Geum.ru

Портреты Владимира Соловьева крупных русских художников Бердяев Н. А. Трагедия философа и задачи философии. Хайдеггер М. биография

Вид материалаБиография

Содержание


Дополнительные вопросы к тексту
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   16

Дополнительные вопросы к тексту:


1. Выделите ключевые, на Ваш взгляд, слова и тезисы из лекции Хайдеггера о мышлении.

2. Мышление в "не собственном" и "собственном" смысле слова. Как Вы поняли их различение? Оно относится к различению философии и науки?

3. Каков основной парадокс пребывания мышления, по мысли автора?

4. Оцените его высказывания об удалении, "бегстве от мышления".

5. Как Хайдеггер определяет «мышление» по существу?

6. Как Вы поняли выражение «бытие сущего»?

6. Какое событие автор выделяет как начало западно-европейской истории?

7. Размышление немецкого мыслителя относится к 1952 году. Подумайте, чем оно было спровоцировано? Вправе ли мы считать его сегодня актуальным?

8. Понятное и непонятное в сложном тексте Хайдеггера?


Тема 2. Русская философия: своеобразие, разнообразие, актуальность

Вопросы для обсуждения

1. Проблема возникновения и своеобразия русской философии

2. Петр Чаадаев, западники и славянофилы, тема "русской идеи" как знаковый сюжет отечественной мысли.

3. Принцип всеединства и софиология Вл. Соловьева

4. Актуальные идеи и самобытный стиль русских мыслителей: Н. Бердяев, В. Розанов, П. Флоренский, А. Лосев и др.


А.Ф. Лосев. ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ (фрагмент)


Статья написана в 1918 г. и напечатана в сборнике "Россия" в Швейцарии в 1919 г. на немецком языке. Лосев узнал о существовании этой работы в печати только в 1983 г. На русском языке впервые напечатана в журнале "ХХ век и мир", 1988, № 2-3.


Если мы возьмемся кратко сформулировать общие формальные особенности русской философии, то можно выделить такие пункты:

1. Русской философии, в отличие от европейской, и более всего немецкой философии, чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, чисто мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям и определениям, а только в символе, в образе посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности (Lebens Dynamik).

2. Русская философия неразрывно связана с действительной жизнью, поэтому она часто является в виде публицистики, которая берет начало в общем духе времени, со всеми его положительными и отрицательными сторонами, со всеми его радостями и страданиями, со всем его порядком и хаосом.

Поэтому среди русских очень мало философов par excellence1: они есть, они гениальны, но зачастую их приходится искать среди фельетонистов, литературных критиков и теоретиков отдельных партий.

3. В связи с этой "живостью" русской философской мысли находится тот факт, что художественная литература является кладезем самобытной русской философии. В прозаических сочинениях Жуковского и Гоголя, в творениях Тютчева, Фета, Льва Толстого, Достоевского, Максима Горького часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме. И эти проблемы разрешаются здесь таким образом, что непредубежденный и сведущий судья назовет эти решения не просто "литературными" или "художественными", но философскими и гениальными.

Если рассматривать всю историю новой европейской философии в ее основных направлениях, отвлекаясь при этом от менее характерных путей ее развития (в этой связи Декарт и Кант несравнимо более характерны для новой философии, нежели, например, Бёме и Баадер), то можно выделить три следующих характерных тенденции: рационализм, меонизм, имперсонализм.

Ко времени возникновения новой философии разум, ratio, выдвинулся в качестве основного принципа всего миропонимания. В постоянной борьбе с мистицизмом средневековья новая философия оторвалась от темных, хаотических основ разума и сознания, от иррациональной, творческой, космической питающей почвы. В борьбе с тем же мистицизмом оторвалась она и от неба, от сверкающих вершин разума, которые высились в благословенной и умиротворенной небесной голубизне. Безвозвратно прошли времена поэтов-философов Платона и Данте. Вместо живой гармонии цельного неразделенного логоса и музыкального народного мифа в новой философии сформировалось понимание поэзии как чистого вымысла и развлекательности, понимание природы как нерелигиозного, механического целого. А где религия еще не утратила своего значения, там ее постарались рационализировать. ... Это был рационализм. Он характерен почти для всей новой философии, не только для французского рационализма, но и для английского эмпиризма, поскольку здесь результаты опыта обрабатываются тем же ratio, который в картезианстве был направлен на врожденные качества. Также характерен рационализм и для пантеизма Спинозы, панлогизма Гегеля, для Канта и неокантианства, для всех многообразных форм позитивизма конца XIX века.

