Доклад

8081. Остров Пасхи english
Разное

Easter Island was unknown to Europeans until 1722 when it was accidentally sailed upon by the Dutch admiral, Jacob Roggeveen, on Easter Day. The barren lands and social strife that Roggeveen first recorded make it difficult to imagine the extraordinary culture that had flowered on the island during the previous 1400 years. That culture's most famous features are its enormous stone statues called moai, more than 200 of which once stood upon massive stone platforms called ahu. At least 700 more moai statues, in various stages of completion, are scattered around the island, either in quarries or along ancient roads between the quarries and the coastal areas where the statues were most often erected. Nearly all the moai are carved from the tough stone of the Rano Raraku volcano. The average statue is 14 feet, 6 inches tall and weighs 14 tons; some moai were as large as 33 feet and weighed more than 80 tons (one statue only partially quarried from the bedrock was 65 feet long and would have weighed an estimated 270 tons). The moai and ahu were in use as early as AD 700, but the great majority were carved and erected between AD 1000 and 1500. Depending upon the size of the statue, between 50 and 150 people were needed to drag it across the countryside on sleds and rollers made from the island's trees. While many of the statues were toppled during the clan wars of the 1600 and 1700s, other statues fell over and cracked while being transported across the island. Recent research has shown that certain statue sites, particularly the most important ones with great ahu platforms, were periodically ritually dismantled and reassembled with ever larger statues. A small number of the moai were once capped with "crowns" or "hats" of red volcanic stone. The meaning and purpose of these capstones is not known, but archaeologists have suggested that the moai thus marked were of pan-island ritual significance or perhaps sacred to a particular clan.
8082. Остров Рождества
География

Экономика. Отраслевая структура экономики. С 1890 г. ведется добыча фосфоритов, однако сейчас рудники истощены, и объем их добычи резко снизился. 2/3 территории острова является национальным парком, построено крупное казино, в связи с чем активно развивается туризм. Добываемые фосфориты идут на экспорт. Денежная единица австралийский доллар.
8083. Остров Сааремаа
География

Существует предание, что в стене замка был замурован испанский рыцарь-монах, посланный на Сааремаа со специальной миссией самим Папой римским. А замуровали его за то, что, влюбившись в юную островитянку и забыв о монашеских обетах, он поселился с ней на отдаленном хуторе. Подручные епископа нашли его, схватили и подвергли мучительной казни. Прошло несколько столетий. Во время реконструкции замка была вскрыта комната, которая не значилась ни на одном плане. Скелет страстного идальго сидел в кресле за столом, на котором стоял кувшин лежал свиток с его приговором.
8084. Остров Святой Елены
География

Экономика. Объем ВВП: 18 млн долл. по ППС (1998 г.), т. е. 2500 долл. на душу населения. Отраслевая структура экономики: около 48% экономически активного населения занято в строительстве, 46% в сфере услуг, и 6% в сельском и лесном хозяйстве и рыболовстве. Главные сельскохозяйственные культуры кукуруза, картофель, овощи. Животноводство представлено овцеводством, свиноводством и разведением крупного рогатого скота, но имеет меньшее значение, чем растениеводство. Полезные ископаемые отсутствуют. Промышленность практически отсутствует. Бюджет острова на 2/3 субсидируется правительством Великобритании. Денежная единица фунт острова Святой Елены. Через единственный порт Джеймстаун обеспечивается морское сообщение с Великобританией и ЮАР. Аэропорт отсутствует.
8085. Острова Кайман
География

Внешнеэкономические связи и оффшорная деятельность ориентированы в основном на США. Товарный экспорт невелик (2,1 млн долл. в 1997 г.). Экспортируются в основном туристические и оффшорные финансовые услуги. На островах отсутствуют прямые налоги, что способствовало регистрации здесь более 40 тыс. иностранных фирм (1997 г.) со статусом так называемой освобожденной от налогов компании (Exempt Company), включая 600 трастов и банков. Активы последних превышают 500 млрд долл. Освобожденные компании платят не налоги, а небольшие ежегодные сборы.
8086. Острова Кука
География

Экономика. Объем ВВП 105 млн. долл. по ППС (2001 г.), на душу населения 5000 долларов. Среднегодовой прирост ВВП в 19992002 гг. составил 3%. Денежная единица новозеландский доллар. Имеет хождение и своя валюта - доллар Островов Кука, которая приравнена к новозеландскому доллару, но по большей части доллары Островов Кука активно скупаются коллекционерами... Отраслевая структура экономики: на сельское хозяйство приходится 18% ВВП, на промышленность 9%, на услуги 73% (в основном это туризм 50 тыс. чел. в 1997 г. и оффшорные услуги).
8087. Острова Питкэрн
География

Население 45 чел. (2006), 48 чел. (2003 г.) в основном англо-полинезийские метисы, потомки мятежников с судна «Баунти». Из-за активной эмиграции население острова быстро сокращается: в 2001 г. его прирост составил -2%. Жители исповедуют религию адвентистов седьмого дня. Официальный язык английский, но население говорит на диалекте, который является смешением таитянского и английского языков XVIII в.
8088. Острова Тёркс и Кайкос
География

Административное устройство: парламентская демократия, главой государства является английский монарх, которого представляет губернатор. Последний назначает главного министра и большинство членов кабинета министров (Исполнительного совета). В однопалатный парламент (Законодательный совет) на 19 мест избираются 13 депутатов и 6 назначаются губернатором, выборы происходят раз в 4 года. Административно-территориальное деление отсутствует, столица Кокберн-Таун (3 тыс.) на острове Гранд-Терк.
8089. Островский А.Н.
Литература

