Geum.ru

В. И. Ленина отдел обслуживания литературная композиция к 200-летию со дня рождения Ф. И. Тютчева Н. Новгород 2004 1 вед.: Если бы встала задача

Вид материалаЗадача

Содержание


2 вед.: Мировая тревога и боль – это абсолютная противоположность сну и покою, которые так его манили. 3 вед.
3 вед.: Ах, не всё ли равно, точно не все фраки одинаковы! А что? Фрак как фрак: если плохо сшит, то это дело не моё, а моего по
Подобный материал:





МУНИЦИПАЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ КУЛЬТУРЫ

«ЦЕНТРАЛЬНАЯ ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА им.В.И.ЛЕНИНА


ОТДЕЛ ОБСЛУЖИВАНИЯ





Литературная композиция

к 200-летию со дня рождения Ф.И.Тютчева


Н.Новгород

2004

1 вед.: Если бы встала задача избрать из числа высших творцов мировой лирической поэзии даже самый узкий, самый тесный круг имён, имя Фёдора Ивановича Тютчева всё равно должно было бы в него войти, как бы мы этот круг ни ограничивали. Афанасий Фет, видевший в Тютчеве «одного из величайших лириков, существовавших на земле», с замечательной точностью сказал о поражающем двуединстве, воплотившемся в тютчевском творчестве.

… Здесь духа мощного господство,

Здесь утончённой жизни цвет…

2 вед.: Да, каждого, кто войдёт сердцем и разумом в лирический мир Тютчева, не может не поразить это почти сверхъестественное слияние поистине вселенской мощи духа и предельной утончённости души. Слияние этих, несоединимых свойств и определяет, в частности незаменимость и ценность голоса Тютчева в мировой лирике.

3 вед.:

Дума за думой, волна за волной –

Два проявленья стихии одной:

В сердце ли тесном, в безбрежном ли море,

Здесь – в заключении, там – на просторе, -

Тот же всё вечный прибой и отбой,

Тот же всё признак тревожно – пустой.

1 вед.: Но этого мало. И в своей личной судьбе, в своей частной жизни Ф.И.Тютчев – бесконечно сложный человек, как бы весь сотканный из противоречий и разногласий. Вот хотя бы одно из характернейших противоречий тютчевской жизни: поэт был постоянно погружён – как мало кто из людей – в сокровенный мир своих глубоко личных переживаний и в то же самое время непрестанно и со всей страстью мыслил о судьбах России, Европы, целого мира. И это сочеталось, срасталось, сливалось подчас в одной и той же фразе какого-нибудь его письма… Он был весь, как клубок противоположностей, как единство несоединимого: огонь и вода, земля и небо, день и ночь… Он был воистину гением совмещённых противоречий.

(показать портрет)

3 вед.:

На мир таинственный духов,

Над этой бездной безымянной,

Покров наброшен златотканый

Высокой волею богов.

День – сей блистательный покров –

День, земнородных оживленье,

Души болящей исцеленье,

Друг человеков и богов!

Но меркнет день – настала ночь;

Пришла – и с мира рокового

Ткань благодатную покрова,

Сорвав, отбрасывает прочь…

И бездна нам обнажена

С своими страхами и мглами,

И нет преград меж ей и нами –

Вот отчего нам ночь страшна!

2 вед.: Давайте попытаемся приоткрыть завесы некоторых противоречий поэта; может быть именно в них, в этих противоречиях, кроется ключ к разгадке Тютчева и как великого русского лирика, и как мощной истинно русской натуры. Вы согласны? (вопрос обращён к аудитории)

Тогда начнём, пожалуй, с противоречий творчества. Обо всех противоречиях в лирике Тютчева, конечно, сейчас мы рассказать не сможем. Затронем только одно, но самое крупное из них.

Первый же взгляд, упавший на томик тютчевских стихотворений вызывает недоумение: сколь невелик печатный объём им написанного и сколь же огромен объём, занимаемый Тютчевым в русской культуре! Причём вес этой «книжки небольшой», которая «томов премногих стоит», по выражению Фета, кажется, всё возрастает с каждым годом и десятилетием. Как это объяснить?

1 вед.: Вывод напрашивается один. Видимо, полтора века «после-тютчевского» существования русской поэзии показали: несмотря на все достижения, несмотря на явление Бунина, Блока, Есенина и Мандельштама, Твардовского и Рубцова – тютчевская поэзия остается вершиной непревзойдённой и, как это случается с горной вершиной, кажется выше и выше по мере нашего отдаления от неё.

