Geum.ru

Андреев Николай Юрьевич

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   31
Глава 33.

  

   Кирилл и Юденич прильнули к карте Северного фронта.

   - Ваше Высочество, а не кажется ли Вам, что наступление захлёбывается? Да, удалось без значительных потерь занять Двинск и Митаву. Но это был успех, достигнутый благодаря всеобщему напору и напалму. Однако части продвигаются всё медленней, Десятая армия и Двенадцатая армии увязли в боях на подступах к Вильне, у Митавы германцы заняли оборону, взломать её будет делом долгим. Барановичи пришлось обойти, противник создал там укрепрайон ещё в прошлом году. Армии продвигаются всё медленнее, даже небольшое превосходство в тяжёлой артиллерии нас не спасает. Юго-Западный фронт продвигается слишком быстро, вот-вот может возникнуть проблема со снабжением и связью между штабами армий. Горбатовский запрашивает подкрепления: вот-вот выйдет на оперативный простор, понадобятся ещё люди и огнеприпасы. Румынский фронт, ослабленный переброской десантных дивизий, может похвастаться только успехами Четвёртой армии. В общем, положение своеобразное. Западный и Северный фронт добились прорыва на двух участках, создав угрозу Вильне и увязнув во встречных боях, Юго-Западный фронт продвигается всё дальше и дальше, перемалывая австро-венгерские части, Румынский фронт по Вашему приказанию стоит на месте, лишь сковывая несколько болгарских и турецких дивизий, которые противник теперь не сможет перебросить к Стамбулу...Нужен успех, Кирилл Владимирович, нужно что-то предпринять, иначе покатимся обратно. Радует, что союзники с девятого апреля уже начали наступление. Свободных частей у Центральных держав нет. Итальянский фронт австро-венгры ободрали как липку, все сил против нашего Юзфронта бросили. Однако на севере противник, судя по имеющимся данным, может начать контрнаступление. Кирилл Владимирович, что Вы намерены предпринять?

   - Николай Николаевич, взгляните на карту, - Кирилл Владимирович обвёл указательным пальцем Литву и Латвию. - Вас здесь ничего не смущает?

   - Разве что наш Пинский выступ. Фланги Особой армии оголены. То, что она может выйти к Брест-Литовску, значит не только тактический успех, но и угрозу окружения противником, - Николай Николаевич пожал плечами.

   - Всё верно, - Кирилл вздохнул. - Могут получиться новые Мазурские болота. Однако не для нас - а для Германии. Особая и Одиннадцатая армии должны выйти к Брест-Литовску. Если армия Войрша или части Бернхарди не станут оборонять этот город, наши силы должны его занять, а затем повернуть к Неману. Вторая армия должна оставить заслоны, необходимые для блокады Барановичей, а затем занять правобережье Немана. Все резервы должны быть использованы для захвата контроля над участком правого берега этой реки длиной в тридцать или сорок вёрст..

   - Но ведь германские части всё ещё будут оставаться в Литве и Латвии! - Николай Николаевич вздёрнул подбородок. - Они же не будут сидеть сложа руки! Хотя...скованные армиями Северного фронта...Кирилл Владимирович, Вы хотите окружить несколько кайзеровских армий на этой территории?

   - Не совсем. Мы создадим угрозу "котла" между правым берегом Немана, Балтийским морем и Северным фронтом. Подкрепления германцы сюда не смогут подвезти, если нашим частям удастся закрепиться. К тому же противник ограничен в людских ресурсах: союзники уже вторую неделю ведут наступление. Надеюсь, их "операция Нивеля" удастся. Нам нужно просто собрать достаточно сил для прорыва и удержания на протяжении хотя бы нескольких месяцев позиций по правобережью Немана. Северный и Западный фронты должны напрячь все силы ради этого. Юго-Западный фронт пусть сосредоточит силы на северных точках наступления. В крайнем случае, если не удастся добиться успеха, мы вынудим противника ввести резервы. Центральные державы вряд ли выдержат такое напряжение. К тому же части Румынского фронта должны вскоре освободиться. Это заставит германцев заволноваться. Естественно, наш замысел должен быть для них кристально ясен: попытка окружения литовских армий и занятие Вильны. Германцы должны сперва попробовать затянуть прорыв, а если не получится - то начать отводить войска к западу и северо-западу, на линию Либава-Средний Неман, а также к Вильне. А наш Северный фронт получит возможность продвинуться вперёд.