С 1856 О. - постоянный сотрудник журнала "Современник" - сближается с деятелями демократической русской журналистики. В годы общественного подъема перед крестьянской реформой 1861 вновь усиливается социальная критика в его творчестве, острее становится драматизм конфликтов. В комедии "В чужом пиру похмелье" (1855) не только создан впечатляющий образ Тита Титыча Брускова - воплощение темной и грубой силы домашнего самовластья, но и впервые произнесено слово "самодур", закрепившееся за целой галереей типов О. Комедия "Доходное место" (1856) бичевала взяточничество чиновников, ставшее нормой жизни; пьеса "Воспитанница" (1858) была живым протестом против угнетения личности. Достижения этой поры творчества О. увенчивала драма "Гроза" (1859), навеянная, в частности, впечатлениями автора от поездок по городам верхней Волги в 1856 и 1857.
8090. Острое лезвие совета
Психология

Последнее, что можно сказать о помощи советом, то, что необходимо всегда помнить, что мы имеем дело с людьми в очень чувствительной сфере. Люди несут с собой все самое сокровенное, и они многое вложили в беседы и вопросы, которыми они делились с нами. Они раскрывают свои чувства, надежды, опасения и тревоги, они волнуются. К тому же эти взаимоотношения обычно подразумевают перемены. Это может означать перемену в обстоятельствах, но больше всего это обычно означает перемену в поведении. Это может пугать. Люди имеют сильную склонность придерживаться того поведения, которое им сослужило хорошую службу, и при помощи которого они создали свой уютный мир. И поэтому перемены могут бросить вызов чувству собственного «я» человека, а также его привычкам. Эти перемены поэтому не являются пустяковыми для людей. Они затрагивают самое сокровенное.
8091. Остроумова Ольга Михайловна
Литература

За 30 лет работы в театре и кино Остроумова сыграла самые разные, порой прямо противоположные по содержанию роли. Ей пришлось пережить и дорогие для каждого актера звездные минуты зрительского признания и творческого триумфа. Слава обрушилась на нее в весьма юном возрасте. Роль школьницы в фильме Станислава Ростоцкого "Доживем до понедельника" в одночасье сделала ее любимицей миллионов зрителей. В фильме "А зори здесь тихие" она сыграла роль Жени Комельковой. Фильм стал культовым в Советском Союзе, Китае, ряде других стран. Культовой актрисой стала и Ольга Остроумова. Но самой большой своей творческой удачей в кино актриса считает роль Василисы в фильме "Василий и Василиса". Эта работа стала этапной для Остроумовой. По ее признанию, если бы не было этой роли, то не появилась бы театральная роль Анфисы из спектакля "Вдовий пароход", поставленного Генриэттой Яновской на сцене театра имени Моссовета, которая согласилась дать Остроумовой эту роль только после того, как посмотрела "Василия и Василису".
8092. Остроухов И.С.
Культура и искусство

Наиболее известна картина "Сиверко" (1890). Это панорамный пейзаж с высокой линией горизонта. Изображен поворот реки с песчаным обрывистым берегом, полоса леса вдали, бегущие по небу ряды серых, низких облаков и рябь на воде от резких порывов холодного ветра. Новый мотив, высокая степень обобщенности, неожиданно мощное выражение чувств, поднимающихся в душе человека от соприкосновения с живыми силами природы, - все это сделало картину Остроухова значительным явлением в живописи конца XIX столетия. П. М. Третьяков считал "Сиверко" лучшим пейзажем своей галереи.
8093. Острые воспалительные заболевания слюнных желёз
Медицина, физкультура, здравоохранение

Сиаладенит, вызванный внедрением инородных тел в выводные протоки желез. После попадания инородного тела в проток железы больные обращаются к врачу в разные сроки, поэтому жалобы их не бывают одинаковы. В одних случаях их беспокоит периодически возникающее увеличение железы; иногда может развиться абсцесс или (редко) флегмона в окружности железы или ее протока. Почти во всех случаях больные хорошо запоминают ощущения, возникающие у них при попадании инородного тела в проток железы и предшествующие началу воспалительного процесса. В течение некоторого времени инородное тело, попавшее в проток железы, может вызывать лишь задержку выделения ретенцию слюны и временное припухание околоушной или поднижнечелюстной железы. Такая железа безболезненна, имеет обычную консистенцию, может быть лишь немного увеличенной, затем возникает воспалительная реакция, соответствующая картине острого сиаладенита. Гнойно-воспалительный процесс в железе часто сопровождается расплавлением капсулы железы и переходом процесса на прилежащие ткани околоушной и поднижнечелюстной областей. При самопроизвольном вскрытии гнойника нередко выделяется инородное тело. В тех случаях, когда инородное тело находится в протоке железы длительное время и периодически возникает обострение воспалительного процесса, клиническая картина заболевания сходна со слюннокаменной болезнью. Иногда инородное тело может стать центром образования слюнного камня.
8094. Острый гломерулонефрит
Медицина, физкультура, здравоохранение

