Книги по разным темам
Pages: | 1 | ... | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | ... | 54 | 358 Ч IV. Я,, громадную карту, на которой было лишь море и ни клочка земли, и команда очень обрадовалась Ц - такую карту могли читать все.
Эта строфа из Охоты на Снарка стоит эпиграфом к четвертой главе книги американских физиков Р. Стритера и А. Вайтмана3. Глава называется Некоторые общие теоремы релятивистской квантовой теории поля. Юмор эпиграфа мгновенно доходит до каждого, безотносительно к национальной принадлежности.
Н. М. Демуровой мы должны быть благодарны не только за прекрасную русскую Алису, но за создание целостной концепции принципов ее перевода, без которой адекватная передача текста невозможна. Эта концепция объяснена в содержательной и интересной статье. Один из ее центральных моментов Ц - явное указание на необычную длину контекста (термин М. Гаспарова), которую следовало учитывать переводчику. Трудность его работы сплошь и рядом обусловлена нелокальностью смысла, который решительно не умещается в границах слова, фразы или даже эпизода.
Кэрролл виртуозно пользуется двумя свойствами языка, которые после Ф. Соссюра мы можем обозначить как произвольность наименований и системность. Первое воплощает свободу, второе Ц - необходимость; м узнают по их балансу. Следующие ниже иллюастера страции относятся к самым простым случаям.
Несуществующие создания воображения можно назвать как угодно, например Jabberwocky или Bread-and-butterfly. Но слово Breadand-butterfly включается в систему английской лексики: butterfly Ц - бабочка, bread-and-butter Ц - бутерброд; и затем Ц - семантики, английские бутербродницы должны питаться слабым чаем со сливками, и, конечно, мрут с голоду, не находя такой экстраординарной еды. Русские баобабочки Демуровой вынуждены занимать другую экологическую нишу: локальная замена имени влечет сдвиг целого фрагмента текста.
Экспозицией к леденящей душу битве с Бармаглотом (Jabberwocky) служит идиллическая картинка:
ТTwas brillig, and the slithy toves Did gyre and gimble in the wabe.
К сожалению, если не прибегнуть к помощи конгениального иллюстратора Тенниэла, этот пейзаж при пристальном вглядывании начинает колебаться перед глазами: ни одного из слов в его описании, Стритер Р., Вайтман A. PST, спин и статистика, и все такое. М., 966.
Н А кроме служебных, нельзя найти в словаре, все они выдуманы Кэрроллом. Русская версия Д. Г. Орловской Варкалось. Хливкие шорьки Пырялись по наве на мой слух звучит чуть более тревожно; но как вообще переводить такие вещи Шалтай-Болтай снисходительно объясняет Алисе, что slithy означает lithe и slimy Ц - гибкие и склизкие; хливкость Ц - это, кажется, как раз то самое качество.
После того как программа перевода Кэрролла сформулирована, возникает возможность ее разнообразных реализаций. Я не сомневаюсь, что многие читатели будут с наслаждением искать свои русские версии фрагментов этой книги, а со временем появятся ее совершенно новые варианты. Можно заметить, например, что в переводе Jabberwocky использованы не все лингвистические ресурсы.
Шалтай-Болтай мог лукавить; сквозь неологизмы Кэрролла просвечивает прагерманский (местами даже праиндоевропейский) корнеслов.
Недаром так естественно звучат немецкая и французская версии Бармаглота, приведенные в примечаниях. По-разному можно решать и задачу соотнесенности перевода Алисы с русскоязычной литературой. Борис Заходер в своем пересказе Алисы для детей, местами очень милом, сдвинул ее в мир волшебной сказки о приключениях Алиски в Расчудесии. Не нужно забывать, однако, что в одном из вариантов книга называлась Приключения в Подполье Ц - с возможностями совсем других коннотаций. Фон для русской Алисы могут создавать не только Маршак и Винни-Пух, но, скажем, В. Хлебников и обэриуты4 Д. Хармс и А. Введенский. Но как бы то ни было, принципы, предложенные Демуровой, сохраняют свое значение для всех последующих работ.
Литература о Стране Чудес и ее создателе Ц - Алисея и Кэрроллиада Ц - огромна. У каждого профессионала книга вызывает, кажется, все ассоциации, совместимые с его тезаурусом. Литературовед, психоаналитик, логик, физик, философ немедленно и активно резонируют на материал, предоставляемый текстом этой удивительной фантазии. Ее можно анализировать по З. Фрейду, а можно Ц - по В. Я. Проппу и М. М. Бахтину (во второй статье Демурова со сдержанностью и тактом демонстрирует возможности разных подходов). Кэрролловские штудии с легкостью соотносятся с логико-философской концепцией Л. Витгенштейна, а при желании Ц - со структуралистской мифологией К. Леви-Стросса. Американский антрополог К. Кастанеда Про обэриутов см. с. 222.
