Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 |

. М. ДОСТОЕВСКIЙ. ...

-- [ Страница 3 ] --

Охота теб съ эвтимъ народомъ толковать! Сипы! На её таперича мст другая порадовалась бы! такъ бы ихъ облистила, принялаЦбъ, и себ то припентъ принесла и брату угодила! И наконецъ, когда эта нен счастная подсыпаетъ соннаго зелья Мaш, сговорясь съ купчишкой, чтн объ въ безчувствiи изнасиловать бдную честную Машу, и потомъ когда зетъ на печь смотрть заснулаЦли жертва Ч она длаетъ все это злодйство не только безъ сознанiя зла, но вполн убжденная, что длаетъ этой Маш, прежней подруг своей, добро, благодянiе, за кон торое та, спустя, благодарить будетъ. Въ пятомъ акт, въ послдней ужасной катастроф Ч ни отчаянiе Маши, отца ея, жениха, ни убiйство, готовое совершиться, Ч ничто не смущаетъ ее;

да и сердца совсмъ у ней нтъ, Ч гд же было развиться ему? Она пожимаетъ плечами и гон воритъ свое любимое слово: необразованность! Авторъ не забылъ этон го восклицанiя доканчивая послднюю художественную черту этого типа. Трагическая судьба! человческое существо обращено въ какого то гнилаго червячка и совершенно довольно собой и жалкимъ своимъ кругозоромъ.

Тутъ среда, тутъ fatum, эта несчастная не виновата и вы понимаете это, но вотъ другой типъ Ч самый полный въ драм Ч типъ развратнан го испитого, плюгаваго фабричнаго парня, брата Маши, продающаго пон томъ сестру купчишк за триста рублей и за бархатную поддёвку, Ч это, о, это уже типъ изъ виновныхъ пожертвованнаго поколнiя. Тутъ уже не одна среда. Правда, обстановка таже и таже среда: пьянство, разлагающаяся семья и фабрика. Но этотъ не простодушно, какъ Матрен ша, увровалъ въ развратъ. Онъ не простодушно подлъ, какъ она, а съ любовью, онъ въ подлость привнесъ своего. Онъ понимаетъ, что разн вратъ есть развратъ и знаетъ что такое неразвратъ;

но развратъ онъ пон любилъ сознательно, а честь презираетъ. Онъ уже сознательно отрицан етъ старый порядокъ семьи и обычая;

онъ глупъ и тупъ, это правда, но въ немъ какойЦто энтузiазмъ плотоугодiя и самаго подлаго, самаго цин ническаго матерiализма. Это уже не просто червячекъ, какъ Матреша, въ которой все такое маленькое и изсохшее. Онъ стоитъ на деревенской мiрской сходк и вы чувствуете, что онъ ничего уже въ ней не пониман етъ и не можетъ понимать, что онъ уже не отъ мiра сего и съ нимъ разорвалъ окончательно. Онъ продаетъ сестру безо всякаго угрызенiя совсти и на утро является въ отцовскую избу, на сцену отчаянiя, въ бархатной поддёвк и съ новой гармонiей въ рукахъ. Есть пунктъ, въ который онъ вритъ какъ въ всемогущество;

это Ч водка. Съ самой тун пой, но врной ухваткой онъ, передъ всякимъ начинанiемъ, Ч выставн ляетъ водку Ч горькую мужикамъ и сладкую бабамъ, увренный, что все по его сдлается и что водка все можетъ. Въ немъ, къ полнот иронiи, въ изображенiи его, рядомъ съ полнымъ цинизмомъ уживается потребность Ч прежнихъ вжливыхъ манеръ, исконной деревенской лучливости. Прибывъ въ село и еще не повидавшись съ матерью, а засвъ въ кабак, онъ вжливо посылаетъ ей изъ кабака сладкой водки.

Когда онъ и Матреша привлекаютъ мать въ кабакъ, чтобъ, на свобод, выманить ея позволенiе продать родную дочь купцу на изнасильничанiе, онъ вжливо выставляетъ прежде всего сладкой водки и указывая на мсто, говоритъ: пыжалте, мамынькаЦсъ, и та очень довольна лучлин востью. Нашего автора упрекали иные, читавшiе первый актъ, за слишн комъ ужъ натуральный мужицкiй языкъ, утверждая что онъ могъ бы быть боле литературнымъ. Этой натуральностiю языка и мы недон вольны;

все должно быть художественно. Но прочтя внимательно, прон чтя другой разъ драму, вы невольно согласитесь, что невозможно было измнить языкъ, въ иныхъ ея мстахъ по крайней мр, не ослабивъ ея характерности. Это пыжалте, мамынькаЦсъ не могло быть измнено:

вышло бы не такъ подло. И замтьте, что эту гадкую, глупую пьющую старуху свою мамыньку сынокъ уважаетъ столькоЦже, сколько свою подошву.

Вотъ трагическiя слова отца этой семьи, пьющаго старика, про это пожертвованное поколнiе:

Захаръ (выпиваетъ стаканъ водки). Пьяницы! Вы таперь подумайте, други: син дитъ этта фабришный цлую недлю за станомъ, ногиЦто, рукиЦто занмютъ, въ голов словно туману напущено! словно шальные вс! и видуЦто челычьягоЦто нтъ! Въ хороминЦто духота, стны голыя Ч не глядлъ бы! солнышко въ ино мн сто не заглянетъ! только и видишь его што по праздникамъ! Ну, други, придетъ этта праздникъ: ты, ддъ, писанiе станешь читать, другой въ поле хлбъ поглядть пойн детъ, аль въ съ;

аль къ пчеламъ, аль съ сусдями толковать Ч земство значитъ, аль сходка, аль о цнахъ хлбныхъ Ч скажи куда фабришномуЦто идтить? о чемъ ему говоритьЦто? у него все отмряно, да взвшено! Разв о томъ, што штрафы пин шетъ незнамо за што, да провизiю отпускаетъ гнилую, да за рублевый чай беретъ два съ полтиной, за ворота не пущаетъ, штобъ провизiю у него брали, да штобъ разн врату бол было! объ эвтомъ разв! ну, значитъ, одна и дорога въ кабакъ! одинъ разговоръЦотъ о водк да распутств.

Василiй. Это точно!

Захаръ. Вы подумайте, други, вдь тоже отдохнуть хоцца! тоже молодость! сон берется хороводъ, псни, смхъ, Ч хожалый разгонитъ! ну вс гурьбой и въ кабакъ да трахтиръ! И пойдутъ толки о двкахъ, да кто кого перепьетъ! И гляньЦка што творится на фабрикахъЦто! двчонки 12 тъ полюбовниковъ ищутъ! шпульники водку хлыщутъ что воду! на фабрикЦто матершинничество, ахальничество Ч стонъ стоитъ, адъ кромшный! дти отъ большихъ займаются! На пагубу ребятъ своихъ мы туда отдаемъ! Есть ли хоша одна двка безъ распутства, одинъ парень не пьянин ца Ч на фабрикахъЦто!?

Но самая характерная изъ всхъ сценъ этой народной драмы Ч это третiй актъ, мiрская сходка. Сильная мысль положена въ этотъ эпизодъ поэмы. Эта сходка Ч это все, что осталось твердаго и краеугольнаго въ народномъ русскомъ стро, главная исконная связь его и главная будун щая надежда его, Ч и вотъ и эта сходка уже носитъ въ себ начало свон его разложенiя, уже больна въ своемъ внутреннемъ содержанiи! Вы вин дите что уже во многомъ Ч это лишь одна форма, но что внутреннiй духъ ея, внутренняя вковая правда ея пошатнулись Ч пошатнулись вмст съ зашатавшимися людьми.

На этой сходк происходитъ возмутительная неправда: вопреки обычаю и закону, единственнаго сына вдовы (Ивана, героя драмы) отдан ютъ въ солдаты вмсто одного изъ богатой семьи тройниковъ, и, чт хуже всего, Ч это длается сознательно, съ сознательнымъ неуван женiемъ къ правд и обычаю, длается за вино, за деньги. Тутъ даже и не подкупъ;

подкупъ бы еще ничего;

подкупъ можетъ быть преступн ленiемъ единичнымъ и исправимымъ. Нтъ, тутъ все почти выходитъ именно изъ сознательнаго неуваженiя къ себ, къ своему же суду, стало быть и къ собственному бытовому строю своему. Цинизмъ уже въ томъ проявляется, что противъ обычая и древняго правила, въ начал сходки, мiръ допускаетъ попойку: Съ угарцемъЦто будетъ лучше судить, зубон скаля говорятъ предводители сходки. Половина этихъ собравшихся гран жданъ давно уже не вритъ въ силу мiрскаго ршенiя, а стало быть и въ необходимость его;

почти считаетъ за ненужную форму, которую всегда можно обойти. Можно и должно, вопреки правд и ради первой текущей выгоды. Еще немного пройдетъ и вы чувствуете, что умники понове сон чтутъ всю эту церемонiю за одну лишь глупость, за одно лишь ненужное бремя, потому что мiрской приговоръ, что бы тамъ ни было, всегда сон стоится такой, какого захочетъ богатый и сильный мiродъ, заправн ляющiй сходкой. Такъ ужъ лучше, вмсто пустой формалистики, прямо и перейти подъ власть этого мiрода. А онъ еще, вдобавокъ, и водкой бун детъ поить. Вы видите, что у большинства этихъ самоуправляющихся членовъ даже и предположенiе утратилось, что ршенiе ихъ могло бы быть произнесено вопреки воли сильнаго человка;

вс лослабли;

ожирли сердца;

всмъ хочется сладенькаго, матерiальной выгоды. Вс рабы уже по существу своему и даже представить не могутъ себ, какъ это можно ршить для правды, а не для собственной выгоды. Молодое поколнiе тутъ присутствуетъ и смотритъ на дло отцовъ не только безъ уваженiя, не только съ насмшкою, но какъ на устарлую дичь, именно какъ на глупую, ненужную форму, которая и держитсяЦто всего лишь упрямствомъ двухъЦтрехъ глупыхъ стариковъ, которыхъ, вдобан вокъ, всегда купить можно. Такъ стоитъ и такъ ведетъ себя на сходк Степанъ, тотъ испитой, плюгавый, пропившiйся паренекъ, который пон томъ продаетъ сестру свою. Вс эти эпизоды этой мiрской сходки удан лись автору. И главное, Степанъ почти правъ въ томъ, что не только не понимаетъ ничего въ мiрской сходк, но что и нужнымъ не считаетъ ее понимать. Не могъ же онъ не видть, что на сходку уже допущено пон стороннее влiянiе купчишки, который положилъ себ погубить Ваньку и отбить у него двкуЦневсту. Мiръ выпилъ его вино и допустилъ купн чишкина прикащика сказать себ въ слухъ, что безъ него, безъ купца - фабриканта, который фабричной работой имъ хлбъ даетъ, вся бы вон лость ваша по папертямъ церковнымъ нищенствовала, а что если пригон ворятъ по его, то за это его степенство, купецъ, много штрафовъ народу проститъ. Дло, разумется, разршается въ пользу купца и Ваньку отдаютъ въ солдаты.

Тутъ на сходк (весьма разнообразной лицами и характерами) явн ляются два почти трагическiя лица;

одинъ Ч Наумъ Егоровъ, старикъ, уже двадцать тъ сидящiй на первомъ мст на сходк и заправляющiй ею, и Степанида, мать Ивана. Наумъ Егорычъ Ч старикъ разумный, твердый, честный, съ высокой душой. На мiрской приговоръ онъ смотн ритъ съ высшей точки. Для него это не просто сходка домохозяевъ въ такомъЦто сел;

нтъ, чувствомъ онъ возвысился до понятiя самаго шин рокаго: приговоръ хотя бы только сходки села его Ч для него какъ бы часть приговора всей крестьянской Россiи, которая лишь мiромъ и его приговоромъ вся держится и стоитъ. Но, увы, онъ слишкомъ разуменъ и не можетъ не видть наступившаго мiрскаго шатанiя и куда съ нкотон раго времени мiръ потянулъ. Неправда, злодйства, конечно бывали и на прежнихъ сходкахъ, двадцать тъ назадъ;

но неуваженiя къ сходк самихъ членовъ ея, неуваженiя къ собственному длу Ч не было, по крайней мр не возводимо было въ принципъ. Длали подлое, но знали что длаютъ подлое, а что есть хорошее;

теперь же не вруютъ въ хорон шее и даже въ необходимость его. Но все таки Наумъ, этотъ своего рода послднiй Могиканъ, продолжаетъ врить въ правду мipскую во что бы ни стало, чуть не насильно, Ч и въ этомъ трагизмъ его. Онъ форман листъ;

чувствуя что содержанiе ускользаетъ, онъ стоитъ тмъ крпче за форму. Видя что мiръ пьянъ, онъ попросилъ было отложить сходку, но когда закричали что съ лугарцемъ лучше судить Ч онъ покоряется:

мiръ ршилъ, противъ мiра нельзя идти. Онъ слишкомъ хорошо и съ страданiемъ понимаетъ про себя, что въ сущности наемный ихъ писан ришка, Леванидъ Игнатьичъ, значитъ все и что купцовъ прикащикъ ккъ прикажетъ сходк ршить, такъ она и ршитъ. Но старикъ все еще, пока время, хоть насильно да обманываетъ себя;

онъ прогоняетъ Леванида съ перваго мста и, какъ предсдатель сходки, читаетъ прикан щику наставленiе за невжливыя слова его противъ мipa.

За Ваньку подымается нсколько правдивыхъ голосовъ, хвалятъ его, говорятъ что парень хорошiй, толковый, мiру нужный, что такого бы приберечь и вотъ вдругъ, между другими, раздается голосъ одной стан рой, хмльной головы: Ну, онъ лучше всхъ Ч в его и въ рекруты! Это уже насмшка надъ правдой сознательная, щегольство неправдой, игра... Самъ надъ собою шутитъ судья да еще въ такомъ дл какъ судьн ба человческая! Наумъ слышитъ и конечно понимаетъ что кончается его мiръ. Тутъ стоитъ мать Ивана. Это баба еще не старая, сильная, гордая. Давно уже осталась она молодой вдовой. Какъ вдову ее притсн няли, ее мiръ обижалъ. Но она выдержала все, поправила домишко, подн няла своего единственнаго ненагляднаго Ваню на радость, на утху себ и вотъ Ч слушаетъ теперь какъ мiръ отнимаетъ у нея послднюю наден жду, послднюю радость ея, сына. Наумъ Егорычъ, предчувствуя хмльн ное, буявое ршенiе мipa, говоритъ поскорй Степанид: Эхма, а длать не ча! мiръ сила! Проси Степанида, проси мiръЦотъ! Но та не хочетъ просить. Та строптиво укоряетъ мiръ въ неправд, въ подкуп, въ пьяномъ ршенiи, въ зависти къ ея Ван. Ты, Степанида, хуже мiръЦотъ злобишь! тревожно восклицаетъ Наумъ. Аль ты думаешь, Наумъ Егорычъ, отвчаетъ ему Степанида, калиЦбъ я видла што тутъ законъ да совсть Ч тутъ водка! КалиЦбъ я знала што тутъ умолить можно, да я колни свои стерлаЦбы о сырую землю, полъЦотъ вымыла - бъ въ изб слезьми своими, головуЦбъ расшиблаЦбъ мiру кланяючись!

Да тутъ не упросишь, не умолишь! Раз ты не видишь, Ч тутъ все подстроено да подлажено! сгубятъ они, вороны, яснаго сокола, заклюн ютъ! За водку продаете вы душиЦто свои Ч в кому вы молитесь Ч водн к! Кто больше поднесъ Ч тотъ васъ и купилъ. Обидлъ, вишъ ты, Ваня, купчину Ч а иль вы не знаете, што купчинаЦто пьяный зъ пон рочить невсту Ванюхину! Да вы эвто знаете! ВодкаЦто купчины хорон ша! страмники вы, кровопивцы, и то въ вину поставили, что сироту безн прiютнаго во дворъ взяла! Да не быть по вашему! не быть! посредственн никъ Ванюшу знаетъ Ч въ обиду не дастъ! (быстро уходитъ) Эта гордая женщина Ч одно изъ очень удавшихъ нашему поэту лицо. Какъ хотите, господа, а это сильное мсто. Это, конечно, русская деревня, а лицо Ч простая баба, которая грамотно и говорить не уметъ, но ей Богу этотъ монологъ о стертыхъ колнкахъ, леслибъ тутъ умолить было можно Ч стоитъ многихъ высокихъ мстъ въ иныхъ тран гедiяхъ въ этомъ род. Тутъ нтъ классическихъ фразъ, красиваго язын ка, благо покрывала, чорныхъ горящихъ глазъ Рашели, но увряю васъ, еслибъ у насъ была наша Рашель, вы содрогнулись бы въ театр отъ этой сцены материнскаго проклятiя мiрскому суду, отъ всей этой нен прикрашенной правды ея. Сцена кончается многозначительнымъ двин женiемъ Ч бгствомъ за правдой къ посредственнику, съ жалобой ему на мiрской приговоръ, а это тяжелое пророчество.

