Латиноамериканская архитектура
Бразильская архитектура колониального периода сформировалась под влиянием португаль-ской, но была адаптирована для тропического климата. Больше всего образцов этого стиля сохранилось в церквях и монастырях старинных городов, особенно в Оуру-Прету, первой столице бывшей провинции, а теперь штата Минас Жерайс. После открытия золота в Бразилии этот город дал начало бразильскому барокко. Характерными чертами этого стиля были аскетичные фасады зданий, декорированные стетаитом, использовавшимся вместо европейского мрамора. Наиболее выдающимся представителем этого стиля является Антонио Франсиско Лисбоа Алейжадиньо. Оуру-Прету был тщательно отреставрирован и перешел под охрану государства как национальное достояние Бразилии, а теперь включен ЮНЕСКО в список городов, являющихся мировым достоянием.
Своим появлением в Бразилии стиль неоклассицизма обязан архитектору Гранжану де Монтиньи, который посетил Бразилию в 1816 году в составе французской художественной миссии. Он спроектировал ряд зданий в Рио-де-Жанейро и возвел архитектуру в ранг академичес-кой дисциплины. В дальнейшем, начиная со второй половины ХIХ века и до начала нынешнего, бразильские архитекторы испытали большое влияние французской архитектуры. Одним из приме-ров архитектурного стиля ар нуво является квартал Вила Пентеадо в Сан-Паулу, строительство которого началось в 1902 году. В 1929 году в Бразилию приходит стиль ар деко, ярко проявив-шийся в линиях здания А Ноите, построенного в Рио-де-Жанейро. С тех пор, не теряя связей с такими новаторами из других стран, как Ле Корбюзье во Франции и Франк Ллойд Райт в США, бразильская архитектура идет своим путем. В настоящее время она привлекает всеобщее внимание, как одна из самых оригинальных. Темпы и объемы городского строительства в течение последних тридцати лет способствовали появлению исключительных возможностей для гармонич-ного сочетания общественных и функциональных задач с художественным оформлением. Эта тенденция особенно наглядно проявилась в тематике IV Международной архитектурной биенале, прошедшей в Сан-Паулу в 1999 году, посвященной новым архитектурным решениям урбанисти-ческих проблем больших городов. В результате появились не только необычные сооружения, но и целые города и пригороды.
Период модернизма в бразильской архитектуре начинается со строительства в 1930 году в Сан-Паулу «современного» дома по проекту выходца из России Грегори Варшавчика. Прекрасными примерами этого архитектурного стиля, начиная с 40-х годов, являются здания аэровокзала Сантос Дюмон, построенного по проекту братьев Роберту, и Министерства юстиции в Рио-де-Жанейро; жилые дома в микрорайоне Педрегульо близ Рио, построенные по проекту Аффонсо Рейди, Музей современного искусства в Сан-Паулу и церковь в Пампулье, город Белу Оризонти, построенные по проекту Оскара Нимейера, а также Музей Современного искусства в Рио-де-Жанейро, спроектированный Аффонсо Рейди и построенный в 50-х годах.
Несомненно, самым известным примером современной бразильской архитектуры стала столица, город Бразилиа, где воображению архитектора была дана полная свобода. Лусиу Коста выполнил проект генерального плана города, а Оскар Нимейер спроектировал основные здания. Эти проекты стали первыми вехами новой массовой архитектуры. Среди основных зданий, спроектированных Оскаром Нимейером в Бразилиа, следует отметить Дворец Итамарати (Министерство иностранных дел Бразилии) с его высокими бетонными арками и водным парком; Кафедральный собор в Бразилиа в виде концентрического пучка возносящихся вверх ланцето-видных опор, который многие считают шедевром Нимейера. Нимейер был одним из проектиров-щиков здания ООН в Нью-Йорке и здания штаб-квартиры компартии в Париже.
