Армения. Армяне. Армянство
Курсовой проект - География
Другие курсовые по предмету География
бой же с турецкими регулярными силами вовсе не входит в планы Командующего армией и в нашу задачу ни по его предложениям, ни по существующим условиям перемирия.
В соответствии с этим я принял решение: с рассветом отправиться к полковнику Морелю и предложить ему потребовать от армян немедленного прекращения резни. Если же он бессилен добиться этого, то предложить повернуть часть пушек против армян и угрозой, а если понадобится, то и стрельбой, принудить их сделать это. Затем прекратить боевые действия, выслать парламентеров и условиться с наступающими о том, что Эрзрум будет очищен в течение двух дней без кровопролития.
Для гарантии же целостности мусульманского населения при отступлении армян выработать какой-нибудь план, например, собрать самостоятельный отряд из русских офицеров и немногих оставшихся русских чиновников и солдат; или дать в помощь русским офицерам и в их распоряжение небольшой отряд турок и т. п.
На рассвете я с капитаном Жолткевичем отправился к полковнику Морелю. По дороге около артиллерийского полевого склада я узнал от заведующего им прапорщика Багратунянца, что приказ об отступлении уже есть и что он хочет взорвать склад, но полковник Морель сказал, чтобы со складом поступили так, как скажу я.
Я был удивлен таким заявлением, так как склад этот мне вовсе не подчинялся, а был в ведении полковника Долуханова. ( л.1-64) Прапорщику Багратунянцу я объяснил, что взрыв склада я считаю ненужной и бесцельной жестокостью по отношению к мирному населению города и преступным предательством в отношении нас русских артиллеристов, так как нам еще ничего не известно о приказе отступать. Все мы находимся сейчас вблизи склада и неминуемо при взрыве должны будем погибнуть бесцельно. Это подействовало, и склад остался невзорванным.
Подъезжая к штабу Мореля, я увидел, что все уже бегут. Стоящий напротив штаба дом американского консульства, в котором помещались какие-то армянские учреждения, горит и весь уже в пламени. Перед штабом стояли готовый к отходу, загруженный до последней возможности, грузовой автомобиль и несколько нагруженных повозок. Полковник Морель и Торком сидели верхом на лошадях, готовые к отъезду. Было около семи часов утра.
На мой вопрос, в каком положении дело и что предполагается делать сейчас, полковник Морель ответил, что еще в пять часов утра отдал приказ отступать, и выразил удивление, что я не получил до сих пор этого приказа.
Случилось именно то, чего я опасался: бежали, прикрываясь русскими офицерами и пушками. В то время, когда русские офицеры в бою своими руками заряжали и наводили орудия, удерживая наступающего противника, армянские воины благополучно за их спиной резали безоружных и безопасно удирали. Если бы я сам не приехал, то так никто из нас и не узнал бы, что приказ об отступлении отдан уже давно.
Раньше, в случаях гораздо менее важных, меня извещали о распоряжении, часто присылая даже офицеров (л.1-65), а тут не сумели сделать этого.
Первым моим движением было отправиться на укрепление Меджидийе и оттуда шрапнелью хорошо отблагодарить бегущих по Карсскому шоссе, забронированных в куртки и жилеты из ружейных патронов армянских героев за то, что обманули нас, не дали мне и моим офицерам выполнить возложенную на нас задачу испортить орудия, за то, что устроили за нашей спиной отвратительный разбой и за то, что обманули и опозорили и меня, старого боевого офицера, и моих подчиненных офицеров.
Удержало меня только лишь сознание, что среди них невинно пострадают люди, к этому делу совершенно непричастные: в Эрзруме оставалось еще порядочно русских людей, лиц разных других национальностей, женщин и детей.
Мы отправились немедленно обратно в управление артиллерии. Улицы в городе уже были запружены толпами бегущих в панике обезумевших армянских солдат. Офицеров я не видел. Дорога была сплошь усеяна брошенными в бегстве вещами: шинелями, амуницией, продуктами.
Проехать через лавину бегущих людей и повозок не было возможности. Хотели мы объехать другими улицами: повернули в сторону, но тут нас встретили жестокая ружейная стрельба и человеческие вопли.
Что делалось в улице, нам не было видно: мешал поворот улицы. Видно было только, что на повороте вся улица залита по снегу кровью. Полагая, что тут идет бой, я приказал повернуть обратно. Доехав опять до перекрестка, мы бросили свой экипаж и пошли пешком с полдороги. (л.1- 66) В это время из улицы, где слышались стрельба и вопли, выехал верхом армянин, начальник городской милиции, и я понял, что там было. Впоследствии мое предположение подтвердилось.
Вернувшись в управление, я приказал передать на батареи мое приказание отступать вместе с пехотой. Приказал также подавать обозы для выезда офицеров артиллерии. Через небольшое время мне доложили, что обоз управления артиллерии вследствие небрежности командира нестроевой роты весь убежал еще ночью, а полковой обоз, на котором ночью дежурил офицер, разбежался сейчас, при выезде с обозного двора; конюхи, не доезжая управления артиллерии, поворачивали в сторону Карсских ворот и вскачь удирали.
Бегущие в безумном страхе по улицам, одетые с ног до головы в патроны, армянские солдаты хватали эти фургоны, насаживались на них и гнали дальше. Пристяжных лошадей отпрягали, садились по двое и в панике мчались вон из города.
Оставленный мною по дороге экипаж пытались тоже отнять и угнать; когда кучер стал сопротивляться в него стреляли, ранили одну лошадь, но экипажа все же не взяли.
Изо ?/p>