Жиль Липовецки \"Эра пустоты\"
Статья - Культура и искусство
Другие статьи по предмету Культура и искусство
езультатом распущенности, которая была свойственна некоторым представителям высшего общества (с. 84). Вот почему 1960-е годы означают начало и конец (с. 64). Конец модернизма: движение 1960-х явилось последней акцией наступления на пуританские и утилитарные ценности, последней атакой культурной революции, на этот раз массовой. Но в то же время это было возникновением постмодерна, лишенного подлинного новаторства и смелости, который довольствовался тем, что демократизировал гедонистическую логику, сделал радикальной тенденцию к поощрению скорее самых низменных, чем самых благородных наклонностей (с. 130). Как станет понятно, именно неопуританское чистоплюйство лежит в основе рентгеноскопии постмодернизма.
Несмотря на эту очевидную ограниченность и неубедительность доводов, Д. Белл подчеркивает его суть, признавая за гедонизмом и потреблением, которое является его показателем, центр модернизма и постмодернизма. Чтобы охарактеризовать общество и современного индивида, он приводит более убедительный, чем ссылки на потребление, довод: Подлинная революция в модернистском обществе произошла в двадцатые годы, когда массовое производство и значительный рост потребления начали преобразовывать жизнь среднего класса (с. 84). Что еще за революция? Для Д. Белла она ассоциируется с гедонизмом, с изменением ценностей, которое привело к структурному кризису буржуазное общество. Не принижается ли в какой-то степени историческая работа, посвященная потреблению, проблематикой, где оно уподобляется идеологической революции, культуре, которая пребы-
158
Н.1СТ в состоянии хаоса. Революция потребления, которая достигнет своего полного размаха лишь после окончания второй мировой войны, по нашему мнению, имела гораздо более важное значение: по существу, оно состоит в окончательном достижении веко-ной цели, а именно в полном контроле над обществом и во все более полном освобождении личности, ныне оказавшейся придатком системы всеобщего самообслуживания, в смене мод, в изменчивости принципов, ролей и статусов. Расширяя возможности индивида, узаконивая его стремление к самоутверждению, обрушивая на него поток образов, информации, культуры, общество благосостояния привело к его радикальному расслоению или десоциализации, которая несоизмерима с той, что в XIX веке была обусловлена обязательным обучением, призывом в армию, урбанизацией и индустриализацией. Эра потребления не только дискредитировала протестантскую этику, она покончила с обычаями и традициями, создала национальную, а вернее, интернациональную культуру, основываясь на удовлетворении потребностей и необходимости в информации, оторвала индивида от местной среды и стабильности повседневной жизни, от существовавшего с незапамятных времен отношения к вещам, к другим людям, к своему телу и самому себе. После экономических и политических революций XVIII и XIX вв. вслед за революцией в искусстве в начале нынешнего века происходит революция будней. Отныне человек стал открыт для восприятия всего нового, он готов без сопротивления к перемене образа жизни, он стал кинетичным: Массовое потребление означало, что в важной области — образе жизни — индивид принимал идею социальных перемен и личного преобразования (с. 76). В мире вещей, рекламы, СМИ повседневная жизнь и сам индивид утрачивают свою весомость, поскольку они захвачены
159
процессом смены мод и их ускоренного обветшания: окончательная реализация индивида совпадает с его десубстанциализацией, с появлением плавающих частиц, выбитых при кругообороте моделей и вследствие этого постоянно возобновляемых. Таким образом, падает последняя преграда, которая еще сопротивлялась проникновению бюрократии, научному и техническому управлению человеческими поступками, контролю нынешних властей, которые повсюду ликвидируют традиционные формы общения и обеспечивают всем необходимым для повседневной жизни людей, вплоть до удовлетворения их желаний и насущных потребностей. Налицо гибкий, а не механический тоталитарный контроль; потребление способствует соблазну, индивиды, несомненно, принимают вещи, моды, формулы развлечений и досуга, разработанные специализированными организациями, но по их прихоти, соглашаясь с одним, но не с другим, комбинируя то, что им предлагают. Общее руководство, занимающееся повседневными задачами, не должно упускать из виду частной сферы, становящейся все более персонализо-ванной и независимой; потребление вписывается в обширную современную схему раскрепощения личности, с одной стороны, и тотального и детализированного управления обществом — с другой,1 Быстрота передачи вещей и сообщений способствует самоопределению людей в их частной жизни; но в это же время общество утрачивает свою былую самостоятельность и весомость, все чаще становясь объектом всеобщего бюрократического программирования: по мере того как повседневная жизнь вырабатывается во всех де~
1 Укрепление личной независимости аналогичным образом шло рука об руку с усилением роли современного государства. См.: Гоше М. Права человека не являются политикой (Cauchet M. Les droits de l\homme ne sont pas une politique. Le Debat. 1980. N 3. P. 16—21).
160
талях ее творцами, перед индивидами увеличивается выбор товаров и услуг. Таков парадоксальный результат эпохи потребления.
Что сказать о массо