Указывать дале на вс лучшiя сцены этого произведенiя почти изн лишне. Но не могу не подлиться впечатлнiемъ и прямо скажу: рдко что читалъ я сильне и трагичне финала четвертаго акта.

Жертва, запроданная матерью и братомъ купцу, уже опоена зен льемъ и заснула въ безчувствiи на печи. Матреша, эта невинная прен ступница, зетъ на печь поглядть, и почти съ радостiю, почти убн жденная что теперь осчастливила Машу, возвщаетъ купчишк: Готон ва! не пошевельнется хоть на куски изржь! Писаришка Леванидъ, тон варищъ купчишки, встаетъ и уходитъ: Жизнь вамъ купцамъЦто! говон ритъ онъ завистливо. И вотъ купчишка, передъ тмъ какъ зть къ свон ей жертв, приходитъ въ какойЦто поэтическiй паосъ: Потому мы тен перь сила! восклицаетъ онъ плотоядноЦпророчески. Што хотимъ то и могимъ сдлать! Если таперь купецъ чево вздумалъ Ч то и сдлалъ Ч потому сила! Ч Сила Ч чаго и толковать! поддакиваетъ братъ жертн вы. Затмъ лишнiе выходятъ изъ избы, негодяй зетъ къ Маш, а пьян ная мать, продавшая свою невинную дочь, невсту несчастнаго Вани, въ пьяномъ безчувствiи тутъ же валится на полъ и засыпаетъ въ ногахъ пьянаго безъ просыпу отца этого счастливаго семейства... Пить до дна Ч не видать добра! Не указываю на вс эти поражающiя своею дальнйшей правдой черты ужасной картины, Ч на этихъ преступниковъ, почти не понимаюн щихъ своего преступленiя;

на понимающихъ, но уже не имющихъ пран ва проклясть его, какъ пьяный отецъ семьи, напримръ, которому дочь трагически бросаетъ въ глаза обвиненiе и дочернее свое проклятiе...

Есть черты чрезвычайно тонко замченныя: эта очнувшаяся Маша, въ первыя минуты хотвшая убить себя, надваетъ однако оставленный ей у матери купчишкой шолковый сарафанъ, но надваетъ изъ злорадства, для мученiя, для того чтобъ истерзать себя еще больше: вотъ, дескать, сама теперь потаскухой стала! Вотъ разговоръ невинной матери и невинной Матреши, на другой день посл бды:

Матрешка (входитъ). Здорово, тетка Арина! Што у васъ тутъ дется? Вчера - то я признаться и побоялась придтиЦто къ вамъ!

Арина. ИЦиЦи, двынька, што страховъЦотъ натерплись! страсти! Какъ по утруЦто узнала двка, схватила ножъ, да насъЦто маненько не перерзала, а пон томъ себя! Ужъ насилу, насилу мы съ ней сладили! Степку таперь на глаза не пущан етъ!

Матрешка. Сказывалъ онъ мн!

Арина. Ну, къ вечеруЦто, знашь, отпустило ее, Ч стала она таперь словно кан мень! Богъ, говоритъ, меня, говоритъ, наказалъ за Матрешку, таперь Ч говоритъ Ч сама такажъ! Нон, двынька, дала я ей сарахванъЦотъ што Силантiй Савельичъ у тебя ейЦто купилъ, она надла Ч Матрешкой, говоритъ, стала, ее и сарафанъ нан дыть! во шт!

Матрешка. ГдЦжъ она таперь?

Арина. ИЦиЦи, двынька, уйдетъ въ сарай, зароется въ солому, да ничкомъ и лежитъ!

Матрешка. КакъЦбы рукъ на себя не наложила съ горячаЦто!

Но жертва не наложила на себя рукъ: Страшно стало потомъЦто, говоритъ она сама. Нашъ поэтъ богатъ психологическимъ знанiемъ нан рода. Вотъ и Ваня, являющiйся внезапно отъ посредника, къ которому на сутки отлучился. Поэтъ не пощадилъ своего героя, для реальной правды: Иванъ въ первое мгновенiе, въ бестiальной ярости, обвиняетъ одну Машу, онъ несправедливъ и отвратителенъ, но понявъ, наконецъ, какъ было дло, онъ какъ бы невольно предложилъ было Маш идти за него и такъ. Но автору слишкомъ хорошо извстно, что въ нашемъ нан родномъ быту это почти немыслимо, если только дло носитъ честный характеръ. Обезчещенная двушка, хоть и обманомъ, хоть и безъ вины, считается всеЦтаки уже не чистою, если не совсмъ безчестною. Да и сама Маша горда: Не марайся объ меня, Ваня! кричитъ она, луйди!

Прощай, Ваня! и затмъ, въ послднемъ монолог, быстро подходитъ къ столу, наливаетъ стаканъ водки, обводитъ всхъ горячимъ взглядомъ и съ отчаяннымъ, злорадостнымъ вывертомъ кричитъ:

Ну, штоЦже прiуныли? Радуйтесь, ваше дло! Матушка! батюшка!

пить давайте, гулять! Не одинъ ты, батюшка, будешь по кабакамъЦто шляться! съ дочкой! Скучно, матушка, пить однойЦто было, вдвоемъ тен перь съ дочкой! Заливай вино! потопи ты мое горе, мою совсть! И подноситъ стаканъ къ губамъ. Тмъ кончается драма.

Не говорю что тутъ совсмъ нтъ ошибокъ;

но въ этомъ произвен денiи такъ много истинныхъ достоинствъ, что ошибки эти почти нин чтожны. Напримръ, тонъ Маши, въ монолог четвертаго акта, который заканчиваетъ она прелестнымъ, высокимъ душевнымъ движенiемъ: тен перь легко таково стало! Ч Этотъ тонъ немного ужъ слишкомъ пвучъ.

Правда, это почти не монологъ, а дума, чувство, Ч т самыя думы и чувства, подъ влiянiемъ которыхъ у русскихъ людей, съ сердцемъ и поэзiей, сложились и вc пcни русскаго народа. Поэтому и дума Маши, по существу въ высшей степени врная и натуральная, могла выдти по форм своей нсколько какъ бы лиричною. Но у искусства есть предлы и правила, и монологъ могъ бы быть покороче. Можетъ быть не cовcмъ вренъ и тонъ Маши въ конц драмы, уже посл катастрофы: лучше было бы еслибъ она говорила капельку мене. Ужасныя слова ея отцу гораздо бы сильне выдались, еслибъ тоже были покороче и не такъ пвучи. Но все это поправимо, авторъ очень можетъ исправить это во второмъ изданiи и, повторяемъ, сравнительно съ безспорными достон инствами его произведенiя, все это почти мелочи. Хорошо еще, еслибъ авторъ выбросилъ изъ своей драмы совсмъ появленiе въ конц ея (и вон все ненужное) добродтельнаго старика фабриканта, толкующаго чуть - ли не о нашихъ долгахъ народу. Появленiе его тмъ боле нелпо, что это тотъ самый фабрикантъ, который закабалилъ весь окрестный людъ, замучилъ произвольными штрафами и кормитъ работниковъ гнин лою пищею. Наконецъ, самъ хозяинъ дома, Захаръ, вышелъ нсколько не ясенъ. Въ собственномъ объясненiи его отчего онъ запилъ Ч есть какъ бы какаяЦто фальшь, чтЦто необъясненное и натянутое: межь тмъ дло могло быть выставлено гораздо проще и натуральне.

Впрочемъ, это только мое мннiе и я могу ошибиться, но увренъ, что не ошибаюсь въ твердыхъ достоинствахъ этого серьознаго произвен денiя. Мн слишкомъ прiятно было подлиться моимъ впечатлнiемъ съ читателями. Серьозне ничего, по крайней мр, не появилось въ нашей литератур за послднее и, можетъ быть, довольно длинное время...

XIII.

Маленькiя картинки.

1.

Лто, каникулы;

пыль и жаръ, жаръ и пыль. Тяжело оставаться въ город. Вс разъхались. На дняхъ принялсяЦбыло за перечитыванiе накопившихся въ редакцiи рукописей... Но о рукописяхъ посл, хотя о нихъ есть что сказать. Хочется воздуху, воли, свободы;

но вмсто воздун ха и свободы бродишь одинъ безъ цли по засыпаннымъ пескомъ и изн весткой улицамъ и чувствуешь себя какъЦбы кмъЦто обиженнымъ Ч право, ощущенiе какъ будто похожее. Извстно что половина горя долой лишь бы подыскать кого нибудь виноватаго въ немъ передъ вами, и тмъ досадне если подыскать ршительно некого...

На дняхъ переходилъ Невскiй проспектъ съ солнечной стороны на тневую. Извстно что Невскiй проспектъ переходишь всегда съ остон рожностью, не то мигомъ раздавятъ, Ч лавируешь, присматриваешься, улучаешь минуту, прежде чмъ пуститься въ опасный путь, и ждешь чтобы хоть капельку разчистилось отъ несущихся одинъ за другимъ, въ два или три ряда, экипажей. Зимой, за дваЦза три дня передъ Рожден ствомъ, напримръ, переходить особенно интересно: сильно рискуете, особенно если блый морозный туманъ съ разсвта опустится на городъ, такъ что въ трехъ шагахъ едва различаешь прохожаго. Вотъ проскользн нулъ коеЦкакъ мимо первыхъ рядовъ каретъ и извощиковъ, несущихся въ сторону Полицейскаго моста и радуешься что уже не боишься ихъ:

топотъ и грохотъ и сиплые окрики кучеровъ остались за вами, но однако и некогда радоваться: вы только достигли середины опаснаго перехода, а дальше Ч рискъ и полная неизвстность. Вы быстро и тревожно осматн риваетесь и наскоро придумываете какъ бы проскользнуть и мимо вторан го ряда экипажей, несущихся уже въ сторону Аничкова моста. Но чувн ствуете что и думать ужь некогда и къ тому же этотъ адскiй туманъ:

слышны лишь топотъ и крики, а видно кругомъ лишь на сажень. И вотъ вдругъ, внезапно раздаются изъ тумана быстрые, частые, сильно прин ближающiеся твердые звуки, страшные и зловщiе въ эту минуту, очень похожiе на то какъ если бы шесть или семь человкъ счками рубили въ чан капусту. Куда дваться? Впередъ или назадъ? Успю иль нтъ? И Ч благо вамъ что остались: изъ тумана, на разстоянiи лишь одного шагу отъ васъ вдругъ вырзывается срая морда жаркоЦдышущаго рын сака, бшено несущагося со скоростiю желзнодорожнаго курьерскаго позда: пна на удилахъ, дуга на отлет, возжи натянуты, а красивыя сильныя ноги съ каждымъ взмахомъ быстро, ровно и твердо отмриван ютъ по сажени. Одинъ мигъ, отчаянный окрикъ кучера и Ч все мелькнун ло и пролетло, изъ тумана въ туманъ, и топотъ и рубка и крики все исн чезло опять, какъ виднiе. Подлинно петербургское виднiе! Вы крестин тесь и уже почти презирая второй рядъ экипажей, такъ пугавшiй васъ за минуту, быстро достигаете желаннаго тротуара еще весь дрожа отъ перенесеннаго впечатлнiя и, Ч странно, Ч ощущая въ тоже время неизвстно почему и какоеЦто отъ него удовольствiе, и вовсе не потому что избгли опасности, а именно потому что ей подвергались. Удовольн ствiе ретроградное, я не спорю, и къ тому же въ нашъ вкъ безполезное, тмъ боле что надо бы было напротивъ протестовать, а не ощущать удовольствiе, ибо рысакъ въ высшей степени не либераленъ, напоминан етъ гусара или кутящаго купчика, а стало быть неравенство, нахальн ство, la tyrannie1 и т. д. Знаю и не спорю, но теперь я хочу лишь доконн чить. И такъ на дняхъ, съ привычною зимнею осторожностiю, сталъ - было я переходить черезъ Невскiй проспектъ и вдругъ, очнувшись отъ задумчивости, въ удивленiи остановился на самой середин перехода: ни когоЦто нтъ, ни одного экипажа, хоть бы какiя нибудь дребезжащiя изн вощичьи дрожки! Мсто пусто сажень на пятьдесятъ въ об стороны, хоть остановитесь разсуждать съ прiятелемъ о русской литератур Ч до того безопасно! Даже обидно. Когда это бывало?

Пыль и жаръ, удивительные запахи, взрытая мостовая и перестраин вающiеся дома. Все больше отдлываютъ фасады со стараго на новое, для шику, для характеристики. Удивительна мн эта архитектура нашен го времени. Да и вообще архитектура всего Петербурга чрезвычайно хан рактеристична и оригинальна и всегда поражала меня, Ч именно тмъ что выражаетъ всю его безхарактерность и безличность за все время сун ществованiя. Характернаго въ положительномъ смысл, своего собн ственнаго, въ немъ разв только вотъ эти деревянные, гнилые домишки, еще уцлвшiе даже на самыхъ блестящихъ улицахъ, рядомъ съ громадн нйшими домами и вдругъ поражающiя вашъ взглядъ словно куча дровъ возл мраморнаго палаццо. Что же касается до палаццовъ, то въ нихъ - то именно и отражается вся безхарактерность идеи: вся отрицательность сущности петербургскаго перiода, съ самаго начала его до конца. Въ этомъ смысл нтъ такого города какъ онъ;

въ архитектурномъ смысл онъ отраженiе всхъ архитектуръ въ мiр, всхъ перiодовъ и модъ;

все постепенно заимствовано и все по своему перековеркано. Въ этихъ зданiяхъ, какъ по книг, прочтете вс наплывы всхъ идей и идеекъ, правильно или внезапно залетавшихъ къ намъ изъ Европы и постепенно насъ одолвавшихъ и полонившихъ. Вотъ безхарактерная архитектура церквей прошлаго столтiя, вотъ жалкая копiя въ римскомъ стил начан ла нашего столтiя, а вотъ и эпоха возрожденiя и отысканный, будто бы, архитекторомъ Тономъ, въ прошлое царствованiе, типъ древняго визанн тiйскаго стиля. Вотъ затмъ нсколько зданiй Ч больницъ, институтовъ и даже дворцовъ, первыхъ и десятыхъ годовъ нашего столтiя, Ч это стиль времени Наполеона перваго Ч огромно, псевдоЦвеличественно и скучно до невроятности, что то натянутое и придуманное тогда нарочн но, вмст съ пчелами на наполеоновской порфир, для выраженiя вен личiя вновь наступившей тогда эпохи и неслыханной династiи, претенн деспотизм(франц.).

довавшей на безконечность. Вотъ, потомъ, дома, или почти дворцы иныхъ нашихъ дворянскихъ фамилiй, но гораздо позднйшаго времени.

Это ужь на манеръ иныхъ итальянскихъ палаццо или не совсмъ чистый французскiй стиль доЦреволюцiонной эпохи. Но тамъ, въ венецiанскихъ или римскихъ палаццо, отжили или еще отживаютъ жизнь свою цлыя поколнiя древнихъ фамилiй, одно за другимъ, въ теченiе столтiй. У насъ же поставили наши палаццы всего только въ прошлое царствон ванiе, но тоже, кажется, съ претензiей на столтiя: слишкомъ ужь крпн кимъ и ободрительнымъ казался установившiйся тогдашнiй порядокъ вен щей, и въ появленiи этихъ палаццо какъ бы выразилась вся вра въ него: тоже вка собирались прожить. Пришлось однако же все это почти наканун крымской войны, а потомъ и освобожденiя крестьянъ... Мн очень грустно будетъ если когда нибудь на этихъ палаццахъ прочту вывску трактира съ увеселительнымъ садомъ или французскаго отеля для прiзжающихъ. И наконецъ Ч вотъ архитектура современной, огромной гостинницы Ч это уже дловитость, американизмъ, сотни нун меровъ, огромное промышленное предпрiятiе: тотчасъ же видно что и у насъ явились желзныя дороги и мы вдругъ очутились дловыми людьн ми. А теперь, теперь... право не знаешь какъ и опредлить теперешнюю нашу архитектуру. Тутъ какаяЦто безалаберщина, совершенно, впрон чемъ, соотвтствующая безалаберности настоящей минуты. Это Ч мнон жество чрезвычайно высокихъ (первое дло высокихъ) домовъ подъ жильцовъ, чрезвычайно, говорятъ, тонкостнныхъ и скупоЦвыстроенн ныхъ, съ изумительною архитектурою фасадовъ: тутъ и Растрели, тутъ и позднйшее рококо, дожевскiе балконы и окна, непремнно ЪльЦде - бёфы и непремнно пять этажей и все это въ одномъ и томъ же фасад.