Вторая основная тенденция новой западноевропейской философии является необходимым следствием первой. Если разум лежит в основании всего, то ясно, что все, не укладывающееся в границы и схемы этого разума, отбрасывается как обуза и рассматривается только как чистый вымысел, субъективное человеческое построение. Таким образом, весь мир становится бездушным и механическим, он превращается в субъективную деятельность души. Все роковые последствия рационализма можно выразить одним словом: меонизм (от греческого me-on, не-сущее, вера в ничто).

Третья тенденция также является необходимым следствием первой. Богатство индивидуальной, живой личности непостижимо для рационализма, он сознательно отказывается от этого богатства. Он мыслит категориями разума, причем, в сущности, вещественными категориями. Именно эта "вещественность" со всем присущим ей механизмом и формализмом занимает господствующее положение во всех учениях новой философии, даже в учении о личности, которая превращается в простой пучок восприятий. Этот имперсонализм - также одна из основных тенденций новой философии.

Основание западноевропейской философии - ratio (разум). Русская философская мысль, развивавшаяся на основе греко-православных представлений, в свою очередь во многом заимствованных у античности, кладет в основание всего Логос. Ratio есть человеческое свойство и особенность. Логос метафизичен и божествен.

Если мы захотим, подводя итог сказанному, как можно короче охарактеризовать внешнюю и внутреннюю сущность самобытной русской философии, то можно это сделать следующей фразой. Русская самобытная философия представляет собой непрекращающуюся борьбу между западноевропейским абстрактным ratio и восточно-христианским, конкретным, богочеловеческим Логосом и является беспрестанным, постоянно поднимающимся на новую ступень постижением иррациональных и тайных глубин космоса конкретным и живым разумом.

Лосев А.Ф. Русская философия/ А.Ф. Лосев // Введенский А.И., Лосев А.Ф.,

Радлов Э.Л., Шпет Г.Г.: Очерки истории русской философии.

Свердловск: изд-во УрГУ. 1991. С 70-73.


Общие особенности русской философии

В первой главе своей статьи А.Ф. Лосев размышляет о том, как осуществляется познание, только ли в русле мышления. И сразу же поясняет, что русская философия являет собой до-логическую, до-систематическую, сверхлогическую, сверхсистематическую картину философских течений и направлений.

Несмотря на многочисленный ряд мыслителей, еще никто в России не оставил после себя цельной, замкнутой философской системы, охватывающей своими логическими построениями всю проблему жизни и её смысла. И Лосев говорит, что русская философия является насквозь интуитивным, мистическим творчеством, у которого нет времени и охоты заниматься логическим оттачиванием мыслей.

Ни славянофилам, ни западникам, ни пришедшему на смену материализму и западничеству идеалистическому направлению, ни даже наиболее плодовитому философу Соловьёву не удалось построить философской системы, т.е. оформить свои мысли в определенную систему. Автор считает причиной этого - внутреннее строение русского мышления и приводит изложение Н. Бердяевым теории познания А. Хомякова: "...наша философия должна развиться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов нашего народного и частного быта".

Русской философии чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, чисто мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям, а только посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности.

Русская философия неразрывно связана с действительной жизнью, поэтому она часто является в виде публицистики, которая берет начало в общем духе времени, со всеми его положительными и отрицательными сторонами, со всеми его радостями и страданиями, со всем его порядком и хаосом. Художественная литература - "кладезь самобытной русской философии".

Во второй главе статьи мы знакомимся с содержанием русской философии. Опираясь на книгу В. Эрна "Г. С. Сковорода" (1912), автор выделяет три характерные тенденции в истории новой европейской философии: рационализм, меонизм, имперсонализм.