2 вед.: Поэзию Тютчева обычно определяют как философскую лирику (обратите внимание: даже не как философскую поэзию, а именно – лирику). Но в этом определении уже содержится противоречие, ибо предмет философии – мысль, а предмет лирики – чувство. Нередко мысль губит чувство. Или бывает наоборот – сильное чувство, его жар и туман не дают проявиться и обозначится мысли. У Тютчева ум живёт вместе с сердцем. Больше того: порой чувство рождается прямо из мысли. Такие шедевры, как «Последний катаклизм», «Природа – сфинкс?», «В разлуке есть высокое значенье», «Умом Россию не понять», «Нам не дано предугадать», «Как ни тяжёл последний час», - являют собой, на первый взгляд чистую мысль, которой место не в поэтической книжке, а в сборнике афоризмов. Но глубина, напряжение, сила, трагизм этой мысли таковы, что внимает ей – сердце. Просто мысль исчерпаема, и однажды её осознав, к ней не будешь уже возвращаться с живым интересом, - но мысль – чувство Тютчева такова, что к ней обращаешься снова и снова, всякий раз изумляясь: каким это образом в кратком наборе понятно – обыденных слов живёт – бесконечность?

3 вед.:

В разлуке есть высокое значенье:

Как ни люби, хоть день один, хоть век,

Любовь есть сон, а сон – одно мгновенье,

И рано ль, поздно ль пробужденье,

А должен, наконец, проснуться человек…

или вот это…

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать –

В Россию можно только верить.

или вспомните эти строки:

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик –

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…

1 вед.: Недаром Достоевский считал Тютчева «первым поэтом - философом, которому равного не было, кроме Пушкина» (заметьте: Пушкин здесь лишь равняется Тютчеву). Тютчев сумел так свести и сроднить мысль и чувство, что эти два разных качества нашей природы, столь часто враждебные, перестали друг друга теснить – а сошлись в напряжённо – живом и прекрасном единстве.

3 вед.:

Сияет солнце, воды блещут,

На всём улыбка, жизнь во всём,

Деревья радостно трепещут,

Купаясь в небе голубом.

Поют деревья, блещут воды,

Любовью воздух растворён,

И мир, цветущий мир природы,

Избытком жизни упоён.

Но и в избытке упоенья

Нет упоения сильней

Одной улыбки умиленья

Измученной души твоей…

2 вед.: Краткость, строгость, отточенность тютчевских строк - изумительны; в смысле стройности формы, её совершенство, её безупречной «архитектуры» Тютчев – бесспорный авторитет, классик из классиков. В то же время нельзя не заметить «небрежности» его стихотворений – многие из которых как бы наскоро начерчены, «брошены» на подвернувшийся в руки бумажный клочок. Поэт – классик, создатель античных по совершенству и стройности стихотворений является в то же самое время вольно – небрежным импровизатором. Как это в нём совмещалось? Вот загадка – одна из загадок.

1 вед.: Мы, вероятно, сможем в какой-то степени ответить на этот вопрос, если обратимся к личности Тютчева, а также к его жизни, которая, как и его поэзия были полны противоречий.

Итак, Тютчев как личность.

С одной стороны мы видим настойчивое его желание смешаться с «миром дремлющим», войти в некий сон без сновидений, перестать быть страдающим и сознающим себя, как писал поэт «вкусить уничиженья», т.е. перестать ощущать себя как личность. Эта удивительная способность Тютчева отвлекаться от себя и забывать свою личность объясняется тем, что в основе его духа жило искреннее смирение, он очень остро осознавал ограниченность человеческого разума. Вообще поклонение человеческому «я», как венцу природы претило Тютчеву.

3 вед.:

Сумрак тихий, сумрак сонный

Лейся в глубь моей души,

Тихий, томный, благовонный,

всё залей и утиши.

Чувства – мглой самозабвенья

Переполни через край!..

Дай вкусить уничиженья,

С миром дремлющим смешай!

2 вед.: А с другой стороны, мы видим такое предельное напряжение личностного существования, такую тревогу, тоску, боль, такую работу ума и души, которая делает личность поэта далеко-далеко незаурядным

3 вед.:

О, вещая душа моя!

