Соотношение вдохновения и других психических процессов в художественном творчестве
Дипломная работа - Психология
Другие дипломы по предмету Психология
бщественном мнении часто порождается легковесными кинофильмами и романами. Гений, взбираясь на одну из вершин Кавказа и вдохновленный открывающимся видом, еще не отдышавшись, уже декламирует:
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле...
Под шум проливного дождя возникают удивительные строки: "Слезы людские, о слезы людские". Ученый сразу после ударившего по голове яблока формулирует закон всемирного тяготения.
Все это могло быть и, вероятно, было. Но для того, чтобы создать совершенство, надо иметь великий ум, огромный талант. Многие поэты попадали под проливной дождь, но только Тютчев переложил вызванные им ассоциации в бессмертный стих. Шедевры рождает не вдохновение само по себе, а уже давно накопленный поэтом или ученым жизненный и научный опыт, знания, умение точно, а у поэтов и эстетически совершенно выразить свои мысли, чувства, впечатления. И роль вдохновения в этих случаях - это функция искры, воспламенившей то, что уже готово было вспыхнуть, превратившись в пламень творчества.
Доказательством бесплодности одного вдохновения является то, что его может испытывать даже человек в творческом отношении бесплодный и бесперспективный. Оно не может превратить среднего поэта в гениального. Академик А.И. Белецкий в замечательной работе "В мастерской художника слова", опровергая мысли о полной непроизвольности, импровизационности поэтического слова, писал: "Этот "тяжкий пламенный недуг" может пройти, как проходят физические недомогания... без всякого внешнего следа. Любой из неисчислимого, особенно в наши дни, ряда стихотворцев может испытывать то же, что в подобные моменты испытывает великий поэт... Как горячо и искренне рассказывает, например, Надсон о тайнах и чудесах, совершавшихся в его "убогой каморке", но он сам также искренне вынужден признать, что "безумные жгучие звуки", вызванные из души в бессонную ночь страстным чувством, умирают, родясь, что стих выходит бессильным и слабым, несмотря на всю призрачную силу экстатического подъема".
В одном из стихотворений Баратынский сказал: "Глупцы не чужды вдохновенья..." Но бездарность, пытающаяся оседлать Пегаса, выглядит смешно, ее вдохновение рождает жалкие плоды:
Его капустою раздует,
А лавром он не расцветет.
Некоторые гении в поисках вдохновения приносили жертвы Бахусу. Влечением к вину отдельные ученые объясняли их способность творить шедевры. Не избежал этой очень сомнительной мысли и замечательный бельгийский поэт Эмиль Верхарн, описывая буйное фламандское застолье времен Тенирса в стихотворении "Старинные мастера":
И здесь же мастера, пьянчуги, едоки,
Насквозь правдивые и чуждые жеманства,
Крепили весело фламандские станки,
Творя Прекрасное от пьянства и до пьянства.
Об Ибн Сине (Авиценне) говорили, что он посвятил вторую половину своей жизни вину, чтобы доказать бесполезность первой, прошедшей в научных исследованиях. Но исследования, однако, он проводил всю жизнь. Арабоязычная поэзия его времени и более поздних времен воспевала вино как источник радости жизни. Арабский поэт Абу Навас писал: "Людям не удалось найти, да они и не пытались найти, лучшего средства против житейских невзгод, чем вино".
Но то, что арабские и персидские поэты восхваляли с помощью образного слова, кое-кто из западных исследователей пытался доказать научным путем. Так, Джаннет Маркс считает, что наркотики и опьянение способствуют развитию гениальности. В некоторых их работах говорится о положительном влиянии (хотя и не отрицается негативное) на способности человека "гена алкоголизма". Последний может служить стимулятором мозга.
Дэви (Humphry Davy, 1778-1899), знаменитый английский химик и физик во время своих опытов при открытии им веселящего газа в 1799 году пережил необычайные психические переживания - вследствие того, что он вдохнул в себя этот яд.
Приятное чувство, которое мною овладело после вдыхания веселящего газа, ограничивалось сначала определенными местами. Я заметил это чувство только на губах и щеках. Затем это чувство приятного постепенно распространялось по всему телу, так что во время совершения опыта это чувство стало настолько сильно, что отнимало мое сознание. Но я вскоре пришел в себя и стал выражать мое чувство блаженства смехом и танцами в присутствии моего друга.
По мере того, как это чувство блаженства росло все более и более, порывалась все более и более связь между моими представлениями и внешним миром. Целые вереницы видений быстро проходили мимо меня. Эти видения настолько связывались со словами, что вызывались благодаря этому совершенно живые представления и идеи. Я находился в мире новых идей и новой жизни. Я теоретизировал. Я делал новые открытия. Когда д-р Kinglake пробовал отнять у меня источник моего возбуждения и блаженства он, как и вообще все окружающие, встречал с моей стороны резкий отпор. Я был в состоянии необычайного энтузиазма и возбуждения. Я ходил взад и вперед по комнате, не обращая внимания на уговаривание окружающих. Я чувствовал потребность сделанные мною открытия сообщить другим. Я старался их восстановить, но они были неясны и неопределенны. Однако целый ряд таких переживаний как бы сами напрашивались, как откровение, вышедшее из моей глубины и я, как вещий мудрец вскрикивал к моему другу Kinglake: "только идеи истинно существуют! Весь мир состоит из идей и впечатлений, из удовольствия и неудовольс