   - Я не думаю, что это возможно, Ваше Высочество. Болгарские части уверенно держатся, поддержанные турецкими и германскими дивизиями. Румынский фронт враг ещё будет удерживать долгое время. У германцев и австрийцев ещё есть силы для создания резервов и переброске подкреплений. К тому же они могут снять части с Западного фронта. Я не думаю, что союзники смогут серьёзно продвинуться во Франции и Бельгии.

   - Ещё не вечер, Николай Николаевич, ещё совсем не вечер...

   - Ваше Высочество! - в комнату вбежал запыхавшийся адъютант. - Только что пришла телеграмма от министра Милюкова.

   Министр иностранных дел уже несколько недель пребывал в "турне" в Соединённых Штатах. Конгрессмены и сенаторы всё никак не хотели объявить войну Германии. Даже после разрыва дипломатических отношений и серьёзного вреда их торговому флоту, американцы выжидали. Кирилл надеялся, что Милюков вместе с другими эмиссарами союзников сможет убедить штатовцев вступить в войну. А заодно лидера кадетов удалось сплавить подальше...

   Кирилл пробежался глазами по расшифровке послания. Улыбнулся. Сердце застучало сильнее.

   - Удалось. Николай Николаевич, американцы всё-таки вступили в войну! Только что закончилась внеочередная сессия Конгресса. Вильсон смог убедить конгрессменов в необходимости начала боевых действий против Центральных держав. Теперь бы ещё узнать, что же происходит в Болгарии...

  

   Фердинанд I Саксен-Готский, король Болгарии и прочее-прочее-прочее, чей род по бабкиной линии восходил аж к самому Луи-Филиппу "Равенству" Орлеанскому, в последние дни был невероятно взволнован. Как-то всё и сразу свалилось на него: Вильгельм требовал от болгарской армии более решительных действий на фронте, посылки нескольких дивизий для обороны Австро-Венгрии от нового прорыва, турки только-только заныли о спешной отправке сил к Стамбулу, для спасения столицы от свалившегося как снег на голову десанта...

   В общем, правитель болгарский, как истинный германец решил, что нет лекарства лучше, чем музыка. Именно ради спасения от повседневной суеты Фердинанд решил посетить оперу. Помпа, сновавшие туда-сюда портные (естественно, нужно было блеснуть перед подданными своим нарядом!), вымученно улыбавшиеся адъютанты, офицеры генерального штаба, придворные, фрейлины, дочки Евдокия и Надежда...

   Царский кортеж был довольно-таки скромен. Три легковых автомобилей охраны, несколько - со свитскими, и один, с открытым верхом, для Фердинанда и семьи. Улицы Софии приветствовали своего правителя свистом и антивоенными выкриками. Когда кортеж заворачивал, несколько подростков смогли каким-то чудом приблизиться настолько к царскому автомобилю и закидать его тухлыми овощами. Фердинанд нахмурился, прикрикнул на водителя, помянул на родном германском своих неблагодарных подданных, испортившим царю настроение.

   Кортеж в очередной раз должен был повернуть. Ещё десять или пятнадцать минут, и царь бы уже смог насладиться спокойствием оперного театра, чудесной музыкой...

   Внезапно автомобиль охранения остановился, противно, надсадно завизжали тормоза, а затем раздался оглушительный взрыв. Взметнулся столб чёрного как смоль дыма, впередистоящее авто разворотило, сидевшие там люди оказались в крови, казавшейся какой-то слишком яркой, ненастоящей. Водитель царского экипажа начал разворачивать машину, его лицо было белее снега от волнения, свитские принялись палить по переулкам, где, как им казалось, засели бомбисты...

   Голова Фердинанда неестественно дёрнулась, что-то тёмное отлетело от неё, царь болгарский закатил глаза. Его треугольная бородка задрожала, хитрые, лисьи глаза (его в народе звали Лисицатой, Лисой) широко раскрылись...