Здания сами по себе не могут создать эстетически прекрасную и гармоничную городскую среду. Параллельно с новыми смелыми концепциями в архитектуре в Бразилии развивалась школа пейзажистов во главе с Бурле Марксом, которая ставила своей задачей уравновесить фасады из бетона и стекла освежающей зеленью садов и парков. В результате своей деятельности во многих городах Бразилии Бурле Маркс завоевал международный авторитет. Образцы его творчества можно встретить сегодня в садах и парках по всему Американскому континенту и Европе.
Идея новой столицы возникла в Бразилии еще в XIX столетии и даже была включена в конституцию, когда в 1889 году страна стала республикой. Поскольку большая часть населения и основные богатства страны концентрировались на узкой полосе побережья в районе Рио-де-Жанейро, возникла насущная необходимость разомкнуть этот регион в глубь страны, основав там новую столицу. Однако вплоть до 1956 года ничего в этом направлении не предпринималось. Но тут президентом страны стал Жуселину Кубичек ди Оливейра, сделавший главным лозунгом своей предвыборной кампании возведение новой столицы.
Сразу после своей победы на выборах Кубичек энергично взялся за выполнение этой задачи и вообще пообещал, что Бразилия за пять лет продвинется вперед на полвека. Город Бразилия был действительно построен за три года буквально на ровном месте, а точнее – в дремучих зарослях тропических лесов. 21 апреля 1960 года состоялось официальное открытие города. Сегодня его нередко называют одним из красивейших городов планеты, расхваливая просторные, распахнутые площади и парки, восхищаясь изумительной планировкой улиц. Говорят и о тщательности, с которой те или иные здания вписывались в ландшафт, словно произведения искусства. Но есть скептики, утверждающие, что Бразилия совершенно неинтересный город, лишенный атмосферы человеческого обитания. Впрочем, об этом, наверное, пока еще рано судить. Спланированный город, которому пока не исполнилось и сорока лет, конечно, неправомерно сравнивать с городами, которые росли в течение многих столетий, вписывая в свой облик самые разные архитектурные стили.
Общая конфигурация города, которую нередко сравнивают с формой самолета или луком и стрелой, была разработана Лусиу Костой. Он вышел победителем в международном конкурсе проектов и разбил город по двум перекрещивающимся главным улицам. Через правительственные и деловые кварталы проходит дугообразная городская магистраль. Ее пересекает прямая, как стрела, главная улица, вдоль которой расположены все важнейшие здания официальных учреждений, проекты большинства из них выполнены Оскаром Нимейером.
Строительные работы шли очень трудно, ведь в этой местности не было ни подъездных путей, ни строительных материалов. Все доставлялось издалека, сперва по бездорожью, тысячи рабочих трудились, не покладая рук, день и ночь, попутно сооружая еще и барачный городок для себя. Вскоре этот городок насчитывал уже 100 000 жителей и гордо именовался Вольный город (Cidade livre). Предполагалось, что по завершении строительства все бараки снесут, но вместо этого они образовали первый из многочисленных трущобных городов-спутников, окружающих сегодня столицу. Первым делом было вырыто огромное – 80 километров в длину, 5 в ширину – искусственное водохранилище Парануа, которое, по замыслу, должно было стать общегородской зоной отдыха и водноспортивным центром. Особое значение придавалось, естественно, архитек-турному облику официальных зданий. На площади Трех властей, которой отведена роль прави-тельственного центра, находятся Дворец правительства, здание Национального конгресса и здание Верховного суда. Здание Национального конгресса включает две симметричные 28-этажные башни, по обе стороны которых расположились два приземистых корпуса: Сенат и Палата представителей. Здание Сената увенчано плоским куполом, такой же купол, но как бы в перевернутом виде, чашей, укрывает Палату представителей. Перед зданием Верховного суда установлена современная скульптура, изображающая Юстицию. Посреди площади возвышается скульптурная работа Бруно Жиоржи – это фигуры Двух воинов. Она посвящена людям, построившим этот город. Правительству пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить армию чиновников перебраться в новую столицу. Но сейчас город, первоначально рассчитанный на 800 000 жителей, уже имеет население в полтора миллиона человек.
