От классической критической теории — к теории коммуникативного действия (смена парадигмы в социальной теории)
Статья - Философия
Другие статьи по предмету Философия
ов и в весе системных императивов (об этом речь идет во втором томе Теории коммуникативного действия). Поэтому в противовес Хоркхаймеру и Адорно, Хабермас, отказавшись от трактовки общественной рационализации как овеществления сознания, приводящей к парадоксам, демонстрирующим непригодность философии сознания для построения теории общества, переформулировал проблематику овеществления в терминах коммуникативного действия.
Хабермас показал, что политическая взаимосвязь действий координируется через акты коллективного понимания, а коммуникация и дискурс очерчивают пространство свободы демократического общества, отсюда и разные подходы к трактовке исторического процесса: Хоркхаймер и Адорно впадают в безудержный пессимизм, строя Диалектику Просвещения как негативную философию истории. Негативной константой исторического процесса для них является возрастание власти инструментального разума. Эпоха фашизма для них это момент зенита репрессивной рациональности. Для Хабермаса неправомерны такие обобщения. Он считает, что каждый исторический момент содержит в себе единство противоречивых тенденций, не умещающихся в прокрустово ложе прогресса или регресса7. Он стремился интегрировать в своей теории и аспект господства, и аспект эмансипации. Хабермас различает различные типы координации действия: или через консенсус участников, или через функциональные взаимосвязи действий. Он исходит из того, что существует зависимость между возрастанием сложности системы и структурной дифференциацией жизненного мира. Но он считает, что невозможно такое состояние общества, когда социальный контроль всецело перешел бы к системным механизмам, а именно с такой точки зрения исходят авторы Диалектики Просвещения в своей критической теории общества. Правда, Хабермас признает, что в ходе возрастания сложности системы и рационализации жизненного мира система может гипертрофироваться до такой степени, что освобожденные системные императивы взрывают познавательную способность жизненного мира, которая ими инструментализируется, хотя и предостерегает об абсолютизации такого вывода.
Классическая критическая теория рассматривает общество из перспективы господства (правда, остается неясным, осуществлено ли уже это господство, или это необратимая тенденция, связанная с перспективами научно-технического развития). Установка, исходя из которой описывается структура господства, это установка незадействованного наблюдателя. Такая исследовательская перспектива необходима, так как критическая теория как теория тотального господства возможна, если она обладает пространством свободы от господства. Статус жертвы тотального господства несовместим со статусом субъекта, создающего критическую теорию. Социальная ситуация, в которой Я принуждаем, в котором Я жертва тотального господства, разрушает меня как субъекта. Внутренняя противоречивость такого подхода очевидна. С одной стороны, наблюдающий из внутренней перспективы участника объект господства, и его выводы были бы выводами с точки зрения господства. Вместе с тем, как подчеркивал Г. Дюбиль, критическая теория создавалась исходя из интенции моральной идентификации с жертвами господства. Но это нетеоретическая посылка, привнесенная в теорию. Есть и еще одно следствие методологического плана, вытекающее из данной позиции: поскольку господства а priori понимается как безусловно имеющее место, то это приводит к аберрациям в описании эмпирических явлений.
В теории коммуникативного действия Хабермас довольно успешно разрешает указанную антиномию. Он показывает, что если понимать интеграцию общества только как социальную интерпретацию, то получим понятийную стратегию, которая исходит из понятия коммуникативного действия и конструирует общество как жизненный мир. Она связывает социально-научный анализ с внутренней перспективой членов социальной группы и предполагает герменевтическое соединение собственного понимания создателя теории с пониманием участников этого жизненного мира8. В этом случае проблема материального воспроизводства хотя и не затемняется полностью (так как сохранение материального субстрата необходимое условие сохранения символических структур самого жизненного мира), но сами процессы материального воспроизводства воспринимаются из перспективы действующих субъектов, которые целенаправленно овладевают ситуацией. Все контраинтуитивные аспекты, возникающие во взаимосвязи общественного производства, при этом затемнены.
Если, с другой стороны, рассматривать интеграцию общества как системную интеграцию, то такая понятийная стратегия представляет общество по модели саморегулирующейся системы. Она связывает социальный анализ с внешней перспективой наблюдателя. Но структурные модели системы действий недоступны наблюдению и должны быть рассмотрены герменевтически, т.е. из внутренней перспективы участников, так как из автономности символического воспроизводства жизненного мира возникают внутренние ограничения для воспроизводства общества, которые можно наблюдать извне как систему, содержащую ограничения9. Поэтому, чтобы избежать недостатков первого и второго подхода, Хабермас предлагает соединить обе исследовательские перспективы.
Таким образом, Хабермас предлагает новое понимание критической теории, которое связано с перспективой участников социального процесса и реально существующей жизненной борьбой. Этот подход порожд