О, сердце, полное тревоги,

О, как ты бьёшься на пороге

Как бы двойного бытия.

2 вед.: Да, «сердце полное тревоги…». Тревога Тютчева – это, быть может, главное в нём, это, если так выразиться, основной тон его напряжённой души. Вот отрывки из писем жене и дочери:

3 вед.: «…нужно быть столь нелепо созданным, как я, чтобы не уметь… обуздать хотя бы на некоторое время своё постоянное беспокойство»; «…чувство тоски и ужаса уже много лет стало привычным состоянием моей души»; «В душе у меня постоянное ощущение тревоги, и отсутствие вестей только усугубляет его. К тому же надо быть грубым животным, чтобы безнаказанно присутствовать при страшном зрелище сего Божьего суда, что совершается над миром».

1 вед.: Его непрерывная, изнуряющая душу тревога происходила не из опасений о завтрашнем дне и о хлебе насущном, его тревожила судьба России и даже судьба всего мироздания.

3 вед.:

Когда пробьёт последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Всё зримое опять покроет воды,

И Божий лик изобразиться в них!

2 вед.: Мировая тревога и боль – это абсолютная противоположность сну и покою, которые так его манили.

3 вед.:

Молчи, прошу, не сей меня будить.

О, этот век преступный и постыдный

Не жить, не чувствовать – удел завидный…

Отрадно спать, отрадней камнем быть.

«…только с одним существом на свете, при всём моём желании, я ни разу не расстался, и это существо – я сам… Ах, до чего же наскучил мне и утомил меня этот унылый спутник…»

1 вед.: Может он и хотел бы в иные минуты сбросить груз собственной личности, скинуть иго противоречий, которые взялся нести – так Атлант, наверняка мечтал о той сладкой минуте, когда он, наконец, перестанет держать над собой неподъёмную глыбу небесного свода, - но соблазн проходил, жизнь шла своим чередом и поэт продолжал нести свою ношу, удерживать бремя своей изнурённой тревогой души…

3 вед.:

Как над горячею золой

Дымится свиток и сгорает,

И огнь, сокрытый и глухой,

Слова и строки пожирает,

Так грустно тлится жизнь моя

И с каждым днём уходит дымом;

Так постепенно гасну я

В однообразье нестерпимом!..

О небо, если бы хоть раз

Сей пламень развился по воле,

И не томясь, не мучась доле,

Я просиял бы – и погас!

2 вед.: Может это покажется странным, но, нам кажется, влюбчивость Тютчева – вот ещё одно бремя, которое он, изнывая, пронёс через всю жизнь. Из письма дочери Дарье:

3 вед.: «…я, быть может, передал по наследству это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее всякое равновесие в жизни, эту жажду любви, которая у тебя, моё бедное дитя, осталось неутолённой».

2 вед.: Предмет, занимавший Тютчева непрерывно, от юности и до гробовой, можно сказать, доски – были женщины и отношения с ними. И ведь не был же он «записным волокитой»; нет, увлечения Тютчева рождались из недр его беспокойной и влюбчивой души.

1 вед.: Но здесь мы встречаем очередной парадокс его личности. По крайней мере, дважды за его жизнь Тютчев любил сразу двух женщин. Не то чтобы, как это нередко бывает, охладевший к жене человек завёл себе «предмет на стороне», нет, и письма Тютчева, и, что важнее, стихотворения, посвящённые двум одновременно живущим в его душе женщинам, не дают усомниться: он в самом деле любил, и любил искреннее – сразу обеих! Счастливо женатый на Элеоноре (урождённой графине фон Ботмер), он полюбил Эрнестину Дернберг; а когда Эрнестина (после смерти Элеоноры) много лет уже была его законной женой) он, продолжая нежно любить свою вторую супругу (чему свидетельство множество искренних писем и стихотворений, в которых поэт неспособен солгать), безоглядно, по-юному пылко – хотя ему уже было 47 лет! – влюбляется в ровесницу своих старших дочерей Елену Денисьеву, и огонь этой страсти не утихая, горит целых 14 лет, до смерти возлюбленной.

3 вед.:

О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней…

Сияй, сияй прощальный свет

Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,

Лишь там, на западе, бродит сиянье, -

Помедли, помедли, вечерний день,

Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,

Но в сердце не скудеет нежность…

О ты, последняя любовь!

Ты и блаженство, и безнадежность.