Швейцарский архитектор Ле Корбюзье разработал в 20-е годы нашего столетия принци-пиально новые теории градостроительства, в которых особое внимание уделялось постоянно увеличивающимся транспортным потокам. Он рекомендовал в больших городах отделить пешеходные пути и зоны от автострад, чтобы не подвергать людей вредным воздействиям шума и выхлопных газов. Эти идеи в городе Бразилия воплощены в жизнь. Были разработаны автономные системы движения для пешеходов, личных автомобилей и общественного транспорта. Благодаря этому город не будет знать транспортных пробок.
Современная архитектура города Бразилия привлекает своей ярко выраженной художествен-ностью. Многие здания совершенно сознательно проектировались с таким расчетом, чтобы их причудливые формы контрастно вырисовывались на фоне неба. Впрочем, символическое значение приданных им форм не всегда поддается однозначной интерпретации. Так, например, кафедраль-ный собор увенчан чем-то вроде короны – но это украшение толкуют и как цветок, и как обращен-ные к небу кисти рук. Как и многие другие здания, собор спроектирован Оскаром Нимейером, архитектором, творчество которого испытывало сильное влияние Ле Корбюзье. Однако, отдавая дань безусловного восхищения Ле Корбюзье, Нимейер сумел выработать собственную манеру, очень ярко выразившуюся, например, в архитектурном облике дворца Итамарати – министерства иностранных дел.
Не так давно Международная академия архитектуры (МАА) – консультативный орган ООН – обратилась к своим членам с просьбой назвать десять архитектурных шедевров двадцатого столетия. Быть может, это единственный случай в истории проведения подобных мероприятий, когда не было споров до хрипоты, интриг и кощунственной разницы во мнениях. Архитектурный шедевр ХХ века выбрали практически единогласно (!), склонив головы в немом восхищении перед Немецким павильоном в Барселоне, спроектированным в 1929 году Мис ван дер Роэ. Трижды в золотом списке встречается имя Ле Корбюзье, дважды – Франка Ллойда Райта и Луиса Кана.
Немецкий павильон действительно задумывался не на века – в свое время его просто разобрали. Но в 1983 году в Испании возникло настоящее национальное движение по возрож-дению немецкого павильона. Ныне он благополучно стоит в Барселоне, на том же месте, и по-прежнему восхищает, демонстрируя идеальное воплощение современных принципов архитектуры. Главное, что удалось сотворить архитектору – так называемое «перетекающее пространство», когда границ между внутренней и внешней средой просто не существует. Недаром великий Константин Мельников в свое время говорил, что ни камень, ни кирпич, ни железобетон, а именно пространство является важнейшим материалом архитектуры.
Проекты такого уровня создаются корифеями, способными совершить необыкновенный прорыв, революцию в своей области. К их числу можно отнести музей современного искусства в Каракасе Оскара Нимейера – к сожалению, незавершенный, но принесший автору мировую славу. Этот объект перевернул представление об архитектуре, которая со времен египетских пирамид подчинялась законам земного тяготения. Так вот только один человек, живший в двадцатом столетии, позволил себе неслыханную дерзость – взял и перевернул пирамиду, поставил ее вверх ногами... И все оказалось прочно и надежно. Музей современного искусства в Каракасе произвел настоящий фурор. Это был своего рода шок, которого и добивался Оскар Нимейер, доказывая своим творением, что архитектура не что иное, как искусство, обращенное к чувствам и эмоциям, и, что именно этим оно отличается от строительства и инженерии.
Архитектура – довольно консервативный вид искусства, подчиняющийся весьма строгим правилам стоечно-балочной системы – так называемого «ордера», который появился еще в Древней Греции и приблизился к идеалу во времена Римской империи. Все, что создавалось потом, в той или иной степени соответствовало данному композиционному порядку, за прошед-шие века достигшему совершенства. И вот, представьте, в начале ХХ века в архитектуре произошел прорыв, пространство стало основываться на принципиально иных координатах. Чтобы их выработать, человечеству пришлось проделать весьма кропотливую работу. В ней участвовали представители многих искусств – художники, скульпторы, архитекторы огромного масштаба: Ле Корбюзье, Френк Ллойд Райт, Мис ван дер Роэ, Оскар Нимейер.
