Сочинение

6201. Эпитафия ускользающей красоте по рассказу И. А. Бунина «Легкое дыхание»
Литература

Трудно согласующиеся между собой впечатления конкретизируются далее от рассказа о безоблачном детстве Оли, отрочестве к трагическим событиям последнего прожитого года. “Незаметно упрочилась ее гимназическая слава, и уже пошли толки, что она ветрена...” Рисуется “розовый вечер на катке” в городском саду, когда Оля “казалась самой беззаботной, самой счастливой”, но тут же оговорка: “последнюю свою зиму Мещерская совсем сошла с ума от веселья”. Автор подчеркивает разрыв между кажущимся, внешним и внутренним состоянием героини: полудетское состояние бегающей на переменке гимназистки, ее признание в том, что она уже женщина. Спокойная, даже веселая беседа в строгом кабинете начальницы гимназии, а непосредственно за тем краткое сообщение: “А через месяц казачий офицер, некрасивый и плебейского вида, не имевший ничего общего с тем кругом, к которому принадлежала Оля Мещерская, застрелил ее на платформе...” Наше внимание настойчиво направляется к каким-то тайным пружинам Олиной жизни. Для этого автор затягивает объяснение причин ее гибели, как бы порожденной самой логикой поведения девушки. А затем открывается новая, еще более неожиданная тайна ее связь с пятидесятишестилетним Малютиным. Бунин создает сложную композицию от факта смерти к детству героини, затем к недавнему прошлому и его истокам. Все это позволяет сохранить удивительное дыхание красоты.
6202. Эпическое повествование в Старшей Эдде
Литература

Для гномических песен очень характерны по многу раз повторяющиеся обращения, предшествующие очередному вопросу (при соревновании в мудрости, выспрашивании провидицы и т. п.) и начинающиеся словами seg°u mйr (скажи мне...), наподобие пушкинского "Скажи мне, кудесник - любимец богов, что сбудется в жизни со мною...". Аналогичные вопросы в жанре "перебранки" даются с пародийно-ироническим оттенком, seg°u тйr иногда заменяется на фонетически созвучное, но обратное по смыслу pegi pи, т. е. "молчи ты". Чисто ритуальный характер имеют формулы приветствия с Heil и проклятия, включающие gr"m (gramir). В перебранках формула проклятия дополняется формулой њrr ertu... ос ›rviti с использованием близнечной синонимической пары (њrr - ›rviti), означающей "безумный" (например, Ls 21, 47; Od 11 и др.). К той же группе формул относятся и увещевания вести себя в соответствии с кодексом чести. Здесь ключевое слово - sњmr (подобающий); ср. HH I. 45; HH II. 3; Br 9; Sg 17, 61; Hlr 1. Все перечисленные церемониальные формулы, а также ранее упомянутая формула с тбl специфичны для прямой речи. Все остальные формулы относятся к повествованию, из них на первом месте - чрезвычайно широко распространенная и совершенно идентичная аналогичным "общим местам" в эпосе других народов формула введения прямой речи: pб (или Hitt ) qva° pat (или pб) + имя и отчество (или прозвище) - "так сказал такой-то". Например: pб qva° Loki, Laufeyiar sonr - Prk 20 (так сказал Локи, сын Лаувейи), pб qva° pat Heimdallr, hvнtastr бsa - Prk 15 (так сказал Хеймдалль, светлейший ас) и т. п. Ср. в русских былинах: "Говорит Добрыня, сын Никитич". Формульный характер имеет введение ответа типа eino pvн H"gni annsvor veitti (Sg 17, 45), соответствующее былинному: "Отвечал Добрыня, сын Никитич", а также фиксация момента окончания беседы: hvarf... anspilli frб (вернулся... с беседы), например в G°r II. 11.
6203. Эпоха "серебряного века" и Осип Мандельштам
Литература

Начало первой мировой войны рубеж времен: Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки И своею кровью склеит Двух столетий позвонки? Для Мандельштама это время окончательного прощания с Россией Александра (Александра III и Александра Пушкина), Россией европейской, классической. Он прощается со старым миром по-своему, перебирая старые мотивы, приводя их в порядок: В белом раю лежит богатырь: Пахарь войны, пожилой мужик. В серых глазах мировая ширъ: Великорусский державный лик. Только святые умеют так В благоуханном гробу лежать: Выпростав руки, блаженства в знак, Славу и покой вкушать. Разве Россия не белый рай И не веселые наши сны? Радуйся, ратник, не умирай: Внуки и правнуки спасены!
6204. Эпоха Пелевина
Литература

