. Эта книга

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 61

— 383 —

матически организуют это многообразие в систему феноменальных иерархий, Согласно этому, пафос низшей воли и определяется здесь тяготением внести в свое единство множественность, утвердить в себе многообразие относительных единичных центров волений и, обратно, соподчинить их в некоторой вытекающей из конкретного эмпирического же прагматической организации. Обусловленность этой организации местными условиями и обстоятельствами феноменального, а потому и ее относительность и субъективная обособленность, и определяют существеннейшее отличие низшей воли от высшей, ибо организация последней центральна, а не периферична, т. е. преопределяется сущностью и законом ноуменального как источника всякой творческой активности и конечной энтелехийной цели всех процессов космоса в целом, а не сочетаемостью частных относительных императивов и целей феноменального.

При осуществлении каждого творческого действования в стихии Антэ-роса, одинаково — является ли оно единичным дифференциальным или же прагматически обобщает в себе некоторую частную относительную иерархию таковых, — способность индивида к волению проявляется лишь частично — только в аспекте непосредственно соответствующем участвующему в этом воздействии модусу индивидуальной волевой активности. Эта часть волевой способности действует так, как если бы она была только одна, нисколько не считаясь с другими составляющими. Двойственность модификаций волевого начала обусловливает антиномический закон творческого отношения человека к каждому новому антэротическому воздействию. Поскольку эмпирическое сознание располагает способностями только низшей конкретной воли, оно связано в своих возможностях предшествующим опытом в категории воли. Совокупность уже реализованых ранее в антэротических воздействиях дифференциальных волений, соответствующих определенным аспектам состава актуального эмпирического сознания, периферически организуясь, создает волевой эгрегор этого сознания, раскрывающий волевую категорию эмпирической личности и соответствующую относительную иерархию волевых центров. В каждом новом антэротическом воздействии сознание может проявить только такую часть своей волевой способности, которая уже была реализована в предшествующем опыте, т. е. только в пределах содержания волевого эгрегора. В продлении этого воздействия происходит актуализация новых дифференциальных элементов во-ления, и соответственно этому и только в этих пределах возрастает волевая способность.

Иначе говоря, ф ен омен ология низшей конкретной воли строго подчинена закону детерминизма как в эво-лютивном росте силы воли, так и в свободе ее проявлений. Поскольку же эмпирическое сознание оказывается способным непосредственно сопрягаться с низшей волей, оно ограничивает свои возможности только достигнутым совершенством этого сопряжения, в котором начинает эволютивно раскрываться субстанциальная мощь высшей воли. В этом случае в каждом новом антэротическом воздействии сознание проявляет свою волевую способность независимо от предшествующего опыта в категории воли и содержания волевого эгрегора. В продлении этого воздействия происходит непосредственная творческая реализация соответствующих модусов волевого центра, т. е. свершается trancensus в последовательном эволютивном развитии волевой способности эмпирического

— 384 —

сознания, равно как и оно благодатно освобождается от необходимости следовать в волениях в определенном направлении. Итак, феноменология низшей воли эволютивно преодолевает закон детерминизма и раскрывает простор индетерминизма как в э в о -лютивном росте силы воли, так и в свободе ее проявлений. Таким образом, в противоположность феноменологии низшей воли в односторонней сопряженности с низшей мистикой, не подчиненной периферически в чередовании своих проявлений закону последовательного детерминизма, и в противоположность феноменологии низшей воли в односторонней сопряженности с низшим разумом, чередование проявлений которой вполне подчинено периферически закону детерминизма, собственная феноменология волевой категории эмпирического сознания подчинена периферически в чередовании своих проявлений антиномическому закону: детерминизм — индетерминизм, в зависимости от ее центрирования на низшей или на высшей своей модификации. Но в обоих этих случаях, одинаково, в феноменологии низшей волевой категории в каждом новом случае антэротического воздействия человек всецело увлекается его частными условиями, обстоятельствами и стремлениями и проявляет свои действования так, как если бы его свершение и соответствующая прагматическая организация были единственной целью вообще, как если бы они составляли целостный и абсолютный смысл всей жизни, всех стремлений и исходное средоточие всех возможностей. Сказанное результируется формулой: при самостоятельной феноменологии низшей воли человек, как в каждом единичном антэротическом воздействии, так и в их прагматически организованной частной относительной иерархии, обусловленной или не обусловленной предшествующим опытом в категории воли, целокупно увлекается ими как абсолютной целью и проявляет только соответствующие аспекты способности к творческому действованию, парализуя все другие. В аспекте низшей конкретной воли, подчиненной закону детерминизма, прекращение данного единичного антэротического действования и замена его новым, с одной стороны, может последовать только под влиянием сил и обстоятельств внешних по отношению к эмпирическому сознанию, а с другой — влечет к таковой же односторонней замкнутости в новом антэротическом воздействии, т. е. в новом единичном этапе феноменологии волевого начала. Отсюда и вытекает, что с точки зрения эмпирического сознания чередование антэротических воздействий с феноменальным окружающим есть прерывный процесс. В аспекте же низшей воли, свободно осуществляющей свою феноменологию по индетерминическому закону, многообразие антэротических воздействий и их чередование непосредственно центрируются на целостной эмпирической личности, протекают по ее законам и обусловливаются органическим развитием ее стремлений. В действительности эмпирическое сознание всегда занимает некоторое среднее положение между периферичностью низшей конкретной воли и центральностью низшей воли, а потому феноменология волевой категории антиномически и подчинена закону прерывности, и эволютивно тяготеет к непрерывности органического процесса.