Оскар Нимейер – прежде всего апологет высоких, гуманистических идеалов, воплощаемых в жизнь индивидуальными творческими целями и возможностями и целями заказа, что определяется социально экономическими условиями общества, в котором он живет и трудится. Но и его личная деятельность и теоретические взгляды не лишены противоречий. Часть их отражает естественное творческое развитие мастера, но другие показывают нечеткость отдельных высказываний или их непоследовательность. Его гуманизм нередко выражается несколько обще, внесоциально. Иногда он связывал грядущее наступление «эпохи большого взаимопонимания и солидарности» непос-редственно с научно-техническим прогрессом, «революционизирующим всю жизнь». Роль новой техники Нимейер преувеличивал и в «универсализации» современного зодчества, хотя этот процесс определяется, в первую очередь, социальными и культурными условиями. В противо-положность этому, отстаивая черты самобытности в архитектуре Бразилии, он неоднократно подчеркивал и едва ли не призывал сохранять кустарные методы строительного производства. Обоснованная настойчивость и острота его выступлений в защиту «свободы творчества» подчас граничит с резко осуждаемым им самим индивидуализмом.
Особое внимание, уделяемое Нимейером остроте и оригинальности общего пластического решения, иногда приводит к недооценке значения расчленения крупных форм и разработки деталей, к неточности масштабного решения, а подчас и к схематичности, что уподобляет неко-торые его сооружения, например, здания в правительственном центре Бразилиа или гостиницу «Националь» в Рио-де-Жанейро, преувеличенным геометризованным макетам. Его градострои-тельные композиции нередко однообразны. Но эти противоречия и слабости отнюдь не характеризуют творчество Оскара Нимейера в целом, не снижают его роли в развитии мирового зодчества. С первых шагов творчество Нимейера вызывало резкую критику и обвинения в формализме. Они особенно усилились с выдвижением в архитектуре капиталистических стран нового поколения архитекторов, выступивших против эстетизма своих предшественников. Однако эти критики, верно подмечая действительные недостатки и противоречия его работы, часто не учитывают требований социального заказа, которые вынужден постоянно выполнять архитектор при капитализме: престижность, уникальность, заведомая броскость. Многие молодые архитек-торы Запада призывают к архитектуре скромной и даже бедной (в некоторых концепциях рассчитанной на последующее украшение обитателями), выступают со своеобразной проповедью «малых дел», в чем, возможно, проявляется ухудшение экономической и строительной конъюн-ктуры в 70-е годы. Поэтому их раздражает, что произведения Нимейера сугубо авторские, лично пережитые, отмеченные художническим поиском. Опыт Нимейера позволяет, напротив, острее ставить вопрос о роли в архитектуре активной творческой личности, которая не только создает запоминающиеся здания и комплексы, но ломает стилевые каноны, раскрывает вечно живому искусству зодчества новые, неизведанные пути. Сам Нимейер отстаивает роль и значение личного творческого вклада в развитие зодчества: «Существуют такие архитекторы, которые, чувствуя себя ответственными за престиж и прогресс нашего зодчества, не удовлетворяются существу-ющим положением дел, находятся в процессе постоянных творческих поисков, и ничто не способно им в этом помешать. Нас никто не может обвинить, что в наших поисках не хватает смелости, порой столь необходимой, присущей народам, культура которых находится в стадии становления». Но современный художник по Нимейеру не далекий от жизни отшельник профессионал, а активный общественный, политический деятель. Таков Оскар Нимейер, один из крупнейших архитекторов ХХ века, борец за мир и социальный прогресс.
Однажды Оскар Нимейер и иерарх католической церкви разошлись в воззрениях на архитектуру. Один из лучших проектов знаменитого бразильского архитектора Оскара Нимейера мог так и остаться на бумаге и никогда не быть воплощенным в бетоне и стекле. Речь идет о католическом соборе, спроектированном маэстро по просьбе архидиоцеза (епархии) Нитероя, города-спутника Рио-де-Жанейро. Причиной всему стали разногласия между 96-летним архитек-тором и архиепископом Нитероя Алано Пеной.
