Логический анализ воображаемых миров в условиях неопределённости выбора психофизической гипотезы
| Вид материала | Документы |
- О. В. Грицкевич Управленческие решения методические указания, 119.6kb.
- Учебный план курса «живая компания» (долгожительство в деловой среде в эпоху нестабильности, 50.04kb.
- Принятие решений в условиях неопределенности, 804.21kb.
- Федерации Программа «мва: профессиональная специализация», 1234.81kb.
- Стратегическое планирование есть систематизированнный и логический процесс, основанный, 52.18kb.
- Университет им. Отто-фон-герике, 65.04kb.
- Финансовый анализ в условиях неопределенности: вероятности или нечеткие множества, 73.81kb.
- 1. Анализ предпринимательских рисков инструментами финансового анализа и финансового, 129.75kb.
- Программа семинара на тему «Оценка неопределенности измерений электрических величин», 32.3kb.
- Проверка статистических гипотез, 59.38kb.
Логический анализ воображаемых миров
в условиях неопределённости выбора психофизической гипотезы
Тимофеева М.К.
Институт математики СО РАН, Новосибирск
Неопределенность может быть свойственна любым событиям, как прошлым, так и будущим, но само по себе её осознание ещё не создаёт проблем. Таковые возникает лишь при необходимости принятия решения. Ситуации, в которых человеку, не владеющему достаточным объёмом знаний и оценок, приходится принимать решения, чрезвычайно разнообразны по своим целям и условиям возникновения, и, следовательно, по способу разрешения.
Во-первых, время, отводимое для преодоления неопределённости, может иметь ограничения по длительности, влияющие на способ принятия решения. Это можно проиллюстрировать на таком явлении как парадоксы. Многие парадоксы – а это, по сути, один из видов неопределённостей – обсуждаются философами со времён античности. Причём эти дискуссии никогда не были ограничены по времени и размышления над способами разрешения парадоксов длились в течение столетий. Однако юристы, также нередко сталкивающиеся в своей профессиональной деятельности с парадоксами (например, при противоречивых требованиях к содержанию нормативных документов), не обладают такой свободой: на разрешение парадоксальных ситуаций им отводится ограниченное время. Соответственно юристы вынуждены рассматривать подобные ситуации менее абстрактно, пытаясь так конкретизировать и детализировать конфликтующие обстоятельства, чтобы устранить противоречие между ними или хотя бы свести его к незначимой для существа дела форме.
Во-вторых, способ разрешения ситуации неопределённости зависит от того, насколько широкий контекст данной ситуации принимается во внимание. Например, проблему управления персоналом можно рассматривать только в рамках данного конкретного структурного подразделения, а можно – в контексте деятельности всего предприятия. Поиск решений и сами решения в этих случаях, скорее всего, будут разными.
В-третьих, неопределённость ситуации может быть обусловлена разными видами обстоятельств: эпистемологическими (невозможность получения знаний, необходимых для принятия решения), этическими (отсутствие сравнительной оценки нравственных составляющих поведения), прагматическими (отсутствие сравнительной оценки полезности вариантов поведения) и т.д. Поэтому для преодоления неопределённости, т.е. выбора одного из возможных решений, человеку может понадобиться анализ разных сфер: этических норм, экономических законов, особенностей человеческого поведения и человеческих взаимоотношений, своих собственных эмоций и т.д. Для многих ситуаций неполнота знания становится одним из главных факторов неопределённости. Недостаток знания может объясняться как ограниченностью опыта конкретных людей, так и самой природой человека.
В-четвёртых, неопределённости различаются по объёму: они могут охватывать лишь какую-либо отдельную социально-экономическую или иную область человеческой деятельности (организацию рабочего процесса, управление персоналом, формирование отношения к конкретному человеку или конкретному поступку и т.д.), а могут захватывать всё мировоззрение человека. Подобные всеобъемлющие неопределённости возникают, например, при наличии конкурирующих философских или научных теорий, если современная наука не предоставляет знаний, достаточно убедительных для предпочтения какой-либо одной из них. Дальше речь пойдёт о неопределённости мировоззренческого плана – о психофизической проблеме.
Конечно, не каждый человек принимает во внимание наличие альтернативных философских (или научных) теорий, далеко не для каждого данный сорт неопределённостей значим и требует разрешения. Однако в ряде случаев это оказывается так: в частности, для тех, кто исследует проблемы сознания, выработка личного отношения к приемлемости существующих психофизических гипотез неизбежна. Потребность сформировать личное отношение к этим гипотезам может возникнуть у любого человека, не только у того, чья профессия связана с проблемами сознания. Один из вариантов вненаучного решения психофизической проблемы – принятие того или иного религиозного мировоззрения.
