь в тупик117.
Вместе с тем, было бы наивно считать, что широкие народные массы, которые принуждены правящим режимом бороться с горькой нуждой, действительно чужды потребительской психологии. Если бы дело обстояло именно так, Россия давно бы вырвалась из колеи ельцинизма118. Р.Л.Лившиц обращает внимание на то, что потребительство открыто манифестирует себя в потреблении людей богатых и сверхбогатых, однако, отмечает он, жажда обладания может иметь место и тогда, когда уровень реального потребления невысок или даже нищенски низок. Социальной системой, которая принуждает людей к потребительству, является капитализм. Капиталистическое общество – это общество, где человека ежедневно, ежечасно, если не сказать ежеминутно, искушают миражами потребительского рая. Выдержать такое интенсивное массированное воздействие в состоянии не многие.
Потребительская жизненная стратегия в нашем обществе в настоящий момент безусловно доминирует, считает Р.Л.Лившиц, но ведь и противоположная ориентация достаточно влиятельна. Среди них не только обездоленные, брошенные «реформами» на дно жизни люди, но и уверенно стоящие на ногах, довольно благополучные мужчины и женщины молодого и зрелого возраста, которые не питают иллюзий относительно возможностей обогащения и не стремятся стать богатыми. Они не желают посвящать свою жизнь потребительской гонке. Это люди с высоким уровнем образования и высокой степенью критичности мышления, что позволяет не поддаваться ни потребительскому психозу, ни какому-либо внушению. Они готовы поддержать социальный проект, альтернативный тому, который проводится ныне.
Идеология потребительства, которая сегодня выражена в стиле жизни развитого капиталистического общества, в перспективе не имеет продолжения. Академик Н.Н.Моисеев считал, что всего лишь за 50 лет человечество «сожрет» природу. Через десяток-другой лет в политическую игру реально вмешается новый фактор – экологический кризис, о котором пока только говорят. «Думаю, что в первую очередь человечество столкнется с проблемами мальтузианского типа: избыток населения и недостаток ресурсов для удовлетворения даже минимальных потребностей человека…»119.
Академик В.А.Коптюг, вернувшись из Рио-де-Жанейро с Конференции ООН по окружающей среде и развитию, состоявшейся в июне 1992 года, впервые обнародовал концепцию устойчивого развития, принятую всеми участниками Конференции ООН. Коптюг заявил, что лейтмотивом Конференции в Рио явились слова ее Генерального секретаря Мориса Стронга: модель развития, использовавшаяся богатыми (т.е. капиталистическими) странами, исчерпала себя и ее повторение может привести человеческую цивилизацию к краху. Учеными мира установлена жесткая связь с порочностью для нее экономических, социальных и духовных устремлений наиболее развитых буржуазных стран, достигших высокого уровня жизни за счет ресурсов и в ущерб природе других (ранее колониальных, а теперь развивающихся) стран. В результате на долю трех четвертей населения Земли приходится седьмая часть мирового дохода. Если такое положение (катастрофический социальный диспаритет) сохранится и дальше, то колоссальные экологические и социальные катаклизмы на планете Земля неотвратимы.
Кстати, целесообразно здесь упомянуть один из основополагающих принципов, принятых в рамках концепции устойчивого развития. Погоня за максимальной прибылью не может более рассматриваться как основная движущая сила развития. Рыночная система хозяйствования будет становиться все более и более регулируемой со стороны правительств и парламентов. В этой связи неприемлемой представляется позиция, отстаиваемая некоторыми отечественными авторами, согласно которой «государство не должно регулировать рыночные механизмы, управляя только бюджетом». Регулировать собственно рыночные механизмы вряд ли возможно, а вот регулировать параметры, определяющие направленность действий рыночных сил, законодательная и исполнительная власть государства обязаны в результате постоянного «давления» на них глобальных изменений в окружающей среде и соответственно со стороны общества. Одновременно с этим должна будет нарастать значимость духовного, и в частности морального, компонента развития, учитывающего культуру и традиции человечества. В шкале ценностей общества последуют изменения в пользу моральных, духовных и биосферных компонентов120.
Исходя из вышесказанного, вряд ли следует глубоко сожалеть о том, что у нашего среднего класса отсутствует стиль жизни, соответствующий среднему классу западных стран.
5.Отсутствие осознания собственных интересов, своих политических партий, осмысленного тяготения к центризму.