ДожевскоеЦто окно ты мн, братецъ, поставь неотмнно, потому чмъ я хуже какого нибудь ихняго голоштаннаго дожа;

ну а пять то этажей ты мн всеЦтаки выведи жильцовъ пускать;

окноЦокномъ, а этажи чтон бы этажами;

не могу же я изъЦза игрушекъ всего нашего капиталу ршиться. Впрочемъ я не петербургскiй фельетонистъ и не объ томъ совсмъ заговорилъ. Началъ объ редакцiонныхъ рукописяхъ, а свелъ на чужое дло.

2.

Пыль и жаръ. Говорятъ для оставшихся въ Петербург открыто нсколько садовъ и увеселительныхъ заведенiй, гд можно подышать свжимъ воздухомъ. Не знаю есть ли тамъ чмъ подышать, но я нигд еще не былъ. Въ Петербург лучше, душне, грустне. Ходишь, созерн цаешь, одинъ одинешенекъ Ч это лучше чмъ свжiй воздухъ увеселин тельныхъ петербургскихъ садовъ. Къ тому же и въ город открылось вдругъ множество садовъ, тамъ гд ихъ вовсе не подозрвали. Почти на каждой улиц встртите теперь, при вход въ какiяЦнибудь ворота, инон гда заваленныя известкой и кирпичемъ, надпись: входъ въ садъ трактин ра. Тамъ, на двор, гд нибудь передъ старымъ флигелькомъ былъ, тъ сорокъ назадъ, отгороженъ какой нибудь палисадникъ, шаговъ ден сяти длиною и пяти шириною;

ну, вотъ это то и есть теперь садъ тракн тира. Скажите, отчего въ Петербург гораздо грустне по воскрен сенiямъ, чмъ въ будни? отъ водки? Отъ пьянства? Оттого что пьяные мужики валяются и спятъ на Невскомъ проспект среди благо... вечера какъ я самъ это видлъ? Не думаю. Гуляки изъ рабочаго люда мн не мшаютъ и я къ нимъ, оставшись теперь въ Петербург, совсмъ прин выкъ, хотя прежде терпть не могъ, даже до ненависти. Они ходятъ по праздникамъ пьяные, иногда толпами, давятъ и натыкаются на людей Ч не отъ буянства, а такъ, потому что пьяному нельзя не натыкаться и не давить;

сквернословятъ вслухъ, не смотря на цлыя толпы дтей и женн щинъ, мимо которыхъ проходятъ Ч не отъ нахальства, а такъ, потому что пьяному и нельзя имть другаго языка кром сквернословнаго.

Именно это языкъ, цлый языкъ, я въ этомъ убдился недавно, языкъ самый удобный и оригинальный, самый приспособленный къ пьяному или даже лишь къ хмльному состоянiю, такъ что онъ совершенно не могъ не явиться, и еслибъ его совсмъ не было Ч il faudrait lТinventer. Я вовсе не шутя говорю. Разсудите: Извстно что въ хмлю, первымъ дломъ, связанъ и туго ворочается языкъ во рту, наплывъ же мыслей и ощущенiй у хмльнаго, или у всякаго не какъ стелька пьянаго человка почти удесятеряется. А потому естественно требуется чтобы былъ отысн канъ такой языкъ, который могъ бы удовлетворять этимъ обоимъ, протин вуположнымъ другъ другу состоянiямъ. Языкъ этотъ уже споконъ вку отысканъ, и принятъ во всей Руси. Это просто за просто названiе одного нелексиконнаго существительнаго, такъ что весь этотъ языкъ состоитъ изъ одного только слова, чрезвычайно удобноЦпроизносимаго. Однажды въ воскресенiе, уже къ ночи, мн пришлось пройти шаговъ съ пятнан дцать рядомъ съ толпой шестерыхъ пьяныхъ мастеровыхъ, и я вдругъ убдился что можно выразить вс мысли, ощущенiя и даже цлыя, глун бокiя разсужденiя, однимъ лишь названiемъ этого существительнаго, до крайности къ тому же немногосложнаго. Вотъ одинъ парень рзко и энергически произноситъ это существительное, чтобы выразить объ чемъ то, объ чемъ раньше у нихъ общая рчь зашла, свое самое презрин тельное отрицанiе. Другой въ отвтъ ему повторяетъ это же самое сун егоследовалобывыдумать(франц.).

ществительное, но совсмъ уже въ другомъ тон и смысл, Ч именно въ смысл полнаго сомннiя въ правдивости отрицанiя перваго парня.

Третiй вдругъ приходитъ въ негодованiе противъ перваго парня, рзко и азартно ввязывается въ разговоръ и кричитъ ему тоже самое сущен ствительное, но въ смысл уже брани и ругательства. Тутъ ввязывается опять второй парень въ негодованiи на третьяго, на обидчика, и остан навливаетъ его въ такомъ смысл, что дескать чтожь ты такъ парень влетлъ? мы разсуждали спокойно, а ты откуда взялся Ч зешь Фильн ку ругать! И вотъ всю эту мысль онъ проговорилъ тмъ же самымъ одн нимъ заповднымъ словомъ, тмъ же крайне односложнымъ названiемъ одного предмета, разв только что поднялъ руку и взялъ третьяго парня за плечо. Но вотъ вдругъ четвертый паренекъ, самый молодой изъ всей партiи, досел молчавшiй, должно быть вдругъ отыскавъ разршенiе первоначальнаго затрудненiя, изъЦза котораго вышелъ споръ, въ восн торг, приподымая руку кричитъ... Эврика, вы думаете? Нашелъ, нан шелъ? Нтъ, совсмъ не Эврика и не нашелъ;

онъ повторяетъ лишь тоже самое не лексиконное существительное, одно только слово, всего одно слово, но только съ восторгомъ, съ визгомъ упоенiя, и кажется слишкомъ ужъ сильнымъ, потому что шестому, угрюмому и самому старн шему парню это не показалось и онъ мигомъ осаживаетъ молокососн ный восторгъ паренька, обращаясь къ нему, и повторяя угрюмымъ и нан зидательнымъ басомъ... да все тоже самое запрещенное при дамахъ сун ществительное, что впрочемъ ясно и точно обозначало: чего орешь, глотку дерешь! И такъ не проговоря ни единаго другаго слова они пон вторили это одно только излюбленное ими словечко шесть разъ къ ряду, одинъ за другимъ, и поняли другъ друга вполн. Это фактъ, которому я былъ свидтелемъ. Помилуйте! закричалъ я имъ вдругъ, ни съ того ни съ сего, (я былъ въ самой середин толпы) всего только десять шаговъ прошли, а шесть разъ (имя рекъ) повторили! Вдь это срамежъ! Ну не стыдно ли вамъ?

Вс вдругъ на меня уставились, какъ смотрятъ на нчто совсмъ неожиданное и на мигъ замолчали;

я думалъ выругаютъ, но не выруган ли, а только молоденькiй паренекъ, пройдя уже шаговъ десять, вдругъ повернулся ко мн и на ходу закричалъ:

Ч А ты что же самъЦто семой разъ его поминаешь, коли на насъ шесть разовъ насчиталъ?

Раздался взрывъ хохота и партiя прошла уже не безпокоясь боле обо мн.

3.

Нтъ я не про этихъ гулякъ говорю, и не отъ нихъ мн такъ осон бенно грустно по воскресенiямъ. Я недавно съ большимъ удивленiемъ открылъ что есть въ Петербург мужики, мщане и мастеровые соверн шенно трезвые, совсмъ ничего не лупотребляющiе даже и по воскрен сенiямъ;

и не это собственно меня удивило, а то что ихъ несравненно кан жется больше, чмъ я предполагалъ до сихъ поръ. Ну вотъ на этихъ то мн смотрть еще грустне, чмъ на пьяныхъ гулякъ, и не то чтобъ отъ состраданiя къ нимъ;

вовсе нтъ и причины имъ сострадать;

а такъ прин ходитъ въ голову все какаяЦто странная мысль... По воскресенiямъ къ вечеру (по буднямъ ихъ совсмъ не видать) очень много этого, всю недлю занятаго работою, но совершенно трезваго люда выходитъ на улицы. Выходитъ именно погулять. Я замтилъ что на Невскiй они нин когда не заходятъ, а такъ все больше прохаживаются около своихъ же домовъ, или идутъ прохладно возвращаясь съ семействами откудова нибудь изъ гостей. (Семейныхъ мастеровыхъ, тоже кажется очень въ Петербург много). Идутъ они степенно и съ ужасно серьозными лицан ми, точно и не на прогулк, очень мало разговаривая другъ съ другомъ, особенно мужья съ женами, почти совсмъ молча, но всегда разодтые по праздничному. Наряды плохи и стары, на женщинахъ пестры, но все вычищено и вымыто къ празднику, нарочно можетъ быть къ этому часу.

Есть которые и въ русскихъ платьяхъ, но много и въ нмецкихъ и брюн щихъ бороду. Досадне всего что они кажется дйствительно и серьозно воображаютъ что этакъ прохаживаясь доставляютъ себ несомннное воскресное удовольствiе. Ну какое бы кажется удовольствiе на этой шин рокой, оголенной, пыльной улиц, пыльной еще посл заката солнца?

ТоЦто и есть, что имъ и это кажется раемъ;

всякому значитъ свое.

Очень часто они съ дтьми;

дтей тоже очень много въ Петербург, а еще говорятъ что они въ немъ ужасно какъ мрутъ. Вс эти дти, какъ я замтилъ, большею частью всегда почти маленькiя, перваго возраста, едва ходятъ или совсмъ еще не умютъ ходить;

не потому ли и такъ мало дтей постарше, что не доживаютъ и умираютъ? Вотъ замчаю въ толп одинокаго мастерового, но съ ребенкомъ, съ мальчикомъ, Ч один нокiе оба и видъ у нихъ у обоихъ такой одинокiй. Мастеровому тъ тридцать, испитое и нездоровое лицо. Онъ нарядился по праздничному:

нмецкiй сюртукъ, истертый по швамъ, потертыя пуговицы и сильно зан салившiйся воротникъ сюртука;

панталоны случайные, изъ третьихъ рукъ съ толкучаго рынка, но все вычищено по возможности. Коленкорон вая манишка и галстухъ, шляпа цилиндръ очень смятая, бороду бретъ.

Должно быть гд нибудь въ слесарной или чмъ нибудь въ типографiи.

Выраженiе лица мрачноЦугрюмое, задумчивое, жосткое, почти злое. Рен бенка онъ держитъ за руку, и тотъ колыхается за нимъ, коеЦкакъ перен качиваясь. Это мальчикъ тъ двухъ съ небольшимъ, очень слабенькiй, очень блдненькiй, но одтъ въ кафтанчикъ, въ сапожкахъ съ красной оторочкой и съ павлиньимъ перышкомъ на шляп. Онъ усталъ;

отецъ ему чтоЦто сказалъ, можетъ быть просто сказалъ, а вышло что какъ будн то прикрикнулъ. Мальчикъ притихъ. Но прошли еще шаговъ пять и отецъ нагнулся, бережно поднялъ ребенка, взялъ на руки и понесъ.

Тотъ привычно и доврчиво прильнулъ къ нему, обхватилъ его шею пран вой ручкой и съ дтскимъ удивленiемъ сталъ пристально смотрть на меня: Чего дескать я иду за ними и такъ смотрю? Я кивнулъ было ему головой и улыбнулся, но онъ нахмурилъ бровки и еще крпче ухватился за отцовскую шею. Друзья должно быть оба большiе.

Я люблю, бродя по улицамъ, присматриваться къ инымъ совсмъ незнакомымъ прохожимъ, изучать ихъ лица и угадывать: кто они, какъ живутъ, чмъ занимаются и что особенно ихъ въ эту минуту интерен суетъ. Про мастерового съ мальчикомъ мн пришло тогда въ голову, что у него, всего только съ мсяцъ тому, умерла жена и почемуЦто нен премнно отъ чахотки. За сироткойЦмальчикомъ (отецъ всю недлю ран ботаетъ въ мастерской) пока присматриваетъ какая нибудь старушонка въ подвальномъ этаж, гд они нанимаютъ каморку, а можетъ быть всего только уголъ. Теперь же, въ воскресенiе, вдовецъ съ сыномъ ходин ли куда нибудь далеко на Выборгскую къ какой нибудь единственной оставшейся родственниц, всего врне къ сестр покойницы, къ котон рой не очень то часто ходили прежде и которая замужемъ за какимъ нин будь унтеръЦофицеромъ съ нашивкой и живетъ непремнно въ какомъ нибудь огромнйшемъ казенномъ дом и тоже въ подвальномъ этаж, но особнячкомъ. Та можетъ быть повздыхала о покойниц, но не очень;

вдовецъ наврно тоже не очень вздыхалъ во время визита, но все время былъ угрюмъ, говорилъ рдко и мало, непремнно свернулъ на какой нибудь дловой спецiальный пунктъ, но и о немъ скоро пересталъ говон рить. Должно быть поставили самоваръ, выпили въ прикуску чайку.

Мальчикъ все время сидлъ на лавк въ углу, хмурился и дичился, а подъ конецъ задремалъ. И тетка и мужъ ея мало обращали на него внин манiя, но молочка съ хлбцомъ наконецъЦтаки дали, при чемъ хозяинъ унтеръЦофицеръ, до сихъ поръ необращавшiй на него никакого внин манiя что нибудь съострилъ про ребенка въ вид ласки, но что нибудь очень соленое и неудобное, и самъ (одинъ впрочемъ) тому разсмялся, а вдовецъ, напротивъ, именно въ эту минуту строго и неизвстно за что прикрикнулъ на мальчика, вслдствiе чего тому немедленно захотлось аа и тутъ отецъ уже безъ крику и съ серьознымъ видомъ вынесъ его на минутку изъ комнаты... Простились также угрюмо и чинно какъ и разгон воръ вели, съ соблюденiемъ всхъ вжливостей и приличiй. Отецъ сгребъ на руки мальчика и понесъ домой, съ Выборгской на Литейную.

Завтра опять въ мастерскую, а мальчикъ къ старушонк. И вотъ хон дишь Ч ходишь и все этакiя пустыя картинки и придумываешь для своен го развлеченiя. Никакого въ этомъ нтъ толку и ничего поучительнаго нельзя извлечь. Оттого и беретъ хандра по воскресенiямъ, въ каникулы, на пыльныхъ и угрюмыхъ петербургскихъ улицахъ. Что, не приходило вамъ въ голову что въ Петербург угрюмыя улицы? Мн кажется это сан мый угрюмый городъ какой только можетъ быть на свт!

Правда и въ будни выносятъ дтей во множеств, но по воскрен сенiямъ къ вечеру ихъ является на улицахъ чуть не въ десятеро боле.

Какiя все испитыя, какiя блдныя, худосочныя, малокровныя и какiя у нихъ угрюмыя личики, особенно у тхъ, которыя еще на рукахъ;

а т которыя уже ходятъ Ч вс съ кривыми ножками и вс на ходу сильно колыхаются изъ стороны въ сторону. Почти вс, впрочемъ, тщательно прiодты. Но Боже мой, ребенокъ что цвтокъ, что листокъ завязавшiйн ся весною на дерев;

ему надо свту, воздуху, воли, свжей пищи и вотъ, вмсто всего этого, душный подвалъ, съ какимъ нибудь кваснымъ или капустнымъ запахомъ, страшное зловонiе по ночамъ, нездоровая пища, тараканы и блохи, сырость, влага текущая со стнъ, а на двор Ч пыль, кирпичъ и известка.