   Худое лицо Марии-Луизы, его жены, побелело, покраснело, посерело, а изо рта поднялся душераздирающий, пробирающий до самых костей крик: царя Болгарии настигли пули убийц. Начался настоящий хаос. Ревели тормоза и люди, дочки Фердинанда заливались плачем, Мария-Луиза обнимала уходившего в мир иной супруга, слышались хлопки от выстрелов и беготня...

   А к стене в маленькой комнате одного из близлежащих домов привалился тяжело дышавший человек. Пальцы, лежавшие на спущенном курке, всё никак не разжимались - из-за волнения. Градины пота струились по лбу, сердце стучало с невероятно скоростью, а в голове застряла лишь одна мысль: "Получилось". То же самое думали и трое других человек, не в силах выпустить из рук сделавшие своё дело винтовки с прикрученными к ним редкими в этой войне оптическими прицелами. Один из этих человек промахнулся, но пули других всё-таки настигли Фердинанда.

   В десятых числах марта в Софии объявилось несколько гостей с "верительными грамотами" от Радко-Дмитриева, решившего воспользоваться старыми связями в дипломатических и военных кругах Болгарии. Русские офицеры (а именно ими были гости) попросили помочь со съёмом помещений подальше от посторонних глаз. Деньги у них были, так что проблем особых не возникло. Затем понадобились некоторые вещества, которые обычно применялись эсерами для производства бомб. Смогли найти и это. Всё это являлось лишь частью большого плана, разработанного лично Великим князем.

   Группа агентов Службы Имперской Безопасности проникала на территорию болгарской столицы и использовала доверенных людей Радко-Дмитриева для создания "базы". На ней, кроме всего прочего, собрали из добытых материалов несколько бомб и приладили привезённые оптические прицелы к винтовкам. Всего в группе было пять снайперов и трое бомбистов. Их главной целью было устранение болгарского царя Фердинанда, без влияния которого можно было быстрее склонить страну к выходу из войны. Его наследник, Борис, заслуженно считался пацифистом, прислушивавшимся к мнению прорусской части населения - а эта часть становилась всё больше и больше с каждым днём и каждым погибшим болгарином.

   Кирилл Владимирович разработал также примерную схему самого покушения на Фердинанда. Во время выезда из дворца по пути следования кортежа снайперы должны занять квартиры с окнами, выходящими на дорогу, по которой должен будет проезжать царь болгар. Причём стрелкам отводились места таким образом, чтобы Фердинанд оказывался под перекрёстным огнём. Однако стрелять из винтовки по движущейся мишени - слишком опасно, велика вероятность промаха. Нужно было действовать наверняка, поэтому в схему Кирилл включил бомбистов. Тем отводилась роль "тормоза": взорвать машину охранения, тем самым остановив хотя бы на несколько мгновений автомобиль с царём и дав возможность снайперам сделать своё дело. Если же эта схема не срабатывала, то планировалось попытаться подкупить кого-нибудь из доверенных слуг или царских поваров и использовать последний довод заговорщиков - яд. Можно было, конечно, поменять последовательность этих действий местами - но на самом деле вторая схема намного опасней. Здесь существовала вероятность того, что царь узнает о попытке отравления от самого кандидата в отравители, и вся операция сорвётся. Была опасность и того, что Фердинанд просто в ближайшие месяцы не будет выезжать из дворца, или его выезды обставят так, что подойти-подобраться не представится возможности. Тогда бомбисты стояли бы в сторонке, и своё дело попытались сделать снайперы.

   В общем, в этом плане было столько обходных манёвров и вероятностей, что он оказывался довольно-таки гибким - и в то же время уязвимым. Но Кириллу просто не оставалось ничего другого, Болгария должна выйти из войны или хотя бы оказаться парализована: если уж и Борис не отложился бы от Центральных держав, то мишенями оперативной группы становились все прямые наследники пока ещё живого царя болгарского Фердинанда. В том числе и пресловутый "пацифист"...