В.В.Радаев и О.И.Шкаратан в своей работе «Социальная стратификация»,121 обобщая мнение многих авторов о судьбе среднего класса в России, указывают на то, что к среднему классу зрелого индустриального и информационного общества обычно относят группы самостоятельно занятых, т.е. мелких предпринимателей, коммерсантов, ремесленников, а также группы хорошо оплачиваемых работников наемного труда: менеджеры, лица свободных профессий, научные работники, работники в сфере информатики и массовой информации, работники искусства, врачи, административные, торговые и инженерно-технические работники предприятий. Некоторые исследователи относят к среднему классу также учителей школ, средний медицинский персонал и работников социальных служб, служащих государственных учреждений невысокого ранга, техников, торговых агентов и т.д.
Как видим, палитра профессий весьма обширна и разнообразна. Все эти профессиональные категории в России имеются. «Однако, – здесь В.В.Радаев и О.И.Шкаратан ссылаются на В.И.Умова122, – они почти всегда взаимоизолированы и не образуют общность, обладающую собственной идентичностью. Центры кристаллизации среднего класса рассеяны в общественном пространстве и весьма слабо просматриваются на фоне социально и политически активных номенклатурных, корпоративных и мафиозных структур…».
Включение в состав среднего класса представителей большинства профессиональных групп российского общества образует весьма сложную структурированную общность, которая включает в себя группы с разными экономическими интересами и политическими ориентациями.
Г.А.Здравомыслов отмечает123 неоднородность состава среднего класса, его внутреннею противоречивость, а также то, что направленность реальных интересов различных групп приводит к тому, что весьма проблематичным оказывается осознание общих интересов этого класса. Он считает, что в современных условиях вряд ли возможно возникновение «партии среднего класса», которая бы претендовала на то, чтобы выступить его рупором, коллективным организатором. Г.А.Здравомыслов указывает еще на то, что многие исследователи отмечают внутреннюю противоречивость среднего класса не только в условиях российского капитализма, но и в западных обществах. При анализе классовой структуры и экономических отношений выясняется, что средний класс занимает промежуточную позицию между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Это значит, что большая его часть оказывается, с одной стороны, эксплуатируемой более крупным капиталом, а с другой стороны, средний класс сам принимает участие в эксплуатации наемного труда.
Не обладая возможностью создать свою партию – выразительницу интересов среднего класса, ее представители, оказавшись в сфере взаимодействия различных политических партий и движений, должны сделать «осознанный выбор» в пользу политической организации, в наибольшей степени выражающей их интересы124. В то же время практически все политические партии заявляют о своей поддержке среднего класса, некоторые из них включают данное положение в свои программные документы, а социал-демократическая партия даже провозгласила себя партией, выражающей идеологию среднего класса125.
А.Л.Андреев напоминает126, что в российском обществе существует значительная масса индивидов, которые по ряду признаков могут быть причислены к среднему классу. Но «нет среднего класса как интегрированного субъекта, – цитирует он О.А. Александрову127, – выполняющего свою специфическую экономическую и социально-политическую роль». Он делает вывод о том, что включение средних слоев в унифицированное поле экономических отношений не привело к формированию у них сколько-нибудь единой групповой идентичности, а следовательно, и общих интересов, которые необходимо отстаивать.
Собственная специфика средних слоев состоит в повышенной склонности к соединению различных социально- политических идей.
Не имея сегодня серьезных рычагов влияния на макроэкономические и политические процессы, нельзя средние слои относить к «классу для себя». Нестабильность политической ситуации, отсутствие последовательности и предсказуемости в действиях властей, значимых горизонтальных связей, реальной поддержки авторитетных общественных организаций делают представителей данного слоя уязвимыми перед угрозой потери достигнутых в ходе адаптации позиций. Вместе с тем средний класс нельзя причислять и к «классу в себе», поскольку, хотя и имеются важные предпосылки формирования среднего класса, практически отсутствуют стереотипы массового социокультурного поведения и устойчивая самоидентификация, которая должна быть обеспечена идеологической поддержкой, выступающей в виде признания особого достоинства, символической оплаты за издержки адаптационных усилий128.
Исследования, проведенные Е.Басиной129, показали специфическую для российских условий особенность, которая ставит под сомнение наличие у части среднего класса, ориентированного в значительной мере на западные экономические модели и рыночные профессии, политического потенциала и перспективы социального влияния. По ее мнению, эта социальная группа психологически самодостаточна и существует без прочной связи с остальным обществом. Экономический индивидуализм оттормаживает у нее не только способность ставить и обсуждать проблему общего блага (без чего невозможно участие в политике), но даже и сам интерес к политической деятельности. Респонденты с противоположной ориентацией, напротив, проявляют широкий интерес к социально-политической проблематике и показывают способность обсуждать различные вопросы общественной жизни России и других стран.