360 Ч IV. Я,, в интересной книге описывает свое ученичество у колдуна дона Хуана, индейца племени йаки. В одном из эпизодов герой превращается в ворона (в состоянии наркотического опьянения и после долгого психофизического тренинга). Метаморфозы Алисы поразительно сходны с описанием Кастанеды.
В нашем издании Алисы подобраны удачные образцы таких размышлений. Данилову и Смородинскому, в частности, принадлежат тонкие замечания о родстве безумной логики Кэрролла с логикой современной физической теории. Я не хочу лишать читателя удовольствия ознакомиться с ними самостоятельно.
Может быть, самое главное в языковых экспериментах Кэрролла Ц - это настойчивое подчеркивание необходимости отказаться от привычки обыденного сознания к тому, что высказывания имеют предустановленный смысл. Кэрролл выявляет фундаментальный акт приписывания им содержания, которое становится переменной величиной. Слова могут временно оставаться без значения, а значения Ц - без адекватных им слов, как улыбка Чеширского Кота. Если логика Ц - это этика языкового поведения ученых, то некоторая зыбкость означаемых Ц - существенная часть его эстетики. Возбуждающая неопределенность значений бывает могучим источником творческой энергии (для физиков я могу упомянуть фейнмановские интегралы и диаграммы).
На следующий день после того, как ко мне впервые попал восхитительный том Кэрролла, на семинаре в ФИАНе был доклад о новой теории сильных взаимодействий. Кварки (я едва не написал снарки) удерживаются в мешке вакуума, сглаженного глюонным полем, вне которого бушуют инстантоны, рождающиеся и умирающие в мнимом времени.
Кэрроллу это понравилось бы.
Треугольник мысли Жанр философского диалога, восходящий к Платону и возродившийся в эпоху Ренессанса, был почти забыт в прошедшем веке Ц - как раз тогда, когда идея о диалогическом характере всей человеческой культуры оказалась центральным моментом психологических и культурологических исследований Мартина Бубера и М. М. Бахтина. Собственно говоря, голоса большинства философов и до, и после Платона были авторитарны, без всякой претензии на поиск истины в столкновении противоположных подходов и различных точек зрения.
Центральная фигура философского диалога Ц - мудрец; в наше же время мудрость систематически заменяется на профессионализм, достигаемый в результате обучения. Мудрость представляется врожденным качеством, постепенно вызревающим с приобретением жизненного опыта; как таковая, она встречается редко, и еще реже из нее удается извлечь какую-нибудь пользу. Образование Ц - демократический суррогат мудрости; при всех своих (эстетических по большей части) недостатках, оно превосходит мудрость в одном аспекте: обучение создает профессионалов.
Восхитительная книга Треугольник мысли была написана (рассказана) мудрыми профессионалами, математиками с сильной склонностью к теоретической физике, истории культуры и теории познания. Читать ее надо медленно, возможно, по одному диалогу за раз;
ее надо перечитывать, чтобы, например, уловить нить рассуждений, теряющуюся, а затем вновь возникающую в другом контексте через десяток страниц. Это трудная книга, и для ее полного понимания от читателя тоже требуется высокий уровень профессионализма.
Участники бесед обсуждают различные образы мира, создаваемые физиками. Основное содержание этих образов выражается на языке математики, причем, как мы знаем со времен Галилея, ни на каком другом языке его выразить нельзя. Но математика как таковая не сводится к языку и не в первую очередь является языком, а в той мере, в какой она языком является, семантика этого языка не сводится Рецензия на книгу: Connes A., Lichnerowicz A., Schtzenberger M. P. Triangle of thoughts. American Mathematical Society, 200. Перевод с английского С. М. Львовского.
362 Ч IV. Я,, к какой-то одной физической интерпретации, хотя она и имеет корни в физическом мире.
Ален Конн, профессор в Коллеж де Франс и филдсовский лауреат 982 года, сказал в своей речи, открывающей книгу: л...даже если не стремиться свести каждую науку к ее предмету, то физику, химику, геологу или астроному легко объяснить, над чем он работает: он изучает, на том или ином уровне, структуру и организацию материи.
Е С математикой дело обстоит иначе. И далее: Для начала дискуссии я бы хотел сразу представить две диаметрально противоположные точки зрения на деятельность математиков: точку зрения ДплатонистовУ, которые видят себя исследователями Дматематического мираУ, в существовании которого они нимало не сомневаются и структуру которого они вскрывают, и точку зрения ДформалистовУ, скрывающихся за скептическим подходом, согласно которому математика Ц - это последовательность логических выводов в формальной системе или, в некотором смысле, разновидность рафинированного языка.
