Geum.ru

Всвязи с процессом модернизации сайта Сибагс, к сожалению, отсутствует техническая возможность обсуждения докладов конференции в закрытом режиме

Вид материалаДоклад
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   17

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В РОССИИ И МИРЕ




РАЙМАЛИХОН НУРИДДИНОВ


профессор кафедры политических наук и технологий Сибирской академии государственной службы, доктор политических наук

Новосибирск, Россия

ЧТО ТАКОЕ НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ ДЛЯ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ?



Основные ресурсы обеспечения национальной безопасности, помимо объективных преимуществ географического положения России и наличия стратегических ядерных вооружений, связаны с ее интеллектуальным богатством, достаточно высоким научно-техническим потенциалом, возможностями ее природы и недр, перспективами в области демографии и рядом других факторов.

Заявив о стремлении построить правовое демократическое государство, Россия столкнулась с необходимостью введения в понятие безопасности, помимо государства, двух других равноправных субъектов – личности и общества – и определения взаимосвязи, приоритетов каждого из них в политике обеспечения безопасности. Это было весьма трудно для страны, где интересы и безопасность отдельной личности на уровне политического сознания никогда не ценились слишком высоко, а человек всегда рассматривался как «рабочий материал истории», средство для защиты государственных интересов и реализации «великих» идей.

Вторая, не менее сложная проблема, – необходимость перехода от примитивного представления о внешней военной угрозе как единственном покушении на безопасность страны к осознанию множественности возможных вызовов безопасности в современном мире. Они охватывают экономическую, социальную, этнонациональную, экологическую и другие составляющие1.

Все это потребовало от России разработки принципиально новой концепции национальной безопасности и политики ее реализации. «Понятие национальные интересы относится не к отдельным нациям и народностям, а ко всей их совокупность, составляющей российское общество»2 Именно такой смысл следует придавать слову «национальной» применительно к понятию национальной безопасности для России.

Кроме того, надо учитывать, что хотя концепция национальной безопасности наиболее известный документ, связанный с безопасностью как таковой, но она отнюдь является единственным текстом подобного рода. В частности, С. Панарин рассматривает три подхода и три возможных концепции безопасности: национальная безопасность (англ. national security), общая безопасность (англ. common security) и социетальная безопасность (англ. societal security). При этом, по его мнению, в концепции национальной безопасности «наилучшим актором априори признается государство», ключевой угрозой – военная угроза извне, а основным средством противодействия ей – военная сила. В таких предположениях военная безопасность неизбежно становиться главной доминантой концепции. Из этого следует, что приоритеты концепции национальной безопасности по степени важности могут распределяется в единственной последовательность – государство, общество, личность1.

Понятие социетальной безопасности применяется для подчеркивания необходимости защиты от внешних угроз системы благ, накопленных уникальной социокультурной средой, достигнутого ею уровня комфорта, образа жизни общества. Угрозу социетальной безопасности могут представлять самые различные факторы – от неконтролируемого наплыва мигрантов до ухудшения экономических параметров среды обитания.

Первая «Концепция национальной безопасности Российской Федерации» была принята 17 декабря 1997 г. этот документ остался почти незамеченным, ибо за ним не последовала разработка никаких других, на основе которых можно было бы говорить о целостной политике национальной безопасности. Он был мало связан с «Посланием по национальной безопасности Президента Российской Федерации Федеральному Собранию» от 1996 г. Не случайно всего две неделе спустя после принятия Концепции Президент России отправил документ на доработку. Пожалуй, здесь стоит обратить внимание на то, как определена суть самого акта: «Концепция национальной безопасности Российской Федерации – политический документ, отражающий совокупность официально принятых взглядов на цели и государственную стратегию в области обеспечения безопасности личности, общества и государства от внешних и внутренних угроз политического, экономического, социального, военного, техногенного, экологического, информационного и иного характера с учетом имеющихся ресурсов и возможностей»2.

В этом определении важны три обстоятельства. 1) Приоритетность субъектов обеспечения безопасности: личность, общество, государство. 2) Среди угроз безопасности военная угроза занимает лишь четвертое место после угроз в политической, экономической и социальной сферах. 3) Упоминание об учете имеющихся ресурсов и возможностей3.