В духовных практиках эта «трезвость» Пелевина заставляет вспомнить «онейронавтику» процветающую в рамках трансперсональной психологии практику «осознанных сновидений», развитие в людях способности просыпаться внутри сна, вопреки данным психологии о том, что сновидения принципиально арефлексивны. Что же касается литературы, то сочетание галлюцинаций, снов и трезвого рассудка чрезвычайно роднит Пелевина с Гессе - вообще, надо заметить, что композиция последних романов Пелевина немного напоминает произведения Гессе, особенно «Степного волка». И там и здесь сюжет, а также идущее по его ходу изложение авторской концепции все время переходит из одного дискурса в другой, читатель вместе с персонажем путешествует по виртуальным мирам и даже по разным речевым стилям. В романах и Гессе, и Пелевина - встречаются вставные трактаты, как бы случайные, но на самом деле концептуально ангажированные монологи второстепенных персонажей. Героям снятся сны, их посещают видения, они попадают в специально организованные некими магами виртуальности. В «Степном волке» жизнь героя объясняется и истолковывается ему в специально устроенном неким магом саксофонистом Пабло магическом театре, а в «Чапаеве и Пустоте» ставший божеством барон Унгерн специально водит главного героя по «параллельным мирам» для объяснения «иллюзорности всего». Самое же главное, что роднит Пелевина с Гессе это то, что хотя в формально-композиционном отношении сюжеты их романов строятся на бреде, наркотиках и измененных состояниях сознания, но, по сути, нигде нет никаких измененных состояний, никакого бреда, никакой свойственной сновидениям и наркотическим галлюцинациям сумеречности сознания. Герой в этих виртуальных путешествия может иногда и теряется, автор - никогда. Через сны, через видения, через вставные трактаты авторы продолжают вести доказательство своей идеи, вести рассудочно и продуманно. Если герой засыпает, то во сне он продолжает вести те же дискуссии, каким предавался и наяву, и странные персонажи, являющиеся им в снах и видениях несут абсолютно выверенные и относящиеся к делу сообщения. И «Степной волк» и последние романы Пелевина часто выглядят как изложения теоретических концепций, лишь внешне, для разнообразия оркестрованные психоделических антуражем. Здесь Пелевин и Гессе, несомненно, являются преемниками литературы романтизма, где сновидения тоже выполняют не психоаналитическую функцию, но бывают расчетливо сконструированными из аллегорий, символов и эзотерических намеков. Романтизм же заимствовал такое отношение к сновидениям из народного фольклора: и в сказках и в эпосе сны, как бы не были внешне темны и запутаны, в конечном итоге всегда оказываются информативными или предсказательными.
6205. Эпоха царствования Александра II и появление "новых людей", описанных в романе Чернышевского
Литература

Вопросом, неизменно волновавшим просвещенное русское общество, было отношение к религии. В 40-е годы в русскую гуманистическую мысль, которая шла по пути секуляризации, то есть обособления от религии и Церкви, входит идея социализма. Именно эта идея впоследствии выступила в качестве заменителя религиозного мировоззрения. Когда в русской жизни произошел сдвиг в сторону демократизации (освобождение крестьян в 1861 году), различные течения секуляризма становятся более смелыми и активными. Однако, даже принимая формы богоборчества, эти движения связаны с напряженными духовными исканиями, с потребностью удовлетворить религиозные запросы масс без христианства, или, по крайней мере, без Церкви. В 1848 году 20-летний Чернышевский записывает в своем дневнике: Что, если мы должны ждать новой религии? <...> очень жаль мне было бы расстаться с Иисусом Христом, который так благ, так мил своей личностью, любящей человечество. Но уже несколько лет спустя на страницах своего романа он предается возвышенным грезам о грядущем Царстве Добра и Справедливости, где нет никакой религии, кроме религиозно окрашенной любви к человеку...
6206. Эпоха царствования Александра II и появление “новых людей”, описанных в романе Н. Чернышевского “Что делать?”
Литература

Вопросом, неизменно волновавшим просвещенное русское общество, было отношение к религии. В 40-е годы в русскую гуманистическую мысль, которая шла по пути секуляризации, то есть обособления от религии и Церкви, входит идея социализма. Именно эта идея впоследствии выступила в качестве заменителя религиозного мировоззрения. Когда в русской жизни произошел сдвиг в сторону демократизации (освобождение крестьян в 1861 году), различные течения секуляризма становятся более смелыми и активными. Однако, даже принимая формы богоборчества, эти движения были связаны с напряженными духовными исканиями, с потребностью удовлетворить религиозные запросы масс. В 1848 году 20-летний Чернышевский записывает в своем дневнике: “Что, если мы должны ждать новой религии? <...> очень жаль мне было бы расстаться с Иисусом Христом, который так благ, так мил своей личностью, любящей человечество”. Но уже несколько лет спустя на страницах своего романа он предается возвышенным грезам о грядущем Царстве Добра и Справедливости, где нет никакой религии, кроме религиозно окрашенной любви к человеку...
6207. Эрих Кестнер. Фабиан
Литература