2 вед.: Поразительно, кстати, и то, как любили Тютчева женщины. Он ведь был внешне невзрачным и «нищим», как он себя называл человеком; был сочинителем, чей поэтический дар женщинам был почти неизвестен: Элеонора – 1-я жена – совсем не знала русского языка, Эрнестина – 2-я жена – долгое время не понимала по-русски, а Елене Денисьевой интересны были лишь только стихи, посвящённые именно ей.

1 вед.: Но магия тютчевской личности такова, что женщины не просто любили – боготворили Тютчева. Элеонора, по её словам, жизнь была готова отдать за своего Теодора. Гордая, смелая и независимая Денисьева обращалась к нему «мой боженька», а Эрнестина. в ответ на упрёки злых языков, что не пристало – де Тютчеву так откровенно скорбит по умершей «разлучнице», отвечала: «Его скорбь для меня священна, какова бы не была её причина». Такой исключительной женской любви бывает достоин лишь человек исключительной силы личности.

Рассуждая о личности Тютчева, мы как то забыли о самых простых, но необходимых моментах характеристики человека: о его внешности, манерах, привычках. Что ж, время исправить ошибку и дать слово современникам, лично знавшим поэта.

2 вед.: Вспоминает Иван Сергеевич Аксаков – русский публицист и общественный деятель, первый биограф Ф.И. Тютчева, муж его старшей дочери Анны: «Фёдор Иванович был… стройного, худощавого сложения, небольшого роста, с редкими, рано поседевшими волосами, небрежно осенявшими высокий, обнажённый, необыкновенной красоты лоб, всегда оттенённый глубокой думой; с рассеянием во взоре, с лёгким намёком иронии на устах, - хилый, немощный и по наружному виду, он казался влачившим тяжкое бремя собственных дарований…»

1 вед.: А вот что писала о Тютчеве Александра Осиповна Смирнова-Россет – хозяйка одного из самых известных в 20-е годы XIX века литературно-музыкальных салонов, завсегдатаями которого были Пушкин, Лермонтов, Баратынский, Вяземский, Глинка, Гоголь и мн. др. знаменитые личности той поры: «Он целый день рыскает пехтурой или ездит на самом гадком Ваньке… Он в старом плаще, седее волосы развеваются во все стороны, видна большая лысина; голова его качается, и извозчики говорят: «Вот барин извозился с утра…»

2 вед.: Полковник и литератор Фёдор Фёдорович Тютчев – сын поэта и Елены Денисьевой вспоминает: «… Лицо его.. но разве можно описать лицо Фёдора Ивановича так, чтобы человек, не видевший его никогда, мог представить себе это особенное, не поддающееся никакому описанию выражение? Это не было только человеческое лицо, а какое-то неуловимое, невольно поражающее каждого, сочетание линий и штрихов, в которых жил высокий дух гения, и которые как бы светились нечеловеческой, духовной красотой. На плотно сжатых губах постоянно блуждала грустная и в тоже время ироническая улыбка, а глаза, задумчивые и печальные, смотрели сквозь стёкла очков загадочно, как бы что-то прозревая впереди. И в этой улыбке, и в этом грустном ироническом взгляде сквозила как бы жалость ко всему окружающему, а равно и к самому себе».

3 вед.:

Не знаю я, коснётся ль благодать

Моей души болезненно греховной,

Удастся ль ей воскреснуть и восстать,

Пройдёт ли обморок духовный?

Но если бы душа могла

Здесь, на земле, найти успокоенье,

Мне благодатью ты б была –

Ты, ты, моё земное провиденье!..

1 вед.: Когда личность исполнена противоречий, противоречива бывает и жизнь. Родившийся, выросший и получивший образование в России, девятнадцатилетний Тютчев на 22 года – целую жизнь! – отбывает в Европу на дипломатическую работу.

Жизнь внутри иных языков и культур; общение с виднейшими европейскими философами и поэтами – Гейне, Шеллинг; знакомство и «призраками» революционных идей, которые уже тогда, задолго до выхода «коммунистического манифеста», бродили по европейским умам. Не забудем, что обе его жены – немки; не забудем, что на протяжении 22 лет он почти не слышит родной русской речи; не забудем и то, что дух «низкопоклонства» перед западом, в России почти никогда не переводящийся – что этот дух и тогда царил в обществе, к которому Тютчев принадлежал по рождению и положению.