Суть психофизической проблемы, в Новое время впервые в явном виде поставленной Рене Декартом, можно сформулировать в виде вопроса: Как соотносятся между собой психическое и физическое, в частности, – сознание и тело, ум и мозг?
Люди издавна так или иначе интересовались этим и связанными с ним вопросами (Что такое сознание? Что такое «Я»? и т.д.). Однако психофизическая проблема не решена и вряд ли человечество приблизится к её решению в ближайшем будущем, причём, возможно, для этого потребуется пересмотреть сам способ разделения психического и физического. Вместе с тем, принятие той или иной психофизической гипотезы есть основа, на которой зиждутся как привычки нашего собственного мышления и поведения, так и всё исследование живых существ в целом. От выбора психофизической гипотезы зависит чрезвычайно многое: концепция самой сути человека. Одно дело, если определяющей считается, например, физиология, и совсем другое дело – если ментальность.
В наше время поиск ответов на подобные вопросы уже не просто теоретически интересен, но и актуален в практическом отношении. Существуют вполне реальные ситуации, для разрешения неопределённости которых важно разработать эксперименты, позволяющие по наблюдаемым признакам косвенно судить о наличии у некоторого объекта сознания или самосознания. Существуют также ситуации, для разрешения неопределённости которых требуется определить, в каких отношениях и до какой степени допустимо модифицировать живой организм (например, заменяя его части естественными или искусственными трансплантантами), чтобы он всё ещё оставался тождественным самому себе. Подобные вопросы самым естественным образом возникают, например, в медицине и медицинской юриспруденции. Если человечество и далее будет продолжать развиваться в избранном им сейчас направлении, то численность и актуальность таких вопросов будут возрастать. Развитие медицинских знаний и технологий, расширение возможностей модификации живого организма делают поставленные вопросы всё в большей степени эмпирическими.
Совершенствование компьютерных технологий также наделяет ответы на вопросы, подобные перечисленным выше, прикладной значимостью. Становится всё более важно понимать возможности и пределы искусственной имитации сознания (при создании разного рода роботов и компьютерных систем), пытаться выработать экспериментальные, эмпирические приёмы тестирования заданных объектов на наличие у них сознания и самосознания (очень простые визуальные тесты, предназначенные для отличения людей от компьютеров, уже используются при работе с электронной почтой). Человеку, непосредственно не работающему в данной области, это утверждение может показаться странным, однако вполне вероятно, что подобные проблемы тоже со временем войдут в область компетенции юристов. Ведь пока создающиеся «сознательные» (согласно утверждениям их разработчиков) системы не оцениваются посредством каких-либо ясных научно признаваемых критериев, удостоверяющих это их качество.
Всё это приводит к возрастанию актуальности изучения тех видов эмпирически проверяемых аргументов, которые можно выдвигать в пользу той или иной психофизической гипотезы. Особенно отчётливо эта потребность проявляется в медицине и медицинской юриспруденции, при моделировании функций человеческого сознания. Данный факт свидетельствует о том, что назревают обстоятельства, при которых психофизическая проблема переместится из области компетенции философии (к которой она была отнесена в силу специфики развития психологии) в область компетенции конкретных наук. Философы, не ограниченные ни по времени, ни по способам мышления и рассуждения, вполне способны обсуждать любую тему веками, не приходя ни к какому внятному решению. Однако медики и юристы, как люди, связанные конкретными обязательствами, должны будут принимать ответственные решения в течение вполне обозримых отрезков времени.
Существующие в настоящее время психофизические гипотезы в действительности являются эмпирическими гипотезами, а это значит, что, в принципе, есть основания надеяться выработать эмпирические средства их подтверждения и фальсификации [1]. Тогда можно будет разрешить неопределённость, обусловленную наличием конкурирующих психофизических гипотез, исследовав эмпирически проверяемые аргументы в пользу каждой гипотезы.
Однако в настоящее время не вполне ясно, как конкретно организовать необходимые для этого эксперименты, какой материал они должны использовать (в [1] Джеффри Фосс обсуждает лишь направления возможного экспериментирования), поэтому данные перспективы, хотя и реальны, но далеки от своего воплощения. Это значит, что пока состав тех наборов утверждений, на которых базируются существующие психофизические гипотезы, ограничен и вряд ли будет пополнен кардинально новыми суждениями эмпирического характера.