Но они любятъ своихъ блдныхъ и худосочныхъ дтей. Вотъ ман ленькая трехлтняя двочка, хорошенькая и въ свжемъ платьиц, спшитъ къ матери, которая сидитъ у воротъ, въ большомъ обществ, сошедшемся со всего дома часокъЦдругой поболтать. Мать болтаетъ, но глазомъ наблюдаетъ ребенка, играющаго отъ нея въ десяти шагахъ.

Двочка нагнулась чтоЦто поднять, какойЦто камушекъ, и неосторожно наступила на свой подолъ ножками и вотъ никакъ распрямиться не мон жетъ, раза два попробовала, упала и заплакала. Мать приподнялась было къ ней на помощь, но я поднялъ двочку раньше. Она выпрямин лась, быстро и любопытно на меня посмотрла, еще со слезинками на глазахъ, и вдругъ бросилась, немного въ испуг и въ дтскомъ смун щенiи, къ матери. Я подошелъ и учтиво освдомился сколько двочк тъ;

мать привтливо, но очень сдержанно мн отвтила. Я сказалъ что и у меня такая же двочка;

на это уже не послдовало отвта: Мон жетъ ты и хорошiй человкъ Ч молча глядла на меня мать Ч да только чтоЦжъ теб тутъ стоять, проходилъЦбы мимо. Вся разговоривн шаяся публика тоже затихла и тоже какъ будто это же самое думала. Я притронулся къ шляп и прошелъ мимо.

Вотъ другая двочка на бойкомъ перекрестк отстала отъ матери, которая до сихъ поръ ее вела за руку. Правда бабенка вдругъ увидала, шагахъ въ пятнадцати отъ себя товарку, пришедшую ее навстить, и надясь что ребенокъ знаетъ дорогу, бросила его ручку и пустилась бгомъ встрчать гостью, но ребенокъ, оставшiйся вдругъ одинъ, испун гался и закричалъ, въ слезахъ догоняя мать.

Сдой и совсмъ незнакомый прохожiй мщанинъ съ бородой вдругъ останавливаетъ на дорог незнакомую ему бгущую женщину и схватываетъ ее за руку:

Ч Чего разбжалась! Вишь ребенокъ сзади кричитъ;

такъ нельзя;

испужаться можетъ.

Бабенка хотла чтоЦто бойко ему возразить, но не возразила, одун малась;

безо всякой досады и нетерпнiя взяла на руки добжавшую къ ней двочку и уже чинно пошла къ своей гость. Мщанинъ строго вын ждалъ до конца и направился своей дорогою.

Пустыя, самыя пустыя картинки, которыя даже совстно вносить въ дневникъ. Впредь постараюсь быть гораздо серьозне.

XIV.

Учителю.

За прошлыя мои три маленькiя картинки (Гражданинъ № 29) мон сковскiй фельетонистъ обругалъ меня въ нашемъ петербургскомъ Гон лос (№ 210), Ч кажется изъ цломудрiя, за то что я, въ картинк № 2, заговоривъ о сквернословномъ язык нашего хмльнаго народа упомянулъ, ужь конечно не называя прямо, объ одномъ неприличномъ предмет... Mн и въ голову не могло придти, до чего можетъ дописатьн ся фельетонистъ, когда у него нтъ подъ рукой подходящаго матерьяла, говоритъ обо мн московскiй мой обличитель. И такъ выхон дитъ что я прибгнулъ къ неприличному предмету единственно для оживленiя моего фельетона, для сока, для кайенскаго перцу...

Вотъ это мн грустно;

а я то даже думалъ что заключатъ изъ моего фельетона именно противуположное, т. е. что изъ огромнаго матерiала я вывелъ мало. Я думалъ что названiе спасетъ меня: маленькiя картинки, а не большiя, съ маленькихъ не такъ спросятъ. Я и набросалъ лишь нсколько грустныхъ мыслей о праздничномъ времяпрепровожденiи черн ноЦрабочаго петербургскаго люда. Скудость ихъ радостей, забавъ, скун дость ихъ духовной жизни, подвалы гд возрастаютъ ихъ блдныя, золон тушныя дти, скучная, вытянутая въ струнку широкая петербургская улица какъ мсто ихъ прогулки, этотъ молодой мастеровой Ч вдовецъ съ ребенкомъ на рукахъ (картинка истинная) Ч все это мн показалось матерьяломъ для фельетона достаточнымъ, такъ что, повторяю, можно былоЦбы упрекнуть меня совершенно въ обратномъ смысл, Ч т. е. что я мало изъ такого богатаго матерьяла сдлалъ. Меня утшало что я хоть намекнулъ на мой главный выводъ, т. е. что въ огромномъ большинств народа нашего, даже и въ петербургскихъ подвалахъ, даже и при самой скудной духовной обстановк, Ч есть всеЦтаки стремленiе къ достон инству, къ нкоторой порядочности, къ истинному самоуваженiю;

сохран няется любовь къ семь, къ дтямъ. Меня особенно поразило, что они такъ дйствительно и даже съ нжностiю любятъ своихъ болзненныхъ дтей;

я именно обрадовался мысли, что безпорядки и безчинства въ сен мейном быту народа, даже среди такой обстановки какъ въ Петербург, все же пока исключенiя, хотя быть можетъ и многочисленныя, и думалъ подлиться этимъ свжимъ впечатлнiемъ съ читателями. Я какъ разъ прочелъ передъ тмъ въ одномъ фельетон преоткровенное признанiе одного ужь конечно умнаго человка, по поводу вышедшей одной офицiальнаго характера книги, Ч именно что заниматься вопросомъ о томъ: полезна или не полезна была народу реформа? Ч есть въ сущнон сти вопросъ праздный;

что еслибъ даже и не полезна она оказалась нан роду, то все равно, проваливайся все, а реформа должна была соверн шиться (и въ этомъ пожалуй много правды, на основанiи реrеat mundus1, не смотря на постановку вопроса). И наконецъ, что касается собственно до народа, до мужиковъ, то Ч признался фельетонистъ весьма явственн но Ч лэто вдь и правда, что собственно народъ нашъ не стоилъ рефорн мы Ч ли что если мы до реформы, въ литератур и публицистик, внн чали лаврами и розами, съ г.г. МаркоЦВовчкомъ и Григоровичемъ, мун жиковъ, то вдь мы очень хорошо знаемъ, что внчали только вшивыя головы... Но нужно было это тогда для подживленiя дла и т. д. и т. д.

Вотъ сущность мысли (изложенiе мое не буквальное) выраженной въ фен льетон съ такою откровенностiю и уже безъ малйшей прежней церен монiи. Признаюсь эта слишкомъ уже откровенная мысль, эта обнаженн ность ея, почти въ первые обнаружившаяся съ такимъ удовольствiемъ, привела меня тогда въ прелюбопытное настроенiе духа, и помню я тогда заключилъ, что мы, ну напримръ въ Гражданин, хоть и раздляемъ вочтобытонистало(буквально:дапогибнетмир)(лат.).

первую часть этой мысли, т. е. реформа даже не смотря ни на какiя пон слдствiя, но все же не раздлимъ ни за что второй части этой роковой мысли и твердо уврены что вшивыя головы все таки были достойны рен формы и даже совсмъ не ниже ея. Я думаю подобное убжденiе можетъ составлять именно одну изъ характерныхъ сторонъ собственно нашего направленiя;

вотъ почему я объ этомъ теперь и упоминаю.

Что же касается до моего фельетона... А кстати, московскiй фельен тонистъ, мой собратъ по перу, неизвстно почему думаетъ что я стын жусь названiя фельетониста и увряетъ на французскомъ язык что я Ч plus feuilletoniste que Jules Janin, plus catholique que le pape. Этотъ французскiй языкъ изъ Москвы конечно тутъ для того, чтобъ подумали что авторъ Ч хорошаго тона, но всеЦтаки не понимаю къ чему тутъ приписываемое мн исповданiе католической религiи и къ чему понадобился тутъ бдный папа? Ч А что до меня, то я лишь выразился что я не петербургскiй фельетонистъ и хотлъ лишь этимъ сказать, на всякiй случай для будущаго, что въ моемъ Дневник не объ одной собн ственно петербургской жизни пишу и намренъ писать, а стало быть и спрашивать съ меня слишкомъ подробныхъ отчетовъ о петербургской жизни, когда я заговорю о ней по необходимости, Ч нечего. Если же мон сковскому моему учителю непремнно хочется назвать мой Дневникъ фельетономъ, то пусть;

я этимъ очень доволенъ.

Московскiй учитель мой увряетъ что фельетонъ мой произвелъ фун роръ въ Москв въ рядахъ, и въ Зарядь и называетъ его гостинн нодворскимъ фельетономъ. Очень радъ что доставилъ такое удовольствie читателямъ изъ этихъ мстъ нашей древней столицы. Но ядъ въ томъ, что будто я нарочно и билъ на эффектъ;

за неимнiемъ читателей высн шихъ искалъ читателей въ Зарядь и съ этою цлью и заговорилъ ло нем а стало быть я Ч самый находчивый изъ всхъ фельетонистовъ...

... ТоЦись ума не приберу Ч (пишетъ учитель, разсказывая объ эффект моен го фельетона въ Москв) Ч лума не приберу, чт это за диковинка такая, какой спросъ на этого Гражданина вышелъ, удивлялся одинъ изъ газетныхъ разносчин ковъ на мой вопросъ о cпpoc на Гражданинъ. Когда я объяснилъ ему, въ чемъ дло, разносчикъ побжалъ къ Мекленбургу и Живареву Ч нашимъ оптовымъ торн говцамъ газетами, чтобы взять оставшiеся нумера;

но ихъ и тамъ расхватали: все - то изъ рядовъ, да изъ Зарядья спрашиваютъ... Дло в томъ, что до Гостинаго двора дошло свднiе, что въ Гражданин написана цлая статья объ немъ, и вотъ, гон вбольшеймерефельетонист,чемЖюльЖанен,вбольшеймерекатолик,чемпапа (франц.).

стиннодворцы, вмсто того, чтобъ покупать Развлеченiе, кинулись на Гражданин на...

Да вдь это вовсе не дурно, послушайте, это извстie, и напрасно вы стыдите меня гостиннодворскими читателями. Напротивъ, очень бы желалъ прiобрсти ихъ расположенiе, ибо вовсе не такъ худо о нихъ дун маю, какъ вы о нихъ думаете. Видите ли, покупали они конечно для смн ху и изъ того что скандалъ вышелъ. На скандалъ всякiй человкъ нан брасывается, это уже свойство всякаго человка, преимущественно въ Pocciи (вы, напримръ, вотъ набросились же);

такъ что гостиннодворн цевъ за это, я думаю, нельзя презирать слишкомъЦто спецiально. Что же до забавы, до смху, Ч то есть разныя забавы и разный смхъ, даже въ самыхъ соблазнительныхъ случаяхъ. Учитель мой, впрочемъ, оговариван ется;

онъ прибавляетъ: Я увренъ, что перомъ автора картинки объ немъ руководили самыя добрыя намренiя, когда онъ писалъ этотъ гон стиннодворскiй фельетонъ, Ч т. е. учитель длаетъ мн честь, допусн кая что я не имлъ непосредственною и главною цлью, упоминая о немъ, развратить народъ. Благодаримъ хоть за это;

такъ какъ авторъ пишетъ въ Голос, то великодушная оговорка эта пожалуй и не лишн няя, ибо знаю по опыту, что Андрею Александровичу ничего не стоитъ обвинить меня въ чемъ угодно, даже въ развратительвыхъ цляхъ прон тивъ народа и общества русскаго. (Обвинялъ же меня въ крпостничен ств). Андрей Александровичъ сказался тоже под вашимъ перомъ и въ удивительной обратной догадк: ли если подобныя картинки ваши нин чего не сдлаютъ для исправленiя гулякъ изъ рабочаго люда... говорите вы. Такая догадка какъ разъ изъ головы Андрея Александровича! Вдь придетъ же въ голову, что я писалъ имя непосредственною и блин жайшею цлью исправить (отъ сквернословiя) нашъ ругающiйся рабочiй народъ! Да вдь они не только про насъ съ вами, но даже и про Андрея - то Александровича никогда не слыхивали Ч эти изъ рабочагоЦто люда, которыхъ я описывалъ въ моемъ фельетон!

Нтъ, я писалъ съ другимъ направленiемъ Ч о семъ существин тельномъ, при дамахъ къ произнесенiю неудобномъ, ла между пьянын ми наиболе употребительномъ Ч и настаиваю что имлъ довольно серьозную и извинительную цль и это вамъ докажу. Мысль моя была доказать Ч цломудренность народа русскаго, указать что народъ нашъ, въ пьяномъ вид (ибо въ трезвомъ сквернословятъ несравненно рже), если и сквернословитъ, то длаетъ это не изъ любви къ сквернон му слову, не изъ удовольствiя сквернословить, а просто по гадкой прин вычк, перешедшей чуть не въ необходимость, такъ что даже самыя дан лекiя отъ сквернословiя мысли и ощущенiя выражаетъ въ сквернословн ныхъ же словахъ. Я указывалъ дальше что главную причину этой скверн нословной привычки искать надо въ пьянств. Про догадку мою о пон требности, въ пьяномъ вид, когда туго ворочается языкъ и между тмъ сильное желанiе говорить Ч прибгать къ словамъ краткимъ, условн нымъ и выразительнымъ Ч про эту догадку мою можете думать что угодно;

но что народъ нашъ цломудренъ даже и сквернословя, Ч на это стоило указать. Я даже имю дерзость утверждать, что эстетически и умственно развитые слои нашего общества несравненно развратне, въ этомъ смысл, нашего грубаго и столь неразвитаго простого народа.

Въ мужскихъ обществахъ, даже самаго высшаго круга, случается инон гда, посл ужина, иной разъ даже между сдыми и звздоносными стан ричками, когда уже переговорятъ о всхъ важных и даже иногда госун дарственныхъ матерiяхъ Ч перейти мало по малу на эстетическиЦкасн кадныя темы. Эти каскадныя темы быстро, въ свою очередь, переходятъ въ такой развратъ, въ такое сквернословiе, въ такое скверномыслiе, что никогда воображенiю народному даже и не представить себ ничего подобнаго. Это случается ужасно часто, между всми оттнками этого, столь возвышенаго надъ народомъ круга людей. Мужи, извстные самын ми идеальными добродтелями, даже богомольцы, даже самые романтин ческiе поэты съ жадностью участвуютъ въ сихъ разговорахъ. Тутъ всего важне именно то, что иные изъ сихъ мужей Ч почтенны безспорно и длаютъ много и хорошихъ поступковъ. Нравится имъ именно пакость и утонченность пакости, не столько скверное слово, сколько идея въ немъ заключающаяся;

нравится низость паденiя, нравится именно вонь, словн но лимбургскiй сыръ (неизвстный народу) утонченному гастроному;

тутъ именно потребность размазать и понюхать, и упиться запахомъ.

Они смются, они объ этой пакости конечно говорятъ свысока, но видно что она имъ нравится и что безъ нея они уже обойтись не могутъ, хоть на словахъ. Совсмъ иной смхъ у народа, хотя бы даже и на эти темы.

Я увренъ что у васъ въ Зарядь смялись не для пакости, не изъ люн бви къ нему и къ искусству, а смхомъ въ высшей степени простодушн нымъ, не развратнымъ, здоровымъ хотя и грубоватымъ, Ч совсмъ не такимъ, какимъ смются иные размазыватели въ нашемъ обществ или въ нашей литератур. Народъ сквернословитъ зря, и часто не объ томъ совсмъ говоря. Народъ нашъ не развратенъ, а очень даже цломудн ренъ, не смотря на то, что это безспорно самый сквернословный народъ въ цломъ мiр, Ч и объ этой противоположности право стоитъ хоть не множко подумать.

Московскiй учитель мой оканчиваетъ обо мн въ своемъ фельетон съ чрезмрною, почти сатанинскою гордостью.