Рационалистические доказательства бытия Божия казались достаточными. А.Ф. Лосев пытается сопоставить новую западноевропейскую философию с русской. Основание первой - ratio. Русская философская мысль, кладет в основание всего логос. Лосев так характеризует этот логос: " Это не субъективно-человеческий принцип, а объективно-божественный. En arche en ho Logos. (В начале было Слово.)" В нем сотворено все существующее, и поэтому нет ничего, что не было бы внутренне, тайно себе, проникнуто им. Логос есть принцип, имманентный вещам, и всякая вещь таит в себе скрытое, сокровенное слово. Познание истины мыслимо только как осознание своего бытия в Истине. Теория познания рационализма статична. Тот, кто стоит, всегда ограничен какими-нибудь горизонтами. Теория познания "логизма" динамична. Отсюда беспредельность познания.

Русская философия провозглашает восточно-христианский логизм, полнокровный и беспокойный мистико-онтологический реализм. Постигая в себе и предчувствуя негибнущее зерно, извечную мысль Божества, личность в атмосфере логизма занимает центральное место. В логизме Бог - личность, вселенная - личность, человек - личность. Т.е. русская самобытная философия представляет собой непрекращающуюся борьбу между ratio и конкретным, богочеловеческим логосом и является беспрестанным, постоянно поднимающимся на новую ступень постижением иррациональных и тайных глубин космоса конкретным и живым разумом.

Славянофилы первыми выразили внутренний синтез русского народного духа и религиозного опыта восточной ортодоксии. В мировом потоке они сумели занять место своеобразное и оригинально выразить дух России и призвание. Славянофильство довело до сознательного, идеологического выражения вечную истину православного Востока и исторический уклад русской земли, соединив то и другое органически. Русская земля была для славянофилов, прежде всего, носительницей христианской истины, а христианская истина была в православной Церкви. Славянофильство означало выявление православного христианства, как особого типа культуры.

Воля - вот что действительно отделяет субъект от объекта, истину от лжи. Волящий свободный разум есть центр всего мировоззрения.

В следующей главе А.Ф. Лосев переходит к нашей современной эпохе. Со времени славянофилов произошло много изменений в общественной жизни, в отношениях между правительством и народом, вера впала в нужду и упадок. Настал тягостный период предчувствуемой апокалиптики. Автор с необыкновенным удовольствием и любовью говорит о философе нового русского апокалиптического мироощущения, о Владимире Соловьеве - мистике и поэте.

Согласно Лосеву, только благодаря непосредственному восприятию истинного бытия наши мысли становятся мыслями. Главный факт познания состоит не в восприятиях и не в понятиях, по своей сущности это - факт мистический. И первым проявлением его является вера, которая убеждает нас в действительном существовании того объекта, к которому относятся наши восприятия и понятия. Но все же вера - это лишь начало знания. Помимо связи идеальной сущности объекта с идеальной сущностью других вещей необходимо еще определенное созерцание, определенная идея этих вещей. Это- представление, второе проявление мистического знания, которое сообщает субъекту, чем является определенный объект. И наш интеллект, возбужденный внешними впечатлениями, запечатляет эту идею, скрытую в глубине духа, воплощает ее в материальных элементах, нашем восприятии.

Бог - это как раз то положительное Всеединство, которое человек воспринимает непосредственным чувством. В любом организме обнаруживаются два единства: с одной стороны, действующее и творящее, как, например, душа в мире органической природы, и с другой стороны - производное единство, такое, как тело. Всякий индивидуальный человек в Богочеловечестве вечен. Что во времени возникло, должно во времени и исчезнуть. Однако человек не возник во времени.

Три великие истины - существование Бога, свобода и бессмертие человека - находят свое оправдание и объяснение в теории познания и метафизике. Идеальный человек должен быть одновременно индивидуальным и универсальным творением. Таким и был первобытный человек. В до-мирной божественной жизни человек был связью между Богом и несотворенной природой. Однако эта связь всего сущего является лишь следствием всемогущества Божия. А поскольку Бог - это не только всемогущество, но и милость, и истина, то он желает не только того, чтобы все существовало в Боге, но также и чтобы Бог был во всем, он желает Всеединства. Бог наделяет хаос свободой с ним воссоединиться, единство сотворенного мира распадается и превращается в механическое сосуществование атомов, Мировой души как общего центра недостаточно, и мировой организм оказывается обреченным на раздробленное эгоистическое состояние, причина которого зло, а результат - страдание. Таким образом, появление природы мира есть результат метафизического зла.