В наше время, обсуждая психофизическую проблему, обычно говорят о следующих гипотезах (каждая из которых представлена целым рядом вариаций): физикализм (в частности, материализм, теория тождества и др.), дуализм (эпифеноменализм, эмерджентизм и др.), нейтральный монизм, функционализм, бихевиоризм, ментализм. Характеризуя эти гипотезы в самом общем виде, можно сказать, что согласно физикализму, ментализму и нейтральному монизму в мире есть только один сорт объектов – соответственно физические, ментальные или нейтральные (т.е. с одной точки зрения рассматриваемые как физические, с другой – как психические, наиболее последовательный представитель такого взгляда – Э. Мах); согласно дуализму имеются два сорта объектов – физические и психические, причём в случае эпифеноменализма только физическое может обусловливать события в сфере психического, но не наоборот; в случае эмерджентизма возможны оба направления взаимодействия между физическим и психическим; согласно функционализму и бихевиоризму состояния сознания полностью определяются соответственно функциональными характеристиками или поведением организма.
Содержание каждой гипотезы характеризуется набором утверждений, включающим: а) постулируемые ею положения, б) аргументы в её пользу, в) опровержения аргументов, направленных против неё. В настоящее время наука предлагает только эти три вида утверждений. Иначе говоря, описание каждой гипотезы в определённом смысле минимально: оно включает в себя только то, что необходимо для защиты этой гипотезы и сравнения её с конкурирующими гипотезами.
Каждый названный набор утверждений представляет собой весьма скупое описание, по которому трудно представить себе и оценить качественные характеристики соответствующего мировоззрения. В то же время, каждая психофизическая гипотеза – это определённый возможный мир, в котором, как может оказаться, мы живём. Поэтому естественно задаться целым рядом вопросов, более существенных для выработки мнения о таком мире: Что собой представляет существование в данном возможном мире? Какие законы в нём должны царить, какие способности и действия подвластны нашей воле? За что человек ответственен, какие решения он может принимать самостоятельно? и т.д.
Наука рассматривает лишь небольшой ряд таких вопросов (те, что значимы с точки зрения «конкурентоспособности» гипотез). Научная фантастика также задаётся многими из них, строя при этом целостную образную картину жизни в разных мирах. Поэтому, можно сказать, что здесь наука и научная фантастика взаимно дополняют друг друга, позволяя попытаться представить себе, как живётся в каждом из миров, понять, какова логика рассуждения существа, являющегося приверженцем той или иной психофизической гипотезы.
Надо заметить, что наше время приписывает познавательную ценность, главным образом, науке. В то же время, границы между наукой, искусством, литературой довольно условны, если их рассматривать не в абстрактной форме, а в реальном индивидуальном воплощении в жизни отдельного человека: полезные в профессиональном отношении мысли могут возникать когда угодно, в том числе и во время отдыха. В античной Греции эти сферы не считались столь жёстко разделёнными, для обозначения науки и искусства даже использовалось одно и то же слово (techne). В некоторых областях знания наука, искусство, литература сближаются более чем в других. Одна из таких областей – исследование психофизической проблемы. Практикуемые в настоящее время научные способы рассуждения на эту тему активно используют мысленные эксперименты, состоящие в создании и логическом анализе различных вымышленных ситуаций, не встречающихся в реальности, но вполне могущих стать сюжетами произведений научной фантастики. Каждая ситуация служит неким мысленным полигоном для апробации разных психофизических гипотез, проверки их логической состоятельности, надёжности аргументации. Такие рассуждения зачастую отличаются от произведений фантастики лишь тем, что в них литературное оформление сюжета заменено его логическим анализом.
Например, часто используются следующие сюжеты мысленных экспериментов.
1. История о Мэри – профессионале в области цвета и цветового восприятия. Мэри всю жизнь провела в чёрно-белом помещении, где все источники информации о мире, о цвете и цветовом восприятии – все предметы, книги, экран телевизора, монитор компьютера – были только чёрно-белые. Выйдя из своего заточения, Мэри впервые увидела зелёную траву, красные розы и т.д. Вопрос: узнала ли она нечто новое и, если узнала, то что именно? Этот вопрос представляет сложность для физикалиста: ведь с его точки зрения во время своего заточения Мэри, зная физику, уже владела всем объёмом знаний о цвете и цветовом восприятии, поэтому пережитые ею впоследствии восприятия зелёного и красного цветов, как составляющие мира психического, ничего не могли к этому знанию добавить.