Когда мы встречаемся с Фабианом, ему тридцать два года, он снимает комнату в пансионе и работает в рекламном отделе сигаретной фабрики. До этого он трудился в каком-то банке. Теперь весь день сочиняет бессмысленные стишки к рекламным объявлениям, а вечера убивает за стаканом пива или вина. Его собутыльниками становятся то веселые циничные газетчики, то какие-то девицы сомнительного поведения. Но жизнь Фабиана идет как бы по двум руслам. Внешне она рассеянна, бессодержательна и полна преступного легкомыслия. Однако за этим стоит интенсивная внутренняя работа, глубокие и точные размышления о времени и о себе. Фабиан один из тех, кто понимает суть переживаемого обществом кризиса и с бессильной горечью предвидит близкие катастрофические перемены. Он не может забыть о том, что по стране рассыпано множество калек с изуродованными телами и лицами. Он помнит огнеметные атаки. Будь проклята эта война, повторяет он про себя. И задается вопросом: «Неужели мы опять до этого докатимся?»
6208. Эрнест Хемингуэй
Литература

Еще в годы детства Хемингуэя основными центрами американской культурной жизни были Бостон с его Гарвардским университетом, цитаделью аристократического академизма так называемых бостонских браминов, и многонациональный Нью-Йорк как издательский и театральный центр и прибежище богемы в так называемом Гринич Вилледже. Хемингуэю одинаково чужды были и Гарвард, и Гринич Вилледж. Выросший вблизи грубоватого, кипучего и размашистого Чикаго, Хемингуэй был типичным юношей демократии ческого Среднего Запада. К этому времени Ок-Парк стал уже предместьем Чикаго, и его нельзя было считать провинциальным захолустьем, но влияние нового, культурного Чикаго на Хемингуэя сказывалось еще очень слабо. Вырываясь еще в школьные годы на побывку в Чикаго, Хемингуэй на первых порах встречал там больше всего боксеров и других спортсменов, а то и липнувших к этой среде гангстеров и аферистов. После возвращения из Европы, отдышавшись в лесах Мичигана, Хемингуэй пытался обосноваться в Чикаго. Он даже попробовал войти в состав редакции журнала Кооперетив Ком-монуэлс, однако вся затея с журналом оказалась аферой, и Хемингуэй поспешил поскорее разделаться с этой работой. Не по душе было Хемингуэю в этой шумной столице дельцов и бандитов как спортивной арены, так и биржи. К счастью, он познакомился с работником рекламного агентства Смитом и поселился в его семье. В доме Смитов и его жена, и свояченица (впоследствии вышедшая замуж за Дос Пассоса), и еще один постоялец, товарищ Хемингуэя, все занимались и интересовались литературой и вообще искусством, но серьезнее всех относился к своей литературной профессии сам Хемингуэй. Хорошим знакомым Смитов был Шервуд Андерсон, который очень высоко оценил первые рассказы Хемингуэя, в том числе У нас в Мичигане. В доме Смитов Хемингуэй познакомился с начинающей пианисткой мисс Хэдли Ричард сон, и осенью 1921 года они поженились.
6209. Эрнст Теодор Амадей Гофман. Житейские воззрения Кота Мурра
Литература