Доказательство того, что в основе патогенеза лежат иммунные процессы, является то, что между стрептококковой инфекцией и началом острого нефрита всегда есть временной интервал, во время которого происходит накопление антигенов и антител и который составляет 2-3 недели. Морфология Определяется при пожизненной биопсии с последующей электронной микроскопией, иммунофлюоресценцией: находят отложение иммунных комплексов в виде горбов. а). Интракапиллярный гломерулонефрит - изменения касаются эндотелия, идет его пролиферация, утолщается базальная мембрана, повышается ее проницаемость. б). Экстракапиллярный гломерулонефрит - изменения затрагивают не только сосуды, но и идет пролиферация висцерального листка боуменовской капсулы, в результате чего клубочек гибнет. Это тяжелая форма повреждения. Клиника Заболевание начинается с головной боли, общего недомогания, иногда есть тошнота, отсутствие аппетита. Может быть олигурия и даже анурия, проявляется быстрой прибавкой в весе . Очень часто на этом фоне появляется одышка, приступы удушья. У пожилых возможны проявления левожелудочковой сердечной недостаточности. В первые же дни появляются отеки, обычно на лице, но могут быть и на ногах, в тяжелых случаях на пояснице. Крайне редко гидроторакс и асцит. В первые же дни заболевания АД до 180/120 мм рт.ст. Синдромы и их патогенез Мочевой синдром - по анализу мочи: а). Гематурия: измененные + неизмененные эритроциты, у 20% макрогематурия, моча цвета мясных помоев. б). Протеинурия, высокая редко, чаще умеренная до 1%. Высокая протеинурия говорит о значительном поражении мембран. в). Умеренная лейкоцитурия ( при пиелонефрите лейкоцитурия - ведущий синдром). г). Цилиндрурия - гиалиновые цилиндры ( слепки белка ), в тяжелых случаях кровяные цилиндры из эритроцитов. д). Удельный вес, креатинин в норме, азотемия отсутствует.
8095. Осуществление межпредметных связей в процессе изучения темы физики 10 класса "Свойства твердых тел"
Педагогика

Чтобы вспомнить и обобщить знания о типах кристаллических решеток и химических связей, полученные на уроках химии в 9-м классе, ученики на уроке заполняют таблицу, которая включает в себя следующие элементы: тип кристалла, структурные элементы, тип связи, характеристика свойств и примеры этих материалов. Учитель при этом должен задать ряд наводящих вопросов: какие типы кристаллических решеток вам известны? чем отличаются кристаллические решетки металлов от решеток ионных кристаллов? зависят ли физические свойства кристаллов от особенностей их строения? почему кристаллы инертных газов легкоплавки и летучи? как можно отличить ионный кристалл от атомного? почему атомные кристаллы имеют высокую температуру плавления?
8096. Осьминоги
Биология

Основное занятие осьминога - охота. Днем он менее активен, чем ночью, поэтому считается ночным животным. Добычу выслеживает, притаившись на дне морском в ямках, между камней или в трещинах скал. Заметив краба или омара, спрут бросается на жертву хватает ее своими щупальцами-руками и немедленно пожирает, вид его при нападении становится, страшен, глаза горят и весь он переливается различными оттенками. Такое поведение действует гипнотически на жертву, она замирает и легко попадает в лапы чудовищу. Питается осьминог в основном разнообразной рыбой, не брезгует и планктоном. Крупные экземпляры могут справиться с большой рыбой, например, акулой. Позади глаза у спрута имеется мантия с отверстием, в которой находятся внутренние органы также они служит средством передвижения животного. При движении руки осьминога постоянно ощупывают дно; спасаясь от преследователя, осьминог выпускает чернильное вещество в воду, создавая "дымовую завесу". Чернильный мешок, который имеется у всех двужаберных - очень хитрое приспособление.
8097. От "патриотизма" к национальному самоуничтожению
Философия

Чем, спрашивается, отличаются они от "патриотов", которые объявляют главным принципом Русской идеи, скажем, коллективизм, даже не подозревая, что глашатаи так называемой Азиатской идеи в Куала Лумпуре или в Сингапуре давно уже провозгласили его своей монополией. Ведь до последнего времени азиатские "патриоты" объясняли свой стремительный экономический успех именно коллективизмом, который отличает, по их мнению, Азию от индивидуалистической белой Европы, включающей, естественно, и Россию. (Поразительно и другое "патриотическое" совпадение. При первых же признаках экономической катастрофы, постигшей Азию в 1997 году, ведущий идеолог "азиофильства" премьер-министр Малайзии М. Мохамед тотчас обвинил в ней тех самых злодеев, которых винят в экономических невзгодах России Зюганов или Баркашов - евреев.) То же самое происходит, впрочем, и с другим отличительным свойством, приписываемым "патриотами" Русской идее, - с духовностью. И тут ведь они опоздали. На самом деле идеологи воинствующего индуизма давно уже убеждают мир, что как раз в духовности всегда и состояла Индийская идея, принципиально отличающая их как от мусульман, так и от христиан (опять-таки, разумеется, включая православных россиян).
8098. От "телегрома" до "дальнописца"
История

Первая почта, о существовании которой достоверно известно, появилась при персидском царе Кире в VI веке до н. э. При нем были построены великолепные дороги, ведущие от столицы Персии города Суз во все концы страны. По этим дорогам день и ночь передвигались, а вероятнее всего, все-таки бегали гонцы-ангары, нагруженные корреспонденцией. Преемник Кира царь Дарий усовершенствовал почтовую систему страны. На всех дорогах появились специальные станции, где гонцы могли отдохнуть перед очередной дальней пробежкой или передать свою ношу следующему гонцу. Кстати, передвигались они довольно быстро. Например, расстояние между Сузами и столицей подчиненной Персии Лидии Сардами, равное 2500 км, гонцы покрывали за шесть суток, то есть двигались они со скоростью 16 17 км в час. Но, оказывается, кроме людей работу гонцов могли выполнять и животные, точнее, птицы, а еще точнее голуби. Голубиная почта была известна еще в Древнем Риме, а когда в 1099 году крестоносцы осадили Иерусалим, из осажденного города во все стороны помчались воздушные гонцы с призывом о помощи. Но помощи не последовало, и Иерусалим был почти полностью разрушен крестоносцами, уверенными, что они совершают богоугодное дело и что все их грехи будут отпущены после "похода на неверных".
8099. От будущего - к прошлому
История