   А через считанные дни после поспешной коронации Бориса, волнений в армии и в столице, похорон Фердинанда и множества прочих неприятных инцидентов (например, катастрофических для Турции событий на Босфоре и в Стамбуле), новый царь болгарский получил конфиденциальное предложение от Великого князя Кирилл Владимировича. Романов обещал взамен выхода Болгарии из войны территориальные приобретения, помощь в восстановлении страны после окончания военных действий и вообще - самую горячую дружбу и поддержку. А насчёт германских, австрийских и турецких частей, находившихся на территории царства, Кирилл просил не беспокоиться. Был способ решения этой "маааленькой" проблемы. Борису предстояло серьёзно поразмыслить, что важнее: верность договору с Центральными державами, поставившему родную страну на колени и почти её добившему, или же приращение земель болгарских, сохранение единства армии, народа и династии... Естественно, царь Борис принял то решение, которое посчитал правильным...

  

   Занимался рассвет. Воздух всё ещё был наполнен звуки разрывающихся снарядов и ведущих огонь артиллерийских орудий. Но пушки звучали всё тише и тише: русским кораблям было приказано применить фугасы с химической "начинкой". Когда такой снаряд разрывался над батареей, её обволакивало ядовитым облаком, и через некоторое время она становилась безвредной для Черноморского флота. Артиллеристы просто задыхались или травились "начинкой": противогазов и средств химической защиты турки для людей на батареях не предусмотрели.

   Верхний Босфор удалось занять довольно-таки быстро. Первая волна десанта заняла нейтрализованные турецкие батареи, развернула пушки в ту сторону, откуда могли придти разъярённые хозяева-османы. Как раз в ближайшие дни ожидались "гости" из Смирны, городка на средиземноморском побережье, и гарнизон Дарданелл. Тем временем на Верхнем Босфоре уже высадилась третья дивизия с "аргументом" - тяжёлой артиллерией. Благодаря участию повстанческих отрядов и применению химических снарядов операция даже опережала график.

   Транспортники ушли в Одессу и Трапезунд за новыми дивизиями - и через жалкие полчаса-час в проливе показались силуэты турецких кораблей. Османские судна выглядели детьми, облепившими дородную маму - "Гебен". Когда-то одно его имя заставляло волноваться офицеров Чёрноморского флота и командиров береговых укреплений. Теперь же Колчак мог отплатить полновесной монетой за прошлые неудачи русского оружия в боях с этим германским страшилищем.

   Махина "Гебена" прорезала морские волны, вспенивая воду, бившуюся волнами о берега Европы и Азии, между которыми здесь было несколько жалких сотен метров. Похоже, противник решил наказать зарвавшийся русский флот. Правда, вряд ли германцы ожидали лёгкой победы. А может, просто переоценили свои силы: теперь, после введения в строй линейных кораблей "Иоанн Златоуст" и "Евстафий", "Гебен" мог и ко дну пойти. Но махина всё шла и шла вперёд, готовясь открыть огонь по русским кораблям, запершим выход из Босфора в Чёрное море.

   Орудия батарей постреливали...по русским кораблям. Артиллеристам приказали разыгрывать комедию: сделать несколько залпов по нашим судам, так, чтобы или обшивке полоснуло, или упал снаряд рядом, вспенив воду. Пусть капитан "Гебена" будет думать, что батареи всё ещё в руках турок. Тогда у него будет меньше причин для бегства. Ведь германцы же не идиоты, им ясно, что бой будет очень жарким. Турки, успевшие подать весточку об обстреле батарей, не смогли узнать о стоящих в нескольких кабельтовых от Босфора "Евстафии" и "Златоусте". Химические снаряды быстро делали своё дело.

   "Махина" всё шла и шли напролом, паля изо всех орудий - и тут матросы и офицеры "Гебена" услышали рёв моторов, а вскоре увидели и чёрные точки на горизонте. Точки всё увеличивались и увеличивались, превращаясь в самолёты. "Ильи Муромцы" летели редкой стаей, намереваясь добраться до "махины", не попав под огонь противовоздушного оружия "Гебена". До того аэропланы ждали своего часа на авиаматках, переделанных под импровизированные аэродромы кораблях Черноморского флота.

