Статья

5761. Поэтика и семантика пауз в драматургии Чехова
Литература

В "Дяде Ване" еще есть монологи героев в одиночестве, в "Трех сестрах" и далее - уже нет. Здесь Чехов вообще пытается отказаться от деления речи героев на монологи и диалоги - традиционного, но неестественного с точки зрения реальной действительности. Но в сценической речи все равно неизбежна условность. Если в реальной действительности слова имеют направленность прежде всего на собеседника (мысли вслух в жизни - психологически маргинальная ситуация), то в сценическая речь направлена как на другого персонажа - в диалоге, так и на зрителя - в монологах, ради изложения: а) предыстории героев (информативный монолог) б) хода их мыслей (имитация внутреннего монолога). Следуя принципам «тайного» психологизма, Чехов решает совместить монологи обоих типов с диалогом, делая монологи предельно краткими и внедряя в диалоги «монологические» фразы (на самом деле обращенные к себе и к зрителю). Но такие фразы диалогичны лишь внешне и легко отделяются от фраз, действительно обращенных к собеседнику. Так иногда целым внутренним монологам придается вид диалогов. Характерно превращение объяснения Андрея с сестрами сначала в его монолог, а потом и во внутренний монолог, притом что внешне продолжается обоюдный разговор. Явно условен диалогизм как в сцене Андрея с женой в начале 2-го акта, так и в последующем разговоре Прозорова с глухим Ферапонтом («Если бы ты слышал как следует, то я, быть может, и не говорил бы с тобой»). Характерно, что Вершинин, когда произносит свои слова о далеком будущем, ходит по сцене, как если бы он был один. Для нас важно, что именно в этих монологах (Вершинина и Прозорова) больше всего пауз: как многоточий, так и длинных, специально отмеченных авторскими ремарками. Единственное исключение - финальный монолог Фирса - своим совершенно особым драматическим эффектом только подтверждает правило.
5762. Поэтика психологических характеристик в повести В.Астафьева «Пастух и пастушка»
Литература

Психологически глубоко мотивирован в повести душевный надрыв Костяева, ставший очевидным после полученного нетяжелого ранения и приведший его к безвременному уходу из жизни. Его все более мрачное самоощущение «выдохшимся человечишкой», «мимолетным гостем» на «вечной земле» художественно передается во взаимодействии соматических и душевных характеристик. Ранение подрывает в Борисе чувство единства телесного «я», побуждает в потрясенном состоянии «баюкать прибинтованную к туловищу руку» и воспринимать болевую стихию как самостоятельную, овладевающую им силу, когда «в выветренном, почти уже пустом нутре, поднялось что-то, толкнулось в грудь и оборвалось в устоявшуюся боль». Сама душа оказывается под властью страдающего тела, вследствие чего «нести свою душу Борису сделалось еще тяжелее». «Отупев от боли и усталости», герой, с одной стороны, прощается со своим взводом, сторонясь деструктивной военной реальности, но с другой - роковым образом отчуждается и от животворных сил пробуждающейся весенней земли: он «слышал токи» природного мироздания, но это «откликалось не в нем, а в другом каком-то человеке». Провиденциальное звучание приобретают слова врача о том, что «души и остеомиелиты в полевых условиях не лечат», которые органично переходят в авторский психологический комментарий, подкрепленный многими фронтовыми впечатлениями: «… и на передовой бывало: даже очень сильные люди вроде бы ни с того ни с сего начинали зарываться в молчание, точно ящерицы в песок, делаться одинокими среди людей. И однажды с обезоруживающей уверенностью объявляли: «А меня скоро убьют». Иные даже и срок определяли - «сегодня или завтра». И никогда, почти никогда не ошибались». При этом процесс духовного умирания личности может облекаться, в изображении Астафьева, в несхожие внешние формы и, начавшись на войне, растягивается на долгие послевоенные годы, что ярко иллюстрируется раздумьями автора в связи с возникшими в санбате отношениями «немолодого, заезженного войной врача» и старшей сестры. Лаконичные по способу выражения, эти наблюдения воссоздают, однако, объемную панораму частной человеческой судьбы, на десятилетия вперед искривленной войной: «Не одного еще такого мямлю-мужика обратает такая вот святоликая боевая подруга. Удобно устраиваясь на жительство, разведет его с семьей, увезет с собою в южный городок, где сытно и тепло, будет жить, сладостно замирая сердцем, вспоминать будет войну, нацепив медали на вольно болтающуюся грудь, плясать и плакать на праздничных площадях станет да помыкать простофилей-мужем будет еще лет десять-двадцать, пока тот не помрет от надсады и домашнего угнетения».
5763. Поэтика Сергея Довлатова: рассказ «Шоферские перчатки»
Литература