Зоопсихологами показано, что прочность инстинктивного запрета на убийство себе подобных пропорциональна естественной вооруженности животных. Из этого выдающийся ученый К. Лоренц сделал вполне логичный вывод: « Можно лишь сожалеть о том, что человек... не имеет «натуры хищника» » [1, с. 237]. Если бы люди произошли не от таких биологически безобидных существ, как австралопитеки, а например, от львов, то войны занимали бы меньше места в социальной истории.
Своеобразным ответом стала серия сравнительно-антропологических исследований внутривидовой агрессии [2]. Выяснилось, что в расчете на единицу популяции львы (а также гиены и прочие сильные хищники) убивают друг Друга чаще, чем современные люди.
Эти результаты для многих оказались неожиданными. Во-первых, лев действительно обладает гораздо более мощным инстинктивным тормозом на убийство особей своего вида, нежели человек (а по данным известного палеопсихолога Б. Поршнева [З], на ранней стадии антропогенеза развивающийся интеллект подавил природные инстинкты, включая изначально слабый популяциоцентрический). Во-вторых, плотность проживания в природе несравнима, скажем, с городской, а концентрация и у людей, и у животных обычно повышает агрессивность. Наконец, в-третьих, несопоставимы «инструментальные» возможности: острым клыкам одного льва противостоит прочная шкура другого, тогда как для убийства человека человеком достаточно удара камнем, а в распоряжении людей гораздо более разрушительное оружие.
Сходный по смыслу результат получен австралийскими этнографами, сравнившими войны аборигенов со Второй мировой войной. Из всех стран-участниц только в СССР соотношение между количеством человеческих потерь и численностью населения превысило обычные показатели для первобытных племен [4].
По нашим подсчетам, во всех международных и гражданских войнах XX века погибло от 110 до 140 млн человек. Эти чудовищные числа, включающие и косвенные жертвы войн, составляют менее 1, 5% живших на планете людей (около 10 млрд в трех поколениях). Приблизительно такое же соотношение имело место в XIX веке (30-35 млн жертв на 3 млрд населения) и, по-видимому, в XVIII веке, но в XII-XVII веках процент жертв был выше.
Трудности исследования связаны с противоречивостью данных и с отсутствием согласованных методик расчета (см. [5, 6]). Но и самые осторожные оценки обнаруживают парадоксальное обстоятельство. С прогрессирующим ростом убойной силы оружия и плотности населения процент военных жертв на протяжении тысячелетий не возрастал. Судя по всему, он даже медленно и неустойчиво сокращался, колеблясь между 5 и 1% за столетие.
Гораздо более выражена данная тенденция при сравнении жертв бытового насилия. Ретроспективно рассчитывать их еще труднее, чем количество погибших в войнах, но, поскольку здесь нас интересует только порядок величин, то достаточно использовать косвенные свидетельства.
В XX веке войны унесли значительно больше жизней, чем бытовые преступления, а также «мирные» политические репрессии (так что в общей сложности от всех форм социального насилия погибли до 2, 5% жителей Земли). Но в прошлом удельный вес бытовых жертв по сравнению с военными был иным. Особенно отчетливо это видно при сопоставлении далеких друг от друга культурно-исторических эпох.
Так, очень авторитетный американский этнограф Дж. Дайамонд, обобщив свои многолетние наблюдения и критически осмыслив данные коллег, резюмировал:
«В обществах с племенным укладом... большинство людей умирают не своей смертью, а в результате преднамеренных убийств» [7, р. 277].
При этом следует иметь в виду и повсеместно распространенный инфантицид, и обычное стремление убивать незнакомцев, и недостаточную отрегулированность внутренних конфликтов. В качестве иллюстрации автор приводит выдержки из протоколов бесед, которые проводила его сотрудница с туземками Новой Гвинеи. В ответ на просьбу рассказать о своем муже ни одна из женщин (!)не назвала единственного мужчину. Каждая повествовала, кто и как убил ее первого мужа, потом второго, третьего...
Парадоксальное сочетание исторически возраставшего потенциала взаимного истребления со снижением реального процента насильственной смертности уже само по себе заставляет предположить наличие какого-то культурно-психологического фактора, компенсирующего рост инструментальных возможностей. Этот фактор описывается гипотезой техно-гуманитарного баланса, которая построена на другом фактическом материале и для проверки следствий которой мы проводим соответствующие расчеты [8].
Но я предварил Размышление данным примером, чтобы проиллюстрировать методологический прием, характерный для новейшей (постнеклассической) науки. Гротескно изложу его суть, обратившись к старинной философской проблеме, которая долгое время принималась людьми практическими за досужую забаву.
Многие мыслители с разочарованием признавали, что сомнение даже в самых интуитивно очевидных фактах, вплоть до существования окружающего мира, не может быть устранено при помощи исчерпывающих доводов. Невозможность опровергнуть стойкого солипсиста, утверждающего, что весь мир есть не более чем совокупность его (или моих?) субъективных ощущений, называли позором для философии и человеческого ума. Прибегали к «осязаемым аргументам» (ударам палкой), которые, конечно, по существу ничего не решали.
Для мышления, жаждущего безупречности, это был концептуальный тупик. Ведь если даже существование внешнего мира приходится принимать как условное «допущение», то и все прочие суждения о нем строятся на песке...
Между тем решение умозрительной головоломки было-таки найдено философами. Ехидный солипсист неуязвим до тех пор, пока не осмелится на завершающий шаг, усомнившись также и в своем собственном существовании. Сделать такой шаг он просто обязан, чтобы быть последовательным. Но тогда он сразу попадает в хитрую ловушку, своего рода петлю Р. Декарта: сомневаюсь, значит, мыслю, а мыслю - значит, существую!