Я воспользуюсь примромъ почтеннаго коллеги (т. е. моимъ), говоритъ онъ Ч когда мн случится писать фельетонъ, а матерьяла никакого не будетъ, и постаран юсь тогда заняться тоже картинками, Ч (какое презрнье!) Ч но въ данный мон ментъ мн нтъ надобности пользоваться преподаннымъ мн примромъ Ч (т. е. у умнаго человка и безъ него всегда много мыслей) потому что, хоть у насъ, въ Москв, тоже жаръ и пыль, пыль и жарь Ч (начальныя слова моего фельетона для того чтобъ еще разъ устыдить меня) Ч но изъ этой пыли Ч (aЦa! вотъ тутъЦто теперь и пойдетъ, вотъ онъ покажетъ намъ сейчасъ что можетъ умная московская фельетонная голова вывести даже изъ лэтой пыли Ч сравнительно съ петербургн скими) но изъ этой пыли и изъЦподъ этого жара Ч (это что же такое лизъЦподъ жара?) можно при извстной внимательности, усмотрть Ч (Слушайте!

Слушайте!) Ч что жизненный пульсъ нашей блокаменной, значительно слабющiй томъ, начинаетъ, такъ сказать, оживляться, съ тмъ чтобы, оживляясь все боле и боле, достигнуть въ зимнie мсяцы той интенсивности, дальше которой уже не можетъ идти пульсъ московской жизни.

Вотъ такъ мысль! Вонъ оно какъ у насъ въ Москв то! А мнЦто, мнЦто какой урокъ! А знаете что, учитель? МнЦто вотъ и кажется, что вы нарочно подхватили у меня о немъ, именно чтобъ сдлать и вашъ фельетонъ занимательне, (а то чт интенсивностьЦто!) можетъ быть даже позавидовали моему yспху въ Зарядь? Это очень и очень можетъ быть. Не стали бы вы такъ копаться и размазывать и столько разъ помин нать объ этомъ;

мало того что поминали и размазывали, даже нюхали...

...лвсе же мы доросли до того по крайней мр чтобъ разнюхать, когда намъ подносятъ чт нибудь уже очень бьющее въ носъ и умемъ цнить это, помимо намренiй автора...

Ну такъ чмъ же пахнетъ?

XV.

Нчто о врань.

Отчего у насъ вс гутъ, вс до единаго? Я убжденъ что тотчасъ же остановятъ меня и закричатъ: Э, вздоръ, совсмъ не вс! У васъ темы нтъ, вотъ вы и выдумываете чтобъ начать по эффектне. Безн темностью меня уже попрекали;

но въ томъ и дло что я дйствительно въ этой поголовности нашего ганья теперь убжденъ. Пятьдесятъ тъ живешь съ идеею, видишь и осязаешь ее, и вдругъ она предстанетъ въ такомъ вид что какъ будто совсмъ и не зналъ ея до сихъ поръ. Съ нен давняго времени меня вдругъ оснила мысль, что у насъ въ Россiи, въ классахъ интелигентныхъ, даже совсмъ и не можетъ быть не гущаго человка. Это именно потому что у насъ могутъ гать даже совершенно честные люди. Я убжденъ что въ другихъ нацiяхъ, въ огромномъ большинств гутъ только одни негодяи;

гутъ изъ практической выгон ды, т. е. прямо съ преступными цлями. Ну, а у насъ могутъ гать сон вершенно даромъ самые почтенные люди и съ самыми почтенными цлян ми. У насъ, въ огромномъ большинств, гутъ изъ гостепрiимства. Хон чется произвесть эстетическое впечатлнiе въ слушател, доставить удовольствiе, ну и гутъ, даже такъ сказать жертвуя собою слушателю.

Пусть припомнитъ кто угодно Ч не случалось ли ему разъ двадцать прибавить, напримръ, число верстъ, которое проскакали въ часъ времен ни везшiя его тогдаЦто лошади, если только это нужно было для усин ленiя радостнаго впечатлнiя въ слушател. И не обрадовалсяЦли дйн ствительно слушатель до того что тотчасъ же сталъ уврять васъ объ одной знакомой ему тройк, которая, на пари, обогнала желзную дорон гу и т. д. и т. д. Ну, а охотничьи собаки, или о томъ какъ вамъ въ Пан риж вставляли зубы, или о томъ какъ васъ вылчилъ здсь Боткинъ?

Не разсказывалиЦли вы о своей болзни такихъ чудесъ, что хотя, конечн но, и поврили сами себ съ половины разсказа (ибо съ половины разн сказа всегда самъ себ начинаешь врить), но однако, ложась на ночь спать и съ удовольствiемъ вспоминая какъ прiятно пораженъ былъ вашъ слушатель, вы вдругъ остановились и невольно проговорили: Э, какъ я вралъ! Впрочемъ примръ этотъ слабъ, ибо нтъ прiятне какъ говон рить о своей болзни, если только найдется слушатель;

а заговорить такъ ужь невозможно не гать;

это даже лечитъ больнаго. Но возвратясь изъ за границы не разсказывалиЦли вы о тысяч вещей, которыя видли своими глазами... впрочемъ и этотъ примръ я беру назадъ: не прин бавлять объ заграниц возвратившемуся оттуда русскому человку нельзя;

иначе не зачмъ было бы туда здить. Но, напримръ, естен ственныя науки! Не толковалиЦли вы о естественныхъ наукахъ, или, о банкротствахъ и бгствахъ разныхъ петербургскихъ и другихъ жидовъ за границу, ровно ничего не смысля въ этихъ жидахъ и не зная въ зубъ толкнуть о естественныхъ наукахъ? Позвольте, Ч не передавалиЦли вы анекдота, будто бы съ вами случившагося, тому же самому лицу, которое вамъ же его, про себя, и разсказывало? Неужели вы позабыли какъ, съ половины разсказа, вдругъ припомнили и объ этомъ догадались, чт ясно подтвердилось и въ страдающемъ взгляд вашего слушателя, упорн но на васъ устремленномъ (ибо въ такихъ случаяхъ почемуЦто съ удесян тереннымъ упорствомъ смотрятъ другъ другу въ глаза);

помните какъ, не смотря ни на что, и уже лишившись всего вашего юмора, вы всеЦтаки съ мужествомъ, достойнымъ великой цли, продолжали лепетать вашу повсть и кончивъ, поскоре, съ нервноЦуторопленными учтивостями, пожатiемъ рукъ и улыбками, разбжались въ разныя стороны, такъ что когда васъ вдругъ дернуло ни съ того ни съ сего, въ порыв послдней конвульсiи, крикнуть уже на стницу сбгавшему по ней вашему слун шателю вопросъ о здоровьи его тетушки, то онъ не обернулся и не отн втилъ тогда о тетушк, Ч чт и осталось въ воспоминанiяхъ вашихъ мучительне всего изъ всего этого съ вами случившагося анекдота. Одн нимъ словомъ, если кто на все это мн отвтитъ: нтъ, т. е., что онъ не передавалъ анекдотовъ, не трогалъ Боткина, не галъ объ жидахъ, не кричалъ съ стницы о здоровьи тетушки и что ничего подобнаго съ нимъ никогда не случалось, Ч то я просто этому не поврю. Я знаю что русскiй гунъ сплошь да рядомъ жетъ совсмъ для себя непримтно, такъ что просто можно было совсмъ не примтить. Вдь чт случается:

чуть только солжетъ человкъ, и удачно, то такъ слюбится, что и вклюн чаетъ анекдотъ въ число несомннныхъ фактовъ своей собственной жизни;

и дйствуетъ совершенно совстливо, потому что самъ вполн тому вритъ;

да и неестественно было бы иногда не поврить.

Э, вздоръ! скажутъ мн опять, Ч лганье невинное, пустяки, ничего мiроваго. Пусть. Я самъ соглашаюсь что все очень невинно и намекаетъ лишь на благородныя свойства характера, на чувство благодарности напримръ. Потому что если васъ слушали когда вы гали, то нельзя же не дать поврать и слушателю, хотя бы изъ одной благодарности.

Деликатная взаимность вранья есть почти первое условiе русскаго общества Ч всхъ русскихъ собранiй, вечеровъ, клубовъ, ученыхъ обн ществъ и проч. Въ самомъ дл, только правдивая тупица какая нибудь вступается въ такихъ случаяхъ за правду и начинаетъ вдругъ сон мнваться въ числ проскаканныхъ вами верстъ, или въ чудесахъ сдланныхъ съ вами Боткинымъ. Но это лишь безсердечные и гемороин дальные люди, которые сами же и немедленно несутъ за то наказанье, удивляясь потомъ отъ чего оно ихъ постигло? Люди бездарные. Тмъ не мене все это ганье, несмотря на всю невинность свою намекаетъ на чрезвычайно важныя основныя наши черты, до того что ужь тутъ почти начинаетъ выступать мiровое. Напримръ 1) на то что мы, русскiе, прежде всего боимся истины, т. е. и не боимся если хотите, а постоянно считаемъ истину чмъ то слишкомъ ужь для насъ скучнымъ и прозаичн нымъ, недостаточно поэтичнымъ, слишкомъ обыкновеннымъ, и тмъ сан мымъ, избгая ее постоянно, сдлали ее наконецъ одною изъ самыхъ необыкновенныхъ и рдкихъ вещей въ нашемъ русскомъ мiр (я не про газету говорю). Такимъ образомъ у насъ совершенно утратилась аксiон ма: что истина Ч поэтичне всего что есть въ свт, особенно въ самон мъ чистомъ своемъ состоянiи;

мало того, даже фантастичне всего что могъ бы налгать и напредставить себ повадливый умъ человческiй. Въ Россiи истина почти всегда иметъ характеръ вполн фантастическiй.

Въ самомъ дл, люди сдлали наконецъ то, что все что налжетъ и перелжетъ себ умъ человческiй имъ уже гораздо понятне истины, и это сплошь на всемъ свт. Истина лежитъ передъ людьми по сту тъ на стол и ее они не берутъ, а гоняются за придуманнымъ, именно потон му что ее то и считаютъ фантастичнымъ и утопическимъ.

Второе, на что наше всеобщее русское ганье намекаетъ, это т, что мы вс стыдимся самихъ себя. Дйствительно, всякiй изъ насъ носитъ въ себ чуть ли не прирожденный стыдъ за себя и за свое собственное лицо и, чуть въ обществ, вс русскiе люди тотчасъ же стараются, пон скоре и во что бы ни стало, каждый показаться непремнно чмъ то другимъ, но только не тмъ чмъ онъ есть въ самомъ дл, каждый спшитъ принять совсмъ другое лицо.

Еще Герценъ сказалъ про русскихъ за границей, что они никакъ не умютъ держать себя въ публик: говорятъ громко когда вс молчатъ и не умютъ слова сказать прилично и натурально когда надобно говон рить. И это истина: сейчасъ же вывертъ, ложь, мучительная конвульсiя;

сейчасъ же потребность устыдиться всего что есть въ самомъ дл, спрятать и прибрать свое, данное Богомъ русскому человку лицо и явиться другимъ, какъ можно боле чужимъ и нерусскимъ лицомъ. Все это изъ самаго полнаго внутренняго убжденiя, что собственное лицо, у каждаго русскаго, Ч непремнно ничтожное и комическое до стыда лицо;

а что если онъ возьметъ французское лицо, англiйское, однимъ словомъ не свое лицо, то выйдетъ нчто гораздо почтенне и что подъ этимъ видомъ его никакъ не узнаютъ. Отмчу при этомъ нчто весьма характерное: весь этотъ дрянной стыдишка за себя и все это подлое самоотрицанiе себя Ч въ большинств случаевъ безсознательны;

это нчто конвульсивное и непреоборимое;

но, въ сознанiи, русскiе, Ч хотя бы и самые полные самоотрицатели изъ нихъ, Ч всеЦтаки съ ничтожн ностiю своею не такъ скоро соглашаются въ такомъ случа и непремнн но требуютъ уваженiя: Я вдь совсмъ какъ англичанинъ, разсуждаетъ русскiй, стало быть надо уважать и меня, потому что всхъ англичанъ уважаютъ. Двсти тъ выработывался этотъ главный типъ нашего обн щества подъ непремннымъ, еще двсти тъ тому указаннымъ принцин помъ: ни за что и никогда не быть самимъ собою, взять другое лицо, а свое навсегда оплевать, всегда стыдиться себя и никогда не походить на себя Ч и результаты вышли самые полные. Нтъ ни нмца, ни францун за, нтъ въ цломъ мiр такого англичанина, который, сойдясь съ друн гими, стыдился бы своего лица, если по совсти увренъ что ничего не сдлалъ дурнаго. Русскiй очень хорошо знаетъ что нтъ такого англичан нина;

а воспитанный русскiй знаетъ и то что не стыдиться своего лица, даже гд бы т, ни было, есть именно самый главный и существенный пунктъ собственнаго достоинства. Вотъ почему онъ и хочетъ казаться поскорй французомъ иль англичаниномъ, именно затмъ, чтобъ и его приняли поскорй за такого же который нигд и никогда не стыдится своего лица.

Невинности, старина говорено уже тысячу разъ, скажутъ опять.

Пусть, но вотъ уже нчто похарактерне. Есть пунктъ, въ которомъ всякiй русскiй человкъ разряда интелигентнаго, являясь въ общество или въ публику, ужасно требователенъ и ни за что уступить не можетъ.

(Другое дло Ч у себя дома и самъ про себя). Пунктъ этотъ Ч умъ, жен ланье показаться умне чмъ есть, и Ч замчательно это Ч отнюдь не желанiе показаться умне всхъ, или даже кого бы то ни было, а только лишь не глупе никого. Признай дескать меня что я не глупе никого, и я тебя признаю, что и ты не глупй никого. Опять таки тутъ нчто въ род взаимной благодарности. Передъ авторитетомъ европейскимъ, напримръ, русскiй человкъ, какъ извстно, со счастьемъ и поспшнон стью преклоняется, даже не позволяя себ анализа;

даже особенно не любитъ анализа въ такихъ случаяхъ. О, другое дло если генiальное лицо сойдетъ съ пьедестала или даже просто выйдетъ изъ моды: тогда нтъ строже русской интелигенцiи къ такому лицу, нтъ предла ея вын сокомрiю, презрнiю, насмшк. Мы пренаивно удивляемся потомъ, если вдругъ какъ нибудь узнаемъ что въ Европ все еще продолжаютъ смотрть на сошедшее у нихъ съ пьедестала лицо съ уваженiемъ и цнить его по достоинству. Но за то тотъ же самый русскiй человкъ, хотя бы и преклонился предъ генiемъ въ мод даже и безъ анализа, все - таки ни за что и никогда не признаетъ себя глупе этого генiя, предъ которымъ самъ сейчасъ преклонился, будь онъ разъевропейскiй. Ну, Гёте, ну Либихъ, ну Бисмаркъ, ну положимъ... а всеЦтаки и я тоже, Ч представляется каждому русскому непремнно, даже изъ самыхъ плюган венькихъ, если только дойдетъ до того. И не то что представляется, ибо сознанiя тутъ почти никакого, а только какъЦто его всего дергаетъ въ этомъ смысл. Это какоеЦто безпрерывное ощущенiе празднаго и шатан ющагося по свту самолюбiя, ничмъ не оправданнаго. Однимъ словомъ до такого, можетъ быть самаго высшаго проявленiя человческаго достон инства Ч т. е. признать себя глупе другаго, когда другой дйствительн но умне его Ч русскiй человкъ высшихъ классовъ никогда и ни въ кан комъ случа не можетъ дойти, и даже я не знаю могутъ ли быть исклюн ченiя. Пусть не оченьЦто смются надъ моимъ парадоксомъ. Соперн никъ Либиха можетъ быть и въ гимназiи не окончилъ курса и ужь кон нечно съ Либихомъ не свяжется спорить о первенств, когда ему скан жутъ и укажутъ что это вотъ Либихъ. Онъ промолчитъ, Ч но всеЦтаки его будетъ дергать, даже при Либих... Другое дло еслибъ, напримръ, онъ встртился съ Либихомъ, не зная что это вотъ Либихъ, хоть въ ван гон желзной дороги. И еслибъ только завязался разговоръ о химiи и нашему господину удалось бы къ разговору примазаться, то сомннiя нтъ, онъ могъ бы выдержать самый полный ученый споръ, зная изъ химiи всего только одно слово: химiя. Онъ удивилъ бы, конечно, Либиха, но Ч кто знаетъ Ч въ глазахъ слушателей остался бы можетъ быть пон бдителемъ. Ибо въ русскомъ человк, дерзости его ученаго языка Ч почти нтъ предловъ. Тутъ именно происходитъ феноменъ, существун ющiй только въ русской интелигентныхъ классовъ душ: не только нтъ въ душ этой, лишь только она почувствуетъ себя въ публик, сон мннiя въ ум своемъ, но даже въ самой полной учености, если только дло дойдетъ до учености. Про умъ еще можно понять;

но про ученость свою казалось бы каждый долженъ имть самыя точныя свденiя...