   Среди "Муромцев", примерно в центре "стаи", затесалось три "Фармана", неуклюжих и маломощных по сравнению с творениями "Сикорского". С "Гебена" открыли огонь из зениток по аэропланам, умело маневрировавшим и уходящим от вражеского огня. Но вот один из "Муромцев" задымился и начал резко снижаться, он сорвался в мёртвую петлю и упал в морскую воду. В воздухе раскрылись белые купола - некоторые члены экипажа "Муромца" успели воспользоваться парашютами Котельникова.

   Но вот самолёты смогли добраться до линейного корабля германцев - и из передовых бомбардировщиков на палубу "махины" полился напалм. Дотоле неведомое германскому экипажу оружие произвело ужасающее впечатление. Напалм затекал в орудийные башни и стволы орудий, просачивался на нижние палубы...

   А потом посыпались бомбы. Следующие "Муромцы", пролетая в считанных десятках метров над "Гебеном", рискуя попасть под прямой огонь зениток, сбрасывали на палубу корабля "подарочки", сотрясавшие металлическую обшивку и даже повредившие несколько орудийных башен. Приближались "Фарманы". Немцы смогли подбить один из них, и аэроплан упал в воду, быстро уходя ко дну. Но вот двое других...

   На подлёте к Гебену из "Фарманов" на парашютах начали спрыгивать пилоты. Чёрные кожанки легко угадывались на фоне небесной синевы. Экипаж "Гебена" никак не мог понять, что происходит - до того самого момента, когда один из "Фарманов" ударился о палубу о корабля, а второй взял на таран носовую часть "махины".

   Линейный корабль сотрясли два мощных взрыва, пламя, казалось, взметнулось до самого неба. Просто из самолётов сделали "летающие бомбы" - нагруженные взрывчаткой под завязку аэропланы. Всего около шестидесяти килограмм на каждом. Вроде бы мелочь для "Гебена", но вот взорвавшиеся в одном месте, да ещё поддержанные горящим напалмом...

   Германский корабль дал "полный назад" - а на него уже начались сыпаться снаряды с "Евстафия", "Златоуста" и захваченных береговых батарей. А "Муромцы", которые, казалось, никогда не закончат бомбардировку, всё налетали и налетали на "Гебен", чьи орудийные башни, повреждённые напалмом и авиационными бомбами, молчали. Вокруг "Гебена" то тут, то там взметались фонтаны воды - снаряды густо падали и вокруг "махины", и на неё.

   Залп "Златоуста" угодил в рубку. Небо заволокло дымом. Ещё один удар - и в обшивке корабля, над самой ватерлинией, появилась пробоина. Русским кораблям тоже досталось, снаряды "Гебена" отправили на дно миноносец и серьёзно повредили один лёгкий крейсер. Ещё над несколькими нашими судами появились столбы дыма.

   "Махина" пыталась уйти - но Колчак не хотел позволить "Гебену" скрыться, как в прошлые разы. Артиллерийский обстрел, напалм и авиационные бомбы сделали своё дело - линейный корабль накренился и сбавил ход, исходя чёрным дымом, как человек - кровью. Ещё одна "летающая бомба" упала на командную рубку, покорёжив стальную броню. Напалм пробрался внутрь...

   Гордость германского флота тонула, страдая от агонии. Прошло то время, когда этот немецкий линейный корабль на пару с "Бреслау" безнаказанно бороздил просторы Чёрного моря. Черноморский флот отомстил за былые обиды...

   Солдаты десанта, моряки, офицеры, даже повстанцы ликовали, глядя на умирающего "Гебена". Переоценившие свои силы, угодившие в ловушку, немцы привели корабль на верную смерть. Они надеялись отогнать русские корабли прочь, уповая на поддержку береговых батарей. С ними у "махины" были значительные шансы на победу. Но - на этот раз русские переиграли немцев. Враг слишком сильно верил в свою счастливую звезду, которая меркла с той же скоростью, с какой "Гебен" уходил под воду...

   Подпоручик Аксёнов трудился изо всех сил наравне с солдатами и местными жителями. Предстояло много работы: окопаться на азиатском берегу, так, чтобы можно было отбивать турецкие атаки в течение, как минимум, нескольких недель. С европейского берега доносились звуки выстрелов. Похоже, вторая десантная дивизия продолжала очищать район высадки и батареи Верхнего Босфора от османских солдат.