Таким образом и обнаружилось первое странное обстоятельство: «Я существую!» - самое эмпирически достоверное из всех мыслимых суждений о мире, т. е. допускающее наиболее надежную и воспроизводимую проверку интроспективным опытом. Значительно позже обнаружилось еще одно обстоятельство. А именно, что это суждение отражает факт крайне маловероятный («вселенское чудо»).
Дискуссии по поводу антропного космологического принципа в 60-80-х годах XX века показали, сколь удивительное сочетание фундаментальных констант физической Вселенной необходимо для появления белковой молекулы. Исследования по эволюционной геологии и биологии продемонстрировали, насколько специфические свойства земной биосферы требовались для того, чтобы могли сформироваться высшие позвоночные и чтобы в итоге образовалась экологическая ниша для особого семейства животных, способных выжить только за счет искусственного опосредования отношений с остальной природой. Наконец, весьма специфические качества должна была выработать «вторая природа», чтобы ее создатель, последовательно совершенствуя орудия от каменного рубила до ядерной боеголовки, не истребил сам себя.
Но то, что каждый из наших современников называет коротким словом «Я», - продукт конкретной стадии в развитии космоса, жизни, а также культуры, успевшей овладеть беспримерными средствами истребления и уравновесить их достаточно эффективными (пока) механизмами самоконтроля. Безусловная реальность чрезвычайно маловероятного факта моего бытия превращает его в критический тест на правдоподобие естественнонаучных и обществоведческих концепций, многие из которых, будучи внутренне стройными, дисквалифицируются просто потому, что данному факту противоречат.
Конечно, это оставляет смысловое пространство для почти бесконечного разнообразия конкурирующих (возможно, взаимодополнительных) объяснений и интерпретаций, но дает сильный аргумент для оценки, сопоставления и отбора. Например, коль скоро человечество сумело дожить до моего рождения, значит, следует принимать cum granu sails расхожее представление о человеке как безудержном агрессоре или о том, что посленеолитические культуры «нарушили законы Природы» (подобными утверждениями полны не только академические статьи и монографии, но уже и учебники экологии). А представив себе хоть отдаленно, как сложно организован мой мозг, я не могу довольствоваться тезисом, будто вектор физической необратимости сводится к росту энтропии.
Науке потребовались три столетия вдохновенных успехов и горьких разочарований, чтобы обнаружить существование человека - наблюдателя, мыслителя и исследователя. Классическое естествознание строилось на оппозиции антропоморфизму средневековых схоластов, объяснявших все физические движения по аналогии с целенаправленными действиями людей. Естественнонаучное мировоззрение перевернуло логику интерпретации: его лейтмотивом стало освобождение от субъекта и цели, а сверхстратегией - редукционизм, т. е. представление эволюционно высших процессов по аналогии с эволюционно низшими.
Редукционистская парадигма сыграла решающую роль в становлении науки Нового времени. Ею был заложен фундамент всех современных дисциплин, освоивших методы анализа, эксперимента, экстраполяции и квантификации. Вместе с тем интер претационный потенциал бессубъектных моделей оказался исчерпаем, и это явственно ощутили не только психологи, искусствоведы, социологи, биологи, но и физики.
В первой половине XX века произошло шокировавшее современников «стирание граней между объектом и субъектом» (М. Борн). Естествоиспытателям пришлось признать зависимость знания от его носителя, от рабочих гипотез и применяемых процедур. А главное - тот факт, что сам процесс наблюдения (исследования) есть событие, включенное в систему мировых взаимодействий, и пренебречь этим обстоятельством тем труднее, чем выше требование к строгости результатов. Вопрос А. Эйнштейна, изменяется ли состояние Вселенной оттого, что на нее смотрит мышь, ознаменовал новую, неклассическую парадигму научного мышления.
Это парадигма охватила естественные, гуманитарные науки и, что еще более важно, формальную логику и математику. Теорема Геделя о неполноте развенчала позитивистскую иллюзию о возможности чисто аналитического знания. Стали формироваться интуиционистские, конструктивистские и ценностные подходы к построению математических моделей, основанные на убеждении, что «понятие доказательства во всей его полноте принадлежит математике не более, чем психологии» [9, с. 9]. Все это превратило субъект знания из статиста, остающегося «за кадром» научной картины мира, в ее главного героя.
В последующем классические идеалы науки подверглись еще более трудному испытанию: идея субъектности охватила не только гносеологию, но и онтологию естествознания. С распространением системно-кибернетической и системно-экологической метафор вопросы «почему»? и «как»? стали органично сочетаться и даже упираться в вопрос «для чего»?
Молекулярный биолог обнаруживает, что ферментный синтез регулируется потребностями клетки в каждый данный момент. Геофизик, используя целевые функции для описания ландшафтных процессов, ссылается на соображения удобства и называет это принципом эврителизма, т. е. сугубо эвристическим приемом, безотносительно к «философскому» вопросу, обладает ли в действительности ландшафт собственными целями. Астрофизик, спрашивая, для чего природе потребовалось несколько видов нейтрино или зачем ей нужны лямбда-гипероны, понимает, что речь идет о системных зависимостях. Представления, связанные с самоорганизацией, конкуренцией и отбором (организационных форм, состояний движения, химических гиперциклов и т. д.), проникнув в неорганическое естествознание, продемонстрировали глубокую эволюционную преемственность между живым и косным веществом. А синтезированная Аристотелем и расщепленная Г. Галилеем и Ф. Бэконом категория целевой причинности вновь обрела права гражданства.