А.Л.Андреев дает объяснение130 столь необычной, неклассической форме структурирования российского среднего класса:
«Первое – это апелляция к специфической ситуации переходного общества, в котором как бы совмещены и переплетены явления, стадиально относящиеся к разным эпохам. С одной стороны, в России продолжает существовать «старый» средний класс, люди «вчерашнего дня», консолидированные на базе советского социального патернализма. С другой стороны, интенсивно складывается «новый» средний класс, воспринявший «достижительные» ориентации западного типа и успешно адаптирующийся к условиям рыночной экономики».
Дуализм средних слоев российского общества, о котором говорилось выше (ориентация на экономический рыночный успех, высокий доход, с одной стороны, и ориентация не преобладание коллективизма над индивидуализмом, на «личное достоинство» с достаточно стесненным материальным положением), приводит нас к выводу, что вряд ли можно рассчитывать на приобретение российским средним классом даже приблизительно той роли в политической жизни, какую он имеет в условиях западной демократии131. Двойственность российского среднего класса как таковая задана не нынешними реформаторами; последние лишь определяют ту конкретную форму, в которой двойственность российского социума проявляется сегодня.
6. Отстуствие в полной мере сформированной системы духовных ценностей, укрепившихся идеалов прав человека, свободы, индивидуализма, частной собственности, религии.
Говоря о духовных, нравственных характеристиках представителей среднего класса, отечественного или западного, следует иметь в виду, что оторвать, обособить их от системы духовных ценностей всего общества, в котором они существуют, невозможно. Разумеется, среди представителей высшего, среднего и низшего классов имеются некоторые особенности, свои определенные «отличительные» черты, но, в общем, они остаются носителями единых национальных, государственных, духовно-нравственных ценностей своего сообщества. С этих позиций мы и рассмотрим обозначенный вопрос.
Духовность общества имеет огромное значение в жизни любого государства и отдельного человека. Она складывалась на заре человеческой культуры стихийно. Уже в далекие времена духовное единство нашло свое выражение в религии.
На протяжении всей истории человечества именно религия являлась тем нравственно организующим, скрепляющим началом, которое объединяло народы вокруг идеалов, придавало крепость национальным государствам и единообразие национальному характеру. Различия в быте, психологии, семейном укладе и исторической судьбе народов и стран коренятся прежде всего в области религиозной, духовной. Жертвенность и самоотвержение стали основополагающими заповедями христианской нравственности. В полном соответствии с нею русское самосознание всегда воспринимало свое избранничество как обязанность послужить ближним своим.
На основе проповедей духовных лидеров возникли великие веры, великие проявления могучей духовности. Их главное содержание не в мифах, с ними связанных, но в духовном единении людей перед всегда враждебным соседством. Они сплачивали людей, вырабатывали моральные законы выживания. Вспомним преподобного Сергия Радонежского в решающее время вдохновившего русские полки на победу на Куликовом поле за освобождение Руси от татаро-монгольского ига или события армянского сопротивления турецкому геноциду в начале прошлого века. Там, когда нация оказалась под угрозой полного уничтожения, церковь, религиозные лидеры возглавили сопротивление, и только духовное сплочение позволило мобилизовать все силы общества, спасло армянский народ от полного истребления.
Русская Православная Церковь благословила советский народ на священную войну против немецко-фашистских захватчиков, собрала за годы войны более 150 млн. рублей пожертвований на победу. На деньги церкви были построены: колонна танков «Дмитрий Донской», авиаэскадрильи «За Родину», «Александр Невский».
Мы помним духовный порыв людей сороковых годов, бесстрашные и бескорыстные поступки многих тысяч наших граждан в годы Великой Отечественной войны на фронте и в тылу, энтузиазм и их поистине героические дела послевоенного периода.
Как же сложилась судьба духовного формирования населения России, прежде всего русского, составлявшего и продолжающего составлять его костяк? Каковы пути его развития? Для этого необходимо совершить небольшой исторический экскурс.
В далекие годы становление российского государства, в конце пятнадцатого столетия, Московская Русь имела всего два миллиона людей, живших на территории в 50 тысяч квадратных километров132. На территории, очень далекой от всех тогдашних культурных центров мира, лишенной морей, расположенной в суровом климате и открытой для нападения с востока и запада, севера и юга.
250 лет Россия находилась под татарским игом. Куликовская битва (1380) не покончила с ним. Последовали еще два столетия татарских походов на Москву. Каждый поход сопровождался пожарами, резней, грабежами. Татары заставляли платить себе дань и подарки и развращали христианскую Русь страхом, привычкою к грабежу и погрому, жаждою мести, свирепостью и всякими дикими обычаями. После Куликовской битвы, например, тогдашняя Россия была так обескровлена, что в 1382 году Дмитрий Донской не мог даже набрать войско против Тохтамыша.
