Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 |   ...   | 66 |

Вместе с тем, эти положительные сдвиги не привели к выработке относительно универсального теоретического видения структуры внешнеполитической идентичности. Необходимость в таком видении обуславливается двумя соображениями. Первое: понимание идентичности как целостной структуры, учитывающей всё её основные качества и уровни, необходимо для её методологически последовательного эмпирического анализа. В противном случае О. Вэвера. В соответствие с этой трактовкой в данной статье седиментацию можно определить как своеобразное "укоренение", постепенное утверждение отдельных социальных конструктов в качестве естественных, неотъемлемых для конкретного сообщества данностей. В некотором отношении седиментация может показаться сходной с объективацией - утверждением социальных конструктов в качестве элементов объективной реальности в результате такового их восприятия определённым числом субъектов. Однако седиментацию отличают от объективации два ключевых признака - во-первых, некритичное отношение субъектов к седиментированным феноменам (что абсолютно необязательно в случае объективированных феноменов), а, во-вторых, отсутствие (либо наличие очень ограниченного числа) альтернатив, что является следствием задействования в их отношении логики надлежащего (logic of appropriateness).

Waever O. European Integration and Security: Analysing French and German Discourses on State, Nation, and Europe // Discourse Theory in European Politics: Identity, Policy and Governance / Howarth D., Torfing J. (eds.). New York: Palgrave Macmillan, 2005. P. 39.

Flynn G. French Identity and Post-Cold War Europe // Remaking the Hexagon. The New France in the New Europe / Flynn G. (ed.). Boulder: Westview Press, 1995. P. 236.

Legro J.W. The Plasticity of Identity under Anarchy // European Journal of International Relations, 2009. Vol. 15, No. 1. P. 39.

сохраняется значительный риск игнорирования или недостаточного учёта тех аспектов идентичности, которые не рассматирваются в исследовании, но влияют на его результаты. И второе: сведение основных аспектов и компонентов внешнеполитической идентичности в единую структуру позволит сформулировать базовые исследовательские вопросы для становления самостоятельной теории идентичности в международно-политической науке.

В данной работе внешнеполитическая идентичность определяется как набор взаимосвязанных исторически укоренённых принципов, направлений, целей и концепций, которые составляют основу субъектности государства, непосредственно ассоциируются с ним и обуславливают его самовосприятие и позиционирование в международной среде, то есть как совокупность таких установок, которые формируют идейную платформу его внешней политики.

Элементами идентичности являются дискурсивные конструкции, относящиеся к различным её аспектам.

юбая внешнеполитическая идентичность содержит исторический, репрезентативный и реляционный аспекты. Исторический аспект отражает отношение к основным события и персонажам истории государства, выделяя те из них, которые детерминируют современное состояние и организацию государства.

Репрезентативный аспект обозначает те идеи, качества, принципы, ценности или модели, которые государство определяет как наиболее фундаментальные и на которых оно строит своё позиционирование в международной системе.

Реляционный аспект закрепляет отношение к другим субъектам или общностям более высокого уровня, например, к макрорегиону или цивилизации. Степень каждого из указанных аспектов и взаимосвязи между ними могут варьироваться в различных случаях. Гипертрофированность исторического аспекта может ослабить репрезентативный, а конструирование особого отношения к соседнему государству может компенсировать недостаток исторических мифов или собственных репрезентативных позиций. При этом следует помнить, что каждый из этих аспектов может содержать как элементы тождественности, так и элементы уникальности.

Кардинальным отличием подобной плюралистической интерпретации является её акцент на взаимосвязи и взаимодействии различных элементов идентичности, которые не могут существовать в отрыве друг от друга. Трансформация одних элементов несёт неизбежные последствия для других. Это порождает внутреннюю противоречивость идентичности, но в то же время ведёт к более целостному понимаю не только структуры идентичности, но и процессов её репродукции.

Развивая многоуровневую модель идентичности, предложенную представителями Копенгагенской школы, можно предположить, что в структуре внешнеполитической идентичности присутствует базовый уровень, содержащий наиболее устойчивые и определяющие ее элементы, и производные уровни, отражающие представления об организации международного окружения. От того, насколько глубоко государство включено в регулирование процессов на том или ином уровне международной системы, зависит структура его внешнеполитической идентичности. При этом структура идентичности имеет не только вертикальное, но и горизонтальное измерение: на каждом из существующих уровней присутствуют, как правило, несколько элементов с различной степенью взаимосвязанности.