Роль обличителя народных пороков, принятая Шлиппенбахом, в узловом моменте рассказа оказывается несостоятельной. «Алкашей» обличает человек, который через минуту будет, как и они, жадно пить пиво; язык шлиппенбаховских обличений напоминает «проработочную» лексику столь нелюбимого им советского режима («пропили Россию»); в «диссиденте» Шлиппенбахе люди из толпы видят советского журналиста, наподобие тех, кто оформляет стенгазеты с рубриками «Они мешают нам жить»... Наконец, задуманная Шлиппенбахом антитеза «царь Петр, символизирующий культуру современные люди толпы, олицетворяющие пошлость и варварство» трещит по швам: неудачливый режиссер попадает в положение не Петра Великого, а собственного однофамильца (!), шведского генерала Шлиппенбаха, разгромленного Петром в Полтавской битве. По своему жанру «Шоферские перчатки» это развернутый и осложненный дополнительными эпизодами рассказ-новелла. Именно сюжету новеллы свойственна поэтика анекдота. «Сюжетное ядро новеллы чистого типа составляет о д н о событие, ибо новелла как к о р о т к и й рассказ рассчитана на единство и непрерывность восприятия. Сообразно с этим должна строиться композиция новеллы и ее изложение. Все должно быть направлено к тому, чтобы внимание слушателя (<…> читателя) было все поглощено ходом повествования, чтобы впечатление от новеллы было единым и беспрерывным. Внимание должно быть захвачено и напряжено, как тетива натянутого лука» (Петровский М.А. Морфология новеллы // Ars poetica. Сборник статей. М., 1927. Вып. I. С. 74). В «Шоферских перчатках» описание одного центрального события, приключения рассказчика и Шлиппенбаха, соединено с относительно самостоятельными эпизодами. Это история знакомства «Довлатова» с несостоявшимся режиссером-диссидентом, «очерк» о привычках Шлиппенбаха, воспоминание о неудачном актерском дебюте рассказчика в школьные годы и встреча повествователя на Ленфильме с кладовщиком Чипой - бывшим уголовником, которого рассказчик знал, когда служил в охране лагеря для заключенных. Эти эпизоды, скрадывающие жесткую новеллистическую схему сюжета, придают рассказу черты естественности, нелитературности. Откровенная литературность Довлатова всегда настораживала показательно, что его любимым писателем был Чехов, в поэтике которого особенную роль играет «случайное», «непроизвольное»: в событиях, в отборе деталей. Новеллистическая структура, «разбавленная» и закамуфлированная «отступлениями в сторону», характерна и для так называемых романов Довлатова. По сути дела, они не что иное как цепь новелл, развернутых анекдотов, соединенных фигурой главного героя (он же рассказчик). Дополнительные смыслы. Поэтика ассоциаций Но далекий от простоты, весьма нетривиальный художественный смысл «Шоферских перчаток», конечно же, не исчерпывается сюжетом. Помимо прямого, событийного смысла, литературный текст содержит дополнительные значения, именуемые коннотациями (термин заимствован из языкознания и из семиотики науки о знаках). В своей книге «S/Z», посвященной анализу бальзаковского рассказа «Сарразин», французский исследователь Ролан Барт так написал о коннотациях: «Но что же такое коннотация? Если попытаться дать ей определение, то она представляет собою связь, соотнесенность <…> метку, способность отсылать к иным <…> контекстам, к другим местам того же самого (или другого) текста <…>. …Коннотация обеспечивает рассеяние <…> смыслов, подобных золотой пыльце, усыпающей зримую поверхность текста (смысл это золото)» (Барт Р. S/Z / Пер. с фр. Г.К. Косикова и В.П. Мурат. М., 1994. С. 17-18). Вглядимся в ткань довлатовского текста, в его узоры, образованные коннотациями. Один из сквозных мотивов в «Шоферских перчатках» мотив «ряжения», балаганного переодевания, пародийной подмены. Он задан уже в заглавии. «Шоферские перчатки» - это «перчатки с раструбами. Такие, как у первых российских автолюбителей». Их надевает рассказчик, решившись изобразить царя основателя города на Неве. Почему эти нелепые предметы должны вызывать ассоциации именно с одеянием первого русского императора, - бог весть. Забавно обстоит дело с «царскими» брюками: « А брюки? напомнил Шлиппенбах. Чипа вынул из ящика бархатные штаны с позументом. Я в муках натянул их. Застегнуться мне не удалось». Но ряженый - не только рассказчик. По-своему не лучше (не хуже) его выглядит и ленфильмовский кладовщик, бывший зэк Чипа: «Из-за ширмы появился Чипа. Это был средних лет мужчина в тельняшке и цилиндре». Такая деталь, как ширма, придает происходящему вид и смысл театральной сцены. Шлиппенбах хотел снять фильм-обличение в жанре высокой сатиры. Вместо фильма получилось шутовство, балаган с карнавальным лже-царем. Но печальный результат был запрограммирован изначально, культурной мифологией, связанной с образом Петра Великого: еще в начале петровского правления после возвращения Петра из первого европейского путешествия по России поползли слухи, что государя «подменили немцы». Другой подтекст довлатовского рассказа легенды о появлении призрака Петра Великого. Самая из них известная рассказывает о том, что призрак «державца полумира» явился будущему императору Павлу I и предсказал трагическую смерть. Нелепая фигура в шоферских перчатках и расстегнутых штанах, расхаживающая по улицам Ленинграда, - гротескное воплощение и слухов о «подмененном» самодержце, и легенды о Петровом призраке. Еще один подтекст сюжета, литературный, «Последняя петербургская сказка» Владимира Маяковского. Но сюжет стихотворения в рассказе словно вывернут наизнанку: не оживают ни статуя Петра, ни конь и змея Фальконетова монумента, появляется «ряженый»; Петр-памятник у Маяковского никем не признан, отторгнут пошлым буржуазным миром, довлатовский псевдоцарь прекрасно (вопреки замыслу режиссера) вписывается в тусклую будничную действительность. Дополнительную гротескность и комизм образу ряженого Петра «Довлатова» придает биографический факт, хорошо известный читателем из других произведений автора. Довлатов сын еврея и армянки играет русского царя. Да и внешне, не считая высокого роста и атлетической комплекции, на царя-преобразователя герой-повествователь вроде