Последний приют поэта (о Лермонтове)
Информация - Культура и искусство
Другие материалы по предмету Культура и искусство
в 80-х годах) частным жильцам.
Разумеется, подобную меру трудно оправдать. А к чему она привела, можно судить по тем статьям, которые вскоре появились в местной и центральной прессе. Главной и наиболее популярной достопримечательностью Пятигорска продолжает iитаться Домик Лермонтова, затерявшийся на улице имени поэта у подножия Машука, писала 12 ноября 1929 года выходившая в Ленинграде Красная газета. За последнее время он находится на положении фактически беспризорного. Прежде всего, произведена варварская реставрация Домика с современной покраской, возведением пристроек, разбивкой мещанского палисадника и вообще превращением всей усадьбы, имеющей всесоюзное историческое значение, в доходную статью, будто бы оправдывающую вселение сюда частных постояльцев. И вот по двору усадьбы развешивается для сушки белье, бродят куры, в углу где-то хрюкает свинья, в беседке кто-то прохлаждается душем... Заведующие Домиком часто меняются, и каждый из них оставляет по себе самую печальную память...
Через две недели после этой корреспонденции, 24 ноября 1929 года, в пятигорской газете Терек появилась заметка под заголовком Уплотненный Лермонтов.
Лермонтову с его историческим домиком в Пятигорске не повезло.
Лермонтова уплотнили.
Отдел народного образования заселил усадьбу Лермонтова новыми жильцами.
Усадьбу опошлили занавесочками, клумбочками, преобразившими ее первоначальный вид, через двор протянулись веревки для сушки белья, в глубине двора декорацию дополнил, собою вместительный и донельзя грязный мусорный ящик. Если сюда добавить непросыхающие лужи мыльной воды после стирки белья, домашнюю живность... пейзаж получается крайне оживленный...
...Такое отношение к историческому памятнику нетерпимо, оно позорит не только Терский ОНО, но и все общественные и культурные организации округа.
Картина, нарисованная в приведенных корреспонденциях, безотрадна, но она не изменилась и в 1930 году. Кстати, из истории этого года старые работники Домика запомнили только такой случай: со стен музея иiез портрет Мартынова 40-х годов прошлого столетия, то есть того возраста, в каком он стрелял в Лермонтова. Любопытно, что, как, потом оказалось, портрет был не украден, а снят со стены музея внуком Мартынова (чтобы дед не подвергался издевательствам, заявил в свое оправдание любящий внук).
В 1931 году Лермонтовская усадьба была освобождена от жильцов.
XV
В 1932 году Домик частично реставрировали. При этом выяснилось... впрочем, подробнее всего о том, что выяснилось, сказано в акте о произведенной реставрации. Он датирован 10 апреля 1932 года.
При снятии штукатурки оказалось, что под дранью, на которую сделана последняя, сохранились еще в некоторых местах значительные куски бумаги, а в некоторых местах дерево смазано раствором мела и глины. Последнее еще раз подтверждает, что стены домика не переделывались, а остались те самые, которые составляли жилище поэта в 1841 году.
Вспомним описание Домика, сделанное Мартьяновым: Низкие приземистые комнаты, стены которых оклеены не обоями, но простой бумагой, окрашенной домашними средствами... И далее: В приемной бумага на стенах окрашена была мелом и потолок выбелен тоже мелом...
Да ведь это же документальное доказательство того, что стены Домика молчаливые свидетели жизни Лермонтова сохранились до наших дней! В этом смысле реставрация 1932 года принесла ценнейшие результаты.
Внешне Домику был придан приблизительно тот вид, какой он имел до переделок: был убран железный навес над входной дверью, укорочен коридор, изменен размер окошка в бывшей буфетной. Вместо двухстворчатой входной двери была навешена одностворчатая. Но зато внутри Домика были сделаны нарушения его первоначального вида: заложена дверь из кабинета Лермонтова в спальню Столыпина и открыты двери из кабинета Лермонтова и Столыпина в пятую, позднейшей пристройки комнату. Самое же главное, что сделало Домик очень похожим на ранний фотоснимок 1877 года, было то, что стены его обмазали глиной и побелили. Снесена была, наконец, беседка в саду, которая вызывала так много вопросов у посетителей и нареканий со стороны печати. Еще одно удалось сделать директору Домика С.Д.Короткову: он добился перевода музея на краевой бюджет, а это значительно улучшало материальное положение Домика и поднимало его значение.
Остановиться бы тогдашнему директору музея Короткову на этом. Не были бы воспоминания о нем омрачены его дальнейшей деятельностью. Но ему, видимо, захотелось сделать свой вклад в лермонтоведение. Однако, прежде чем говорить об этом вкладе, необходимо хотя бы вкратце познакомить читателя с его творцом. Достаточно живое представление о Короткове дает выписка из докладной записки научной сотрудницы музея Ушаковой на имя музейного отдела Наркомпроса и один из приказов по Домику Лермонтова.
Ушакова зашла в музей по вывешенному на воротах объявлению о том, что музею требуется научный сотрудник. Она рассказала директору, что имеет высшее образование, преподавала литературу в Военной академии в Ленинграде. Выслушав ее, директор хитро прищурился и спросил: А ты скажи по правде грамоте-то знаешь? и пояснил при этом, что грамота-то, видишь, какая, слово-то, думаешь, пишется так, а оно совсем иначе...
Ушакова была принята в музей, но вскоре же заслужила выговор. За ч