Самобытное раскрытие начала низшей воли и его непосредственные интуитивные восприятия эмпирическим сознанием составляют первую ступень достижения трансцендентного опыта. До этого наличие означенного начала обнаруживается опосредованно, периферически, — в развитии волевого

— 385 —

эгрегора элементов сознания. Поскольку низшая конкретная воля осуществляет дифференциацию волевой способности, постольку она обнаруживает свою собственную природу; поскольку же она движет организацию волевых элементов, постольку она опосредованно раскрывает веяния низшей воли. Если в целом каждая часть объективируется независимо от других и утверждается самостоятельно как стремящаяся к целостной самобытной цели, а с другой стороны, если последовательное чередование частей в поле сознания, поскольку оно не представляется прерывным, обусловливается этапами поступательного стремления эгрегора элементов сознания, то истинное целое замещается суммарным целым эгрегориальных достижений, а истинный волевой центр — центром актуализировавшейся системы волевых элементов. Таким образом, одностороннее развитие феноменологии низшей конкретной воли асимптотически стремится дифференцировать dwa/uiq конкретного бытия во множественность единичных волевых элементов и организовать их в систему периферических прагматических иерархий, замещающую довлеющую быть синархию, т. е„ расчленив генетическое единство низшей воли во множественность дифференциальных центров волений, прагматически организовать их в одно или несколько относительных более или менее синтетических единств. Следуя этому пути, человек и включает в свое существо иерархическую активность хаотического начала, определяющуюся, наравне с относительной самозамкнутостью, также стремлением утвердить себя как целое и подавить все другие центры волений, т. е. тяготением к люциферианской бездне. Демонический элемент здесь проистекает не от исконной природы волевого начала, но от ее извращенности, уклонения от ее истинного призвания. Итак — одностороннее развитие феноменологии низшей конкретной воли неумолимо влечет к ее извращению в эгоистической отрешенности от Всеобщего. Сознание человека, схватываясь потоком антэротических взаимодействий с окружающим феноменальным, если временами еще может противопоставлять себя им как нечто имеющее самобытную цель и независимый центр волений, то затем все более и более входит в их среду, волит и действует только через них и их посредство, перестает сохранять память о своей первичной потенциальной самобытности и утрачивает всякую способность к предвосхищению ее энтелехийной актуальности. Относительные множества объективированных волевых элементов благодаря своей1 субъективной обособленности и изолированности от иных относительных таковых же множеств сужают сознание субъективными гранями и уничтожают возможность подняться до постепенного эволютивного утверждения в себе самобытности и всеобщности духа и его индивидуальности. Вся деятельность сознания вызывается, управляется и регулируется лишь потоком соприкасающегося с ним феноменального окружающего; самодовлеющая самобытность духа остается неведомой и даже неподозреваемой, и всякая мысль об этом кажется бессодержательной фантазией. Но если нет проявлений субстанциальных обнаружений духа, то, разумеется, нет и проявлений его индивидуальных особенностей. Человек здесь совершенно отрывается от Горнего, гаснет и самая о нем память. Деятельность в феноменальном вообще имеет своей целью и двигателем чередования волений и беспрерывно возрастающую эволюцию конкретно-эмпирической личности.