Постнеклассическая наука обогатила познавательный арсенал методом элевационизма (от лат. elevatio - возведение), когда продуктивные образы распространяются не «снизу вверх», как требует редукционистская стратегия, а наоборот, от эволюционно позднейших к более ранним формам взаимодействия. Прибегнув еще раз к гротеску, можно сказать, что представление о человеке как сверхсложной физической частице («вещь среди вещей», согласно Б. Спинозе) уступает место представлению о физической частице как «дочеловеке». Это помогает обнаруживать в прежних формах те присущие им свойства, которые служат онтологической предпосылкой будущего и, в частности, эволюционные истоки субъектных качеств, явственно выраженных в поведении высокоорганизованных систем1.
Здесь, однако, необходимо выделить нюанс, недооценка которого может привести к недоразумениям. Элевационизм остается в рамках научной методологии до тех пор, пока исследователь не поддается соблазну телеологических интерпретаций и не навязывает настоящее в качестве эталона для прошлого. Элевационистская парадигма несовместима с допущением, будто прошлое существует ради будущего, а мир был создан и развивался для того, чтобы в нем когда-то появились автор и воображаемый читатель этих строк.
Напротив, он согласуется с гипотезой апостериорности: каждое существенно новое состояние есть ответ системы на складывающиеся обстоятельства, причем только один из возможных ответов. Задача состоит в том, чтобы выяснить, выстраиваются ли такие «ответы» в последовательные векторы мировой эволюции, и если да, то почему это происходит, не обращаясь к постулату об изначально заложенных целях. Прямые параллели между генетической программой роста организма и филогенезом живого вещества или, тем более, развитием Вселенной выхолащивают самые острые теоретические проблемы, лишают прошлое самодовлеющей ценности и ведут, с одной стороны, к историческим аберрациям, а с другой - к волюнтаризму в практической политике.
Вместе с тем опора на тезис «Я существую» предполагает решительное перераспределение акцентов. В классической науке факт Человеческого существования игнорировался и даже выглядел, по замечанию И. Пригожина [11, с. 24] «своего рода иллюзией». Диаметрально противоположный взгляд выражает формула известного английского астрофизика Б. Картера: Gogito ergo mundus tails est (Я мыслю, значит мир таков, каков он есть) (цит. по [12]). Иначе говоря, «любая физическая теория, противоречащая существованию человека, очевидно, неверна» [13, с. 154], и эта простая мысль стала аксиомой для многих современных естествоиспытателей.
Таким образом, философская банальность, состоящая в том, что прошлое содержит в себе возможность настоящего, превращается в оригинальный методологический ориентир: полноценное описание физических, биологических или социальноисторических состояний должно содержать указание на те их свойства, которые сделали возможными последующие события и состояния. Этому созвучен и другой типично постнеклассический мотив (см. эпиграф) - необходимость управлять настоящим из будущего.
Эволюционно-исторический разворот научного мировоззрения обусловил сдвиг интереса с проблемы бытия к проблеме становления и, далее, к проблеме сохранения.
С одной стороны, равновесные состояния и линейные процессы оказываются только переходными моментами неравновесного и нелинейного мира, в котором спонтанно образуются новые структуры. С другой стороны, почти все новообразования в духовной жизни, в технологиях, в социальной организации, а ранее в биотических и физико-химических процессах представляют собой «химеры» - в том смысле, что они противоречат структуре и потребностям метасистемы, - и чаще всего выбраковываются, не сыграв заметной роли в дальнейших событиях. Но очень немногие из таких химерических образований сохраняются на периферии большой системы (соответственно, культурного пространства, биосферы или космофизической Вселенной) и при изменившихся обстоятельствах могут приобрести доминирующую роль. Поэтому важнее выяснить не то, как и когда в истории возникло каждое новое явление, а то, как оно сохранилось, когда и почему было эволюционно востребовано после длительного латентного присутствия в системе.
Рассматривая развитие как функцию сохранения и сосредоточив основное внимание на периодически обостряющихся кризисах, мы выделяем важный ракурс в причинно-ледственной динамике не только прошлого, но также настоящего и будущего.
Прогноз всегда так или иначе строится на экстраполяции, а главный вопрос состоит в том, какие из выявленных тенденций, как и в какой мере уместно экстраполировать. Это, в свою очередь, зависит от двух методологических предпосылок: ретроспективной дистанции и дисциплинарного наполнения модели. Соответственно, когда выбранная методология несоразмерна сложности исследуемой системы и (или) прогностической задачи, футурологов преследуют две характерные ошибки.
В первом случае перспектива глобальной системы выводится из отдельных тенденций, отслеженных на коротком временном отрезке. Абсолютизируя ту или иную тенденцию, аналитики середины XIX века предрекали, например, продовольственный дефицит, тотальную пролетаризацию западного общества, затопление европейских городов лошадиным навозом и т. д. Во втором случае прогноз строится на монодисциплинарном расчете, перспектива цивилизации оценивается исключительно с позиций термодинамики, энергетики, геологии, генетики, демографии или какой-либо иной отрасли знания, а все прочие («субъективные») факторы игнорируются.
