Женские образы в романе Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"
Курсовой проект - Литература
Другие курсовые по предмету Литература
?ществляет свои нравственные и социальные цели. Соня, вечная Сонечка знаменует не только страдательное начало жертвенности, но и активное начало практической любви - к погибающим, к близким, к себе подобным. Соня жертвует собой не ради сладости жертвы, не ради благости страдания, даже не для загробного блаженства своей души, а для того, чтобы избавить от роли жертвы родных, близких, оскорбленных, обездоленных и угнетенных. Подосновой жертвенности Сони оказывается начало бескорыстной преданности, социальной солидарности, человеческой взаимопомощи, человеколюбивой активности.
Однако и сама Соня не бесплотный дух, а человек, женщина, и между нею и Раскольниковым возникают особые отношения взаимной симпатии и взаимного сближения, придающие особую личную окраску ее тяге к Раскольникову и ее нелегкой борьбе за душу Раскольникова.
2.2 Образ Дуни Раскольниковой
Другим важнейшим персонажем в романе является Дуня Раскольникова. Вспомним слова Свидригайлова о Дуне: "Знаете, мне всегда было жаль, с самого начала, что судьба не дала родиться вашей сестре во втором или третьем столетии нашей эры, где-нибудь дочерью владетельного князька или там какого-нибудь правителя, или проконсула в Малой Азии. Она, без сомнения была бы одна из тех, которые претерпели мученичество, и уж, конечно бы, улыбалась, когда бы ей жгли грудь раскаленными щипцами. Она бы пошла на это нарочно сама, а в четвертом и в пятом веках ушла бы к Египетскую пустыню и жила бы там тридцать лет, питаясь кореньями, восторгами и видениями. Сама она только того и жаждет, и требует, чтобы за кого-нибудь какую-нибудь муку поскорее принять, а не дай ей этой муки, так она, пожалуй, и в окно выскочит " (6; 365).
Мережковский морально отождествляет Соню и с Дуней: В чистой и святой девушке, в Дуне, открывается возможность зла и преступления, - она готова продать себя, как Соня… Здесь тот же основной мотив романа, вечная загадка жизни, смешение добра и зла.
Дуня, как и Соня, внутренне стоит вне денег, вне законов терзающего ее мира. Как сама, по своей воле, пошла она на панель, так сама же, по своей твердой и несокрушимой воле, она не наложила на себя рук.
За брата, за мать она готова была принять любую муку, а вот за Свидригайлова она не могла и не хотела пойти слишком далеко. Она не настолько его любила, чтобы ради него порвать с семьей, переступить через законы, гражданские и церковные, бежать с ним, чтобы спасти его, из России.
Дуня заинтересовалась было Свидригайловым, ей даже стало жаль его, она захотела образумить и воскресить его и призвать к более благородным целям. Она потребовала с сверкающими глазами, чтобы он оставил в покое Парашу, очередную и подневольную жертву его чувственности. Начались сношения, таинственные разговоры, - исповедуется Свидригайлов, - нравоучения, поучения, упрашивания, умаливания, даже слезы, - верите ли, даже слезы! Вот до какой силы доходит у иных девушек страсть к пропаганде! Я, конечно, все свалил на свою судьбу, прикинулся алчущим и жаждущим света и, наконец, пустил в ход величайшее и незыблемое средство к покорению женского сердца, средство, которое никогда и никого не обманет и которое действует решительно на всех до единой, без всякого исключения.
Именно нетерпеливая безудержная страсть Свидригайлова, в которой Дуня безошибочно чуяла готовность перешагнуть через иные незыблемые для нее нормы, испугала ее. Авдотья Романовна целомудренна ужасно, - поясняет Свидригаилов, - неслыханно и невиданно... может быть, до болезни, несмотря на весь свой широкий ум....
Дуня не могла принять предложений Свидригайлова, вмешалась жена Свидригайлова, начались сплетни, появился Лужин, найденный той же Марфой Петровной. Дуня уехала в Петербург, а за ней и Свидригайлов. В Петербурге Свидригайлов узнал тайну Раскольникова, и в воспаленном его мозгу возникла мысль о шантаже: сломить гордость Дуни угрозой выдать брата, склонить ее к себе обещанием спасти его.
Свидригайлов кружит вокруг Дуни, движимый двойственными мотивами, он преклоняется перед ее нравственным величием, он благоговеет перед нею, как очищающим и спасительным идеалом, и он вожделеет, как грязное животное. NB, - читаем мы в черновых записях, - ему пришло между прочим в голову: как это он мог давеча, говоря с Раскольниковым, отзываться о Дунечке действительно с настоящим восторженным пламенем, сравнивая ее с великомученицей первых веков и советуя брату ее беречь в Петербурге - и в то же самое время знал наверно, что не далее как через час он собирается насиловать Дуню, растоптать всю эту божественную чистоту ногами и воспламениться сладострастием от этого же божественно-негодующего взгляда великомученицы. Какое странное, почти невероятное раздвоение. И однако ж так, он к этому был способен.
Дуня знает, что Свидригайлов не просто злодей, и в то же время понимает, что от него можно всего ожидать. Именем брата Свидригайлов заманивает ее в пустую квартиру, в свои комнаты, из которых никто ничего не услышит: Хоть я и знаю, что вы человек... без чести, но я вас нисколько не боюсь. Идите вперед, - сказала она, по-видимому спокойно, но лицо ее было очень бледно.
Свидригайлов психологически оглушает Дуню: Родион убийца! Она мучилась за брата, она уже была подготовлена всем поведением возлюбленного Роди к чему-то чудовищному, но все же не могла поверить: ...быть не может... Это ложь! Ложь!.
Свидригайлов, владея собою, как в иных случаях владеет собой маньяк, идущий через помехи и