Однажды на улице какая-то старуха цыганка предложила ему познакомиться с дамой не только прекраснейшей, но и равной принцу по происхождению. Антонио (так его звали тогда) счел старуху за обыкновенную сводню. Каково было изумление принца, когда, спустя несколько дней, он встретил старуху в обществе самой чудесной из виденных им дам. Молодую даму звали Анджела Бенцони, она родилась от внебрачной связи двух весьма знатных особ и плод преступной любви определена была жить вдали от дома, до особых распоряжений, под присмотром своей заботливой няни-цыганки, принятой принцем за сводню. Анджела ответила взаимностью на чувства Антонио, и их тайно обвенчали в капелле Сан-Филиппо. Раскрыв эту тайну и увидев жену старшего брата, принц Гектор воспылал к ней страстью. Вскоре Антонио застиг его в покоях Анджелы. Произошло бурное объяснение; в бокал Анджелы Антонио всыпал яд, но и сам пал замертво от кинжала Гектора. Чудесным образом исцеленный, Антонио дал обет замаливать свой грех в монастыре. В ту пору в Италии оказался маэстро Абрагам, под видом фокусника Северина искавший милую Кьяру. Старуха цыганка вручила ему миниатюрный двойной портрет, где, между изображениями Антонио и Анджелы, хранилось письменное свидетельство о двойном убийстве. Все изложенное, как мы видим, объясняет и трепет принца Гектора в ту минуту, когда Крейслер показал ему сие неотразимое оружие, полученное из рук маэстро Абрагама; и влияние, коим пользовалась при дворе князя советница Бенцон, мать внебрачной его дочери; и её догадки на тот счет, что старый фокусник знает о ней нечто важное… и еще многое, многое иное.
6210. Эрнст Теодор Амадей Гофман. Золотой горшок
Литература

Меж тем работа у Ансельма в доме архивариуса, не ладившаяся поначалу, все более спорится. Ему легко удается не только копировать самые затейливые манускрипты, но и постигать их смысл. В награду архивариус устраивает студенту свидание с Серпентиной. «Ты обладаешь, как теперь выражаются, „наивной поэтической душой“, слышит Ансельм от дочери чародея. Ты достоин и моей любви, и вечного блаженства в Атлантиде!» Поцелуй обжигает губы Ансельма. Но странно: во все последующие дни он думает о Веронике. Серпентина его греза, сказка, а Вероника самое живое, реальное, что являлось когда-либо его глазам! Вместо того чтобы идти к архивариусу, он отправляется в гости к Паульману, где проводит весь день. Вероника сама веселость, весь её вид изъявляет любовь к нему. Невинный поцелуй вконец отрезвляет Ансельма. Как на грех, является Геербранд со всем, что требуется для приготовления пунша. С первым глотком странности и чудеса последних недель вновь восстают перед Ансельмом. Он грезит вслух о Серпентине. Вслед за ним неожиданно и хозяин и Геербранд принимаются восклицать: «Да здравствует Саламандр! Да сгинет старуха!» Вероника убеждает их, что старая Лиза непременно одолеет чародея, а сестрица её в слезах выбегает из комнаты. Сумасшедший дом да и только!..
6211. Эрнст Теодор Амадей Гофман. Крошка Цахес по прозванию Циннобер
Литература

В том-то и дело, что после этих расчесываний в голове у карлика появлялись три огнистых волоска. Они наделяли его колдовской силой: все чужие заслуги приписывались ему, все его пороки другим, и лишь немногие видели правду. Волоски надлежало вырвать и немедленно сжечь и Бальтазар с друзьями успел сделать это, когда Мош Терпин уже устраивал помолвку Циннобера с Кандидой. Гром грянул; все увидели карлика таким, каков он был. Им играли, как мячом, его пинали ногами, его вышвырнули из дома, в дикой злобе и ужасе бежал он в свой роскошный дворец, который подарил ему князь, но смятение в народе росло неостановимо. Все прослышали о превращении министра. Несчастный карлик умер, застряв в кувшине, где пытался спрятаться, и в виде последнего благодеяния фея вернула ему после смерти облик красавчика. Не забыла она и мать несчастного, старую крестьянку Лизу: на огороде у Лизы вырос такой чудный и сладкий лук, что её сделали личной поставщицей просвещенного двора.
6212. Эсперанто и ненормативная лексика
Литература

Ограничимся малым и возьмем для нашего эксперимента всего парочку корней: например, merd- и jeb-. Только от этих двух гипотетических заимствований можно образовать следующий ряд слов и выражений: jebi[йЭби] - ебаться; jebema merdo = fucking shit, дерьмо ебучее; jebilo[йэбИло] - орудие ебли, собственно, хуй; jebilingo - нечто, во что всаживается, вставляется хуй - по умолчанию вагина (пизда). Отсюда такие смачные сложные слова, как Jebilingego-havino и Kusxantjebilhavo. Засранец - merdemo или merdulo (оттенки значения). Merdujo - вместилище дерьма (о здании, городе, стране и т.д.): Post tio mi realigis, ke l'mondo estas vere merdujo (сокрушенно качая головой). Merdkovrita = merdeux, покрытый дерьмом. Hundmerdo - дерьмо собачье. Merdkreita - созданный из дерьма; merdajxo[мэрдАжо] - cлово широкого употребления, означающее нечто, обладающее свойством, приготовленное из, являющееся результатом определенного действия (о невкусной еде, о неблагородном поступке, о некрасивом свиду изделии и т.д.). Merdi - срать. Merdejo - cральня, сортир. Merdilo - более грубый (и конкретный) эквивалент для anuso, собственно орудие сранья, жопа, срака. Отсюда человек эмоциональный с легкостью образует что-нибудь вроде merdiljebemo и т.д. Надо заметить. что глагол jebi получился у нас весьма нейтральной окраски (как и положенно слову, не отягощенному вековым наследием предрассудков), ибо не различает действия мужчины от действия женщины; впрочем, это даже преимущество - при необходимости можно уточнить "кто из них кого ебет" - Li jebas sxin или Sxi jebas lin. А вот одно прямо-таки красивое слово: jebantino[йэбантИно]. Jebistino - женщина, занимающаяся еблей либо постоянно, либо на профессиональной основе, либо и то и другое в одном лице. И т.д.
6213. Эссе "Белорусский водный путь"
География
6214. Эссе "Образ Данко"
Литература

