Жизнь и творчество Н.И. Пирогова
Информация - Медицина, физкультура, здравоохранение
Другие материалы по предмету Медицина, физкультура, здравоохранение
?зглядом.
В другой раз Пирогов пишет жене: Я говорил и тебе и всем, что я ехать или исправлять какую-либо должность никогда не буду напрашиваться, как, я бы ни был убеждён, что эта должность будет по мне; а если мне дадут её, то считаю за низость и малодушие отказываться. Чем же я виноват и перед кем, что у меня в сердце еще не заглохли все порывы к высокому и святому, что я не потерял еще силу воли жертвовать; а то, для чего я жертвую счастьем быть с тобою и детьми, должно быть также дорого для тебя и для них... Я не унываю, да и скучать здесь времени нет... день, несмотря на однообразие осады, летит в заботах... Грохота пушек, ло-панья бомб и не замечаешь.
Из Петербурга Пирогов выехал раньше общины сестёр. Он ждал их в Крыму с нетерпением. Наконец, прибыл первый отряд из тридцати сестёр. Община принялась ревностно за дело; если оне так будут заниматься, как теперь, то принесут, нет сомнения, много пользы. Они день и ночь попеременно бывают в госпиталях, помогают при перевязке, бывают и при операциях, раздают больным чай и вино и наблюдают за служителями, за смотрителями и даже за врачами. Присутствие женщины, опрятно одетой и с участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий.
Сестры трудились самоотверженно, ухаживали за больными и ранеными, не думая о себе. От занятий, непривычных для них, от климата и от усердия к исполнению обя-заностей почти все переболели; сама их начальница лежит при смерти; три уже умерли.
Община сестёр милосердия оправдала возлагавшиеся на неё надежды. Замечательно, пишет Пирогов жене, что самые простые и необразованные сестры выделяют себя более всех своим самоотвержением и долготерпением в исполнении своих обязанностей. Они удивительно умеют простыми и трогательными словами у одра страдальца успокаивать их мучительные томления. Иные помогают раненым на бастионах, под самым огнём неприятельсккх пушек. Многие из них пали жертвами прилипчивых госпитальных болезней.
В некоторых госпиталях сестры доводили чиновников до самоубийства, вскрывая их мошеннические проделки. Да, вот ещё геройский поступок сестёр, радуется Пирогов в письме к жене: они в Херсоне аптекаря застрелили. Истинные сестры милосердия. Одним мошенником меньше... Правда, аптекарь сам застрелился или зарезался, до оружия дела нет; но это всё равно. Сестры подняли дело. Довели до следствия... Но зато они должны теперь ухо остро держать: с комиссариатским ведомством шутки плохи.
Я горжусь сам их действиями; я защищал мысль введения сестёр в военных госпиталях против дурацких нападений старых колпаков, и моя правда осуществилась на деле, писал Пирогов по поводу дошедших а армию слухов о новом походе против женской помощи раненым. Чиновники не могли относиться спокойно к самоубийству госпитальных
воров из-за деятельности сестёр. Не удалась система грязных намёков повели атаку с другой стороны.
В Петербурге к делу помощи раненым и больным солдатам пристроились разные великосветские ханжи и лицемерки, старавшиеся придать общине бюрократический и внешне-религиозный характер. Пирогов почувствовал новое веяние и в письмах к жене сообщал для передачи главной руководительнице общины сестер, великой княгине Елене Павловне, что если вздумают вводить в общине формально-религиозное направление, то получатся не сестры, а женские Тартюфы. Но когда из столицы пришло указание, что необходимо считаться с некоторыми лицами. Пирогов написал резкое письмо самой Елене Павловне. Жене он сообщал об этом: "Я высказал великой княгине всю правду. Шутить такими вещами я не измерен. Для виду делать только также не гожусь. Если выбор её пал на меня то она должна была знать, с кем имеет дело. Если хотят не быть, а только казаться, то пусть ищут другого.
Николай Иванович хорошо понимал, что источник петербургских нападок на сестёр В Крыму, где чиновники непосредственно страдали от их контроля. Поэтому он, как большинство в действующей армии, радовался увольнению главного виновника всех непорядков.
"Я дождался, наконец, что этого филина сменили: может быть, и мы к этому кое-чем содействовали... Я правду говорил: он не годится в полководцы, скупердяй... сухой саркаст, Отъявленный эгоист, это ли полководец? Как он запустил всю администрацию. все сообщения, всю медицинскую часть! Это. ужас!
И взамен что же сделал в стратегическом отношении? Ровно ничего. Делал планы, да не умел смотреть за исполнением их, потому что ему недоставало уменья на это. Он не знал ни солдат, ни военачальников; окружил себя ничтожными людьми, ни с кем не советовался. Ему удалось надуть некоторых дураков, которые кричали, что без Меншикова Севастополь погиб. Но теперь все мы знаем, что Севастополь стоит совсем не через него, а вопреки ему... Я рад, что этого старого скупердяя прогнали. Он только что мешал.
Тиф свирепствовал в госпиталях. Сам Пирогов, все сестры, все врачи его отряда переболели сыпным тифом, многие умерли. Все подвергались опасности от неприятельских снарядов во время переездов по городу, при работе в лазаретах, на своих квартирах.
Несколько раз возле Николая Ивановича разрывались бомбы. Но эти случаи не отражались на его самочувствии и работоспособности. Когда врачи после небольшого ночного отдыха являлись рано утром на перевязочный пункт, они постоянно заставали Пирогова за работой. Как родной отец о детях, так заботится Николай Иванович о раненых и больных, писала своим родным сестра милосердия А. М. Крупская. Пр