бы мало похож. Об этом свидетельствует реплика Шлиппенбаха: «Гримерша Людмила Борисовна усадила меня перед зеркалом. Некоторое время постояла у меня за спиной. -Ну как? поинтересовался Шлиппенбах. -В смысле головы не очень. Тройка с плюсом. А вот фактура потрясающая. При этом Людмила Борисовна трогала мою губу, оттягивала нос, касалась уха. Затем она надела мне черный парик. Подклеила усы. Легким движением карандаша округлила щеки. -Невероятно! восхищался Шлиппенбах. Типичный царь! Арап Петра Великого…» Так на кого же все-таки похож играющий царя рассказчик на самого государя или на его чернокожего сподвижника пушкинского предка Абрама Ганнибала? Аллюзии на пушкинские тексты еще не раз встретятся в «Шоферских перчатках». Например: «С Невы дул холодный ветер. Солнце то и дело пряталось за облаками». Это слабый отголосок строк из поэмы «Медный всадник»: Над омраченным Петроградом Дышал ноябрь осенним хладом. Плеская шумною волной В края своей ограды стройной, Нева металась, как больной В своей постеле беспокойной. Уж было поздно и темно; Сердито бился дождь в окно, И ветер дул, печально воя. Замечание «К этому времени мои сапоги окончательно промокли» напоминает о строках этой же поэмы, посвященных несчастному Евгению: «<…> подымался жадно вал, / Ему подошвы подмывая». Внешнее сходство прослеживается, но более значимо несовпадение смыслов: поэма Пушкина повествует о трагедии, рассказ Довлатова об абсурдной истории. Как свидетельствуют воспоминания повествователя, ему вообще никогда не везло в актерском ремесле. В детстве он, усердно размахивая руками, изображал на школьной сцене лыжника и был принят за хулигана. В зрелые годы на новогодней елке в редакции он играл деда Мороза: «Я дождался тишины и сказал: « Здравствуйте, дорогие ребята! Вы меня узнаете? -Ленин! Ленин! крикнули из первых рядов. Тут я засмеялся, и у меня отклеилась борода…» Не желая того, рассказчик был принят детьми за первого советского вождя. Взрослые ленинградцы как будто бы признают его тождество с первым русским императором. Актерские неудачи героя-повествователя это еще один сквозной мотив рассказа. Другой смысловой лейтмотив «Шоферских перчаток» - обманчивость слова. Почти всё сказанное в довлатовском тексте значит не то, что значить должно. Сотрудник Ленфильма, ставящий фильм о Петре Великом, носит русское имя «Юрий» и шведскую фамилию «Шлиппенбах», как и один из полководцев Карла XII заклятого врага русского императора. Выражение «супружеские обязанности» понимается как «трезвый образ жизни»: «Недаром моя жена говорит: -Тебя интересует все, кроме супружеских обязанностей. Моя жена уверена, что супружеские обязанности это, прежде всего, трезвость». На вопрос рассказчика, сколько пива брать, Галина отвечает: « - Я пива не употребляю. Но выпью с удовольствием… Логики в ее словах было маловато». В конечном счете, разные дополнительные смыслы сводятся к общему смыслу - обманчивости статуса персонажа, его эфемерности, ложности избранных поз и позиций. Повествователь, соглашающийся сыграть роль в «диссидентском» «подпольном» фильме, когда-то служил в лагерной охране, то есть был карающим орудием советской власти, ему очень несимпатичной. (Нужно, впрочем, сделать оговорку охранял он уголовников, а не политических заключенных.) Рассказчик в довлатовском произведении интеллигент, и ему положено испытывать священный трепет под сению Ленфильма этой отечественной фабрики грез. Сначала кажется, что он и вправду такое чувство испытывает: «Между прочим, я был на Ленфильме впервые. Я думал, что увижу массу интересного творческую суматоху, знаменитых актеров». Далее эти ожидания расшифровываются, и оказывается, что они не более чем пошлые и игривые фантазии: «Допустим, Чурсина примеряет импортный купальник, а рядом стоит охваченная завистью Тинякова». Обманчив не только человек, но и место, в котором он оказывается. В Таврическом дворце, где когда-то, до большевистского переворота, заседала Государственная дума, теперь секретарь обкома КПСС «пропесочивает» журналистов. Ленфильм на поверку напоминает не храм муз, а «гигантскую канцелярию». Обличающий «беспробудное русское пьянство», задумавший снять сцену «монарх среди пошляков и ничтожеств» Шлиппенбах пару часов назад пил разбавленный спирт в компании повествователя и бывшего уголовника по кличке Чипа. А через пару минут он будет прихлебывать подогретое пиво в окружении этих самых сограждан. «Дискредитирована», комически вывернута наизнанку и тема «великих людей». О таких замечательных личностях ностальгически вспоминает Чипа: « Пока сидел, на волю рвался. А сейчас поддам, и в лагерь тянет. Какие были люди Сивый, Мотыль, Паровоз!,,» Вообще, отбрасывание и осмеяние лжегероики, обличительства и назидательной позы тоже сквозной мотив, прослеживающийся среди коннотаций рассказа. Негодующий пафос Шлиппенбаха неоправдан отнюдь не потому, что вокруг всё хорошо. Советская жизнь, рисуемая Довлатовым, довольно-таки мрачна и даже удручающа, если не смотреть на нее с юмором и если не писать о ней с иронией. Но стремление к обличению, высокомерное отношение к «обыкновенным» людям, притязание на дар пророка необоснованны и ничем не оправданы. Автор рассказа любил повторять, что хуже одержимого обличителя советской власти и стойкого антисоветчика может быть только столь же яростный пропагандист этой самой власти и ее идеологии. В известном смысле слова, все изображенные в «Шоферских перчатках» равны. Как равны они, когда стоят в очереди за пивом, - повествователь, Шлиппенбах, специалист по марксистско-ленинской эстетике доцент театрального института Шердаков, «человек кавказского типа в железнодорожной гимнастерке», «оборванец в парусиновых тапках с развязанными шнурками». Здесь интеллигенты оказываются рядом со своим народом. Но понятно, что сия сцена социальной гармонии, венчающая рассказ Довлатова, - горько иронична. Как известно, сказка ложь, да в ней намек. Рассказ Довлатова вроде бы, как бы быль. Но он таит не один «намек», в его ткань искусно вплетено множество самых разных смыслов.
5764. Поэтика сновидений в повестях и рассказах И.С.Тургенева
Литература