Отсюда можно сформулировать два главные критерия, детерминирующие место того или иного элемента в структуре внешнеполитической идентичности: вопервых, степень седиментации, во-вторых, уровень международной системы, которому соответствует данный элемент. Отталкиваясь от представленного видения, можно сформулировать и основные факторы трансформации идентичности. Поскольку поддержание идентичности зависит от готовности акторов к её воспроизводству, наличия механизмов воспроизводства (практик) и интерсубъективных особенностей её восприятия, то, соответственно, трансформация идентичности происходит вследствие изменений этих трёх факторов.

Трансформация идентичности возможна в двух магистральных направлениях - консолидации, то есть усиления существующей структуры и укрепления её целостности, и деформации, когда происходит её разбалансирование171. Ключевой переменной, определяющей направление трансформации, видится воля субъектов конструирования идентичности, которая, в свою очередь, задаётся мерой того, насколько их собственные позиции зависят от поддержания существующей структуры идентичности государства и насколько эта структура ограничивает их возможности для её изменения.

Bially Mattern J. The Power Politics of Identity // European Journal of International Relations, 2001, Vol. 7, No. 3. P. 362-369.

Часть II. Идентичность в глобализирующемся мире.

Политическая идентичность и политика идентичности:

акторы и стратегии В.В. Лапкин, ИМЭМО РАН ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ Отвечая на вопрос анкеты, распространенной оргкомитетом нашей конференции, относительно того, каковы, на мой взгляд, приоритетные направления исследования идентичности, я назвал три:

1. Анализ идентичности в качестве ресурса современного развития;

2. Анализ процессов реконфигурации социальной и политической идентичности в эпоху глобализации;

3. И, наконец, довольно болезненную для отечественного исследовательского сообщества проблему трансформации российской идентичности, которая неизбежно сопровождает процессы модернизации общества, уточнение условий, масштабов и приоритетных направлений такой трансформации.

Три этих направления, на мой взгляд, тесно связаны между собой и достаточно точно задают тематическую рамку анализа формирования идентичности в условиях глобализации. Одна из возможных интерпретаций существа тех процессов, которые характеризуют глобализацию в последние два десятилетия, состоит в том, что именно в этот период модернизация становится универсальным императивом, обращенным ко всякому сообществу нашего сегодняшнего мира и предполагающим одновременную универсализацию идентификационных моделей и расширение спектра составляющих идентичности. Этот рецепт понуждения к интенсификации развития хорошо известен и ясно указывает на движущую силу этих процессов.

Функциональная дифференциация и специализация в жестко регламентированных рамках универсальных стандартов - это то, что повсеместно устанавливает в качестве непреложного требования (лплаты за вход) мировой рынок в ходе своей неукротимой глобальной экспансии. В этом смысле идентичность, тем более, в контексте политики идентичности, предстает своего рода стандартным набором маркеров, коими глобальный рынок помечает своих социальных агентов, дифференцирует и стандартизирует их функционал, формирует их товарный вид перед их продвижением на рынок. Столь же очевидно, что лимидж сообщества, претендующего на присутствие в глобальном пространстве, - страны, церкви, нации, транснациональных бизнес-структур, племенной или флэшмобильной группы, сообщества футбольных фанатов или национального землячества - равным образом выступает в той же роли более или менее эффективного средства продвижения этого сообщества на глобальный рынок, точнее, на те его специализированный площадки, где формируется соответствующий потребительский интерес.

Рост внимания к теме и проблематике идентичности отражает углубление глобальных процессов отчуждения в обществе, процессов самоотчуждения индивида. Идентичность предполагает полагание противостояний МЫ - ОНИ, СВОИ (НАШИ) - ЧУЖИЕ. Снижение интенсивности самоидентификации индивидов со своими традиционными сообществами (от государства до конфессии или структур родства) означает рост отчуждения от прежних социальных ролей и формирование запроса на иные ролевые паттерны. Социальная идентичность выступает сегодня мощным инструментом отъединения одних групп от других. По мере распада синкретичных форм идентификации, такое отъединение проникает в саму структуру современного индивида (рассматриваемого в качестве составляющего элемента целостного социального субъекта), форсируя процесс самоотчуждения индивида. Этой тенденции саморазрушения индивида через самоотчуждение противостоит личностное начало - основа универсальности человека. Именно личностная проекция раскрывает присущие идентичности смыслы и ресурсы развития, принципиально не обнаружимые в рамках парадигмы экономического человека.