Но при таком одностороннем пути в антэротических воздействиях низшей конкретной воли объективируются и утверждаются или единичные

— 386 —

дифференциальные волевые элементы, или их частные иерархии, прагматически построенные по периферическому закону. При этом не только индивидуальность, но и целостная эмпирическая личность оказывается лишенной возможности получить актуальное утверждение, ибо периферические иерархии соответствуют только отдельным ее составляющим. Как и в одностороннем сопряжении с феноменологией низшего разума, означенные составляющие только случайно могут совпадать с органическими членениями целого, вероятность чего чрезвычайно мала, а потому всегда представляют собой не модусы органического целого, но объективированные внешними императивами несгармонированные в себе аспекты. Здесь происходит либо распад сознания' на разрозненные элементы или на обособленные более или менее сложные аспекты, либо, наконец, один более мощный такой аспект сразу подавляет все другие. В каждом таком аспекте сознания проявляется лишь его часть в полной оторванности и уединенности как от всего целого, так и от всех других частей и по отдельности, и во всех сочетаниях. Не целое проявляется в части, соответствующим образом ограничивая или повышая смысл и достоинство части, но часть действует как целое, неправомерно приписывая себе не принадлежащее ей иерархическое достоинство. Соответственно этому и целостное самосознание, и синтетический центр волений, созданный предшествующими усилиями, никогда не проявляясь в органическом единстве и даже лишенные принципиально возможности так проявиться, в хаотических столкновениях элементов и разрозненных аспективных членений неминуемо мало-помалу окончательно распадаются. В первом случае происходит преобладание дифференцирующей деятельности низшей конкретной воли, и сознание распадается на множество разрозненных и не могущих быть сгармонирован-ными между собой элементов; здесь происходит хаотизирование конкретного волевого центра: вместо органического процесса развития в творческих действованиях возникает беспорядочное метание, и во взаимном обессиливании волевых элементов жизнь целого замирает. Во втором случае происходит преобладание организующих веяний низшей воли, но извращенных низшей конкретной волей, благодаря чему сознание распадается на несколько дисгармонирующих аспектов; здесь происходит извращение волевого начала через окостенение в относительных гранях и их взаимный паралич, а потому, одинаково, прекращается органический процесс благодаря внутренней борьбе. Наконец, в третьем случае, при торжестве одного аспекта через насильственное подавление других, что является крайним извращением организации, происходит окостенение всего целого в относительных гранях. Здесь эволюция может продолжаться только до исчерпания соответствующих относительных возможностей, равно как и только до тех пор, пока внутренняя дисгармония относительной части не уничтожит возможности ее дальнейшего развития, после чего происходит застывание в недвижности, т. е. смерть. Итак — действования низшей конкретной воли в самостоятельной феноменологии необходимо влекут к распылению в актуальном эмпирическом сознании индивидуальности, равно как и к его собственному вырождению, к разрушению эмпирической личности частью через распад на элементы, а частью через окостенение ее аспективных сечений, т. е. к полному обезличению человека.

