Рабство в Римской Испании
Курсовой проект - История
Другие курсовые по предмету История
десь уже римлянином. Рабовладение в его римской форме размножалось почкованием. Романизации способствовало постепенное предоставление испанским городам римского гражданского или латинского права (последнее в 74 г. было распространено на все не имевшие его до тех пор городские общины Испании)13. Экономика Испании в IIII вв. переживала расцвет, и Плиний, перечисляя ее преимущества перед Галлией, не забывает упомянуть выучку рабов (servorum exercitio N. h., 37, 203).
Вопрос о происхождении рабов римской Испании рассмотрен нами в другой работе14, здесь повторим лишь общие выводы. География происхождения испанских рабов весьма широка, и этнический состав очень пестр. Это указывает на большую мобильность (в прямом смысле слова) рабского населения империи. Рабы выходцы с греческого Востока, видимо, были не менее многочисленны, чем выходцы из более близких областей Европы или Африки. Рабы местного происхождения составляли заметную, но далеко не основную долю рабов римской Испании.
* * *
Переходя к вопросу о занятиях и некоторых аспектах положения рабов, хотелось бы начать с юридического текста I в. н.э., известного как формула из Бетики, или бронза из Бонансы (CIL, II, 5042, 5406 = Bruns, p. 334 = Arangio-Ruiz, Neg., p. 295 = DOrs. EJER, № 39)15. В тексте фигурируют двое свободных (чьих имуществ касается сделка), раб одного и раб другого. Но эти рабы, равно названные условно-хрестоматийными именами Дама и Мида, выступают в разных ролях: один в роли представляющего господские интересы (и личность16) контрагента сделки, другой в роли ее объекта, т.е. имущества. Эта ситуация представляет собой простейшую, как сейчас говорится, модель античного рабовладельческого общества Римской империи. Отношения рабовладелец раб пронизывали его снизу доверху, и рабов (не говоря об отпущенниках) можно было встретить на любом общественно-бытовом уровне17 вплоть до приближенного к императору круга.
Наиболее разительны известные примеры богатых и влиятельных рабов принцепса, и прежде всего занятых в имперском аппарате управления. Но ведь организация этого аппарата развивалась из форм управления, сложившихся в первичной ячейке рабовладельческого общества фамилии. Пренебрежение исследователя дифференциацией в среде самих рабов, разностью положений, в каких раб может выступать, подчас искажает восприятие источника. Так, А. Бланке и X. Лусон (а за ними X. Бласкес и Мангас) видят в CIL, II, 957 (из медных рудников Риотинто: Theodorus Diogenis vicarius Firmiae Epiphaniae dominae sanctissimae d. d.) свидетельство улучшения положения рабов в рудниках18. Но подобное посвящение (выполненное хорошими буквами), конечно, не принадлежало рядовому рабу из рудников, а место находки надписи и прямое обращение викария Теодора к госпоже заставляют предположить, что именно ею он был выделен в помощь и в пекулий другому рабу (Диогену, чье место в фамилии было, надо думать, еще более высоким) и был занят в сфере управления хозяйством19. Другой пример: RIT, 54 = BRAH, 43, р. 454 sq. (Тарракона, II в., из святилища Тутелы): Baba L(ucii) Numisi Stici (servus) Tutelae v.s.l.m. quod aedificium duarum officinarum salvos recte peregit et aedem. Мангас считает Бабу каменщиком20, но характер надписи заставляет видеть в нем скорее производителя работ. Иногда о том, что рабы, упомянутые в надписи, принадлежали к верхушке фамилии, можно заключить из высокого качества букв и рельефов. Такова CIL, II, 2431 (Bracara Augusta): Agathopodi Т. Satri, Zethus conservus.
Надписи с указанием на род занятий раба или отпущенника составляют сравнительно небольшую долю (исключая надписи императорских рабов и гладиаторов). Поэтому не приходится пренебрегать и небесспорным материалом.
О занятиях сельских рабов надписи не сообщают почти ничего, хотя широкое распространение рабства в сельском хозяйстве Испании не подлежит сомнению. Как отмечает Мангас, уже наличие колоний, выведенных сюда римлянами21, сельских вилл, известных по раскопкам22, свидетельствует о заимствовании из Италии тамошних форм рабовладельческого сельского хозяйства. Упоминавшаяся уже формула из Бетики позволяет думать, что передача земельного владения из рук в руки была естественным образом сопряжена с передачей рабов (is fundus eaque mancipia fundus Baianus и homo Mida)23. Марциал (X, 37, 12), рассказывая, сколь обильны устрицы на берегах Каллаикского океана, говорит, что и рабы поедают их с дозволения господина (в чьих владениях, значит, были не только устрицы, но и рабы)24.
Позволяет ли материал хоть сколько-нибудь конкретизировать эти общие представления? Марциал, на которого обычно ссылаются в этой связи, пишет о собственном имении под Бильбилой и об имении своего земляка в Лалетании (оба в Тарраконской провинции в округе Нового Карфагена) одними и теми же словами (ср. XII, 18 и I, 49). Мы встречаем здесь вилика, распоряжающегося рабами (dispensat pueris rogatque XII, 18, 24; ср. I, 49, 26), хозяйственную вилику (XII, 18, 21), пригожего охотника (XIII, 18, 21, сл.), разделяющего господскую трапезу (I, 49, 29 ел.), да каких-то чумазых детишек (infans sordidus I, 49, 28). Что до самой виллы Марциала, то она и ему напоминает италийские (XII, 31). Все эти описания сельской идиллии (именьице, очаг, простая еда, деревенские рабы), как будто и не выходят за пределы общих мест римской поэзии25 (ср., например: Ног., Epod., 2), но тем не менее находят параллели в испанских надписях.
Вот будто живая иллюстрация к Марциалу надгробие со стихотворной надписью (CIL, II, 6338 n = ИЛН, 665, Клуния, Тарраконская провинция) из сельских имений26 Семпронии Патерны, поставленное госпожой двенадцатилетнему рабу-загонщику у охотников, любимцу дома. Погребение стало семейным. Здесь же Доркада, видимо, ма?/p>