Типология и поэтика женской прозы: гендерный аспект
Диссертация - Литература
Другие диссертации по предмету Литература
?дом веет от рассказа о последних днях женщины. Казалось бы, перед лицом смерти муж проявляет заботу об обреченной жене: Ее ведь надо кормить насильно, она ничего не принимает, может быть, разве что ложечку бульона, а он все равно ей варил каждый день цыпленка и носил в широкогорлом термосе в больницу. Но теперь приехала его мать, теперь она ездит в больницу, а отец даже не спрашивает бабушку (курсив мой Г.П.), как там дела, потому что знает, что когда что-нибудь будет, ему же первому на службу сообщат, он оставил свой телефон на столике у дежурной медсестры под стеклом.
Гендерный конфликт в том же рассказе раскрывается и на примере физического насилия отца по отношению к дочери. Отец каждый вечер ее расспрашивал о том, как прошел день, и потом проверял, звонил учительнице и подругам, так что Гале волей-неволей надо было говорить всю правду. Но этого ему было мало. Он ее выспрашивал о ее мыслях, о том, что она переживает, плакала ли она и где, когда учительница ее выставила из класса за то, что она слишком разболталась с передней партой. И о чем разболталась, спрашивал отец, а руку держал на спинке стула, на котором сидела Галя рядом с ним, и она знала, что в любой момент он мог крикнуть врешь и начать бить, так что она вся прямо наизнанку выворачивалась, и если чего-нибудь не думала в тот момент, о котором ее расспрашивал отец, то даже и не пыталась придумывать эти мысли, потому что отец очень тонко чувствовал, когда она начинает придумывать, а сидела вспоминала и наконец говорила, что болтали о том, что она просила отдать ей ластик, который передняя парта взяла на предыдущем уроке.
Особенно он бешеный и подозрительный, когда у самого совесть нечиста, тогда можно после кино домой не приходить, все равно не поверит, что была в кино, а не где-то еще, неизвестно где. В эти периоды он забирал из комнаты рассказчицы все тряпки до единой, все кофты и платья, которые они ей купили или которые она уже сама купила на свою зарплату, и все эти тряпки запираются в шифоньер и выдаются потом только по одной, пока наконец все эти вещи не перекочуют обратно. И еще героиня Петрушевской может рассказать, что отец бил ее все время, с самого детства, особенно за то, что она задерживалась у какой-нибудь подружки после школы. Отец мог прямо стулом бить за такие дела, а иногда это могло сойти с рук неизвестно почему. И она привыкла отличать эти настроения отца одно от другого и догадываться, есть ли у отца кто-нибудь в этот период или у него никого нет. Он всегда подозревал в чем-то нехорошем свою дочь и встречал Галю у школы или внезапно, на ночь глядя, когда ее уже уложили и потушили ей свет, вдруг входил к ней в комнату, врасплох зажигал свет и делал вид, что что-то ищет в письменном столе ластик или карандаш?
Это намекает на то, что, возможно, отец испытывал сексуальное влечение к Гале, слишком уж много непонятной агрессии в отношении отца к дочери.
В приведенном фрагменте следует обратить внимание на поведение отца, который изображен истеричным и подозрительным мужчиной. Такой же стиль поведения показан в рассказе Отец и мать, только его носителем выступает женщина. Из данного факта можно сделать следующие выводы: Петрушевская считает истерию качеством, присущим обоим полам; мужчина в современном мире, так же как и женщина, полон внутренних тревог и противоречий, справиться с ними можно только выплескивая наружу переполняющие эмоции.
Драматическим и малоизменившимся со времен Цемента остается гендерный конфликт между ролью матери и необходимостью для женщины быть и.о. мужчины, зарабатывать на жизнь не только для себя, но и для своего ребенка, лишая его детских радостей и просто необходимого минимума материнского тепла. В Цементе Ф. Гладков сделал акцент на стремлении Даши к самореализации себя как личности, но, очевидно, первый шаг к определению дочки в детское учреждение Даша могла сделать и по элементарной необходимости кормить ее с Нюркой было некому. Смерть маленькой Нюры - такова страшная плата за эмансипацию ее матери (образ ребенка предвосхищает образ девочки Насти в Котловане Платонова), это знак несоизмеримости платы вечным за суетное и преходящее: Каждый день утром и вечером заходила Даша в детдом имени Крупской к своей Нюрочке и видела: тает девочка, как свечка. Кожа на ее личике пожелтела и покоробилась, будто у дряхлеющей старушки. Смотрела Нюрочка на мать опечаленными, бездонными глазенки, и чуяла Даша: увидели эти глазенки что-то большое и невыразимое. Теперь уже больше молчала Нюрка, думала и лицом и глазами и была равнодушна, когда расставалась с ней Даша. И Даша впервые за этот год переживала непереносную боль, но боль эту глубоко хоронила в душе.
Но в отличие от Платонова, видящего в смерти девочки абсолютную вину общества (Платонов не то чтобы отказывает такому обществу в жизнеспособности, но сильно сомневается в ней), Гладков оправдывает свою героиню высшими целями и смыслами революции: Впрочем, не в ней (Даше) была эта вина, это была необходимость та сила, во власти которой находилась она сама, Даша, та сила, которая отрицала смерть и которая пробудила ее к жизни через страдания и борьбу. И все же муки ее были непереносимы, увидев, как угасает дочь, вышла Даша из детдома и не свернула, как обычно, на шоссе, а нырнула в густые заросли кустов, бросилась на траву, где было одиноко и глухо, где пахло землей и зеленью и ползало солнце горошинками, и долго рыдала, разрывая пальцами перегной.
Похожая с?/p>