Принятие целостного пакета документов в области национальной безопасности началось в России в 2000 г. Впервые они принимались именно в той логической последовательности, которая обсуждалась выше. В январе 2000 г. Президент В.В. Путин подписал новую редакцию «Концепции национальной безопасности»1, в апреле – «Военную доктрину»2, в июне – «Концепцию внешней политики»3, в сентябре – «Доктрину информационной безопасности»4. Принятие документов продолжилось в 2001-2002 гг. «Морская доктрина РФ на период до 2020 года»5 была одобрена в июле 2001 г., далее шли «Основы государственной политики РФ по военному строительству на период до 2010 года»6 (август 2001 г.), «Основы политики РФ в области развития науки и технологий на период до 2010 года и дальнейшую перспективу»7 (март 2002 г.).

В новой редакции Концепция национальной безопасности определена как «система взглядов на обеспечение в Российской Федерации безопасности личности, общества и государства во всех сферах жизнедеятельности. Под национальной безопасностью Российской Федерации понимается безопасность ее многонационального народа как носителя суверенитета и единственного источника власти в Российской Федерации»8.

Все одобренные за эти два года документы дают достаточно поводов для критики. В каждом из них ясно просматривается «ведомственный акцент», есть прямые нестыковки и противоречия. Так, право России применить первой ядерное оружие закреплено и в Концепции национальной безопасности, и в военной доктрине, но сформулировано оно совершено по-разному. Если Концепция исходит из права России на «применение всех имеющихся в ее распоряжении сил и средств, включая ядерное оружие, в случае отражения вооруженной агрессии, если все другие меры разрешения кризисной ситуации исчерпаны или оказались неэффективными»9, то в Военной доктрине говорится следующее: «Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на применение против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности Российской Федерации ситуациях»1.

Как видно, ни одно из этих определений не позволяет судить о том, когда «исчерпаны все меры разрешения кризисной ситуации», либо о том, какую ситуацию следует считать «критической для национальной безопасности» страны. Однако детальный анализ актов, принятых в 2000-2002 гг., вряд ли целесообразен, поскольку многие их положения уже не соответствуют современным политическим реалиям. Не случайно в ноябре 2002 г. Президент В.В. Путин заявил о необходимости внесения корректив в политику национальной безопасности, а тогдашний министр обороны С.Б. Иванов уточнил, что речь идет о принятии новой редакции Концепции национальной безопасности.

2001-2002 гг. оказались периодом тектонических сдвигов в международной ситуации, глубокой переоценки характера и источников угроз национальной и международной безопасности. Несмотря на то, что в Концепции национальной безопасности 2000 г. НАТО упоминается только дважды, а терроризм 17 раз, все же этот документ принимался в период, когда альянс, расширяющийся на Восток, считался у нас гораздо более серьезной угрозой безопасности. «Парадокс иррелевантности» этой Концепции состоит еще и в том, что, по меньшей мере, три процесса, отнесенные в ней к числу наиболее серьезных угроз национальной безопасности России, реализовались. Блок НАТО расширился на Восток, иностранные войска размещены вблизи границ России (причем там, где их появление вообще не мылилось – в Средней Азии), наконец, интеграционные процессы в СНГ скорее слабеют, чем укрепляются. Сюда можно добавить выход США из Договора по ПРО 1972 г. и др. Все это формально дает основания утверждать, что результаты проведения политики национальной безопасности России за эти два года были неудовлетворительными. На деле же международное положение России укрепилось, а ее роль и значение в мировой политике, неожиданно для многих, существенно возросли. Так что необходимость корректировки Концепции очевидна. Однако прежде, чем ее производить, стоит оценить, насколько серьезны изменения в характере угроз национальной и международной безопасности2.

Российский политолог А.И. Уткин еще в ноябре 2000 г. в работе «Геоструктура XXI века» отметил: «Пять мощных сил ведут мировое сообщество к новому состоянию. Первая – фиксация однополярности, вторая – глобализация мировой экономики, третья – ослабление государств-наций, четвертая – поиски цивилизационной идентичности, пятая сила – восстание бедного большинства мирового сообщества. Речь идет о воздействии на мир пяти неистребимых факторов – мощи, богатство, хаоса, идентичности, справедливости. Результатом будет новая конфигурация миропорядка, новая геополитическая, экономическая, цивилизационная картина мира»1. И России предстоит ответить на новые вызовы.