2. Отсутствие qualia. Возможно ли существование зомби – существ, физиологически полностью идентичных человеку, но не обладающих способностью переживать качества восприятия (qualia)? Этот вопрос создаёт сложности для функционалиста: ведь функциональное устройство должно (согласно данной психофизической гипотезе) предопределять все прочие переживания существа, в том числе, и переживания качеств восприятий (цвета, звуки и т.д.). По той же причине функционалисту сложно объяснить следующие две ситуации.
3. Инверсия спектра. Допустим, что люди изобрели некие линзы, инвертирующие цвета таким образом, что после вживления этих линз предметы, ранее видевшиеся как красные, будут восприниматься как зелёные и, наоборот, те, что ранее выглядели зелёными, станут восприниматься как красные. Одному из двух близнецов при рождении вживили в глаза такие линзы. Близнецы нормально росли, развивались, взрослели, освоили язык. Используя этот язык, они будут называть одни и те же предметы красными или зелёными, но видеть эти предметы они будут по-разному (качество восприятия будет различаться): предметы, которые оба они называют красными, один будет видеть как красные, другой – как зелёные. Однако внешне, по использованию языка, этот факт никто не сможет обнаружить, в том числе и сами близнецы. Иначе говоря, функциональное устройство этих двух людей совершенно идентично, но качества восприятий различны.
4. «Гомункуло-подобная» система или «Блокоголовый» (название «Blockhead» произведено от имени автора этого мысленного эксперимента – Нэда Блока). Представим себе, что миллиард китайцев согласился имитировать работу человеческого мозга, причём каждый китаец воспроизводит работу определённого нейрона. Информация, детерминирующая и синхронизирующая их действия, передаётся им посредством спутника. Китайцы-нейроны также снабжены средствами обмена информацией друг с другом. Вопрос: будет ли эта система испытывать такие же качества восприятий, какие испытывает человек – обладатель моделируемого ими мозга? Поиск ответа на этот вопрос также создаёт проблемы для функционализма.
В связи с «Блокоголовым» можно вспомнить «китайскую комнату» Дж. Сёрля, изображающую в некотором смысле противоположную ситуацию. В ней речь идёт о человеке, знающем английский язык, но не знающем китайского. Этот человек находится к закрытой комнате, и у него есть руководство по китайскому языку, пользуясь которым он может найти ответ на каждую китайскую фразу чисто механически, не понимая её смысла. Получая извне сообщения на китайском языке, он, пользуясь своей книгой, отвечает на них также по-китайски. Поскольку данный человек функционально подобен носителю китайского языка, согласно функционализму, его переживания должны совпадать с переживаниями китайца, понимающего смыслы передаваемых сообщений и ответов на них.
Теперь для сравнения рассмотрим несколько ситуаций, взятых из литературных произведений научно-фантастического жанра. Применительно к каждой ситуации мною сформулирован ряд вопросов, цель которых – сделать представления о психофизических гипотезах более объёмными и отчётливыми посредством поиска ответов. Поскольку сюжеты взяты из литературных произведений, их описание можно дополнять, черпая подробности из соответствующих текстов.
1. Критерии распознавания местности (Р.Шекли. Путешествие в координаты чудес). У некоего человека возникает проблема: распознать свою Землю среди множества похожих планет, причём сходство может быть сколь угодно глубоким, соответственно, для обнаружения несходства может потребоваться вхождение в сколь угодно мелкие детали. Правда, подразумевается, что имеется и ограничение: различие должно быть доступно внешнему наблюдению, т.е. суждение о Земле достаточно принимать на бихевиористской основе. Дело осложняется тем, что за данным человеком охотится его персональный хищник, методом охоты которого является способность мимикрировать под привычное окружение жертвы, черпая информацию из её воспоминаний и принимая самые разные обличья (вход в метро, толпа знакомых людей и т.д.). Поэтому чем больше вспоминает данный человек о своей Земле, тем больший объём воспоминаний становится доступным хищнику, тем успешнее тот сможет подделаться под привычное окружение жертвы. Лишь на своей Земле, если человек её когда-нибудь найдёт, хищник станет бессилен. Тем самым, получается, что действует хищник согласно бихевиористским принципам, но черпает необходимую для этого информацию из чужой ментальной жизни. Говорит ли это об ограниченности фантазии автора: ведь можно было бы устраивать не только бихевиористские ловушки, но и ментальные? Состоит ли дело в том, что движение мысли в уме другого человека является для данного хищника внешне наблюдаемым поведением? Какие психофизические гипотезы допускают такое объяснение данной ситуации, потребуется ли для этого объяснения пересмотр принятой границы между физическим и психическим? Можно провести аналогию с ситуацией из Запаха мысли К.Саймака, где ментальные события (мысли) также становятся доступными наблюдению извне, выступая в качестве одного из признаков, улавливаемых животными-хищниками.