Вся совокупность идентификационных ориентиров, представленных в глобальном коммуникационном пространстве (а сегодня его охват тотален и фактически не знает исключений), пребывает в состоянии перманентных радикальных преобразований. Вся система позиционирования индивида, формирующая его социальный габитус, теряет прежнюю определенность и становится объектом конструирования как со стороны самого индивида, так и со стороны разного рода субъектов социальной политики и политики идентичности.

Результатом этого являются социокультурные изменения, происходящие повсеместно и с невиданными ранее динамизмом и лабильностью, а вместе с тем - необратимое разложение многих прежде традиционных фундаментальных механизмов и способов поддержания идентичности. Иными словами, состояние всеобщего кризиса идентичности становится нормой.

Особенно болезненными оказываются процессы, связанные с разложением национальной идентичности, которая долгое время считалась неотъемлемым атрибутом современного национального государства, активно культивировалась и рассматривалась как доминирующая в своего рода иерархии идентификаций современного человека. Так, до недавнего времени, и, особенно, в западноевропейской традиции, религиозно-конфессиональная идентичность рассматривалась как в целом второстепенная и значимая прежде всего для не вполне модернизированных сообществ, более того, как маркирующая их несовременность.

Сегодня такая иерархия представляется довольно сомнительной. Усилия современных государств, отстаивающих свое право на сохранение и воспроизводство единого национального культурного пространства, наталкиваются на сопротивление двух основных разнонаправленных процессов. С одной стороны - это процессы культурного и информационного глобализма, унифицирующего идентификационные образцы и подменяющего устойчивую основу национальногосударственного уровня идентификации повсеместно узнаваемыми символами, порождаемыми в глобальном информационном пространстве. А с другой - процессы разложения гражданской (национальной) солидарности под напором сепаратистских притязаний этнических, религиозных, языковых, субкультурных сообществ.

Тем не менее, в дальнейшем изложении я попытаюсь сделать акцент не столько на конфликтах, порождаемых глобализацией и сопутствующими ей новациями, сколько на изменениях общей структуры идентификационных ориентиров, что стало одной из ключевых характеристик эпохи глобализации.

Так, размывание классических паттернов национальной идентичности, провоцируемое процессами глобализации, формирует многочисленные новые, разнонаправленные тенденции идентификационных процессов. Если попытаться условно структурировать эти процессы, то на одном полюсе оказывается пресловутое всемирное гражданство (в основе которого лежат универсальные нормы, правила и принципы, сформированные практиками глобального рыночного обмена и финансовых трансакций). А альтернативой ему выступают тенденции девальвации национальных ценностей и резкого усиления (а в определенном смысле - возрождения) за их счет значимости этнической, религиозноконфессиональной, цивилизационной и других, прежде вторичных, дополнительных идеалтипических моделей идентичности. При этом образ классического национально-территориального государства в качестве привлекательного объекта идентификации, надо признать, несколько тускнеет.

Вместе с тем, этот кризис национальной идентичности выдвигает на первый план ее гражданскую составляющую. Гражданская идентичность становится обоюдоострым оружием в процессах политической интеграции современного мира.

Речь идет не только о всемирном гражданстве (как наиболее последовательном и завершенном отображении абстракции мирового рынка), но и, в частности, о европейском гражданстве (гражданстве Евросоюза), в случаях, когда права граждан Объединенной Европы вступают в противоречие с интересами граждан отдельных европейских стран, как это случилось с восточноевропейскими цыганами в Италии и Франции, что стало в итоге общеевропейской проблемой.

Этот, казалось бы, частный вопрос рельефно высвечивает существенно более значимые противоречия, возникающие в ходе формирования надцивилизационных идентификационных и интеграционных моделей. Проект Евросоюза, именно как проект, и был изначально попыткой создать такую модель. И не случайно в ходе его реализации последовательно формировались практики толерантности, политкорректности, мультикультурализма.

Pages:     | 1 |   ...   | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 |   ...   | 66 |    Книги по разным темам