Мировая душа имеет связь с логосом. Отсюда возникает мировой процесс, в котором постепенно рождается универсальный человеко-божественный организм, причем логос-форма оказывается мужским элементом, а душа-материя - пассивным женским. Первая фаза мирового процесса есть космогонический процесс с тремя ступенями: механическое единство всемирного тяготения, динамическое единство невесомых физических сил и органическое единство животной силы. Вторая фаза - исторический процесс, который начинается с появлением человека. Человечество неотвратимо движется к абсолютному преображению и воссоединению с Богом - третья фаза.

Любовь должна осуществить тройное воссоединение. Во-первых, восстановить индивидуального человека, Во-вторых, восстановить общественного человека, присоединяя к обществу в прочном и надежном соединении. В-третьих, восстановить универсального человека, его внутреннее живое единство со всей природой мира, этим органическим телом человека.

В своей последней главе А.Ф. Лосев говорит немного о С.Н. Булгакове и Н.А. Бердяеве, называя их славянофилами с добавлением апокалиптической мистики.

Лосев упоминает Алексеева (Аскольдова) и его труд "Мысль и действительность", который исходит из учения о чистом опыте как чистом доструктурном качественном основании познания.

А.Ф. Лосев упоминает также и профессора Челпанова, представляющего реалистическую точку зрения на основе кантовской теории познания ("Проблема восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности"); в то же время он участвует в борьбе против материализма ("Мозг и душа").

Русская самобытная философия дала России гениальных мыслителей. В русской философии, находящейся под западным влиянием и отличающейся крайней бесплодностью (она почти не выходит за рамки теории познания), также имеется много одаренных личностей. Лосев надеялся, что представители заимствованной философии распрощаются с абстрактностью и бесплодностью и признают великую русскую проблему логоса. Самостоятельная русская философия, поднявшаяся на высокую ступень апокалипсической напряженности, уже стоит на пороге нового откровения, возможно, также и новой кристаллизации этого откровения, т. е. новых догм. Надежду на это питают все истинные русские.

. Хрестоматия по философии / Яковлев В.П.

Лосев А.Ф. Ростов-на-Дону: Феникс. 1999. С 70-73.


П.Я. Чаадаев Философические письма


Письмо первое


Да приидет Царствие Твое.

(Евангелие от Матфея, VI, 10).

Сударыня,


именно ваше чистосердечие и ваша искренность нравятся мне всего более, именно их я всего более ценю в вас. Судите же, как должно было удивить меня ваше письмо. Этими прекрасными качествами вашего характера я был очарован с первой минуты нашего знакомства, и они-то побуждали меня говорить с вами о религии. Все вокруг нас могло заставить меня только молчать. Посудите же еще раз, каково было мое изумление, когда я получил ваше письмо! Вот все, что я могу сказать вам по поводу мнения, которое, как вы предполагаете, я составил себе о вашем характере. Но не будем больше говорить об этом и перейдем немедля к серьезной части вашего письма.

Во-первых, откуда эта смута в ваших мыслях, которая вас так волнует и так изнуряет, что, по вашим словам, отразилась даже на вашем здоровье? Ужели она - печальное следствие наших бесед? Вместо мира и успокоения, которое должно было бы принести вам новое чувство, пробужденное в вашем сердце, - оно причинило вам тоску, беспокойство, почти угрызение совести. И однако, должен ли я этому удивляться? Это - естественное следствие того печального порядка вещей, во власти которого находятся у нас все сердца и все умы. Вы только поддались влиянию сил, господствующих здесь надо всеми, от высших вершин общества до раба, живущего лишь для утехи своего господина.