На сюжетном уровне ночная сфера бытия на пересечении сна и действительности становится роковой в судьбе Лушки, когда она заслушалась пением ночного соловья «да, знать, спросонья[4], оступилась». Это не поддающееся рациональному осмыслению вторжение мистической силы парадоксальным образом облекается в рассказе в бесхитростную словесную ткань самохарактеристик героини, которые она произносит, «нисколько не жалуясь и не напрашиваясь на участие». Таинственная болезнь открывает для нее путь к внутреннему очищению, преодолению собственной самости («многим хуже моего бывает»), сближению с природным бытием: «Запах я всякий чувствовать могу, самый какой ни на есть слабый». Вершинным воплощением внутреннего обновления оказываются сны героини, несущие идею душевного озарения и приближения к Божьему миру. Рассказы об этих снах, где Лушка видит себя «такой… всегда… здоровой и молодой», выстраиваются в триединый ряд. «Чудный сон» о встрече в поле со Христом рисует картину родственного соприкосновения человеческой души со своим Спасителем («безбородый, высокий, молодой, весь в белом»), возводящим эту душу от земных немощей, от «злющей-презлющей» «собачки»-болезни к горнему миру. Второй сон тоже открывает героине пространство вечности, но уже приближенное к человеческому естеству, когда она встречает «покойных родителей» и через их вразумление распознает в собственном недуге искупление грехов рода, снятие их «большой тяги». В третьем же сне она приходит к мудрому пониманию своего земного пути, видя себя странницей, богомолкой и безбоязненно проходя через испытание встречи со смертью, назначающей ей свой час «после петровок». Таким образом, именно художественное проникновение в область сна существенно раздвигает рамки картины мира в рассказе, здесь выстраивается аксиологическая иерархия личностного бытия (Божественное начало родовая память индивидуальное самосознание), приоткрываются сокровенные пласты душевной жизни в мистической сопряженности земных обстоятельств и постигаемых лишь в духе Высших предначертаний.
5765. Поэтические игры с пустотой московского концептуализма (эксперименты Д.А. Пригова)
Культура и искусство