В глубине материка, задержанная в своем развитии игом, отдаленная от Запада, осажденная со всех сторон – шведами, ливонцами, литвой, поляками, венграми, турками, татарами крымскими, сарайскими (Золотая Орда) и казанскими – Россия веками задыхалась в борьбе за национальную свободу и за веру и боролась за свои реки и за свободные моря, несла тяжелые жертвы от нападения врагов.
В значительной степени именно в силу этого история России – это история почти непрекращающихся войн. С 1055 по 1462 год, по подсчету историка С.М.Соловьева, Россия перенесла 245 нашествий. Причем двести нападений на Россию было совершено между 1240 и 1462 годом, то есть нападения происходили почти каждый год. С 1365 года по 1893-й, за 525 лет, Россия провела 305 лет в войне. Не удивительно, что закаленный в боях, привыкший жертвовать собой русский чаще побеждает, чем жители стран, в истории которых войны играли меньшую роль.
«Как же можно объяснить, что малочисленный, «невежественный» народ, живший в суровой местности, сумел победить всех «своих сильных, культурных врагов и создать величайшее государство?» – задает вопрос Б.Башилов133 и отвечает: «Объяснить это можно только двумя причинами, других объяснений найти нельзя. Первое – духом народа; второе – государственной организацией сил этого народа».
Б.Башилов отмечает, что Русь в течение многих веков от самого своего начала в невероятно тяжелых исторических условиях занимались упорным медленным накоплением физических и духовных сил. Она жила напряженной религиозной и национальной мыслью, и только это дало возможность накопить ей духовные силы, необходимые для создания величайшей в мире Империи и создать духовную почву, на которой смог появиться Пушкин, вслед за которым даже на искалеченной духовной почве смог вырасти такой гигант, как Достоевский.
Русь развивалась духовно вне влияния бесплодной средневековой схоластики Европы, под могучим влиянием Евангелия воздействовавшего на народ с такой силой, как нигде.
И.В.Киреевский в своей работе «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению в России» (1852) писал: «там схоластические и юридические университеты, – в древней России молитвенные монастыри, сосредоточившие в себе высшее знание; там рассудочное и школьное изучение высших истин, – здесь стремление к их живому и полному познаванию; там взаимное прорастание образованности языческой и христианской, – здесь постоянное стремление к очищению истины».
Перечислив все отличия русской жизни от европейской, Киреевский пишет: «Поэтому, если справедливо сказанное нами прежде, то раздвоение и цельность, рассудочность и разумность будут последним выражением западноевропейской и древнерусской образованности».
В отходе от религиозных начал, утрате духовной цельности и, в частности, разъединении познавательных и моральных сил Киреевский видит источник кризиса «европейского просвещения» и господства отвлеченного мышления.
После произведенной Петром I революции духовная цельность в высших кругах созданного Петром I шляхетства сменилась европейской духовной раздвоенностью.
Простые люди средневековой Руси были гармоничными личностями, крепко вросшими корнями в национальную культуру. Их души не были преданы никакой иностранной короне.
Первую дисгармонию в душу древнего русского человека внесли пришедшие из Византии, чуждые ей религиозные и политические идеи. Еще большую дисгармонию внесло в душу русского человека средних веков татарское иго. Третье большое событие русской души, и по своим отдаленным событиям важнейшее, – есть германское нашествие XIII столетия. Тогда шведы, датчане и немцы устремились с Балтийского моря на русскую землю. Основали Ригу и Ревель и достигли Пскова и Новгорода. Таков был ответ на умоляющие просьбы, с которыми русские обращались к христианскому Западу, дабы сохранить свое существование против натиска язычников. Это было первое знакомство русских с западноевропейцами. Оно было достаточно горьким. Тогда и были посеяны первые семена отталкивания от Запада134.
Шестьсот лет русский народ вел упорную борьбу с ордами кочевников. Столетиями Россия вела борьбу за выходы к морю. Только в 1721 году мы получили выход в Балтийское море, в 1774-м в Черное и только в 1861-м утверждаемся на берегах Тихого океана.
Тысяча лет борьба за то, что Европа имела в самом начале своей политической жизни! Во что это обошлось русскому народу и не сказалось ли это на его характере?
Немудрено, что в то время, когда Данте уже написал свою «Божественную комедию» (1311), а в Западной Европе были университеты, мы только собрались вокруг маленького Московского княжества, и Калита только начинал «промышлять на медные деньги государство Российское».
Тяжесть исторического задания создала две отличительные особенности русской государственности: жертвенный характер и преобладание в ней общего над индивидуальным. А это привело к тому, что русская государственность в правовом отношении строилась по системе объективной законности, а не по системе субъективных прав.
По прошествии многих веков эта особенность российской государственности сохранилась в сознании большинства людей до наших дней.