   Страшно хотелось пить, но драгоценную воду приходилось экономить. Это только казалось, что протяни руку - и целое море можно выпить. А на самом деле с достаточным для трёх дивизий количеством питья была проблема. Колодцы вокруг не могли напоить столько людей. Транспорты должны были доставить пресную воду, но они были далеко, в пути за вторым эшелоном десантных войск. Так что приходилось терпеть. Но это было всяко лучше, чем сидеть на баррикадах Петрограда и ждать, обойдут ли тебя с тыла, полезут ли в бой те, кого ты только вчера мог видеть на улицах и жать им руки, носить выточенные ими сапоги...

   К сожалению, тонущий "Гебен" практически перекрыл пролив для русского флота, так что Средний Босфор оказался в недосягаемости для черноморских кораблей. Разве что миноносцы и лёгкие крейсеры смогли бы пройти, а вот подлодкам и "Евстафию" со "Златоустом" путь был заказан. Это осложняло операцию по захвату Царьграда. Пехоте теперь придётся действовать самостоятельно, лишь Верхний Босфор, в случае чего, окажется поддержан огнём корабельной артиллерии.

   Из-за этого приходилось на ходу изменять общий план. Колчак приказал произвести высадку второго эшелона десантных сил на двадцать вёрст западнее Верхнего Босфора. Морская дивизия должна была поддержать операцию с суши и затем уже начать наступление на Стамбул.

   Однако Александр Васильевич не терял надежды на то, что "Гебен" как-нибудь можно будет отбуксировать или, в крайнем случае, взорвать ко всем чертям и тем расчистить дорогу для Черноморского флота. Смирнов вообще предлагал расстрелять тонущий линейный корабль из корабельных орудий и покончить с этим. С гибнущей "махины" как раз помогали выбираться выжившим членам германо-турецкой команды. Брошенные на произвол судьбы убравшимися восвояси турецкими кораблями, гебеновцы имели жалкий вид. В грязных, опаленных одеждах, хмуро глядящие на идущий ко дну корабль, ставший им родным, многие ожидали для себя худшей участи, чем та, которая выпала на долю погибших с "Гебеном" людей. Ведь многие нижние палубы оказались недосягаемы для спасательных команд, туда просто не смогли добраться. Но то, что там оставались люди, было ясно: глухие звуки, стуки, стоны шли снизу - обречённые на смерть матросы надеялись на спасение...

   К вечеру лёгкие крейсеры и миноносцы всё-таки смогли войти в Босфор, миновав могилу "Гебена". Транспорты также смогли пробраться внутрь. Однако "Евстафию" и "Златоусту" оставалось сторожить выход в Чёрное море, путь в Средний Босфор им был заказан.

   Теперь уже турецкие батареи ощутили на себе, что такое огненный ад. "Муромцы", для которых смогли найти ровное место на европейском берегу, ставшее импровизированным аэродромом, делали один "рейс" за другим, бомбя позиции османов. С кораблей вёлся обстрел химическими снарядами. А дело же завершило по три батальона кирилловцев и морских пехотинцев (так уже звали солдат Морской дивизии), овладевшие батареями. Правда, трудно было бегать в противогазах, выданных солдатам. Но иначе было нельзя: боялись, что начинка газовых фугасов не успеет выветриться. Пленных оказалось на удивление много: турки просто отошли от батарей, намереваясь переждать обстрел (или просто сделать ноги).

   Дорого на Стамбул была открыта. Минареты Айи-Софии, прежде величайшего храма христианского мира, можно было разглядеть с берега. Совсем близко, казалось, протяни руку, и дотронешься, протянулись предместья Царьграда.

   Аксёнов, который был среди тех солдат, что овладели батареями Среднего Босфора, не мог оторвать взгляда от величественного Константинополя. Мечта России, один из трёх ключей к выходу в Средиземное море, древняя столица православия, оплот турок, многие века тревоживших родную страну и натравливавших крымских татар, столица государства, издавна "гадившая" России, та "дыра", в которой пропадали колоссальные суммы, гибли десятки и сотни тысяч человек - вот она была, тут, рядом, под рукой.