В каком бы аспекте мы ни изучали феноменологию низшей воли — в

— 387 —

сопряженности с низшей мистикой или с низшим разумом, равно как и в ее самостоятельности, — одинаково, при оторванности от высшего волевого начала она влечет к отпадению от индивидуальности, а в пределе и к полному обезличению человека. Но справедлива и обратная доктрина — низшая воля раскрывается в своей чистой природе лишь в удалении актуального сознания от индивидуального Я, в утешении своей самобытности. Вырывая человека из органической целостности космоса, а прежде всего изолируя, отвлекая от органического творческого содружества с окружающей феноменальной средой, она низводит его сознание в страдные извивы пути одиночества и эгоизма. Человек делается способным к односторонним действованиям низшей воли лишь поскольку он отрывается от своей личности, погружается в стихию слепого влечения и сливается с ее мятежным трепетанием. Поэтому низшая воля есть выпад из мира торжествующей красоты, есть оживление собственной кровью блеклых теней свергнутых в Тартар дерзновений Хаоса, есть вызов органической стройности жизни, есть стремление быть вне бытия. Выпад из бытия есть провал в небытие, есть экстаз торжествующей свободы умирания, есть погружение в абсолютное ничто, в ovkov. Только абсолютное ничто совпадает со стихией низшей воли, только она вводит Смерть в ликующую Жизнь миров, и обратно — низшая воля есть стихия абсолютного умирания. Низшая воля есть первейшее откровение имманентной среды, ее периферической активности, есть ее сущность, есть ее основной предикат, есть ее подземная связь Небытия, Абсолютной Иллюзии с миром развивающихся организмов. Низшая воля есть естественная скрижаль Смерти, отчаяние отрешенности и безнадежности эгоизма, влекущих к развеянию и застыванию в пучинах Пустоты. Ее страдный культ имел адептов во все века. Это провозглашение абсолютности земных целей и свободы осуществляющих их стремлений; конечная цель и исходный императив имманентны среде окружающих явлений, а потому целесообразность есть единственный закон, и свобода человека, умеющего преодолевать внешние препятствия, безгранична. Действительное значение имеет только конкретно-эмпирическая деятельность, и реальная ценность присуща только ее процессам и результатам. При этом безразлично — служит ли такое творчество только проводником накопившихся мистических восприятий, или только реализует умозрение и выводы разумного начала, или же, наконец, непосредственно обосновывается в себе самом, — во всех этих случаях только конкретно-эмпирические результаты волевого творчества создают объективную реальность. Если неразрывность волевого творчества с творческой деятельностью очевидна, то и спекуляции разума, и дымчатые образы чувства получают плоть лишь в конкретности воли и ее действований. Но человек идет дальше, и все то, что проявляется в деятельности низшей воли, он начинает считать ее собственным следствием, все же не вмещающееся в ее процессы и результаты объявляется им вовсе ничтожным. Отсюда прямой переход к утверждению полной самобытности эмпирического волевого центра и всеобщности значения им порождаемого. Существуют лишь дольние двигатели и только Дольние законы; их совокупность свободна от всяких воздействий трансцендентного, а потому его бытие для жизни безразлично. Важна только объективная эмпирическая деятельность и ценна только развитая способность сильно желать и ни перед чем не останавливаться в стремлении к своим Целям. По отношению к отдельному человеку такое мировоззрение утверждает последовательный крайний эгоизм. Если смысл бытия человеческого

— 388 —

существа лежит в эмпирической личности, в ее конкретном волевом центре и в его феноменальных процессах действования, то хорошо и дозволено все, что этому содействует, и в проведении до конца своих стремлений можно не считаться ни с чем. Жизнь не только отдельных других людей, но и всего человечества имеет ценность лишь поскольку она содействует жизни данной личности, поскольку же она противодействует ей — может и должна быть преодолеваема. На низших ступенях развития, где смысл эмпирической жизни понимается лишь в удовлетворении простейших потребностей и тяготений, эгоизм определяется как центрирование на своем эмпирическом Я и стремление использовать все окружающее в его узких субъективных целях. С ходом эволюции человек начинает понимать под своей личностью и смыслом жизни не только совокупность качеств И влечений, соответствующих его собственной личной жизни, но и все выработавшееся в нем отношение к миру, равно как и осознанное стремление внести в его строй новые начала, урегулировать деятельность человека по определенному закону. Здесь человек уже не довольствуется целями замкнутой субъективной жизни, но расширяет значение своей личности до преобразующего и управляющего жизнью народов начала. Так возникает эгоизм высшего порядка, стремящийся использовать деятельность всего человечества для достижения хотя и высших, но все же субъективных целей. По отношению к целостным общественным организмам признание исключительной важности объективной эмпирической деятельности приводит к разрушению органичности культуры, к ее оплощению и десакрализации. Сознание внутреннего смысла общественной жизни утрачивается, разрываются связи с духовным центром, прекращается сопереживание его процессов. Распыляя свое органическое единство в целостном духовном сознании, народ превращается только в собирательное множество особей, устрояющих свою общественность только по периферическим законам и феноменальным целям. Эмпирический процесс исторического развития перестает быть становлением духовного содержания народа и вместо пути к цели провозглашается самоцелью. Эгоизм личности, как и аналогичное поведение человеческого общества по отношению к другим подобным, могут быть определены как периферический эгоизм, ибо конкретное бытие в данном случае, разрывая свои органические связи со Всеобщим, осуществляет и осознает это на своей периферии, отмежевывается от соответствующей ему среды и ее деятелей.