Конечно все это только въ публик, когда кругомъ чужiе. Дома же про себя... Ну, дома про себя ни одинъ русскiй человкъ объ образованiи и учености своей не заботится, даже и вопроса о томъ никогда не стан витъ... Если же поставитъ, то врне всего что и дома ршитъ его въ свою пользу, хотя бы и имлъ самыя полныя свденiя о своей учености.

Мн самому случилось выслушать недавно, сидя въ вагон, цлый трактатъ о классическихъ языкахъ, въ продолженiи двухъ часовъ дорон ги. Говорилъ одинъ, а вс слушали. Это былъ никому изъ пассажировъ незнакомый господинъ, осанистый, зрлыхъ тъ, сдержаннаго и барн скаго вида, вско и неторопливо выпускавшiй слова. Онъ всхъ заинн тересовалъ. Очевидно было съ самыхъ первыхъ словъ его что онъ не только въ первый разъ говорилъ, но даже, можетъ быть, въ первый разъ и думалъ объ этой тем, такъ что это была лишь блестящая импровин зацiя. Онъ вполн отрицалъ классическое образованiе и введенiе его у насъ называлъ листорическимъ и роковымъ дурачествомъ Ч впрочемъ это было единственное рзкое слово, которое онъ себ позволилъ;

тонъ его взятъ былъ слишкомъ высоко и не позволялъ ему горячиться, изъ одн ного ужь презрнiя къ факту. Основанiя на которыхъ стоялъ онъ были самыя первоначальныя, приличныя разв лишь тринадцатилтнему школьнику, почти т же самыя на которыхъ еще до сихъ поръ стоятъ иныя изъ нашихъ газетъ, воюющiя съ классическими языками, напр.

такъ какъ вс латинскiя сочиненiя переведены, то и не надо латинскаго языка и проч. и проч. Ч въ этомъ род. Въ нашемъ вагон онъ произн велъ чрезвычайный эффектъ;

многiе разставаясь съ нимъ благодарили его за доставленное удовольствiе, особенно дамы. Я убжденъ что онъ ушелъ чрезвычайно уважая себя.

Теперь у насъ въ публик (въ вагонахъ ли въ другомъ ли мст) разговоры сильно измнились противъ прежнихъ, старыхъ тъ;

теперь жаждутъ слушать, жаждутъ учителей Ч на вс общественныя и соцiальныя темы. Правда, разговоры въ публик у насъ ужасно туго зан вязываются;

всхъ сначала долго коробитъ пока ршатся заговорить, ну а заговорятъ Ч въ такой паосъ иной разъ войдутъ что почти надо за руки держать. Разговоры же боле сдержанные и солидные и, такъ скан зать, боле высшiе и уединенные вертятся преимущественно на темахъ биржевыхъ или правительственныхъ, но съ секретной, изнаночной точн ки зрнiя, съ познанiемъ высшихъ тайнъ и причинъ, обыкновенной пубн лик неизвстныхъ. Обыкновенная публика слушаетъ смирно и почтин тельно, а говоруны выигрываютъ въ своей осанк. Разумется изъ нихъ мало кто вритъ одинъ другому, но разстаются они почти всегда одинъ другимъ совершенно довольные и другъ другу даже нсколько благодарн ные. Задача прохать прiятно и весело по желзной нашей дорог зан ключается въ умнiи давать врать другимъ и какъ можно боле врить;

тогда и вамъ дадутъ тоже съ эффектомъ прилгнуть если и сами вы соблазнитесь;

стало быть взаимная выгода. Но, какъ я сказалъ уже, есть и общiя, животрепещущiя, насущныя темы разговоровъ, въ которыя ввян зывается уже вся публика и это не за тмъ однимъ чтобъ прiятно время провесть: повторяю, жаждутъ научиться, разъяснить себ современныя затрудненiя, ищутъ, жаждутъ учителей, и особенно женщины, особенно матери семействъ. Замчательно то, что при всей этой чрезвычайно люн бопытной и далеко намекающей жажд общественныхъ совтниковъ и руководителей, при всемъ этомъ благородномъ стремленiи, Ч удовлетвон ряются слишкомъ легко, самымъ иногда неожиданнымъ образомъ, врятъ всему, подготовлены и вооружены весьма слабо, Ч гораздо слабе чмъ могла бы представить вамъ самая яркая ваша фантазiя, нсколько тъ тому назадъ, когда о нашемъ русскомъ обществ трудн не было сдлать точное заключенiе, сравнительно съ теперешнимъ врен менемъ, когда уже имется боле фактовъ и свденiй. Положительно можно сказать что всякiй говорунъ, съ нсколько порядочными манеран ми (къ порядочнымъ манерамъ наша публика, увы, до сихъ поръ еще чувствуетъ предразсудочную слабость, не смотря на все боле и боле разливающееся изъ фельетоновъ образованiе) Ч можетъ одержать верхъ и уврить слушателей своихъ въ чемъ угодно, получить благодарн ность и уйти глубоко уважая себя. Разумется при несомннномъ условiи быть либеральнымъ, Ч объ этомъ уже нечего и упоминать. Въ другой разъ мн, тоже въ вагон и тоже недавно, случилось выслушать цлый трактатъ объ атеизм. Ораторъ, свтскаго и инженернаго вида господинъ, вида впрочемъ угрюмаго, но съ болзненной жаждою слушан теля, началъ съ монастырей. Въ монастырскомъ вопрос онъ не зналъ самаго перваго слова: онъ принималъ существованiе монастырей за нн что неотъемлемое отъ догматовъ вры, воображалъ что монастыри сон держатся отъ государства и дорого стоютъ казн и, забывая что монахи совершенно свободная ассоцiацiя лицъ, какъ и всякая другая, требон валъ, во имя либерализма, ихъ уничтоженiя, какъ какую то тираннiю.

Онъ кончилъ совершеннымъ и безбрежнымъ атеизмомъ на основанiи естественныхъ наукъ и математики. Онъ ужасно часто повторялъ о естественныхъ наукахъ и математик, не приведя впрочемъ ни одного факта изъ этихъ наукъ въ продолженiе всей своей диссертацiи. Говон рилъ опять таки онъ одинъ, а прочiе только слушали: Я научу сына мон его быть честнымъ человкомъ и вотъ и все Ч поршилъ онъ въ заклюн ченiе, въ полной и очевидной увренности что добрыя дла, нравственн ность и честность есть нчто даное и абсолютное, ни отъ чего не зависян щее и которое можно всегда найти въ своемъ карман когда понадобитн ся, безъ трудовъ, сомннiй и недоумнiй. Этотъ господинъ имлъ тоже необыкновенный успхъ. Тутъ были офицеры, старцы, дамы и взрослыя дти. Его горячо благодарили, разставаясь, за доставленое удовольствiе, при чемъ одна дама, мать семейства, щеголевато одтая и очень недурн ная собою, громко и съ милымъ хихиканiемъ объявила что она теперь совершенно убждена что въ душ ея лодинъ только паръ. Этотъ господинъ тоже должно быть ушелъ съ необыкновеннымъ чувствомъ уваженiя къ себ.

Вотъ этоЦто уваженiе къ себ и сбиваетъ меня съ толку. Что есть дураки и болтуны, Ч конечно тому нечего удивляться;

но господинъ этотъ очевидно былъ не дуракъ. Наврно тоже не негодяй, не мошенн никъ;

даже очень можетъ быть что честный человкъ и хорошiй отецъ.

Онъ только ровно ничего не понималъ въ тхъ вопросахъ, которые взялн ся разршить. Неужто ему не придетъ въ голову черезъ часъ, черезъ день, черезъ мсяцъ: Другъ мой, Иванъ Васильевичъ (или тамъ кто бы ни было), Ч вотъ ты спорилъ, а вдь ты ровно ничего не понимаешь въ томъ объ чемъ трактовалъ. Вдь ты это лучше всхъ знаешь. Ты вотъ ссылался на естественныя науки и математику, Ч а вдь теб лучше всхъ извстно, что ты свою скудную математику, изъ твоей спецiальн ной школы, давно забылъ, да и тамъЦто не твердо зналъ, а въ естественн ныхъ наукахъ никогда не имлъ никакого понятiя. КакъЦже ты говон рилъ? Какъ же ты училъ? Вдь ты же понимаешь, что только вралъ, а между тмъ до сихъ поръ гордишься собою;

и не стыдно это теб? Я убжденъ что онъ могъ задать себ вс эти вопросы, не смотря на то что можетъ быть занятъ дломъ и нтъ у него времени на праздные вопросы. Я даже несомннно убжденъ что они, хоть вскользь, а побывали въ его голов. Но ему не было стыдно, ему не было совстно! Вотъ этаЦто извстнаго рода безсовстность русскаго интелигентнаго человка Ч ршительный для меня феноменъ. Что въ томъ что она у насъ такъ сплошь да рядомъ обыкновенна и вс къ ней привыкли и приглядлись;

она всеЦтаки остается фактомъ удивительн нымъ и чудеснымъ. Она свидтельствуетъ о такомъ равнодушiи къ суду надъ собой своей собственной совсти, или что тоже самое, о такомъ необыкновенномъ собственномъ неуваженiи къ себ, что придешь въ отн чаянiе и потеряешь всякую надежду на что нибудь самостоятельное и спасительное для нацiи, даже въ будущемъ, отъ такихъ людей и такого общества. Публика, т. е. вншность, европейскiй обликъ, разъ на всегда данный изъ Европы законъ Ч эта публика производитъ на всякаго русн скаго человка дйствiе подавляющее: въ публик онъ европеецъ, гран жданинъ, рыцарь, республиканецъ, съ совстью и съ своимъ собственн нымъ твердо установленнымъ мннiемъ. Дома, про себя Ч Э, чортъЦли въ мннiяхъ, да хошь бы выскли! Поручикъ Пироговъ, сорокъ тъ тому назадъ высченный въ Большой Мщанской слесаремъ Шиллен ромъ, Ч былъ страшнымъ пророчествомъ, пророчествомъ генiя, такъ ужасно угадавшаго будущее, Ч ибо Пироговыхъ оказалось безмрно много, такъ много что и не пересчь. Вспомните что поручикъ, сейчасъ - же посл приключенiя, сълъ слоеный пирожокъ и отличился въ тотъ же вечеръ въ мазурк, на именинахъ у одного виднаго чиновника. Какъ вы думаете: когда онъ откалывалъ мазурку и вывертывалъ, длая па, свои, столь недавно оскорбленные члены, Ч думалъ ли онъ что его всего только часа два какъ выскли? Безъ сомннiя думалъ. А было ли ему стыдно? Безъ сомннiя нтъ! Проснувшись на другой день по утру онъ наврно сказалъ себ: Э чортъ, стоитъЦли начинать коли никто не узнаетъ!.. Это стоитъЦли начинать, конечно, съ одной стороны, нан мекаетъ на такую способность уживчивости со всмъ чмъ угодно, а вмст съ тмъ и на такую широту нашей русской природы Ч что предъ этими качествами блднетъ и гаснетъ даже все безграничное. Двухн сотлтняя отвычка отъ малйшей самостоятельности характера, и двухн сотлтнiе плевки на свое русское лицо, раздвинули русскую совсть до такой роковой безбрежности отъ которой... ну чего можно ожидать, какъ вы думаете?

Я убжденъ что поручикъ въ состоянiи былъ дойти до такихъ столн повъ, или до такой безбрежности, что, можетъ быть въ тотъ же вечеръ, своей дам въ мазурк, старшей дочери хозяина, объяснился въ любви и сдлалъ формальное предложенiе. БезконечноЦтрагиченъ образъ этой барышни, порхающей съ этимъ молодцомъ въ очаровательномъ танц и не знающей что ея кавалера всего только часъ какъ выскли и что это ему совсмъ ничего. Ну, а какъ вы думаете, еслиЦбъ она узнала, а предложенiе всеЦтаки было бы сдлано Ч вышла бы она за него, (ран зумется подъ условiемъ что боле ужь никто не узнаетъ)? Увы, нен премнно бы вышла!

А всеЦтаки, изъ числа Пироговыхъ и вообще всхъ, безбрежныхъ кажется можно исключить огромное большинство нашихъ женщинъ. Въ нашей женщин все боле и боле замчается искренность, настойчин вость, серьозность и честь, исканiе правды и жертва;

да и всегда въ русн ской женщин все это было выше чмъ у мужчинъ. Это несомннно, не смотря на вс даже теперешнiя уклоненiя. Женщина меньше жетъ, многiя даже совсмъ не гутъ, а мужчинъ почти нтъ не гущихъ, Ч я говорю про теперешнiй моментъ нашего общества. Женщина настойн чиве, терпливе въ дл;

она серьозне чмъ мужчина хочетъ дла для самаго дла, а не для того лишь чтобъ казаться. Ужь не въ самомъ - ли дл намъ отсюда ждать большой помощи?

XVI.

Одна изъ современныхъ фальшей.

Нкоторые изъ нашихъ критиковъ замтили что я, въ моемъ пон слднемъ роман Бсы, воспользовался фабулой извстнаго Нечаевн скаго дла;

но тутъ же заявили что собственно портретовъ или буквальн наго воспроизведенiя Нечаевской исторiи у меня нтъ;

что взято явленiе и что я попытался лишь обьяснить возможность его въ нашемъ общен ств, и уже въ смысл общественнаго явленiя, а не въ вид анекдотичен скомъ, не въ вид лишь описанiя московскаго частнаго случая. Все это, скажу оть себя, совершенно справедливо. До извстнаго Нечаева и жертвы его Иванова, въ роман моемъ лично я не касаюсь. Лицо моего Нечаева конечно не похоже на лицо настоящаго Нечаева. Я хотлъ пон ставить вопросъ, и сколько возможно ясне, въ форм романа, дать на него отвтъ: какимъ образомъ въ нашемъ переходномъ и удивительномъ современномъ обществ возможны Ч не Нечаевъ, а Нечаевы, и какимъ образомъ можетъ случиться что эти Нечаевы набираютъ себ подъЦкон нецъ Нечаевцевъ?

И вотъ недавно, Ч впрочемъ уже съ мсяцъ назадъ Ч прочелъ я въ Русскомъ Мiр слдующiя, любопытныя строки:

...Намъ кажется, что Нечаевское дло могло убдить, что учащаяся молодежь въ подобныхъ безумствахъ Ч не бываетъ у насъ замшана. Идiотическiй фанатикъ, въ род Нечаева, могъ найти себ прозелитовъ только среди праздной, недоразвин той и вовсе неучащейся молодежи.

И дале:

... тмъ боле что еще на дняхъ министръ народнаго просвщенiя (въ Кiев) заявилъ, что посл осмотра учебныхъ заведенiй въ 7 округахъ онъ можетъ сказать что въ послднiе годы молодежь несравненно серьозне относится къ длу науки, несравненно боле и основательне работаетъ.

Сами по себ, т. е. судя безотносительно, строки эти довольно нин чтожны (авторъ надюсь извинитъ меня). Но въ нихъ есть вывертъ и старая прiвшаяся ложь. Полная и основная идея въ томъ что Нечаевы если и являются у насъ иногда, то непремнно вс они идiоты и фанатин ки, а если имъ и удастся найти себ прозелитовъ, то непремнно только среди праздной, недоразвитой и вовсе неучащейся молодежи. Не знаю что именно хотлъ доказать этимъ вывертомъ собственно авторъ статейн ки Русскаго Мiра: хотлъ ли онъ польстить учащейся молодежи? Или, напротивъ, хитрымъ маневромъ и, такъ сказать, въ вид ласкательства думалъ ее же поднадуть немного, но только съ самыми почтенными цлями, Ч т. е. для ея же пользы, Ч и для достиженiя цли употребилъ столь извстный прiемъ гувернантокъ и нянюшекъ съ маленькими рен бятками: Вотъ, дескать, милыя дти, видите какiе т нехорошiе буяны, кричатъ и дерутся и ихъ непремнно выскутъ за то что они такiе недоразвитки;

вы же вотъ такiе милые хваленые паиньки, за столомъ сидите прямо, ножками подъ столомъ не болтаете и вамъ за это нен премнно гостинцу дадутъ. Или, наконецъ, просто за просто автору зан хотлось защитить нашу учащуюся молодежь передъ правительствомъ и употребить для сего прiемъ, который самъ онъ можетъ быть считаетъ необыкновенно хитрымъ и тонкимъ?

