Огюст Конт
Курсовой проект - Литература
Другие курсовые по предмету Литература
?лько в 1833 году отношения между ними снова обострились: Каролина ушла из дома вторично и отсутствовала около пяти месяцев. Побег этот, говорит Конт, вызван был исключительно жаждой необузданной свободы и досадой, что она не могла распоряжаться во всем по-своему. Как ни интересно было бы для характеристики Конта, как человека, воспроизвести все обстоятельства этих расхождений и жизни неоднократно покидаемого философа, но у нас нет для того никаких сведений. Мы не знали бы, пожалуй, совсем ничего об этой семейной драме, если бы некоторое постороннее обстоятельство не вынудило Конта, выступившего уже в роли жреца новой религии, изложить перед своими последователями историю своего расхождения с женой и затем описать ее вкратце в особом письме к Литтре. Не думаем, чтобы Конт искажал или преувеличивал факты. Уже одно то, что он никого, кроме Ламене, не посвящал в свое семейное несчастье, говорит в пользу его. Напротив того, когда ему, например, пришлось коснуться этого вопроса в переписке с Миллем, то он говорил о своей жене, как мы увидим сейчас, не только сдержанно, но даже почтительно. Поэтому мы можем верить указанному единственному документу, приподнимающему несколько завесу с семейной жизни злополучного философа. В третий раз Каролина ушла от него в 1838 году вследствие моего, говорит он, справедливого отвращения к преступным посещениям. На этот раз она находилась в отсутствии только три недели. За год перед этим Конт получил место экзаменатора в Политехнической школе место, сопряженное с частыми поездками по провинциальным городам. Казалось бы, что супруги, постоянно ссорившиеся точно по поговорке вместе тесно, а розно скучно, должны были бы быть рады такому обстоятельству: оно давало им возможность разъезжаться и съезжаться, не дожидая жестоких распрей. Но на деле вышло иначе. Ежедневная постыдная борьба между супругами продолжалась, и в 1842 году госпожа Конт ушла от мужа в четвертый раз. Это был ее последний побег из-под супружеского крова. Решительному шагу, по обыкновению, предшествовала довольно продолжительная размолвка. Супруги сидели по своим комнатам и даже обедали отдельно. Наконец Каролина заметила Огюсту: Мы или слишком близко, или слишком далеко друг от друга. На это муж отвечал: Если Вы не обедаете за столом, то это потому, что Вам неугодно; не могу же я посылать всякий раз жандарма разыскивать Вас. Каролина решила уйти тотчас же совсем, но философ попросил ее повременить немного, пока он окончит шестой том своего Курса положительной философии. Он тоже понимал и соглашался, что окончательное расхождение необходимо, и принял в этом отношении бесповоротное решение, но для него, как для философа, задумавшего целый переворот в области мысли, важнее всяких семейных несогласий была его работа. А между тем переход на положение соломенного мужа нарушил бы правильное течение ее. Поэтому-то он и просил отсрочки.
В письме к Миллю Конт писал: Личная дружба между нами, принимающая все более и более определенный характер и возникшая раньше всякого личного знакомства, побуждает меня посвятить Вас немедленно в мои частные дела. Я говорю о серьезной перемене, скорее в хорошую, чем в дурную сторону, происшедшей со времени моего последнего письма к Вам в моем домашнем положении, вследствие добровольного и, вероятно, бесповоротного ухода госпожи Конт. Семнадцать лет тому назад я женился по какому-то фатальному влечению на женщине, одаренной редкими способностями, как нравственными, так и умственными, но и воспитанной в порочных правилах и в ложных убеждениях относительно роли, какую женщина должна играть в человеческом обществе. Ее несдержанные, деспотические наклонности, при отсутствии всякого влечения ко мне, не смягчались даже теми проявлениями нежности, которые составляют неотъемлемую привилегию женщин и облагораживающую силу которых им мешает понять надлежащим образом современная анархия. Таким образом, все мои философские труды подготовлялись и выполнялись не только под тяжелым давлением разных материальных затруднений, известных вам, но также среди еще более печальных и еще более угнетающих треволнений, обусловливаемых непрерывной гражданской войной самого интимного рода. Теперь, раз все это совершилось, я надеюсь, что, хотя мне будет недоставать внутреннего счастья, для которого я создан, но от которого я уже давно должен был отказаться, зато я буду располагать по крайней мере спокойствием печального уединения, с этого момента полного для меня... Как бы там ни было, вы видите теперь, что не без печального личного опыта я так часто указывал пагубное влияние современной анархии на все усиливающееся разложение семейных уз, регулируемых до сих пор исключительно теологическими или метафизическими верованиями. Об этом уходе, уже много раньше задуманном и, в сущности, неизбежном, мне было объявлено внезапно, в июне месяце, как раз в самом разгаре моей заключительной философской работы... Понимая всю опасность подобного кризиса в такой момент, я потребовал и настоял, чтобы дело было отложено до августа, что дало мне возможность окончить вполне свою работу. Пятого числа этого месяца (августа) состоялось наше разлучение... Оно представляется мне все более и более полезным для моей дальнейшей судьбы, так как я освободился от почти непрекращавшихся угнетения и беспокойства, в которых держало меня до сих пор ожидание новой супружеской распри. Заслуживает полного сожаления лишь то обстоятельство, что испытыва?/p>