Так как же так, каким это непостижимо - таинственным образом Тютчев не только ощущает собственной русской «неполноценности» в столь цивилизованной европейской среде, не только не делается «западником», а напротив становится очень решительным патриотом?! В этом ещё одна загадка Тютчева. Согласитесь, из-под пера только по-настоящему русского патриота могли появиться следующие строчки:


3 вед.:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа –

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!

Не поймёт и не заметит

Гордый взор иноплеменный,

Что сквозит и только светит

В наготе твоей смиренной,

Удручённый ношей крестной,

Всю тебя земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя.

2 вед.: По возвращении Тютчева из 22-х-летней служебной командировки его новая русская жизнь остаётся наполненной противоречиями. С одной стороны, Тютчев – человек светский, «публичный», чьё призвание, по замечанию одного из его современников, - «беседа в обществе». В этом светском обществе сосредоточен был его главный интерес.

А вот, что мы читаем в воспоминаниях другого современника, близко знавшего Фёдора Ивановича: «Самым глубоким, самым заветным его наслаждением было наблюдать зрелище, которое представляет мир, с неутомимым любопытством следить за его изменениями и делиться впечатлениями со своими соседями».

1 вед.: И в то же время Тютчев ведёт себя с удивительным пренебрежением, даже презрением к обществу. Он небрежен в манерах, в одежде, в привычках; он так откровенен в речах, как может позволить себе человек, не считающийся с мнением общества, совершенно свободный человек – но никак не придворный чиновник, которым Тютчев являлся; письма его подчас дышат таким гневом и осуждением высшему обществу – что кажется, Тютчев не может в нём более оставаться ни единой минуты; наконец, в стихотворении «Две силы» он низводит «суд людской» - то есть общественное мнение – до степени инфернального, т.е. адского зла.

3 вед.:

Две силы есть – две роковые силы,

Всю жизнь свою у них мы под рукой,

От колыбельных дней и до могилы, -

Одна есть Смерть, другая – Суд людской.

И та, и тот равно неотразимы,

И безответственны и тот, и та,

Пощады нет, протесты нестерпимы,

Их приговор смыкает всем уста…

Но смерть честней – чужда лицеприятью,

Не тронута ничем, не смущена,

Смиренную иль ропщущую братью –

Своей косой равняет всех она.

Свет не таков: борьбы, разноголосья –

Ревнивый властелин – не терпит он,

Не косит сплошь, но лучшие колосья

Нередко с корнем вырывает вон.

И горе ей – увы, двойное горе, -

Той гордой силе, гордо – молодой,

Вступающей с решимостью во взоре,

С улыбкой на устах – в неравный бой.

Когда она, при роковом сознанье

Всех прав своих, с отвагой красоты,

Бестрепетно, в каком-то обаянье

Идёт сама навстречу клеветы,

Личинного чела не прикрывает,

И не даёт принизиться челу,

И с кудрей молодых, как пыль, свивает

Угрозы, брань и страстную хулу, -

Да, горе ей – и чем простосердечней,

Тем кажется виновнее она…

Таков уж свет: он там бесчеловечней,

Где человечно – искренней вина.

1 вед.: Да, прямо звучит как вызов тому свету, в котором вращался Фёдор Иванович. Но ему всё прощалось. Объяснение этому простое и неопровержимое: Россия знала, что он гений. Вся читающая Россия знала, что великий поэт. Об этом знали все, кроме самого Тютчева, чем вам не ещё одно противоречие? Он вообще был не очень внимателен к своим стихам. Похоже, что ему всё равно: издано, не издано… А если издано, то это не так важно. Особа из царствующего дома, как и все, покорённая его поэзией, хочет иметь его стихи, она просит об этом не его, а его дочь, потому что он наверняка забудет принести. Разумеется, он не носится со своим талантом так, как это становится общепринятым в эпоху профессионального литераторства. Он не таскает и не рассылает свои тексты по редакциям, это делают за него другие, он не собирает и не составляет своих книг, это тоже делают другие. Он просто рассеянно роняет листочки, а другие подбирают их. Он ронял стихи и в буквальном, и в переносном смысле.

2 вед.: Придворная служба Тютчева, а он был камергером, это вообще непрерывный, из схожих сюжетов составленный анекдот (анекдот, кстати, это и есть всегда противоречие, некий контраст – поданный в краткой форме) Несколько таких анекдотов приводит сын поэта, Фёдор Фёдорович Тютчев.