Прямо скажу: хотя я поставилъ вс эти вопросы, но личныя цли автора статейки Русскаго Мiра не возбуждаютъ во мн ни малйшаго любопытства. И даже, чтобъ оговориться окончательно, прибавлю что ложь и старый прiвшiйся вывертъ выраженной Русскимъ Мiромъ мысли, я наклоненъ считать въ настоящемъ случа чмъЦто неумышн леннымъ и нечаяннымъ, т. е. что самъ авторъ статейки совершенно пон врилъ словамъ своимъ и принялъ ихъ за правду съ тмъ высшимъ прон стодушiемъ, которое такъ похвально и даже трогательно по своей беззан щитности во всякомъ другомъ случа. Но кром того что ложь, принян тая за правду, иметъ всегда самый опасный видъ (не смотря даже на то что является въ Русскомъ Мiр), Ч кром того, бросается въ глаза и то, что никогда еще не являлась она въ столь обнаженномъ, точномъ и безъискуственномъ вид какъ въ этой статейк. Подлинно заставь иного человка молиться Богу и онъ лобъ расшибетъ. Вотъ въ этомъЦто вид и любопытно прослдить эту ложь и вывести ее на свтъ по возможнон сти, ибо когдаЦто еще дождешься въ другой разъ такой безъискуственн ной откровенности!

Вотъ уже съ незапамятныхъ псевдоЦлиберальныхъ нашихъ врен менъ, въ нашей газетной пресс принято за правило защищать молон дежь, Ч противъ кого? противъ чего? Ч это иногда остается во мрак неизвстности и такимъ образомъ часто принимаетъ пребезтолковый и даже прекомическiй видъ, особенно при нападенiяхъ на другiе органы печати въ томъ смысл что вотъ дескать мы либеральне, а выЦто нападаете на молодежь, стало быть вы ретроградне. Замчу въ скобн кахъ что въ тойЦже статейк Русскаго Мiра есть обвиненiе, прямо направленное на Гражданинъ, въ томъ что въ немъ будто бы сплошь обвиняютъ нашу учащуюся молодежь въ Петербург, Москв и въ Харьков. Не говоря уже о томъ что авторъ статейки самъ отлично хон рошо знаетъ, что ничего подобнаго этому поголовному и сплошному обн виненiю у насъ нтъ и не было, я просто попрошу нашего обвинителя объяснить: что значитъ обвинять молодежь поголовно? Я совершенно не понимаю этого! Это конечно значитъ сплошь почемуЦто не любить всю молодежь, Ч и не столько даже молодежь, сколько извстный возрастъ нашихъ молодыхъ людей! Что за сумбуръ? Кто можетъ поврить такому обвиненiю? Ясно что и обвиненiе и защита сдланы сплеча, даже не дун мавши много. Стоитъ дескать объ этомъ задумываться: показалъ что самъ либераленъ, что хвалю молодежь, что ругаю тхъ, которые ее не хвалятъ, ну и довольно для подписки и съ плечъ долой! Именно съ плечъ долой Ч ибо только самый злйшiй врагъ нашей молодежи могъ бы ршиться защищать ее такимъ образомъ, и наткнуться на такой удивительный вывертъ, на какой наткнулся (нечаянно Ч я убжденъ въ этомъ теперь боле чмъ когда нибудь) Ч простодушный авторъ статейн ки Русскаго Мiра.

Въ томъ то и вся важность что прiемъ этотъ Ч не выдумка одного только Русскаго Мiра, а прiемъ общiй многимъ органамъ нашей псевн доЦлиберальной прессы, и тамъ, можетъ быть, онъ длается уже не столь простодушно. Сущность его во первыхъ, Ч въ сплошной похвал молодежи, во всемъ и во всякомъ случа, и въ грубыхъ нападкахъ на всхъ тхъ, которые, при случа, позволятъ себ отнестись даже и къ молодежи критически. Прiемъ этотъ основанъ на смшномъ предполон женiи что молодежь на столько еще не доросла и такъ любитъ лесть, что не разберетъ и приметъ все за чистую монету. И вправду, достигли того что уже очень многiе изъ молодежи (мы твердо вримъ что далеко не вс) дйствительно полюбили грубую похвалу, требуютъ себ лести и безъ разбора готовы обвинить всхъ тхъ кто не потакаетъ имъ сплошь и на всякомъ шагу, особенно въ иныхъ случаяхъ. Впрочемъ тутъ, пока еще, вредъ всего только временный;

съ опытомъ и съ возрастомъ и взн гляды молодежи измнятся. Но есть и другая сторона жи, которая влен четъ уже непосредственный и вещественный вредъ.

Эта другая сторона прiема защиты нашей молодежи предъ общен ствомъ и передъ правительствомъ состоитъ въ простомъ отрицанiи факта, Ч иногда самомъ грубомъ и нахальномъ: нтъ дескать факта, не было его и быть не могло;

кто говоритъ что онъ былъ Ч значитъ клен вещетъ на молодежь, значитъ врагъ нашей молодежи!.

Вотъ прiемъ. Повторяю Ч самый злйшiй врагъ нашей молодежи не выдумалъ бы ничего вредне для прямыхъ ея интересовъ. Мн нен премнно хочется доказать это.

Отрицанiе факта во чтоЦбы ни стало можно достигнуть удивин тельныхъ результатовъ.

Ну что вы тмъ докажете, господа, и чмъ облегчите дло если нан чнете удостоврять (и, главное, Богъ знаетъ для чего) Ч что лувлекаюн щаяся молодежь, т. е. т которые могутъ лувлечься (пусть даже и Нен чаевымъ) непремнно должны состоять изъ однихъ только праздныхъ недоразвитковъ, изъ тхъ которые вовсе не учатся, Ч однимъ словомъ изъ шалопаевъ съ самыми дурными наклонностями? Такимъ образомъ, уединяя дло, выводя его изъ сферы учащихся и сводя непремнно лишь на праздныхъ недоразвитковъ, вы тмъ самымъ уже заране обвиняен те этихъ несчастныхъ и отказываетесь отъ нихъ окончательно: сами виноваты, буяны и нивцы и смирно за столомъ не умли сидть.

Уединяя случай и лишая его права быть разсмотрннымъ въ связи съ общимъ цлымъ (а въ этомъЦто и состоитъ единственная возможная зан щита несчастнныхъ заблудшихся!) вы тмъ самымъ не только какъ - бы подписываете имъ окончательный приговоръ, но даже удаляете отъ нихъ самое милосердiе, ибо прямо удостовряете что сами заблужденiя ихъ произошли единственно отъ отвратительныхъ качествъ ихъ, и что эти юноши, даже и безъ всякаго преступленiя должны возбуждать къ себ презрнiе и отвращенiе.

Съ другой стороны, вдругъ случится что въ какомъ нибудь дл оказалисьЦбы замшанными вовсе не недоразвитки, вовсе не буяны болн тающiе ногами подъ столомъ вовсе не одни нивцы, а напротивъ молон дежь прилежная, горячая, именно учащаяся и даже съ хорошимъ сердн цемъ, а только лишь дурно направленная? (поймите это слово: направн ленная. Гд, въ какой Европ найдете вы теперь боле шатости во всен возможныхъ направленiяхъ, какъ у насъ въ наше время!) И вотъ, по ван шей теорiи лнтяевъ и недоразвитковъ, эти новые несчастные окан жутся уже втрое виновне: лимъ были средства даны, они прошли курсъ наукъ, они основательно работали, Ч нтъ у нихъ оправданiй! Они втрое мене чмъ праздные недоразвитки могутъ заслуживать милосерн дiя! Вотъ результатъ прямо выходящiй изъ вашей теорiи.

Позвольте, господа, (я говорю вообще, а не одному только сотруднин ку Русскаго Мiра), Ч вы, на основанiи лотрицанiя факта, утверждаен те что Нечаевы непремнно должны быть идiотами лидiотическими фанатиками. ТакъЦли это опять? СправедливоЦли? Устраняю въ настон ящемъ случа Нечаева, а говорю Нечаевы, во множественномъ числ.

Да, изъ Нечаевыхъ могутъ быть существа весьма мрачныя, весьма безн отрадныя и исковерканныя съ многосложнйшей по происхожденiю жан ждой интриги, власти, съ страстной и болзненноЦранней потребностью выказать личность, но Ч почему же они лидiоты? Напротивъ, даже нан стоящiе монстры изъ нихъ могутъ быть очень развитыми, прехитрыми и даже образованными людьми. Или вы думаете что знанiя, научки, школьныя свденьица (хотя бы университетскiя) такъ уже окончательно формируютъ душу юноши, что съ полученiемъ диплома, онъ тотчасъЦже прiобртаетъ незыблемый талисманъ, разъ навсегда, узнавать истину и избгать искушенiй, страстей и пороковъ. Такимъ образомъ вс эти конн чившiе курсъ наукъ юноши станутъ тотчасъЦже, по вашему, чмъ то въ род множества маленькихъ папъ, неподлежащихъ прегршенiю.

И почему вы полагаете что Нечаевы непремнно должны быть фан натиками? Весьма часто это просто мошенники. Я мошенникъ, а не соцiалистъ, говоритъ одинъ Нечаевъ, положимъ у меня въ моемъ рон ман Бсы, но увряю васъ, что онъ могъЦбы сказать это и на яву.

Это мошенники очень хитрые и изучившiе именно великодушную сторон ну души человческой, всего чаще юной души, чтобъ умть играть на ней какъ на музыкальномъ инструмент. Да неужели же вы вправду дун маете что прозелиты, которыхъ могъЦбы набрать у насъ какой нибудь Нечаевъ, Ч должны быть непремнно лишь одни шалопаи? Не врю, не вс;

я самъ старый Нечаевецъ, я тоже стоялъ на эшафот, приговон ренный къ смертной казни, и увряю васъ что стоялъ въ компанiи людей образованныхъ. Почти вся эта компанiя кончила курсъ въ самыхъ высн шихъ учебныхъ заведенiяхъ. Нкоторые впослдствiи, когда уже все прошло, заявили себя замчательными спецiальными знанiями, сочин ненiями. НтъЦсъ, Нечаевцы не всегда бываютъ изъ однихъ только нн тяевъ, совсмъ ничему не учившихся.

Знаю, вы безъ сомннiя, возразите мн что я вовсе не изъ Нечаевн цевъ, а всего только изъ Петрашевцевъ. Пусть изъ Петрашевцевъ, Ч (хотя по моему названiе это неправильное;

ибо чрезмрно большее чисн ло, въ сравненiи съ стоявшими на эшафот, но совершенно такихъ же какъ мы Петрашевцевъ, осталось совершенно нетронутымъ и не обезпон коеннымъ. Правда, они никогда и не знали Петрашевскаго, но совсмъ не въ Петрашевскомъ было и дло, во всей этой давнопрошедшей исн торiи, вотъ что я хотлъ лишь замтить).

Но пусть изъ Петрашевцевъ. Почему же вы знаете что Петрашевцы не могли бы стать Нечаевцами, т. е. стать на Нечаевскую же дорогу, въ случа еслиЦбъ такъ обернулосъ дло? Конечно, тогда и представить нельзя было: какъ бы это могло такъ обернуться дло? Не т совсмъ были времена. Но позвольте мн про себя одного сказать: Нечаевымъ вроятно я бы не могъ сдлаться никогда, но Нечаевцемъ не ручаюсь, можетъ и могъЦбы... во дни моей юности.

Я заговорилъ теперь про себя, чтобъ имть право говорить о друн гихъ. Тмъ не мене буду продолжать только объ одномъ себ, о друн гихъ же если и упомяну, то вообще, безлично и въ смысл совершенно отвлеченномъ. Дло же Петрашевцевъ, Ч это такое давнопрошедшее дло, принадлежитъ къ такой древнйшей исторiи, что вроятно не бун детъ никакого вреда изъ того что я о немъ припоминаю, тмъ боле въ такомъ скользкомъ и отвлеченномъ смысл.

Монстровъ и мошенниковъ между нами, Петрашевцами, не было ни одного (изъ стоявшихъЦли на эшафот, или изъ тхъ которые остались нетронутыми Ч это все равно). Не думаю чтобы кто нибудь сталъ опровергать это заявленiе мое. Что были изъ насъ люди образон ванные, Ч противъ этого, какъ я уже замтилъ, тоже вроятно не бун дутъ спорить. Но бороться съ извстнымъ цикломъ идей и понятiй, тон гда сильно укоренившихся въ юномъ обществ, изъ насъ, безъ сомннiя, еще мало кто могъ. Мы заражены были идеями тогдашняго теоретичен скаго соцiализма. Политическаго соцiализма тогда еще не существовало въ Европ, и европейскiе коноводы соцiалистовъ даже отвергали его.

ЛуиЦБлана напрасно били по щекамъ и таскали за волосы (какъ нарочно густйшiе длинные и черные волосы) членыЦтоварищи его Нацiональнаго Собранiя, депутаты правой стороны, изъ рукъ которыхъ вырвалъ его тогда Араго (астрономъ, членъ правительства, теперь уже умершiй) Ч въ то несчастное утро, въ ма мсяц 48 года, когда въ пан лату ворвалась толпа нетерпливыхъ и голодныхъ работниковъ. Бдный ЛуиЦБланъ, нкоторое время членъ временнаго правительства, вовсе не возмущалъ ихъ: онъ только лишь читалъ въ люксембургскомъ дворц этимъ жалкимъ и голоднымъ людямъ, вслдствiе революцiи и республики разомъ потерявшимъ работу, объ ихъ прав на работу. Правда, такъ какъ онъ все таки былъ членомъ правительства, то лекцiи его въ этомъ смысл были ужасно неполитичны и конечно смшны. Журналъ же Конн сидерана, равно какъ статьи и брошюры Прудона, стремились распрон странить между этими же голодными и ничего за душой неимвшими ран ботниками, между прочимъ, и глубокое омерзнiе къ праву наслдственн ной собственности. Безъ сомннiя изъ всего этого (т. е. изъ нетерпнiя голодныхъ людей, разжигаемыхъ теорiями будущаго блаженства) Ч произошелъ впослдствiи соцiализмъ политическiй, сущность котораго, не смотря на вс возвщаемыя цли, покамсть состоитъ лишь въ жен ланiи повсемстнаго грабежа всхъ собственниковъ классами неимущин ми, а затмъ будь что будетъ. (Ибо по настоящему ничего еще не ршено чмъ будущее общество замнится, а ршено лишь только чтобъ настоящее провалилось Ч и вотъ пока вся формула политическаго соцiализма). Но тогда понималось дло еще въ самомъ розовомъ и райскоЦнравственномъ свт. Дйствительно правда, что зараждавшiйн ся соцiализмъ сравнивался тогда, даже нкоторыми изъ коноводовъ его, съ христiанствомъ и принимался лишь за поправку и улучшенiе послдн няго, сообразно вку и цивилизацiи. Вс эти тогдашнiя новыя идеи намъ въ Петербург ужасно нравились, казались въ высшей степени святыми и нравственными и, главное, общечеловческими, будущимъ закономъ всего безъ исключенiя человчества. Мы еще задолго до парижской рен волюцiи 48 года были охвачены обаятельнымъ влiянiемъ этихъ идей. Я уже въ 46 году былъ посвященъ во всю правду этого грядущаго лобновн леннаго мiра и во всю святость будущаго коммунистическаго общества еще Блинскимъ. Вс эти убжденiя о безнравственности самыхъ оснон ванiй (христiанскихъ) современнаго общества, о безнравственности рен лигiи, семейства;

о безнравственности права собственности;

вс эти идеи объ уничтоженiи нацiональностей во имя всеобщаго братства людей, о презрнiи къ отечеству, какъ къ тормазу во всеобщемъ развитiи, и проч.