слова, написанные на извести чертога на пиру царя Вальтасара. Библейское пророчество в устах мужичка, явно олицетворяющего «русский дух», звучит нереально или сниженно. Но оно все же наводит эсхатологический ужас (И сердце внутри замирает // И холод вскипает в крови). Песенка заканчивается именем сына патриарха Иуды и Фамари Фареса, которое означает «брешь». Таким образом, песенка «Ой, вы мене…» становится знаком мгновенного состояния страха перед дырой, ямой, тещиной, брешью, пустотой. В этом случае наглядно демонстрируется противопоставление модернистской метафизики постмодернистской иронии, описанное Хассаном.
5766. Поэтические портреты городов в лирике Булата Окуджавы
Литература

Портреты городов один из важнейших пластов художественного мира Б. Окуджавы. Это жанровое образование, сложившееся еще в эпоху Серебряного века в стихах и циклах В. Брюсова, А. Блока, М. Цветаевой, А. Ахматовой, О. Мандельштама и др., стало значительным открытием в поэтической культуре ХХ столетия. Разноплановые по "географии" (от Тбилиси, Москвы, до Иерусалима, Парижа, Варшавы и т. д.), жанровым признакам, философскому, социально-историческому содержанию, стилистике в песенной поэзии Окуджавы они оказались сквозными: от "песенок" конца 1950 середины 1960-х годов, где они особенно многочисленны, до итоговых стихотворений. Сам поэт в одном из поздних интервью так определил генезис своих "городских" песен: "На меня, между прочим, повлиял Ив Монтан, который пел о Париже, и песни были очень теплые, очень личные. Мне захотелось и о Москве написать что-то похожее… Первая московская песня "На Тверском бульваре" появилась в 1956 году. Появилась сразу как песня и стихи, и мелодия. Помню, как осенью мы стояли поздно вечером с приятелями у метро "Краснопресненская", и я им напел… А потом довольно быстро сложился целый цикл песен о Москве: "Ленька Королев", "Полночный троллейбус", "Московский муравей", "Часовые любви", "Арбат беру с собой" все в 1957 году"( Всему времечко свое / Беседовал М.Нодель // Моя Москва. 1993. - № 1-3 (янв. март). С. 4-6) . Город запечатлелся у Окуджавы как многосложный психологический комплекс, как модель целостности мира, вместилище душевных переживаний лирического героя и его современников, в качестве прообраза всечеловеческого единства, средоточия личной и исторической памяти. В силу этого есть основания рассматривать данного рода "портреты" как художественную, смысловую и жанровую общность.
5767. Поэтическое мироощущение Ксении Некрасовой и классическая культура Востока
Литература