Хотя этот вид эгоизма одинаково проявляется и у отдельного индивида, и у целого народа, но характерно он проявляется у первого. В противоположность этому существует и другой вид эгоизма, характерный для общественных организмов, хотя и могущий проявляться также и в единичном человеке. Здесь совершается разрыв органических связей со Всеобщим по иерархической координате: эмпирическое сознание человека или эгрегор общества осуществляет и сознает свою замкнутую обособленность и исключительность в определении высшей непереступаемой иерархической грани своих действований. В этом внутреннем эгоизме эмпирическое сознание или эгрегор отказываются от служения высшим целям и противопоставляют им цели феноменальные, т. е. здесь место трансцендентных ноуменов занимают ноумены феноменальные. Аналогично эгоизму личности на низших ступенях ее эволюции, эти цели включают лишь субъективное довольство, т. е. развитие экономического и физиологического благополучия. В дальнейшем

— 389 —

I собирательная личность общества начинает определять себя не только как ! обладателя известным благосостоянием, но и как носителя определенного | мировоззрения, т. е. от личности физиологической подниматься до личности пневматологической в собственном смысле. Соответственно этому возникает стремление к реализации этого мировоззрения и конкретного применения его законов. Наступает период эгоистического стремления к индуктивно выведенным целям. Существеннейшим предикатом всякого эгоизма служит отрицание самобытности смысла окружающего, а потому и необходимости органического с ним соподчинения; вместо этого эгоизм стремится использовать это окружающее в своих собственных субъективных целях, по возможности не давая ничего взамен. Все это остается вполне справедливым и для внутреннего эгоизма. Здесь высшие волевые начала и соответствующие им виды творческой деятельности частью вовсе игнорируются и подавляются, а частью пытаются быть используемы в низших феноменальных целях. Так, все виды тяготения человека к Горнему — религия и культ прежде всего, а затем искусство и вообще всякое творчество в государственном организме, центрирующемся на низшей воле, — принимаются не как самодовлеющие ценности, ради стремления к которым существует индивидуальная и общественная жизнь, но только как полезные или приятные дополнения к особому самодовлеющему смыслу государственной эмпирической жизни. Так, с религией отчасти считаются как с объективным историческим фактом и реальной, хотя и единичной силой, отчасти же покровительствуют ей как фактору, повышающему уровень общественной нравственности, т. е. способствующему социальной гигиене. Искусство принимается как доставляющее эстетическое удовольствие и комфорт, а творчество — ввиду его полезности. Но во всем этом одинаково обесценивается сама внутренняя сущность, убивается то живое ядро, которое и составляет двигатель и ценность этих высших видов волевой творческой деятельности. И как периферический эгоизм рано или поздно неминуемо приводит к изживанию всех ранее почерпнутых в органических общениях сил и к отмиранию, так и во внутреннем эгоизме попытка сделать служебным орудием пламенеющее воспарение к горнему необходимо приводит к затуханию интуитивных даров, к измельчанию и прекращению творчества, а потому и к вырождению культуры. Поэтому культ низшей воли есть путь глубочайшего искривления и вырождения сознания, ибо, пытаясь довольствоваться периферическими проявлениями активности жизни, оно утрачивает способность к творческому соучастию в ее потоке. Низшая воля — это искусственный путь отрыва от всеобщности жизни и ее творчества, к отрешению от ее грозного простора; низшая воля развертывается в нищете духа, и только она способна затушевать безбрежность жизни, сузить цели и тем дать самодовольное спокойствие неведения. Как каждая низшая ступень иерархии получает смысл и оправдание своего бытия лишь в подчинении высшим, так и низшая воля делается могучей и просветленной, когда она есть вызов, реализация и завершение высшей воли. Здесь она становится исполнителем горнего закона, видимым символом и прообразом его естества, его феноменальным орудием, методом и опорой, его конечной конкретной реализацией. Высшие начала проявляются на низших ступенях иерархии и достигают в них актуальной конкретности чрез , посредство своих кинетических агентов, природа которых соотносительна | окружающей среде. Низшая воля по своей онтологической сущности есть не ; особое самобытное начало, а лишь кинетический агент волевой категории, ее

Blog