То, что сделал юноша, - прекраснейший, благороднейший подвиг. Он помог сородичам, увел их от врагов, которые грозили истреблением его народа, увел через страшный, бесконечно длинный, полный опасностей лес. Когда людям стало страшно, они, чтобы скрыть это, начали грозить Данко. «Вы сказали: «Веди!» - и я повел!» возражал им смелый юноша, но те ревели: «Ты умрешь!». И тогда в порыве великого благородства Данко разорвал свою грудь и своим сердцем осветил лес. Люди вышли, а он умер.
6215. Эссе на тему современный Китай
Политология
6216. Эссе на фильм Обыкновенный фашизм
Литература
6217. Эссе на фильм Россию, которую мы потеряли
Литература
6218. Эссе Образ Данко
Литература

То, что сделал юноша, - прекраснейший, благороднейший подвиг. Он помог сородичам, увел их от врагов, которые грозили истреблением его народа, увел через страшный, бесконечно длинный, полный опасностей лес. Когда людям стало страшно, они, чтобы скрыть это, начали грозить Данко. «Вы сказали: «Веди!» - и я повел!» возражал им смелый юноша, но те ревели: «Ты умрешь!». И тогда в порыве великого благородства Данко разорвал свою грудь и своим сердцем осветил лес. Люди вышли, а он умер.
6219. Эстетика авангарда: футуризм, экспрессионизм, дадаизм
Литература

В этом вновь выразилось стремление авангардистов преодолеть границу между искусством и действительностью. Литературное действие было настолько же значимым, как и нелитературное. В январе 1919 года в Петрограде была образована группа "комфутов" (коммунистов-футуристов) под председательством Б. Кушнера. В программной декларации "комфуты" писали: "Все формы быта, морали, философии и искусства должны быть пересозданы на коммунистических началах. Без этого невозможно дальнейшее развитие коммунистической революции"[21] . В сущности здесь идёт речь не о "коммунистической" революции, а о "великой третьей революции" - Революции Духа, осуществление которой, по мысли российских авангардистов, стало возможным после революции "политической" (февраль 1917 г.) и революции "социальной" (октябрь 1917 г.). В Революции Духа футуристы видели свою утопию, ту самую "новую жизнь", о которой они возвещали ещё в предисловии к сборнику "Садок Судей II".
6220. Эстетика агиографического дискурса в поэме В.В. Маяковского "Владимир Ильич Ленин"
Литература

Самый типичный приём экспрессивно-эмоционального стиля - плетение словес, когда одно и то же понятие варьируется с помощью тавтологии и плеоназмов, создавая перспективу постоянно движущейся словесной массы. Так, в "Житии Стефания Пермского", характеризуя создание Стефанием пермской азбуки, Епифаний Премудрый пишет: "...перьмскую же грамоту единъ чрьнец сложилъ, единъ составилъ, единъ счинилъ, единъ калогеръ, единъ мнихъ, единъ инокъ, Стефанъ глаголю, единъ в едино время, а не по многа времена и лета, якоже и они, но единъ инокъ, единъ вьединеныи и уединяся, единъ, уединеныи, единъ у единага Бога помощи прося, единъ единаго Бога на помощь призываа, едiнъ единому Богу моляся и глаголя..." В поэме "Владимир Ильич Ленин" Маяковский также на относительно небольшом пространстве текста тринадцать раз употребляет слово "партия", давая ей каждый раз новое метафорическое определение. Благодаря такой иносказательной цепочке значений "близнецы-братья" теряют эмпирический смысл, вернее, растворяют его без остатка в мистическом экстазе агиографического высказывания.

Blog

Сочинение