Католический иерарх категорически возражал против строительства храма в том виде, в котором его замыслил гений бразильской архитектуры. Пена полагал, что церковь будет выглядеть слишком модернистской, нефункциональной и, что самое главное, маловместительной. По мнению священника, 3800 человек, которых, как рассчитано, сможет принять храм, ничтожно мало для Нитероя. Собор должен принимать, как минимум, 10 тысяч верующих, настаивал дон Алано Пена.
Третья, после Сальвадора и Рио-де-Жанейро, столица Бразилии должна была стать символом могущества и величия страны. Зодчие, приглашенные для возведения нового столичного града, взяли за основу архитектурное наследие Древнего Египта. В результате в центре Бразилиа, а именно так назвали столицу, выросли удивительные пирамиды и храмы. В 1960 г. в самом центре Бразилии выросли пирамиды. 21 апреля правительство и президент переехали в новую столицу страны, получившую незамысловатое имя Бразилиа. Тут-то весь мир и обнаружил, что по воле архитекторов Оскара Нимейера и Лусио Косты в сердце Латинской Америки неожиданно для всех появился настоящий оазис Древнего Египта, где, по большому счету, было все, даже свой Нил – озеро Параноа. Что же побудило этих двух мастеров застывшей музыки обратить свои взоры на многие столетия назад?
Разговоры о переносе столицы Бразилии в глубь страны ходили уже давно. Но то ли денег постоянно не хватало, то ли руки просто не доходили, но на протяжении четырехсот лет все столицы сначала – португальской колонии, а затем – империи и республики, находились на Атлантическом побережье Южной Америки. Хотя всем было прекрасно понятно, что расположе-ние главного города государства в пределах досягаемости пушек любой вражеской эскадры таит в себе прямую угрозу независимости страны.
Это понимали и оппоненты бразильцев в Латинской Америке и неоднократно пытались воспользоваться таким подарком судьбы. В 1624 г. голландцы уничтожили португальский флот в бухте Всех Святых и взяли штурмом Сальвадор – первую столицу страны. Вторая – Рио-де-Жанейро, была захвачена французами в 1711 г. В Версале был одобрен авантюрный план капитана Рене Дюге-Труэна, который предложил пополнить государственную казну за счет разграбления португальских золотохранилищ в Новом Свете. В июне эскадра из четырнадцати кораблей отплыла из Ла-Рошели, а уже через два месяца на форты Рио обрушились первые ядра из семисот тридцати восьми пушек. Город был захвачен, а прибыль французских пиратов составила более четырех миллионов ливров.
В конце концов, бразильцам это надоело. В 1891 г. первая конституция республики опреде-лила, что будущая столица должна разместиться на большом прямоугольном плато внутри штата Гойас на расстоянии девятисот километров от Рио-де-Жанейро. Однако прошло еще около шестидесяти лет, пока эта идея наконец-то была воплощена в жизнь.
В 1955 г. в Бразилии разразился очередной конституционный кризис. На последовавших за этим демократических выборах победу одержал Жуселину Кубичек, внук чешских эмигрантов, человек, который поставил перед собой цель осуществить «полувековой прогресс в пять лет». Одним из предвыборных лозунгов президента-реформатора как раз и было строительство новой столицы, хотя прямая угроза захвата с моря к тому времени уже более или менее отпала. Теперь перенос столицы имел скорее не военное, а экономическое значение, поскольку должен был стимулировать развитие внутренних отсталых районов страны. Возведение города в чистом поле стало для Кубичека делом чести, и работа закипела.