   Город раскинулся на обоих берегах Босфора. На европейском берегу высилась громада Айи-Софии, сотни мечетей, кварталы нищих и дворцы тех людей, что теперь правили землями Византии. Где-то там должен был быть и сам султан, ставший лишь пешкой в игре младотурок, триумвирата Энвера, Таалата и Джемаля. Хотя, не будь "дутый султан" дураком, он уже должен был бежать из столицы на Салоникский фронт или к Дарданеллам.

   Ночь подходила к концу. Стамбул понемногу оживал - но оживали и позиции, занятые русскими войсками. Второй эшелон, три дивизии с лёгкими орудиями и миномётами, уже заканчивал выгрузку из транспортников. За прошедшее время турецкие корабли несколько раз пытались обстрелять десанты, но орудия захваченных батарей и корабельные пушки доходчиво объяснили османским командам, что им здесь не место.

   Сил теперь было достаточно для быстрого захвата Стамбула. Трёх дивизий вряд ли бы хватило и для обороны батарей, и для занятия турецкой столицы. Но теперь, после подхода подкрепления, надо было действовать быстро. Заранее подготовленный план определял свою собственную цель едва ли не для каждой роты десантников.

   Подпоручику Аксёнову с кирилловцами предстояло овладеть несколькими азиатскими кварталами Стамбула. Судя по всему, противостоять турецкая милиция и небольшое количество солдат. Враг и так должен был чрезмерно растянуть свои силы: не было в столице даже одной полновесной дивизии, не то что уж чего уж там уж...

   Ещё несколько минут до атаки. Василий Михайлович проверил оружие, перезарядил.

   - Патронов бы хватило, - вздохнул Аксёнов и повернулся к своей роте. - Видите этот город??? Скажите, много ли тех, у кого предки и родственники погибли под турецкими пулями? Много ли тех, чьей семье кавказские горцы принесли несчастье? Много ли тех, кто уже потерял своих друзей и близких в этой войне? Кто был ранен или ходил под пулями? Много ли тех, кто хочет, чтобы Великая война быстрее закончилась?

   Один, второй...Двадцатый...Сороковой...Много таких нашлось.

   - Значит, перед вами - шанс отомстить за всё, шанс прекратить эту войну. Шанс оставить свой след в истории. Шанс показать миру, на что ещё способна Россия и все русские люди. Нас хоронили в пятом году. Нас спешили похоронить в пятнадцатом. Нам прочили смерть и медленное умирание в прошлом году. А для мёртвых мы ещё неплохо сохранились, а?

   Раздались смешки. Да, для мёртвых солдаты смотрелись довольно-таки бодренько.

   - Вот и я то же самое думаю. Так покажем мы, на что способны русские солдаты? На что способен русский народ, не только великороссы или малороссы, но и другие? На что способна вся Россия? Докажем, что нас ещё рано хоронить? Покажем, что такое русский человек, который сражается за свои семьи, за свою веру, за своё Отечество?

   Дружные выкрики поддержки. Да, солдаты были готовы показать это всему миру.

   Шум людей затерялся в громе артиллерийской канонады и рёве моторов: Колчак, назначенный Сизовым командовать всей операцией, а не только её морской частью, приказал открыть огонь по позициям немногочисленных столичных защитников. К тому же это должен был быть знак ещё кое-кому...

   Обстрел длился считанные минуты, но множество строений и домов успело превратиться в руины. Это была компенсация за разрушения, причинённые турецким флотом городам России на Чёрном море. Да и нельзя было пускать солдат вперёд, не обеспечив хотя бы такой поддержки. Затем в дело подключились миномёты. Ну а потом настал черёд пехоты...

   К городу солдаты продвигались в лучах восходящего солнца, осветившего городские кварталы. Бегом, редкой цепью, чтобы вражеские пулемёты (если ещё остались в боевом состоянии) не накрыли одной очередью весь отряд. Вот оставался километр до первых домов, превратившихся в руины, полкилометра...

   Среди руин, в которые обратились здания, лежали мёртвые. Аксёнов знал, что там множество мирных жителей, и не помышлявших о борьбе. Там могли быть не только турки, но даже и потомки русских...Но это была война. Некогда было горевать о потерях.