Японцы видят в хайку сжатую Вселенную, хотя поэты описывают то, что доступно взору. Но сердечная сосредоточенность на внешнем переходит в духовное созерцание: «…стягиваясь в точку, соединяет земное с небесным, открывает дух - в любом земном существе, в обыденных вещах. В хайку только то, что видишь и слышишь, но видишь и слышишь глубинами души… С вершины поэзии стало доступно все разом. В полном покое хайку притаилась полнота жизни» [6, 291]. Здесь уместно вспомнить о неожиданном сравнении поэзии древнего Китая с лентой Мебиуса, которое встречается у А.Гениса: «Видимое и невидимое для них было двумя сторонами страницы, свернутой в ленту Мебиуса» [4, 241]. В своих размышлениях о хайку Т.П.Григорьева замечает: «Хайку появляются вдруг, мгновенно, спонтанно… Истинное хайку рождается в момент сатори - озарения, как вспышка молнии, вдруг озарившая землю. «Раскрывается цветок ума», поэт остается один на один с тем, что видит - никакое «я» не стоит на пути» [6, 292]. Это наблюдение важно для понимания сути поэтического творчества Ксении Александровны Некрасовой и некоторых формальных особенностей ее стиха. Согласно концепции М.М. Бахтина, «эстетическая реакция есть реакция на реакцию» [2, 22], следовательно, лирическое стихотворение не может быть непосредственным выражением (выделено мной. - И. Б.) чувств и переживаний автора, обязательно должен быть «зазор», отстранение, авторская «напряженная вненаходимость» [2, 41]. Несмотря на то, что стихотворения Некрасовой имеют варианты, у читателя возникает ощущение именно спонтанности рождения стихотворений, благодаря прежде всего трепету до конца не оформившихся чувств. Здесь и восторг, и благоговение, и удивление, и радость, и замирание сердца. Ритм стихотворений (а в основе его «разрушенные» традиционные размеры или свободный стих) соответствует этому трепету взволнованного живого дыхания. Некоторые грамматические и речевые неточности также вызывают впечатление рождающегося «здесь и сейчас» поэтического отклика на прекрасное:
5768. Пояснение пасхального Евангельского чтения
Культура и искусство