В ходе многих исследований РНИС и НП неоднократно предлагавшиеся респондентам вопросы давали подавляющим большинством россиян (от 70 до 75% в различных исследованиях и в разные годы) ответы, что западный путь для России не годится. Причем эту точку зрения почти в равной степени разделяли представители всех возрастных групп, различных идеологических течений (в том числе и активные сторонники рыночного пути развития, ценностей индивидуализма, дальнейшего движения по пути демократизации общества и т.д.). Что же именно не устраивает их в этом пути? Социальный анализ показал, что это прежде всего иная социокультурная модель, иное понимание, того «что такое хорошо и что такое плохо».135 Российская социокультурная модель взаимоотношений человека и общества предполагает приоритеты интересов общества, выразителем которых выступает государство, над интересами личности. При этом личность сохраняет право отстаивать свои интересы, а государство обязано учитывать при выработке общего направления развития общества все многообразие интересов членов общности. Личные свободы и демократические формы организации общественной жизни и разрешения конфликтов хотя и важны для значительной части россиян, такой модели взаимоотношений государства, общества и личности все же не являются решающими.
С приоритетом интересов общества по отношению к интересам личности было согласно 71,5%, а не согласно – 12,5% (остальные затруднились с ответом). Приоритет интересов общности по отношению к интересам отдельной личности неоднократно проверялся и в других исследованиях, причем вопрос задавался в разных формулировках, и результат всегда был примерно одинаков. Причем эта неизменяющаяся характеристика, и даже среди молодежи убеждение в приоритетности интересов общности по отношению к интересам личности разделяют почти 75% опрошенных.
Это, конечно, принципиально иная модель взаимоотношений личности, общности и государства, нежели существующая в Западной Европе, отмечает Н.Е.Тихонова, где государство заботится не об абстрактном «благе народа», а выступает гарантом интересов именно личности в ее взаимоотношениях с обществом, гарантом реализации отдельно взятым индивидом своих прав и свобод. Сам индивид использует последние, чтобы реализовать свои интересы, не дожидаясь, пока о них позаботится государство. Однако, иная, нежели на Западе, модель взаимоотношений личности и государства не означает тяги к тоталитарному обществу.
Причем государство у наших граждан персонифицируется прежде всего в представление верховной власти, и не случайно, судя по данным РНИС и НП, все эти годы самыми популярными формами организации государственной власти для россиян остаются различные варианты президентской республики, в наибольшей степени отражающих основную ось взаимодействия «народ – верховный правитель». Весь государственный аппарат при этом воспринимается населением лишь как элемент, необходимый «верховному правителю» (в современных условиях – президенту) для реализации его функций и самому народу чуждый. То есть власть, как бы делегируется «верховному правителю», после чего люди полностью отстраняются от любых форм участия в ней, сосредоточиваясь на своем микромире (почти по Гоббсу).
Однако вернемся к духовности российского общества.
«Правильная оценка феномена Октябрьской революции, – пишет владыко Иоанн, – ключ к пониманию всей русской истории советского периода, с ее многочисленными загадками и противоречиями, героическими свершениями и позорными провалами…
…Жизнь всякого народа, всякого человеческого общества зиждется на единстве мировоззрения, определяющего моральные, этические и религиозно- нравственные нормы поведения. Жизнь личная и семейная, общественная и государственная в равной степени зависит от того, что признается людьми допустимым, а что нет, что почитается за благо, а что – за зло, какой смысл полагается в человеческом бытии и какова его высшая, вечная, непреходящая цель…
…На деле же вся история Советского Союза – это тяжелая, жестокая, изнурительная борьба русского народа за возрождение его духовного и государственного величия. …Мало-мальски подробный анализ «истории СССР» требует самостоятельного и кропотливого исследования136…»
Нам очень важно проследить ход мысли архипастыря Русской Православной церкви, его взгляд на события – впервые за послереволюционное время – он совершенно по новому объясняет «белые пятна» в цепи минувших дней, дает надежду понять и осмыслить не только настоящее, но и будущее России.
«Практически сразу же после революции, – пишет владыко, – в административно-управленческом сословии СССР сложились две фракции, две различные партии, непримиримые по своему отношению к стране, в которой они властвовали. Одна часть, искренне ненавидела Россию и ее народ, видя в ней лишь полигон для испытания новых идей или запал для взрыва «мировой революции». Вторая, в меру своего искаженного понимания, все же радела об интересах страны и нуждах ее населения. Борьба между этими фракциями длилась – то затихая, то разгораясь с новой силой, но не прекращаясь ни на миг, – вплоть до уничтожения СССР в 1991 году. Развал СССР, конечно, не прекратил, но лишь обострил эту борьбу. В новых условиях, в иных формах – она ведется и сейчас. И несмотря на внешние неудачи ревнителей возвращения России на свой исторический путь, пробуждающееся в обществе традиционное русское самосознание дает основание надеяться, что Россия еще может восприять во всей силе и славе своего величия.