3 вед.: «… неся при каком-то торжестве шлейф одной из великих княгинь.. Фёдор Иванович, заметив кого-то из знакомых, остановился и заговорил с ним, в то же время, не выпуская шлейфа из рук, что, разумеется, произвело замешательство в кортеже и остановку шествия. Фёдор Иванович только тогда выпустил из рук злополучный шлейф, когда кто-то из придворных чуть не силой вырвал его у него. Не смущаясь подобным инцидентом, Тютчев остался на своём месте и продолжал беседу, совершенно забыв и о шлейфе, и о своих обязанностях».

2 вед.: Или, в тех же воспоминаниях, мы читаем о том, как тщедушный Тютчев вместо фрака по рассеянности надел поношенную ливрею выездного лакея – громадного гайдука! – преспокойно разгуливая в ней по дворцу в Петергофе, а в ответ на изумлённые восклицания и взгляды придворных только отмахивался:

3 вед.: Ах, не всё ли равно, точно не все фраки одинаковы! А что? Фрак как фрак: если плохо сшит, то это дело не моё, а моего портного.

1 вед.: Согласитесь, подобное поведение является странным для придворного. Тютчев ведёт себя почти как юродивый, как человек, сознающий тщету и никчёмность одежд, положений, ролей, - сознающий, что все мы равны перед Богом, а значит, и нечего придавать большое значение тряпкам, которые служат не более чем непрочным и временным – от рождения до смерти – прикрытием человеческой наготы. И вот ещё одно противоречие. Несмотря на подобные шокирующие выходи, обществом Тютчева дорожили члены императорской фамилии. Ему безболезненно сходило с рук то, за что любой другой человек неминуемо поплатился бы репутацией, карьерой, свободой… А он дослужился до чина тайного советника и имел две звезды – высшие степени орденов св. Станислава и св. Анны. Две его дочери стали фрейлинами – это был знак высочайшего благоволения к их отцу.

2 вед.: Противоречия, совмещённые в творчестве, в личности, в жизни Тютчева, не приходится даже выискивать: всё полно ими и состоит, кажется только из них. Вот, скажем, такое: Тютчев, барин, имевший родовое имение в Овстуге, что близ Брянска, родных своих мест не любил, бывал там считанные разы – не более десяти за свою долгую по тем меркам жизнь – и, уж, конечно, совершенно не интересовался и не занимался хозяйством. В то же время Овстуг питал и вдохновлял его поэтическую душу: в тех местах, направляясь ли в Овстуг или по пути из него, Тютчев создал около двух десятков шедевров.

3 вед.:

В небе тают облака,

И, лучистая на зное,

В искрах катится река,

Словно зеркало стальное…

Час от часу жар сильней,

Тень ушла к немым дубровам,

И с белеющих полей

Веет запахом медовым.

Чудный день! Пройдут века –

Также будут, в вечном строе,

Течь и искриться река

И поля дышать на зное.

1 вед.: И, наконец, перечисляя противоречия жизни поэта, нельзя не увидеть разительного контраста между тем, за кого принимали некоторые его современники, светское общество, даже отчасти потомки (на долгие годы как бы забывшие Тютчева: «Он, видите ли, устарел!» - с горечь говорил Лев Толстой), - и тем, кем по сути являлся величайший поэт и мыслитель России. Да что там: Яков Полонский – друг Тютчева и сам яркий поэт, - в некрологе снисходительно написал: «Тютчев… один из немногих поэтов наших, отличавшихся действительным, хотя и не крупным дарованием».

Ещё слава Богу были умы и сердца, понимавшие, что такое Тютчев.

«Без Тютчева нельзя жить», - так определил роль поэта для всех поколений россиян Лев Николаевич Толстой.

3 вед.:

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовётся, -

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать…

Литература:

  1. Тютчев Ф. Стихотворения. – М., 1976. – 334 с.
  2. Аннинский Л. Бессильный ясновидец. // Дружба народов. – 2003. - №6. – С. 219-223.
  3. Кожинов В. Тютчев // Роман – газета. – 1994. - №2.
  4. Убогий А. Россия и Тютчев // Наш современник. – 2003. - №4. – С. 239-259.



Составитель:

гл. библиотекарь

отдела обслуживания

МУК ЦГБ им. В.И.Ленина

Лисина Е.В.