Св. Отцы указывали, что фраза Слово стало плотью поразительно точно и полно выражает православное учение о Боговоплощении и обличает основные ереси о Христе. Она отвергает лжеучение так называемых гностиков и докетов, считавших пришествие в человеческой плоти иллюзий: Слово стало плотью, т. е. реально приняло в Себя всю полноту человеческой природы. Этим отвергается и ересь монофизитов, ложно учивших об одной, Божественной природе Иисуса Христа после Воплощения. Но Евангелие говорит, что Слово действительно стало, сделалось плотью, подлинно воплотилось, стало совершенным человеком. Несторий и его последователи думали, что во Христе две личности - человека Иисуса и Сына Божия, Который вселился в человека в момент Крещения на Иордане. Но ап. Иоанн ясно возвещает: Слово стало плотью, а не просто обитало во плоти. Во время иконоборческих гонений защитники иконопочитания также цитировали этот стих: раз Слово действительно стало плотью, значит, изображая человеческую плоть Христа, мы изображаем Его Самого, Божественный Логос, а если на иконе изображен Он Сам, то Ему можно и нужно поклоняться.
5769. Права участия в обществе с ограниченной ответственностью при разделе общего имущества супругов
Юриспруденция, право, государство
5770. Права человека в спорте высших достижений
Медицина, физкультура, здравоохранение

Эти правила внутри данной системы жестче, чем вне ее. Общие правила для нее сформулированы снаружи заказчиком (владельцем команды, тренером и т.п.). Администрация системы конкретизирует и реализует эти правила. Имеет место унаследованная ситуация ограничения, ущемления прав спортсмена "правилами игры". Заказчик, являясь работодателем, т.е. сильной стороной, стремясь повысить эффективность, предъявляет к спортсмену завышенные требования и минимизируют свои обязательства и ответственность перед ним в целях компенсации особенностей и недостатков системы взаимоотношений. В свою очередь, спортсмен, реализуя свои мотивы и права на мечту, риск, рост статуса и другое - играя по правилам системы, проявляет пассионарность (жертвенность в достижении цели), сознательно рискуя своим благополучием, здоровьем и жизнью.
5771. Праведная Иулиания Лазаревская
Культура и искусство

Открытие святости праведной Юлиании произошло самым обыденным образом, неожиданно даже для ее родных. Спустя одиннадцать лет после ее кончины, 8 августа 1615 года, преставился сын Юлиании Георгий. Когда начали копать ему могилу, в притворе между церковью и печью натолкнулись на гроб святой; он был цел и ничем не поврежден. Сразу даже не поняли, чей это гроб. Женщины, бывшие на погребении, приоткрыли гроб и увидели, что он полон благовонного мирра. Родственники Юлиании, рассказывает ее сын Дружина, не решились осмотреть святые мощи, но зачерпнули небольшой сосуд мирра и отвезли его в Муром, в соборную церковь. В тот же день многие слышали звон, как будто при пожаре; в церкви же никто не звонил. Тогда-то и начались чудотворные исцеления от мирра; когда же мирро раздали, от гроба стала исходить персть (прах), будто песок. Люди собирали и эту пыль, обтирались ею и тем получали облегчение от болезней. "Мы же сего не смеяхом писати, завершает Дружина Осорьин повествование о своей матери, яко же не бе свидетельства" (то есть церковного освидетельствования чудотворных мощей).
5772. Правила конструктивной критики
Психология

5. Вести разговор в доброжелательном, твердом и спокойном тоне. Старайтесь начинать с темы, по которой у вас с собеседником есть взаимное согласие. По возможности начинайте с вопросов, мнения по которым совпадают, могут вызвать утвердительный ответ и, таким образом, настроить партнера на согласие. Если с самого начала разговора человек скажет «нет», его трудно переубедить, поскольку самолюбие не позволяет отказаться от высказанного мнения, даже если он почувствует, что первоначально был неправ. Щадите самолюбие собеседника.
5773. Правила налогового контроля, действующие в 2007 году
Юриспруденция, право, государство
5774. Правила проведения переговоров: поэтапное руководство
Менеджмент