Как же был удивлен весь мир, когда увидел то, что построили Коста и Нимейер. Все, конечно, знали, что Нимейер был учеником Ле Корбюзье. Хотя, приглядевшись, многие обнаружили, что не конструктивизм в чистом виде является сквозной темой этого города. На первый план вышел символический параллелизм с Древним Египтом – Коста спланировал город в форме птицы ибис. Особенно хорошо это видно при подлете к городу сбоку, со стороны жилых кварталов, представляющих крылья. На центральной оси, туловище птицы, находятся типовые министерские здания, в голове же ибиса расположилась площадь трех властей.
Центральное место занимает национальный конгресс. Справа – федеральный трибунал, или Верховный суд, перед которым была поставлена несколько стилизованная статуя Фемиды, а слева Паласио-до-Планальту – президентский дворец. Прямо в центре площади находится главный флагшток страны, на котором постоянно реет гигантское зелено-желтое полотнище.
Нимейер целиком поддержал замысел Косты и построил национальный конгресс таким образом, что он также получил прямой аналог в Египте – храмовый комплекс Абу-Симбел.
21 апреля в день Бразильской республики солнце восходит точно в промежутке между двумя башнями-близнецами и освещает центральную ось столицы, вплоть до мемориала Жуселино Кубичека. Памятник передовому президенту, сумевшему оторвать бразильцев от их любимого побережья, находится в хвосте символической птицы. Кроме того, купола обоих залов заседаний конгресса – сената и палаты депутатов – несут в себе высшее прикладное значение. Перевернутый купол должен был аккумулировать космическую энергию, а обычный – призван вбирать земную.
Можно найти прямые реминисценции из Абу-Симбела и в кафедральном соборе Бразилиа. Скульптурная композиция перед входом в собор по своему расположению необычайно напоми-нает скульптуры в египетском храме. Сам же собор частично находится под землей, чтобы попасть в него, нужно пройти через небольшой тоннель, над которым разлилось искусственное озеро.
В Бразилиа можно найти массу пересечений египетской цивилизации с бразильской. Например, административное здание, построенное в форме пирамиды фараона Джосера, которая считается первой пирамидой Египта. Национальный театр – напрямую перекликается с самой большой египетской пирамидой – Хеопса. Древний храм перевоплощается в храм искусства. Главное городское кладбище закручено в огромную потустороннюю спираль. Рядом находится храм доброй воли, которому также приданы пирамидальные формы. Даже телевизионная башня напоминает вытянутую пирамиду, расположившуюся на оси восхода солнца.
С самого начала бразильских творцов обвиняли в очевидной сухости и искусственности замысла. Со временем же люди сумели обжить эту фантастическую аллегорию и даже полюбить ее. Теперь Бразилиа на века остается единственным городом, построенным в XX веке, признан-ным ЮНЕСКО всемирным достоянием.
И все-таки мы подходим к главному – почему Египет? Ведь в работах Нимейера и Косты нет ничего случайного. Если же копнуть глубже, то аналогии окажутся более тесными. Отдельного разговора заслуживает нумерология и кабаллистика. Парные башни и одиночные дворцы, количество этажей в них, улицы, дома, расположение объектов относительно друг друга – все имеет свой смысл и значение. Причем, даже сегодня понято далеко не все. Например, остается не совсем ясно, было ли все это сделано с подачи самого Жуселино Кубичека.
Однако цель вполне ясна. Создатели новой столицы считали, что Бразилиа станет в третьем тысячелетии своеобразной реинкарнацией Древнего Египта. Так ли это? Может быть, и нет, но судьба Кубичека со временем приобрела поразительное сходство с судьбой египетского фараона Аменхотепа IV, больше известного под именем Эхнатона. Они оба были реформаторами, оба построили новую столицу, чтобы изменить жизнь людей, оба прожили только 16 лет после окончания строительства, и оба умерли насильственной смертью.
Повторит ли Бразилиа судьбу Ахетатона, ставшего заштатным египетским городом, судить трудно, но в любом случае печальная судьба бразильского президента, лишенного после военного переворота всех гражданских прав, показывает, что Восток – дело слишком тонкое, а уж шутить с реинкарнациями не следует ни при каких обстоятельствах.
<< Предыдущая - Следующая