Великая Отечественная война стала в этой борьбе переломным этапом. Уже к концу 30-х годов созрели предпосылки для пробуждения русского патриотизма и национального самосознания народа. Когда же война со всей остротой поставила вопрос о физическом выживании русского народа и существовании государства – в национальной политике советского руководства произошел настоящий переворот.
…Реальное содержание «идеологической работы в массах» изменилось резко и принципиально, обретя несомненные национально-патриотические черты. При этом – надо отдать Сталину должное – пересмотр осуществлялся решительно и целенаправленно во всех областях: от культурно-исторической до религиозной.
…И результаты не замедлили сказаться повсюду – на фронте и в университетских аудиториях, среди партийных функционеров и простых крестьян».
Запад, всегда ненавидящий Россию, затем Советский Союз, предпринимал все доступные меры, чтобы нанести нашей стране максимально больший урон. В 1945 году, не имея возможности уничтожить наше государство военной силой, была разработана доктрина ликвидации Советского Союза мирными средствами, получившая название «доктрина Даллеса» – по имени американского государственного деятеля Аллена Даллеса, огласившего ее. Есть смысл привести его высказывания подробнее. «Посеяв в России хаос, – говорил он, – мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа; окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом, всякой безнравственности.
В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу: все это мы будем ловко и незаметно культивировать.
И лишь немногие, очень немногие, будут догадываться или понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратив в посмешище. Найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества».
Еще раз внимательно прочитаем выступление Даллеса. С горечью приходится констатировать: Западу и, в частности, США, удалось многого добиться, из того, что было намечено ими в победном для нас 1945 году.
Годом позже, 5 марта 1946 года, в Фултоне со своей знаменитой антисоветской речью, положившей начало «холодной войне», выступил Уинстон Черчилль. Размах начавшейся вслед за тем антироссийской пропагандистской кампании поразил даже видавших виды русских эмигрантов.
«Живя в дореволюционной России, никто из нас не учитывал, до какой степени организованное общественной мнение Запада настроено против России и против Православной Церкви, – снова цитируем мы Ивана Ильина, раньше и яснее других почувствовавшего, в чем дело. – Западные народы боятся нашего числа, нашего пространства, нашего единства, нашей возрастающей мощи (пока она действительно возрастает), нашего душевно-духовного уклада, нашей веры и Церкви, наших намерений, нашего хозяйства и нашей армии. Они боятся нас и для самоуспокоения внушают себе…, что русский народ есть народ варварский, тупой, ничтожный, привыкший к рабству и деспотизму, к бесправию и жестокости; что религиозность его состоит из суеверия и пустых обрядов»137.
Сегодня мы имеем возможность оценить плоды перестройки и реформирования. Единое государство разрушено. Народ России расчленен на части границами новоявленных «независимых государств». Россия отброшена в своем территориальном развитии на триста пятьдесят лет назад. Общество оказалось совершенно беззащитным перед шквалом безнравственности и цинизма, обрушившегося на людей со страниц «свободной» прессы и экранов телевизоров. Церковь подвергается бешеным атакам еретиков и сектантов понаехавших в Россию со всего света, чтобы «просветить» русских варваров. Ростки здорового национально-религиозного самосознания погребены под грудой нечистот «масс-культуры» и фальшивых ценностей «общества потребления».
Из трех самых больших империй мира – Римской, Британской и Русской – Русская преодолела наиболее тяжелые испытания. Историческое непосильное бремя русский народ смог вынести только потому, что он всегда в высшей степени обладал не мнимой безгрешностью и безмерностью, а тем драгоценным качеством, которое Данилевский определял как «дисциплинированный энтузиазм».
Россия, несмотря на многолетние притеснения в петровское и постпетровское время, на богоборчество в светское время, духовно выжила и победила потому, что ее властители и ее население в любых исторических условиях всегда с огромным упорством гнули веками одну и ту же линию – защиту национальной независимости и национальной культуры.
Русский народ, российский народ, который до сих пор Западом и доморощенными европейцами изображался как нация Обломовых, вся жизнь которого до сих пор прошла в чрезвычайно тяжелых исторических условиях, создал самое огромное государство, которое было до начала реформ, когда демократы начали строить в России жизнь согласно идеи западной философии, в духовном отношении примером для других народов.
Нужно ли доказывать, что сейчас российское общество в итоге «реформ» оказалось в состоянии глубочайшего духовного раскола, деградации единой национальной духовности?