Переговоры представляют собой обмен мнениями для достижения какой-либо цели. В деловой жизни мы часто вступаем в переговоры: при поступлении на работу, при обсуждении с деловыми партнерами условий хозяйственного договора, условий купли-продажи товара, при заключении договора аренды помещений и т.п. Переговоры деловых партнеров происходят в равных условиях, переговоры же подчиненного с руководством или директора организации с представителями налоговой инспекции происходят в неравных условиях.
5775. Правила увольнения сотрудника
Юриспруденция, право, государство
5776. Правило трех и четырех
Реклама и PR

Ограничивающее соотношение долей 4 к 1 также приблизительно, но, похоже, оно тоже соответствует действительности. Если это соотношение больше, то вероятная разница в издержках приведет к очень большой прибыли для лидера а для игрока с малой долей рынка цены будут обеспечивать только безубыточность. Эта разница, подсказанная кривой опыта, достаточна для того, чтобы препятствовать дальнейшим реинвестициям и конкурентным усилиям игрока с небольшой долей рынка, за исключением тех случаев, когда лидер готов пожертвовать долей рынка, сохраняя над собой защитный ценовой зонтик, Для подобной ситуации существуют два исключения:
5777. Правильное оказание первой медицинской помощи
Медицина, физкультура, здравоохранение

Среди срочных мер первой помощи при отравлениях с попаданием яда через рот заслуживают внимания помимо срочного вызова скорой помощи: промывание желудка, дача внутрь средств, способных обволакивать и частично поглощать яд, таких, например, как активированный уголь (глотать повторно кашицу, содержащую 12 столовые ложки взвеси карболена в воде, запивая водой), жженая магнезия в виде взвеси (12 столовые ложки на стакан воды, повторно), взбитый яичный белок, белковая вода (13 яичных белка на 0,51 л воды), молоко, растительное масло, слизистые отвары, водная взвесь муки, крахмала и др. При ненарушенном акте глотания дополнительно дают слабительные средства, лучше всего горькую соль (12 столовые ложки в 250 мл теплой воды), назначают обильное питье щелочных минеральных вод, грелки на область почек с целью усиления мочеотделения. При резкой бледности или пепельно-сером цвете кожи, очень быстром и слабом пульсе больного укладывают с приподнятыми нижними конечностями, дают повторно сердечно-сосудистые средства, например 2025 капель кордиамина (упомянутые меры по оказанию первой помощи исключаются, если пострадавший находится в бессознательном или полубессознательном состоянии). В целях возбуждения дыхания растирают кожу, кладут горчичники на грудь, дают нюхать вату, смоченную нашатырным спиртом, опрыскивают лицо, тело холодной водой. При поступлении токсических веществ в дыхательные пути следует в первую очередь вынести пострадавшего на свежий воздух, уложить, освободить от стесняющей одежды, обеспечить проходимость дыхательных путей, по возможности дать вдыхать кислород. В очень тяжелых случаях, при угрозе остановки дыхания и сердечной деятельности, приступают к искусственному дыханию и закрытому (непрямому) массажу сердца.
5778. Правильное увольнение (памятка работодателю)
Юриспруденция, право, государство
5779. Правильный выбор марзана для бумагорезальной машины
Журналистика

От марзана требуются определенная вязкость и упругость. Ни в коем случае не допускается, чтобы они были слишком твердыми, так как возможно выкрашивание чувствительного лезвия ножа. Так же марзаны не должны быть ломкими, так как нож при первом погружении должен оставить сохраняющуюся канавку. Следующими важными свойствами являются точность размеров и плоскопараллельность марзана. Точность размеров обеспечивает безупречный зажим марзана в пазу стола. То есть марзан не будет двигаться в процессе резки. Для надежной фиксации тонких марзанов толщиной 4 и 4,5 мм их специально изготовляют волнообразной формы. Плоскопараллельность необходима для точной регулировки ножа по высоте. Если марзан будет иметь по всей длине разную толщину, последний лист бумаги будет резаться не целиком.
5780. Право как информационно-правовые технологии
Юриспруденция, право, государство

Blog

Статья