Особенно остро встает вопрос об отборе тенденций, подлежащих мысленной экстраполяции в будущее, с приближением к кризисной (полифуркационной) фазе, когда устойчивость системы снижается и тем самым умножается количество альтернативных вариантов. Поэтому исследователи глобальных проблем неоднократно отмечали, что модель будущего заведомо нереалистична, если в ней не учитываются универсальные векторы, закономерности и механизмы.
По меньшей мере к В. Вернадскому и П. Тейяру де Шардену восходит традиция исследования социальной истории в междисплинарном! ключе и в органическом единстве с «нечеловеческой» историей планеты. В 20-30-х годах ученые, как правило, ограничивались планетарным масштабом, поскольку считали вселенную в целом бесконечной и стационарной, а следовательно, лишенной истории (см. [14, с. 136]). И сегодня некоторые глобалисты выносят за скобки космическую предысторию, полагая ее, по всей видимости, несущественной для понимания процессов, происходящих на Земле [15, 16].
Но эволюционная космология, построенная на релятивистских (фридмановских) моделях Метагалактики и ее модификациях, показала, что развитие биосферы, в свою очередь, воплощает ряд тенденций, явственно обозначившихся задолго до образования Земли и Солнечной системы. Множатся работы, ориентированные на создание «единой теории прошлого», от Большого взрыва до современности ([10, 17-22] и др.). В последних зарубежных публикациях это направление исследований получило название Большой истории (Big History), а в России утвердился термин «универсальный эволюционизм». Сам я давно работаю в данной традиции и считаю достаточно убедительными доказательства того, что на пороге комплексного глобального кризиса только универсальный контекст адекватен задаче прогнозирования даже в масштабе нескольких десятилетий [23].
Добавлю, что в современной науке уже в известной мере отработан инструментарий, использование которого поможет скомпоновать пестрые штрихи из разных дисциплинарных областей в единую картину универсальной эволюции.
Эта картина зиждется на продуктивном концептуальном конфликте между вторым началом термодинамики и эмпирическими данными, бесспорно свидетельствующими о поступательных изменениях от простого к сложному на протяжении многих миллиардов лет.
Второе начало термодинамики, или закон возрастания энтропии, - единственное известное классической науке асимметрическое свойство физических процессов, збеспечивающее их необратимость во времени. Все попытки дисквалифицировать этот закон или ограничить его применимость (например, за счет биотических или социальных явлений) оказались несостоятельными: при правильном выделении системы взаимодействия снижение энтропии в одной подсистеме обязательно оплачивается ростом энтропии в другой подсистеме2. Тем самым неизменно подтверждается шуточное сравнение термодинамики со старой властной теткой, которую все недолюбливают, но которая всегда оказывается права.
Поскольку же фактических противоречий между выводами термодинамики и наблюдаемыми процессами обнаружить не удается, парадокс эволюции приобретает более глубокий, парадигмальный характер. С классической точки зрения, уровень организации во Вселенной должен последовательно снижаться, а не расти, как это происходит в действительной истории общества, биосферы и Метагалактики (см. подробнее [10]). Из основного естественнонаучного парадокса вытекает множество более частных, которые касаются конкретных стадий универсальной эволюции. В их числе и упомянутый выше факт ограничения социального насилия с ростом инструментального потенциала.
Поэтому усилия ученых различных специальностей направлены на то, чтобы выявить сопряженные с законами термодинамики механизмы самоорганизации в духовных, социальных, биотических и физических процессах. С тех пор, как 3. Фрейд «прорубил окно в бессознательное», психологи учились фиксировать превращение хаотических импульсов в культурно приемлемое мышление и поведение человека. Исследователи творческой активности постоянно обнаруживают, как стройные научные теории, изящные математические построения, художественные и поэтические формы выкристаллизовываются из беспросветного тумана мистических идей и подавленных желаний («Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда» [24]). Обществоведы изучают превращение бесструктурных социальных конгломератов в организованно действующие группы и развитие от враждующих между собой первобытных стад до современных надгосударственных учреждений. Биологи - филогенез и онтогенез многоклеточных организмов и усложнение биоценозов. Космологи - формирование звездных систем из однородного вещества, а также ядер, атомов и сложных молекул из кварко-глюонной плазмы и т. д.
Столь разнородный фактический материал требовал обобщения. Единая наука о самоорганизации в Германии названа синергетикой (Г. Хакен), во франкоязычных странах - теорией диссипативных структур (И. Пригожин), в США - теорией динамического хаоса (М. Фейгенбаум). В отечественной литературе принят преимущественно первый термин, наиболее краткий и емкий.
Синергетика - одна из междисциплинарных моделей, которую пронизывает парадигма элевации: эволюционно ранние процессы рассматриваются с учетом эволюционно поздних, прошлое через призму будущего. Это дало повод некоторым авторам противопоставить ее кибернетической теории систем, изучающей в основном механизмы стабилизации и отрицательные обратные связи. Но такой способ спецификации предмета синергетики оказался несостоятельным постольку, поскольку обнаружилась взаимодополнительность категорий самоорганизации и управления, неравновесия и устойчивости и т. д. Эволюционный процесс может быть преемственным и последовательным, благодаря способности неравновесных образований - продуктов самоорганизации - к активному сохранению посредством внешнего и внутреннего управления, конкуренции за свободную энергию необходимую для антиэнтропийной работы и отбору в соответствии с потребностями экологической ниши.