Да и как могли бы вы устоять против этих условий? Самые качества, отличающие вас от толпы, должны делать вас особенно доступной вредному влиянию воздуха, которым вы дышите. То немногое, что я позволил себе сказать вам, могло ли дать прочность вашим мыслям среди всего, что вас окружает? Мог ли я очистить атмосферу, в которой мы живем? Я должен был предвидеть последствия, и я их действительно предвидел. Отсюда те частые умолчания, которые, конечно, всего менее могли внести уверенность в вашу душу и естественно должны были привести вас в смятение. И не будь я уверен, что, как бы сильны ни были страдания, которые может причинить не вполне пробудившееся в сердце религиозное чувство, подобное состояние все же лучше полной летаргии, - мне оставалось бы только раскаяться в моем решении. Но я надеюсь, что облака, застилающие сейчас ваше небо, претворятся со временем в благодатную росу, которая оплодотворит семя, брошенное в ваше сердце, а действие, произведенное на вас несколькими незначительными словами, служат мне верным залогом тех еще более важных последствий, которые без сомнения повлечет за собою работа вашего собственного ума. Отдавайтесь безбоязненно душевным движениям, которые будет пробуждать в вас религиозная идея: из этого чистого источника могут вытекать лишь чистые чувства.

Что касается внешних условий, то довольствуйтесь пока сознанием, что учение, основанное на верховном принципе единства и прямой передачи истины в непрерывном ряду его служителей, конечно, всего более отвечает истинному духу религии; ибо он всецело сводится к идее слияния всех существующих на свете нравственных сил в одну мысль, в одно чувство, и к постепенному установлению такой социальной системы или церкви, которая должна водворить царство истины среди людей. Всякое другое учение уже самым фактором своего отпадения от первоначальной доктрины заранее отвергает действие высокого завета Спасителя: Отче святый, соблюди их, да будут едино, якоже и мы, и не стремится к водворению Царства Божия на земле. Из этого, однако, не следует, чтобы вы были обязаны исповедовать эту истину перед лицом света: не в этом, конечно, ваше призвание. Наоборот, самый принцип, из которого эта истина исходит, обязывает вас, ввиду вашего положения в обществе, признавать в ней только внутренний светоч вашей веры, и ничего более. Я счастлив, что способствовал обращению ваших мыслей к религии; но я был бы весьма несчастлив, если бы вместе с тем поверг вашу совесть в смущение, которое с течением времени неминуемо охладило бы вашу веру.

Я, кажется, говорил вам однажды, что лучший способ сохранить религиозное чувство - это соблюдать все обряды, предписываемые церковью. Это упражнение в покорности, которое заключает в себе больше, чем обыкновенно думают, и которое величайшие умы возлагали на себя сознательно и обдуманно, есть настоящее служение Богу. Ничто так не укрепляет дух в его верованиях, как строгое исполнение всех относящихся к ним обязанностей. Притом большинство обрядов христианской религии, Внушенных высшим разумом, обладают настоящей животворной силой для всякого, кто умеет проникнуться заключенными в них истинами. Существует только одно исключение из этого правила, имеющего в общем безусловный характер, - именно когда человек ощущает в себе верования высшего порядка сравнительно с теми, которые исповедует масса,- верования, возносящие дух к самому источнику всякой достоверности и в то же время нисколько не противоречащие народным верованиям, а, наоборот, их подкрепляющие; тогда, и только тогда, позволительно пренебрегать внешнею обрядностью, чтобы свободнее отдаваться более важным трудам. Но горе тому, кто иллюзии своего тщеславия или заблуждения своего ума принял бы за высшее просветление, которое будто бы освобождает его от общего закона! Вы же, сударыня, что вы можете сделать лучшего, как не облечься в одежду смирения, которая так к лицу вашему полу? Поверьте, это всего скорее умиротворит ваш взволнованный дух и прольет тихую отраду в ваше существование.

Да и мыслим ли, скажите, даже с точки зрения светских понятий, более естественный образ жизни для женщины, развитой ум которой умеет находить прелесть в познании и в величавых эмоциях созерцания, нежели жизнь сосредоточенная и посвященная в значительной мере размышлению и делам религии. Вы говорите, что при чтении ничто не возбуждает так сильно вашего воображения, как картины мирной и серьезной жизни, которые, подобно виду прекрасной сельской местности на закате дня, вливают в душу мир и на минуту уносят нас от горькой или пошлой действительности. Но эти картины - не создание фантазии; от вас одной зависит осуществить любой из этих пленительных вымыслов; и для этого у вас есть все необходимое. Вы видите, я проповедую не слишком суровую мораль: в ваших склонностях, в самых привлекательных грезах вашего воображения я стараюсь найти то, что способно дать мир вашей душе.