2. Условия приписывания ответственности (Р.Шекли. Новое путешествие в координаты чудес). Некоему субъекту приснилось, что он оказался на планете, доступ на которую без специального разрешения запрещён. Согласно местному закону явиться туда во сне совершенно то же самое, что и в собственном физическом теле: и то, и другое сурово наказывается. Однако по Земным представлениям обвинение здесь предъявлять нельзя, поскольку это вообще не поступок: человек не способен сознательно контролировать свои сны, следовательно, он не может нести за них ответственность. Можно ли считать сон на Земле явлением, свидетельствующим в пользу эпифеноменализма как психофизической гипотезы? Приписывание ответственности за сновидение предполагает соединение воли и сновидения. Это нам кажется странным. Однако не является ли ещё более странным разговор о нравственном долге в случае принятия физикализма в качестве психофизической гипотезы? Ведь такой разговор осмыслен лишь применительно к существу, у которого есть возможность выбора: быть нравственным или не быть. Какие сферы ответственности предполагают разные психофизические гипотезы?
3. Сфера действия «Я» (Р.Шекли. Новое путешествие в координаты чудес). В одном экзотическом мире в качестве дверных замков использовались полуразумные существа. Это давало возможность ментально малопродвинутым существам зарабатывать на жизнь, что не только снимало заботу о них с плеч государства, но и приносило ему дополнительный доход в виде налога на самосознание. При каких обстоятельствах оправданно введение такого налога? Должны ли такие обстоятельства предполагать, что проведено разделение между волей и самосознанием этого «Я»? Должно ли «Я» в таком случае быть способно устранить свою собственную рефлексию и волевые действия? При каких представлениях о «Я» это является логически и метафизически возможным? Какие представления о «Я» допускают разные психофизические гипотезы?
4. Конкурирующие сознания. Два сознания в мозгу одного человека провоцируют его на разные направления поведения. В первом случае (Р.Шекли. Новое путешествие в координаты чудес) одно из сознаний внушает ему крамольные намерения по отношению к начальству. Во втором случае (Р.Шекли. Цивилизация статуса) два сознания борются за обладанием оружием, за контроль над телом, за власть над разумом. Ответственен ли такой человек за крамольность намерений одного из находящихся в нём сознаний? При какой психофизической гипотезе оправданно приписывать целому ответственность за свою часть? Должно ли здесь предполагаться, что «Я» отделено от разума, при каких представлениях о том и другом возможна победа «Я»? В рамках каких психофизических гипотез допустимо такое сосуществование сознаний (подсознаний) и их конкуренция? Можно рассмотреть соотношение между этими составляющими («Я», сознание, подсознание, разум, воля) применительно к тем видам бессознательного, которые выделяет в своей классификации Э.К. Гартман [2] (он определяет 19 классов, различающихся по сферам действия).
Аналогичная тема воплощена в целом ряде других литературных произведений, например, у Р.Л. Стивенсона ( Странная история доктора Джекила и мистера Хайда).
Множество подобных сюжетов, уместных для обсуждения психофизических гипотез, достаточно велико. Оно даёт богатый материал для выявления законов устройства и особенностей соответствующих возможных миров, в частности, – для исследования проявлений этих особенностей в гипотетическом диалоге с представителями соответствующего мира, для анализа логических следствий принятия каждой из психофизических гипотез.
В заключение стоит ещё раз подчеркнуть, что выработка личного (т.е. обоснованного убедительным для себя образом) отношения к приемлемости психофизических гипотез необходима для любого человека, желающего рассуждать об онтологических, этических, эпистемологических, психологических или каких-либо других проблемах, связанных с представлением о сознании. Неосознание и игнорирование зависимости этих сфер от выбора психофизической гипотезы чревато самообманом и некорректностью проводимых рассуждений.
Литература
1. Foss J. Is the Mind-Body Problem Empirical? Canadien Journal of Philosophy, Vool.17, N 3, 1987, pp.505-532.
2. Гартман Э.К. К понятию бессознательного // Новые идеи в философии. СПб, 1914, с.1-23.