В свою очередь, управление, конкуренция и отбор неотделимы от таких категорий, как субъект, цель, информация, ценность, оптимальность и проч. Согласно с тенденциями постнеклассической методологии, все категории подобного рода вовлекаются в интегральную системно-синергетичскую модель, и в современной версии синергетика как наука о самоорганизации превращается в науку об устойчивом неравновесии.
Это полностью соответствует тезису о развитии как функции сохранения, который был обозначен выше. Системносинергетическая модель способствует совокупному решению трех концептуальных задач. Во-первых, свободному от телеологии пониманию векторности эволюции. Во-вторых, единой трактовке эволюционных новообразований (жизнь, общество, культура и т. д.) с богатым потенциалом теоретических обобщений - выявления малоизвестных механизмов и закономерностей. В-третьих, «субъюнктивизации» эволюционного мировоззрения, т. е. превращению футурологии и истории в сквозную сослагательную науку, обеспеченную соответствующим формальным аппаратом.
Для решения последней из перечисленных задач - разработки сценарного подхода к анализу неравновесных систем - выделилось особое направление, которое Л. Лесков [25, 26] предложил назвать футуросинергетикой. Как видно из семантики термина3, футуросинергетика нацелена прежде всего на исследование будущего. Но, поскольку множество альтернативных вариантов образуется в каждой критической (полифуркационной) фазе социального или природного развития, то методы футуросинергетики применяются также для построения «ретропрогнозов», т. е. изучения исторически не реализовавшихся сценариев.
Таким образом, тип мышления, характерный для грамотного футуролога («что будет, если?..», ,становится доступным историку («что бь1ло бы, если бы?..». .Синергетическое моделирование позволило строго доказать, что даже в точках неустойчивости может происходить не «все что угодно»: количество реальных сценариев, называемых иначе параметрами порядка, всегда ограничено, и коль скоро события вошли в один из режимов, система необратимо изменяется в направлении соответствующего конечного состояния. Это квазицелевое состояние (аттрактор) подчиняет себе все последующие события, и как бы мы ни желали вернуться в исходную фазу или перейти к другому, более благоприятному аттрактору, осуществить это уже не удастся.
То, что множество сценариев в каждой критической точке ограничено, - открытие синергетики, которое и позволяет осмысливать прошлое в сослагательном наклонении, а в перспективе «просчитывать» на компьютерных программах пространство исторически возможных (виртуальных) миров на всем протяжении социальной, биологической и космофизической эволюции [27].
На первый взгляд, это может показаться не более чем занятным развлечением. На самом же деле сценарный анализ переломных эпох открывает большие и еще не полностью оцененные возможности как для исторической теории, так и для практики. В частности, ясное представление о вероятностных контекстах каждого реализовавшегося сценария помогает обобщить исторический опыт кризисов, факторы их углубления и разрешения и использовать полученные выводы для прогнозирования очередных кризисов, выработки реалистических стратегий и диагностики утопий.
Различие между реалистическими и утопическими проектами не в том, что первые возможно воплотить в жизнь, а вторые нет. Утопии тем и опасны, что они осуществимы; самые близкие нам примеры - «построенный в боях социализм» и затем ожидание рыночного рая на его обломках. Характерной чертой утопического мышления служит гипертрофирование позитивных и игнорирование негативных последствий того или иного выбора.
Синергетика дисциплинирует научную мысль, приучая историка не искать идиллий в прошлом, а футуролога - идеальных решений в будущем. Уяснив, что любой успех непременно оплачивается потерями, аналитик осваивает конструктивистские категории «меньшего из зол», паллиатива и оптимальности.
Исследование, выдержанное на идее элевационизма, логично выстроить в соответствующем ключе. Обзор дискуссий о перспективах планетарной цивилизации, о путях и практических проектах преодоления грядущих кризисов показывает, что прогнозы и рекомендуемые стратегии крайне противоречивы и часто исключают друг друга. Их обсуждение позволит определить задачи ретроспективного анализа таким образом, чтобы его результаты послужили основой для оценки и отбора правдоподобных сценариев.
Для этого необходимо выяснить, по каким векторам до сих пор развивались события социальной, биологической и космофизической истории, почему они сопровождались периодическим обострением кризисов, какими средствами кризисы преодолевались и, наконец, насколько исторический опыт способствует ориентировке в нынешних проблемах.;
8100. От высоких информационных технологий - к спортивным победам
Медицина, физкультура, здравоохранение

Побеждать в спорте не числом, а умением учит нас опыт бывшей ГДР, а в современном мировом спорте успех спортивной Италии, Испании, Португалии, Швеции, Норвегии, Финляндии, Южной Кореи, которые благодаря интенсивно му использованию новейших достижений спортивной науки, в том числе и нашей советской и российской, смогли быстро изменить к лучшему свои позиции в мировой спортивной табели о рангах. В Китайской Народной Республике - нашем потенциально самом серьезном конкуренте в спорте - уже сейчас журнал "Теория и практика физической культуры" читает настолько больше специалистов, в том числе на своем языке, что даже сопоставлять его роль и значение для развития китайского спорта с нашими успехами в этом отношении просто бессмыслен но. В Финляндии, Греции, Югославии, Германии и других странах мне показывали наш журнал и на полках библиотек, и в компьютерных информационных системах.

Blog

Доклад