Проблема определения собственной идентичности "Я"
Контрольная работа - Социология
Другие контрольные работы по предмету Социология
° и вовлекая в действия миллионы людей.
В известном диалоге Платона Пир Аристофан рассказывал миф об андрогинах - цельных личностях, которых Зевс разделил на половинки, обреченные вечно искать друг друга, - на мужчин и женщин. Заканчивая рассказ, он упоминает еще об одной угрозе Зевса: если люди не усмирятся в своем буйстве, то он рассечет их на более мелкие части, чем половинки андрогинов. Видимо, если следовать логике рассказа Аристофана, люди не исправились и были наказаны. Правда, мелкие осколки не рассыпались, а остались внутри каждого из нас...
Многие известные психологи, создавая свои теории, обязательно учитывали такую многогранность любой человеческой личности. 3. Фрейд называет один голос сверх-Я, второй - Оно, Ф. Перлз, основатель гештальт-терапии, соответственно - Собака сверху (доминирующая сторона) и Собака снизу (слабая, заведомо обреченная на поражение сторона), а Э. Берн - Родитель, Взрослый и Ребенок. В концепции итальянского психолога Р. Ассаджиоли наши внутренние оппоненты именуются субличностями. Есть субличности для ролей, которые мы играем в жизни: Родитель, Ребенок, Жена, Начальник, Учитель, Пациент, Врач, Пешеход, Водитель и пр.
В социологии Э. Гоффмана считают создателем теории множественных Я, каждое из которых соответствует той или иной ситуационной роли. За каждой ролью непременно стоит исполнитель, воплощающий ее.
Социальные роли, которые в Средние века казались просто разными ипостасями лица (точнее, само лицо было совокупностью ролей), в эпоху капитализма приобретают как бы самостоятельное существование. Чтобы ответить на вопрос кто я?, человек должен сначала разоблачить, снять с себя свой социальный наряд. Л.М. Баткин удачно иллюстрирует эту проблему ренессансной мысли известной новеллой Саккетти о мельнике, переодевшемся аббатом и ловко ответившем на трудные вопросы государя; в этой новелле индивиды отделяются от своих социальных ролей, которые оказываются съемными и, следовательно, допускающими перемену31.
Средневековый человек, выполняя множество традиционных ритуалов, видел в них свою подлинную жизнь. Человек Нового времени, наоборот, проявляет повышенную чувствительность и даже неприязнь к тому, что кажется ему заданным извне. Это делает его Я гораздо более значимым и активным, но одновременно и гораздо более проблематичным. Характерны в этом смысле рассуждения Монтеня. Повторяя стих Петрония, что весь мир занимается лицедейством, Монтень пытается отделить свое Я от заданной социальной роли: Нужно добросовестно играть свою роль, но при этом не забывать, что это всего-навсего роль, которую нам поручили. Маску и внешний облик нельзя делать сущностью, чужое - своим. Мы не умеем отличать рубашку от кожи. Достаточно посыпать мукою лицо, не посыпая ею одновременно и сердца... Господин мэр и Мишель Монтень никогда не были одним и тем же лицом, и между ними всегда пролегала отчетливо обозначенная граница.
Полифонию нашего Я хорошо выразил Генри Мюррей: Личность - это целый конгресс, собравший вместе ораторов, закулисных магнатов, детей, демагогов, знатных персон и мошенников - здесь соседствуют Цезарь и Христос, Макиавелли и Иуда.
Наше поведение в соответствии с той или иной ролью не исчерпывает содержания личности. Социальная роль - проявление внешнего, или официального Я. Кроме него существует внутреннее Я. Таков тезис о двойственности человеческой натуры, которая с наибольшей яркостью проявляется в тотальных организациях (тюрьма, психиатрическая больница), где мир раскалывается на два враждебных лагеря, подчиняющихся разным ограничениям и правилам поведения.
В своем внешнем поведении мы - образцовые подчиненные и законопослушные граждане, в своем внутреннем мире мы - бунтари, девианты, неслухи. Наше внешнее Я формируется обществом, социальной иерархией, многочисленными институтами и организациями. Оно принудительно навязано нам часто вопреки нашему желанию. Наше внутреннее Я - это прибежище нереализованных желаний и возможностей, то, какими мы желали бы стать, не будь принудительных обстоятельств.
Таким образом, внешнее Я - это тот образ, каким нас хотели бы видеть окружающие, а внутреннее Я - это то, какими мы хотели бы видеть себя сами. Они и противостоят, и дополняют друг друга. То, что было отнято и не реализовано в первом, восполняется и реализуется вторым. Как часто мы в мысленном плане заново проигрываем свершившееся и желаем, чтобы оно происходило иначе? Нам стыдно за свершенные поступки. Внутреннее Я не одобряет план действий внешнего Я. Они вступают в конфликт. В других ситуациях мы оправдываем свой образ действий, уговаривая себя, что иначе и сделать было нельзя, что и другие на моем месте поступили бы так же. В данном случае внутреннее Я приходит на помощь внешнему Я, хотя в глубине души оно понимает, что оба неправы.
Между внутренним и внешним Я существуют и более принципиальные различия. Внутреннее Я, или то, что в английском именуется Self, т.е. самость, я сам, состоит из устойчивых элементов, формирующих характер человека. Это внутренний стержень личности. Напротив, внешнее Я больше напоминает размалеванного актера, который вынужден играть спектакли перед публикой и который понимает, что все это понарошку. У Э. Гоффмана для него придумано особое название - производи?/p>