Разрушение духовного единства народа началось в марте 1995 года с так называемой гласности – опорочивания существующего строя. Следующим шагом была легализация дикого предпринимательства под видом «личного хозяйства» и кооператорства. «Разрешено все, что не запрещено». Уличные спекулянты, фарцовщики, валютчики, теневые дельцы быстро сориентировались и стали превращать свои грязные деньги в товары, которыми в то время еще были заполнены базы и склады магазинов. В результате не прошло и несколько лет, как полки розничной торговли оголились. Производство еще не сократилось, а в распределении возник искусственный кризис – главный довод в пользу будущих гайдаровских реформ. Третьим, завершающим, шагом было одномоментное сокрушение государственности, выполненное Ельциным. Вступил в действие лозунг «Берите себе столько, сколько можете!». Началось разграбление российских богатств. В итоге общество оказалось глубоко расчлененным на тех, кто непомерно обогатился, и тех, кто остался обобранным, обездоленным. Раскол материальный предопределил расхождение интересов, духовное расчленение общества138.
Выдающийся русский философ В.С.Соловьев (1899г.), рассматривая проблемы духовности и нравственности, указывал на то, что нравственное требование подчинения плоти духу встречается с обратным фактическим стремлением плоти подчинить себе дух, вследствие чего аскетический принцип двоится: требуется, во-первых, оградить духовную жизнь от захватов плотского начала и, во-вторых покорить область плоти, сделать животную жизнь лишь потенцией или материей духа. В области этики он выводит следующее определение нравственного принципа: «Подчиняй плоть духу, насколько это нужно для его достоинства и независимости. Имея окончательною, уповаемою целью быть полным господином физических сил своей и общей природы, ближайшею, обязательною своею целью ставь: не быть по крайней мере закабаленным слугой бунтующей материи или хаоса».139
В настоящее время фактически стало государственной политикой подчинение духа своей плоти. Проявление духовности, как и бездуховности беспредельно многообразны. Сегодня особо важной проблемой влияния на духовный климат общества стали средства массовой информации. К сожалению, это влияние носит в основном негативный характер.
С началом перестройки общество вышло из режима развития, воспроизводства, накопления, наращивания своих ресурсов. Сегодня все они проедаются, расточаются, разрушаются, изымаются из отечественного хозяйства. Общество существует в режиме тотального проедания. Все это стало возможно благодаря духовному поражению, информационному перерождению, навязанному обществу под благовидными лозунгами свободы предпринимательства, свободы слова, свободы и прав человека. Эти завлекательные декларации работают на Западе в интересах их сообщества, а за его пределами выполняют разрушительную для остальных работу.
Духовный раскол общества основан преимущественно на расхождении материальных интересов. Это не исключает нахождение подлинных государственников среди материально состоятельных. Особенно среди людей высокой культуры, не поддавшихся искушениям потребительства. Значительно больше приверженцев разрушительного реформирования можно встретить среди людей, прямо от него пострадавших. Последнее – результат искусственной деформации их духовности средствами массовой информации.
Воистину: «В начале было Слово». Слово, с которого начиналось созидание мира, в наши дни и в нашей стране стало сигналом к разрушению России. Возрождения духовности и государственности также должно начаться со Слова140.
Сейчас именно телевидение – опиум народа. Практически каждый человек имеет телевизор.. Изо дня в день он подменяет реальную жизнь миром иллюзий, предлагая богатый набор зрелищ, целенаправленно формируя потребительскую жизненную установку. В одних передачах – косвенно и опосредованно, в других – прямо и открыто, поддерживая в людях надежду на легкое обогащение. Ту же задачу выполняет реклама. Врываясь самым бесцеремонным образом каждые десять минут в жизнь телезрителя, она погружает его в сказочный мир абсолютного, ничем не ограниченного и не омраченного счастья141. Р.Лифшиц в своей работе приводит пример неизбывной жажды потребления, подчеркивая, что утолить ее невозможно, ибо каждая новая приобретенная вещь рождает желание обладать вещью еще более совершенной, обладать как можно большим количеством вещей. Он напоминает о том, что по телевизору прошел сюжет об одном раскрытом (!) заказном убийстве. Жертвой преступления стал «бизнесмен», сумевший купить в Санкт-Петербурге 15 квартир и 40 автомашин. Потребитель по убеждению не в состоянии задать себе вопрос: «А зачем иметь так много?». Он как говориться, хапает, ибо для него понятие «жить» тождественно понятию «хапать».
Вся прошлая и современная пропагандистская мощь Запада была направлена на то, чтобы вызвать в нашем человеке недовольство своим материальным положением, заставить его мечтать о том, чтобы иметь больше. Здесь и глянцевая картинка Запада как общества сплошного «высокого массового потребления» и разжигание в наших людях своими агентами влияния через СМИ потребительского вожделения.