   Между домами попадались тела в форме или с оружием в руках - этих людей накрыл обстрел. Те же, кто выжил, похоже, бежали. Аксёнов должен был занять бухту. До неё было несколько кварталов. И всё-таки их встречали.

   Какой-то кирилловец, рядовой, обогнал подпоручика (Василий Михайлович до того был на острие атаки, не желая прятаться за спинами своих людей) - и упал на землю, подкошенный выстрелом. Из соседних домов открыли винтовочный огонь.

   - В укрытия! - заорал Аксёнов, приваливаясь к стене ветхой хибары. Пуля сколупнула кусочек извёстки у самой головы подпоручика. - Ну совсем обнаглели!

   Рядом привалился ещё один солдат. Потом - ещё. Было трудно понять, как за такой ветхой постройкой может укрыться целый взвод. Но - всё-таки смог.

   - Гранаты у кого-нибудь есть? - Аксёнов понял, как можно побыстрее избавиться от тех докучливых стрелков.

   - А то как же, Ваше благородие, - отозвался морской пехотинец. Георгиевский кавалер, бывалый солдат. Правда, шёл ему уже сороковой год, так что былой прыти лучше от него ждать не следовало. - Цельных две. Изволите им фейверк устроить?

   - Именно. Сможешь? - Аксёнов выглянул из-за угла.

   Дом был двухэтажный, с узкими окнами, прикрытыми наполовину ставнями. Из-за них торчали стволы винтовок. А вот дверь...Дверь, как говорится, была дрянь. Один удар прикладом - и развалится.

   - Вы бы их, Ваше благородие, что ли, отвлекли, пусть повеселятся, пока я подарочек им принесу, - осклабился вояка.

   - Устроим, - подпоручик вскинул пистолет-пулемёт. - На счёт три взвод открывает огонь по дому. А ты, - Аксёнов кивнул на георгиевского кавалера. - Подкидываешь им твои подарочки.

   - Есть! - седовласый (за войну поседел), с огнём в голубых глазах, улыбкой на широком лице солдат взял гранаты в руки.

   - Ну, с Богом! - Аксёнов резко вышел показался из-за угла и открыл огонь из пистолета-пулемёта по окнам дома, в котором засели турки. Да уж, тяжела была доля передового отряда: расчищать дорогу в столице для основных сил...

   Солдаты роты Кирилла, засевшие за соседними домами, поддержали огонь. Георгиевский кавалер быстро подбежал к дому, снял чеки с гранат...И начал заваливаться на спину. На его животе растекалось кровавое пятно. За дверью ждал ещё один турок. Его выстрел настиг "гренадера", оборвав жизнь и лишив возможности увидеть конец войне.

   Несмотря на пальбу, Аксёнов смог расслышать последние слова георгиевского кавалера. "Врёшь, по-моему выйдет!" - и даже, кажется, шум от гранат, покатившихся по полу домика. А может, это просто воображение подпоручика дорисовало всё остальное?

   А через мгновение, показавшееся вечностью, из окон здания вырвалось пламя, изрыгнувшее деревянные щепы, осколки стекла и кроваво-красное нечто, о котором Василий Михайлович старался не думать.

   - Пошли! Пошли! - Аксёнов рванулся к "гренадёру". Тот ещё был жив, хотя жизнь задержалась в нём на минуту-другую, не более. Подпоручик по войне знал, что ранение в живот - самое опасное. Помочь здесь было нечем. Санитары пойдут только с основными силами: таков был приказ.

   - А какой фейверк я им задал, а, Ваше благородие? - через силу улыбнулся человек, не доживший каких-то часов до русского триколора, развевающегося над султанским дворцом.

   - Это был лучший фейерверк, который я только видел. Ну а...

   - Ваше благородие, дочку с женой моих найдите. В Саратовской губернии, село Нечаевка, Мироновых спросите... Мироновых.

   Кровь пошла горлом. Лёгкое...

   - Найду, найду. Эй, останьтесь с ним кто-нибудь! Чтобы никакая сволочь турецкая не тронула георгиевского кавалера! Это приказ!

   И снова беготня по кварталам, штурм домов, в которых укрывались вооружённые защитники города, захват основных точек, телеграфов, почтамтов, рынков, отделов местной полиции. В общем, рутина войны...