и проч., все это были такiя влiянiя, которыхъ мы преодолть не могли и которыя захватывали, напротивъ, наши сердца и умы во имя какогоЦто великодушiя. Во всякомъ случа тема казалась величавою и стоявшею далеко выше уровня тогдашнихъ господствовавшихъ понятiй Ч а это - то и соблазняло. Т изъ насъ, т. е. не то что изъ однихъ Петрашевцевъ, а вообще изъ всхъ тогда зараженныхъ, но которые отвергли впослдн ствiи весь этотъ мечтательный вредъ радикально, весь этотъ мракъ и ужасъ, готовимый человчеству, въ вид обновленiя и воскресенiя его, Ч т изъ насъ тогда еще не знали причинъ болзни своей, а потому и не могли еще съ нею бороться. И такъ почему же вы думаете что даже убiйство la Нечаевъ остановило бы, если не всхъ, конечно, то по крайней мр нкоторыхъ изъ насъ, въ то горячее время, среди захван тывающихъ душу ученiй и потрясающихъ тогдашнихъ европейскихъ сон бытiй, за которыми мы, совершенно забывъ отечество, слдили съ лихон радочнымъ напряженiемъ?

Чудовищное и отвратительное московское убiйство Иванова безо всякаго сомннiя представлено было убiйцей Нечаевымъ своимъ жертн вамъ Нечаевцамъ, Ч какъ дло политическое и полезное для будущан го лобщаго и великаго дла. Иначе понять нельзя, какъ нсколько юнон шей (ктоЦбы они ни были) могли согласиться на такое мрачное преступн ленiе. ОпятьЦтаки въ моемъ роман Бсы я попытался изобразить т многоразличные и разнообразные мотивы, по которымъ даже чистйшiе сердцемъ и простодушнйшiе люди могутъ быть привлечены къ соверн шенiю такого же чудовищнаго злодйства. Вотъ въ томъЦто и ужасъ что у насъ можно сдлать самый пакостный и мерзкiй поступокъ, не будучи вовсе иногда мерзавцемъ! Это и не у насъ однихъ, а на всемъ свт такъ, всегда и сначала вковъ, во времена переходныя, во времена пон трясенiй въ жизни людей, сомннiй и отрицанiй, скептицизма и шатости въ основныхъ общественныхъ убжденiяхъ. Но у насъ это боле чмъ гд нибудь возможно, и именно въ наше время, и эта черта есть самая болзненная и грустная черта нашего теперешняго времени. Въ возможн ности считать себя, и даже иногда почти въ самомъ дл быть не мерн завцемъ длая явную и безспорную мерзость Ч вотъ въ чемъ наша современная бда!

Чмъ же такъ особенно защищена молодежь, въ сравненiи съ друн гими возрастами, что вы, господа защитники ея, чуть лишь только она занималась и училась прилежно, немедленно требуете отъ нея такой стойкости и такой зрлости убжденiй, какой не было даже у ихъ отн цовъ, а теперь мене чмъ когда нибудь есть. Наши юные люди нашихъ интелигентныхъ сословiй, развитые въ семействахъ своихъ, въ которыхъ всего чаще встрчаете теперь недовольство, нетерпнiе, грубость нен вжества (не смотря на интелигентность классовъ) и гд, почти пон всемстно, настоящее образованiе замняется лишь нахальнымъ отрин цанiемъ съ чужаго голоса;

гд матерiальныя побужденiя господствуютъ надъ всякой высшей идеей;

гд дти воспитываются безъ почвы, вн естественной правды, въ неуваженiи или въ равнодушiи къ отечеству и въ насмшивомъ презрнiи къ народу, такъ особенно распространяюн щемся въ послднее время, Ч тутъЦли, изъ этогоЦли родника наши юные люди почерпнутъ правду и безошибочность направленiя своихъ первыхъ шаговъ въ жизни? Вотъ гд начало зла: въ преданiи, въ преемн ств идей, въ вковомъ, нацiональномъ подавленiи въ себ всякой незан висимости мысли, въ понятiи о сан европейца подъ непремннымъ условiемъ неуваженiя къ самому себ, какъ къ русскому человку!

Но вы этимъ, слишкомъ общимъ, указанiямъ, кажется не поврите.

Образованiе, твердите вы, прилежанiе;

праздные недоразвитки, повторяете вы. Замтьте, господа, что вс эти европейскiе высшiе учин тели наши, свтъ и надежда наша, вс эти Милли, Дарвины и Штраусы преудивительно смотрятъ иногда на нравственныя обязанности соврен меннаго человка. А между тмъ это уже не нтяи, ничему неучившiен ся и не буяны, болтающiе ногами подъ столомъ. Вы засметесь и спросин те: къ чему вздумалось мн заговорить непремнно объ этихъ именахъ?

А потому что трудно и представить себ, говоря о нашей молодежи, инн телигентной, горячей и учащейся, чтобъ эти имена, напримръ, минован ли ее при первыхъ шагахъ ея въ жизни. Разв можетъ русскiй юноша остаться индиферентнымъ къ влiянiю этихъ предводителей европейской прогрессивной мысли, и другихъ имъ подобныхъ, и особенно къ русской сторон ихъ ученiй? Это смшное слово о русской сторон ихъ ученiй Ч пусть мн простятъ, единственно потому что эта русская стон рона этихъ ученiй существуетъ дйствительно. Состоитъ она въ тхъ выводахъ изъ ученiй этихъ, въ вид несокрушимйшихъ аксiомъ, котон рые длаются только въ Россiи;

въ Европ же возможность выводовъ этихъ говорятъ даже и неподозрваема. Мн скажутъ, пожалуй, что эти господа вовсе не учатъ злодйству;

что если, напримръ, хоть бы Штран усъ и ненавидитъ Христа, и поставилъ осмянiе и оплеванiе христiанства цлью всей своей жизни, то всеЦтаки онъ обожаетъ чен ловчество въ его цломъ, и ученiе его возвышенно и благородно какъ нельзя боле. Очень можетъ быть что это все такъ и есть, и что цли всхъ современныхъ предводителей европейской прогрессивной мысн ли Ч человколюбивы и величественны. Но за то мн вотъ что кажется несомнннымъ: дай всмъ этимъ современнымъ высшимъ учителямъ полную возможность разрушить старое общество, и построить заново, Ч то выйдетъ такой мракъ, такой хаосъ, нчто до того грубое, слпое и безчеловчное что все зданiе рухнетъ, подъ проклятiями человчества, прежде чмъ будетъ завершено. Разъ отвергнувъ Христа, умъ человчен скiй можетъ дойти до удивительныхъ результатовъ. Это аксiома. Европа, по крайней мр въ высшихъ представителяхъ свой мысли, отвергаетъ Христа, мы же, какъ извстно, обязаны подражать Европ.

Есть историческiе моменты въ жизни людей, въ которые явное, нан хальное, грубйшее злодйство можетъ считаться лишь величiемъ души, лишь благороднымъ мужествомъ человчества вырывающагося изъ оковъ. Неужели нужны примры, неужели ихъ не тысячи, не десятки, не сотни тысячъ?... Тема эта конечно мудреная и необъятная и на нее очень трудно вступать въ фельетонной стать, но всеЦтаки въ рен зультат, я думаю, можно допустить и мое предположенiе: что даже и честный и простодушный мальчикъ, даже и хорошо учившiйся, можетъ подъ часъ обернуться Нечаевцемъ... разумется, опять таки, если попан детъ на Нечаева;

это уже sine qua nonЕ Мы, Петрашевцы, стояли на эшафот и выслушивали нашъ пригон воръ безъ малйшаго раскаянiя. Безъ сомннiя, я не могу свидтельн ствовать обо всхъ;

но думаю что не ошибусь сказавъ что тогда, въ ту минуту, если не всякiй, то по крайней мр чрезвычайное большинство изъ насъ почлоЦбы за безчестье отречься отъ своихъ убжденiй. Это дло давнопрошедшее, а потому можетъ быть и возможенъ будетъ вон просъ: неужели это упорство и нераскаянiе было только дломъ дурной натуры, дломъ недоразвитковъ и буяновъ? Нтъ, мы не были буянами, даже можетъ быть не были дурными молодыми людьми. Приговоръ смертной казни разстрляньемъ, прочтенный намъ всмъ предварительн но, прочтенъ былъ вовсе не въ шутку;

почти вс приговоренные были уврены что онъ будетъ исполненъ и вынесли по крайней мр десять ужасныхъ, безмрноЦстрашныхъ минутъ ожиданiя смерти. Въ эти пон слднiя минуты нкоторые изъ насъ (я знаю положительно), инстинкн тивно углубляясь въ себя и провряя мгновенно всю свою, столь юную еще жизнь, Ч можетъ быть и раскаявались въ иныхъ тяжелыхъ длахъ своихъ Ч (изъ тхъ, которыя у каждаго человка всю жизнь лежатъ въ тайн на совсти);

но то дло, за которое насъ осудили, т мысли, т понятiя, которыя владли нашимъ духомъ Ч представлялись намъ не только не требующими раскаянiя, но даже чмъЦто насъ очищающимъ, мученичествомъ, за которое многое намъ простится! И такъ продолжан лось долго. Не годы ссылки, не страданiя сломили насъ. Напротивъ, нин что не сломило насъ, и наши убжденiя лишь поддерживали нашъ духъ сознанiемъ исполненнаго долга. Нтъ, нчто другое измнило взглядъ нашъ, наши убжденiя, и сердца наши (я разумется позволяю себ гон ворить лишь о тхъ изъ насъ, объ измненiи убжденiй которыхъ уже стало извстно и, тмъ или другимъ образомъ, засвидтельствовано ими самими). Это нчто другое Ч было непосредственное соприкосновенiе съ народомъ, братское соединенiе съ нимъ въ общемъ несчастiи, понятiе что самъ сталъ такимъ же какъ онъ, съ нимъ сравненъ, и даже приравн ненъ къ самой низшей ступени его.

непременноеусловие(буквально:безчегонет)(лат.).

Повторяю, это не такъ скоро произошло, а постепенно и посл оченьЦочень долгаго времени. Не гордость, не самолюбiе мшали сон знаться. А между тмъ я былъ можетъ быть однимъ изъ тхъ (я опять про себя одного говорю), которымъ наиболе облегченъ былъ возвратъ къ народному корню, къ узнанiю русской души, къ признанiю духа нан роднаго. Я происходилъ изъ семейства русскаго и благочестиваго. Съ тхъ поръ какъ я себя помню, я помню любовь ко мн родителей. Мы въ семейств нашемъ знали евангелiе чуть не съ перваго дтства. Мн было всего лишь десять тъ когда я уже зналъ почти вс главные эпин зоды русской исторiи изъ Карамзина, котораго вслухъ по вечерамъ намъ читалъ отецъ. Каждый разъ посщенiе Кремля и соборовъ московскихъ было для меня чмъЦто торжественнымъ. У другихъ можетъ быть не было такого рода воспоминанiй какъ у меня. Я очень часто задумываюсь и спрашиваю себя теперь: какiя впечатлнiя, бльшею частiю, выноситъ изъ своего дтства уже теперешняя современная намъ молодежь? И вотъ, если даже и мн, который уже естественно не могъ высокомрно пропустить мимо себя той новой роковой среды въ которую ввергло насъ несчастiе, не могъ отнестись къ явленiю передъ собой духа народнаго вскользь и свысока, Ч если и мн, говорю я, было такъ трудно убдитьн ся наконецъ во жи и неправд почти всего того что считали мы у себя дома свтомъ и истиной, то каково же другимъ, еще глубже разорвавн шимъ съ народомъ, гд разрывъ преемственъ и наслдственъ еще съ отн цовъ и ддовъ?...

Мн очень трудно было бы разсказать исторiю перерожденiя моихъ убжденiй, тмъ боле что это можетъ быть и не такъ любопытно;

да и не идетъ какъЦто къ фельетонной стать..............................................

Господа защитники молодежи нашей, возьмите наконецъ ту среду, то общество, въ которомъ она возрастаетъ и спросите себя: можетъ ли быть въ наше время что нибудь мене защищено отъ извстныхъ влiянiй?

Прежде всего поставьте вопросъ: если сами отцы этихъ юношей Ч не лучше, не крпче и не здорове ихъ убжденiями;

если съ самаго перваго дтства своего эти дти встрчали въ семействахъ своихъ одинъ лишь цинизмъ, высокомрное и равнодушное (большею частiю) отрицанiе;

если слово отечество произносилось передъ ними не иначе какъ съ насмшливой складкой, если къ длу Россiи вс воспитывавшiе ихъ относились съ презрнiемъ или равнодушiемъ;

если великодушнйн шiе изъ отцовъ и воспитателей ихъ твердили имъ лишь объ идеяхъ лобн щечеловческихъ;

если еще въ дтств ихъ прогоняли ихъ нянекъ за то что т надъ колыбельками ихъ читали Богородицу;

Ч то скажите:

что можно требовать отъ этихъ дтей и Ч гуманноЦли при защит ихъ, если таковая потребуется, отдлываться однимъ лишь отрицанiемъ факн та?

Недавно я наткнулся въ газетахъ на слдующее entrefilet: КамскоЦВолжская Газета сообщаетъ что на дняхъ три гимназиста 2Цй кан занской гимназiй, 3Цго класса, привлечены къ отвтственности по обвиненiю въ какомъЦто преступленiи, имющемъ связь съ ихъ предполагавшимся бгствомъ въ Америку. (С.ЦПет. Вд. 13 ноября).

Двадцать тъ назадъ извстiе о какихъЦто бгущихъ въ Америку гимназистахъ, изъ 3Цго класса гимназiи показалось бы мн сумбуромъ.

Но ужь въ одномъ томъ обстоятельств что теперь это не кажется мн сумбуромъ, а вещью которую напротивъ я понимаю, уже въ одномъ этомъ я вижу въ ней и ея оправданiе!

Оправданiе! Боже мой, возможно ли такъ сказать!

Я знаю что это не первые гимназисты, что уже бжали раньше ихъ и другiе, а т потому что бжали старшiе братья и отцы ихъ. Помните вы разсказъ у Кельсiева о бдномъ офицерик бжавшемъ пшкомъ, черезъ Торнео и Стокгольмъ, къ Герцену въ Лондонъ, гд тотъ опредлилъ его въ свою типографiю наборщикомъ? Помните разсказъ самого Герцена о томъ кадет, который отправился кажется на Филин пинскiя острова заводить комуну и оставилъ ему 20,000 франковъ на будущихъ эмигрантовъ? А между тмъ все это уже древняя исторiя! Съ тхъ поръ бжали въ Америку извдать свободный трудъ въ свободн номъ государств старики, отцы, братья, двы, гвардейскiе офицеры...

разв только что не было однихъ семинаристовъ. ВинитьЦли такихъ ман ленькихъ дтей, этихъ трехъ гимназистовъ, если и ихъ слабыми голон венками одолли великiя идеи о свободномъ труд въ свободномъ госун дарств и о комун и объ общеЦевропейскомъ человк;

винить ли за то, что вся эта дребедень кажется имъ религiей, а абсентизмъ и измна отечеству Ч добродтелью? А если винить, то въ какой же степени Ч вотъ вопросъ.

Авторъ статейки Русскаго Мiра, въ подкрпленiе своей идеи что въ подобныхъ безумствахъ замшаны у насъ лишь одни нтяи и праздношатающiеся недоразвитки, приводитъ столь извстныя и отрадн заметка(франц.).

ныя слова министра народнаго просвщенiя, недавно высказанныя имъ въ Кiев, о томъ что онъ имлъ случай убдиться, посл осмотра учебн ныхъ заведенiй въ 7 учебныхъ округахъ, что послднiе годы молодежь несравненно серьозне относится къ длу науки, несравненно боле и основательно работаетъ.

Да, это конечно слова отрадныя, слова въ которыхъ можетъ быть единственная надежда наша. Въ учебной реформ ныншняго царствон ванiя Ч чуть не вся наша будущность и мы знаемъ это. Но самъ же мин нистръ просвщенiя, помнится, заявилъ, въ той же рчи своей, что еще долго ждать окончательныхъ результатовъ реформы. Мы всегда врован ли что наша молодежь слишкомъ способна отнестись къ длу науки серьозне. Но пока еще кругомъ насъ такой туманъ фальшивыхъ идей, столько мирaжей и предразсудковъ окружаетъ еще и насъ и молодежь нашу, а вся общественная жизнь наша, жизнь отцовъ и матерей этой мон лодежи, принимаетъ все боле и боле такой странный видъ, что понен вол прiискиваешь иногда всевозможныя средства чтобы выйти изъ недоумнiя. Одно изъ такихъ средствъ Ч самимъ быть помене безсерн дечными, не стыдиться хоть иногда что васъ кто нибудь назоветъ гран жданиномъ, и... хоть иногда сказать правду, Ч еслибъ даже она была и не достаточно, по вашему, либеральна.

Pages:     | 1 | 2 | 3 |    Книги, научные публикации