В 2000 году в издательстве «Права человека» вышла книга под названием «Русская рулетка» известного итальянского журналиста Джульетто Кьезы142. Ее выходу посвятил одну из последних своих работ Георгий Шахназаров143. Редко кому из иностранных авторов удавалось так глубоко проникнуть в смысл переживаемой Россией трагедии и сделать это средствами художественной публицистики, отмечает Г.Шахназаров.
Кьеза действительно беспощаден в оценках. Он видит в России «такой регресс цивилизации, которому нет аналогов в современном мире. Чтобы найти в истории пример подобной деградации всех государственных и экономических устоев, возврата ко всеобщему варварству после крушения последних оплотов культуры и морали, необходимо, думаю, пройти сквозь века к падению и конвульсиям Римской империи. Российские демократы, которые похвалялись тем, что они разрушили «тюрьму народов», оказались в конце концов теми, кем и были на самом деле: создателями нового азиатского деспотизма» (стр. 28).
В окутавшем Россию идеологическом тумане на первый план выходят отдельные лица. Политика в России приобрела характер сугубо личностный. Соответственно и политическая борьба все в большей мере начинает выглядеть не борьбой идей, а схваткой более или менее заметных политических лидеров. СМИ, оказавшиеся под жестким контролем капитала, заполонили приевшиеся зрителям, слушателям, читателям одни и те же личности. Создаваемая главным образом телевидением виртуальная картина ситуации в стране небезуспешно маскирует в умах действительность, мрачная суровость которой такова, что у многих просто не хватает душевных сил в нее всматриваться и они предпочитают ей сладковатый дурман бразильских и мексиканских сериалов144.
Духовное здоровье населения серьезно подорвано. За последнее десятилетие возникли невиданные ранее явления, как например, торговля детьми. Это, пожалуй, самое впечатляющее свидетельство духовного кризиса нации. Заказные убийства стали частью повседневной жизни. Устрашающий рост преступности стал фактом. Приватизация стимулировала коррупцию. Сегодня эти явления неразделимы, как сиамские близнецы. Владельцы СМИ постарались замолчать то обстоятельство, что государство за приватизированную собственность денег практически не получило. Выше были отмечены и другие духовные болезни нашей страны.
А.Б.Вебер, рассматривая перспективы и концепцию устойчивого развития в России145, приводит данные ряда исследований, имеющих отношение к состоянию массового сознания в российском обществе. В частности, он отмечает, что стремительный скачок в уровне социальной дифференциации, которую испытало в последние годы российское общество, отразил сдвиг в ценностных ориентациях людей. Опросы, проводимые Российским независимым институтом социальных и национальных проблем (РНИС и НП), отметили усиление эгоистических мотивов и определенного нравственного упадка146, прежде всего среди молодежи. Если 69,3% респондентов, в основном за счет лиц старшего возраста, предпочли бы отказаться от благополучия ради спокойной совести, тогда как в возрастной группе до 21 года основная масса нацелена на благополучие любой ценой. В этой и следующей возрастных группах (до 27 лет) свыше трети допускают любые источники дохода. Причем среди тех, чей уровень жизни возрос, готовых получать доходы любой ценой и независимо от их происхождения вдвое больше, чем среди тех, чей жизненный уровень упал. По данным другого опроса, 43,8% молодежи «готовы драться за свое место в жизни и переступить ради своего благополучия через моральные нормы»147.
А.Вебер приводит результаты проведения Институтом философии РАН изучения динамики ценностей населения за 1990-1994 годы, то есть в начале реформ, показавшие рост потребительского индивидуализма, который «четко ориентирован на свое здоровье и благополучие (а не на свободу), на хороший заработок при любой работе, комфорт для себя и своей семьи («а другие пусть сами о себе заботятся»). При этом он дистанцируется от помощи бедным и слабым, если это сопряжено с каким-либо ущербом себе»148. Усиление подобной «материалистичности» в сознании исследователи трактуют как сближение с модернистской (то есть западной) системой ценностей149. Между тем на Западе, уточняет А.Вебер, наблюдается тенденция к смещению от «материальных» к «постматериальным» ценностям, у нас же «материалистичность» сопровождается размыванием нравственных устоев общества.
Результаты опроса, проведенного Институтом социологии РАН в декабре 1998 года, подтверждают существенное снижение моральных факторов и мотиваций в жизнедеятельности людей. Респондентам предлагалось оценить степень значимости некоторых условий успешного продвижения человека в обществе в 1988 году и десятилетие спустя; выборочные данные представлены ниже (см. таблицу 6):