Большая часть первых трех диалогов (Логика и реальность, Природа математических объектов, Физика и математика: обоюдоострое лезвие) посвящена развитию этого тезиса и выяснению позиций участников беседы.
Вкратце эти позиции выглядят так. Ален Конн верит в существующую изначально реальность математических объектов и рассматривает аксиоматический метод как средство для исследования этой реальности (см. [ ] Ц - его другую книгу диалогов). Андре Лихнерович (умер в Париже в 998 году) далек от полного принятия формалистской философии, но при этом пользуется возможностью узнать побольше о доводах формалистов (серьезно используя, что и не удивительно, теорему Гёделя о неполноте). Марсель Поль Шютценберже (ум. в 996) играет скорее роль провокатора, время от времени говорящего черт знает что, чтобы оживить атмосферу:
М.П. Ш.: С моей стороны было бы недопустимой дерзостью высказываться после вас двоих. Иногда я поддерживаю ленинистские идеи Алена, а иногда склоняюсь к поддержке сталинистских идей Андре.
А. Л.: Почему сталинистских М. П. Ш.: Сталинизм отличается от ленинизма добавлением большой дозы свободной воли; у Ленина, который смотрел на историю механистически, этого не было. Он не принимал в расчет свободную волю.
С композиционной точки зрения в первых трех главах вводятся не только основные темы для обсуждения, но и маски персонажей, Т personae (хотя персонажи и не вымышлены и являются реальными людьми).
В остальных главах ведущей темой является физика. От многих других популярных книг эту отличает глубинное понимание того, сколь велик разрыв между физическим миром и теми средствами, с помощью которых мы стремимся его познать; все наши технические достижения позволяют лишь навести мост над этой пропастью, но не устранить ее.
В связи с этим уместно будет привести следующее замечание Лихнеровича: л...если сравнить то, что называлось ДфизикойУ или ДматематикойУ в XIX веке, с современной физикой, то нас удивят не уравнения, которые мы выписываем, но псевдорациональные сущности, которые мы конструируем для придания смысла этим уравнениям.
Изменился дискурс, а не вид уравнений.
Если говорить именно об уравнениях, то буквально это неверно: с возникновением общей теории относительности и квантовой механики к классическому арсеналу уравнений добавилось много нового.
Но при этом бесспорно, что новая физика принесла и новые способы изъясняться, в частности, создав в естественном языке многочисленные выражения, денотатами которых являются элементы математического описания реальности, а не сама реальность, в каком бы смысле мы ни были готовы понимать это слово со слишком размытым значением.
Для примера посмотрим на ламплитуду вероятности и принцип суперпозиции Ц - два центральных понятия квантовой механики. Ричард Фейнман в своих замечательных лекциях предпринял героическую попытку объяснить широкой публике физический смысл этих понятий, не вдаваясь в их математическое содержание, поскольку он не мог предполагать, что читатели понимают, что такое -1, не говоря уж о формуле Эйлера для ei или понятии комплексного векторного пространства. На мой взгляд, эта попытка не удалась, но он сделал все, что можно.
Можно привести примеры и из классической физики. См. цитаты из Максвелла на c. 65 (относительно терминов для букв p и q в аналитической механике), а также постоянно встречающиеся упоминания о том или ином лагранжиане (можно было бы написать историю Книга завершается двумя краткими биографическими справками: про Лихнеровича (написана Конном) и про Шютценберже (написана Моше Флато). Внимательному читателю будет интересно сравнить портреты этих двух замечательных людей с собственными впечатлениями.
364 Ч IV. Я,, теоретической физики, построенную вокруг эволюции этой замечательной абстракции).
Дело осложняется еще и тем, что даже свободное владение формулой Эйлера, уравнением Шрёдингера и, скажем, электронной микроскопией не помогает сформулировать убедительную эпистемологию, но всего лишь вызывает тревожное чувство, что самое интересное нельзя выразить словами Ц - или, по крайней мере, только словами.
Каждый, кто пишет про науку (включая автора этой рецензии Ц - см. [3]), вынужден со вздохом признать это обстоятельство. Книга Треугольник мысли замечательна еще и тем, сколь много интересного в ней выражено именно в словах.
Вот обсуждение огня.
М. П. Ш.:...я бы привел огонь в качестве примера загадочных явлений. Огонь совершенно невозможно объяснить. Огонь Ц - это соединение специфических факторов...
А. Л.:...я убежден, что у огня нет равных по его роли в истории человеческого мышления...
М. П. Ш.: Это только один из возможных способов говорить об огне. Это уникальное явление природы, и другие способы тоже будут.
Но я хотел бы подчеркнуть, что всякий огонь имеет человеческие масштабы. Невозможно зажечь огонь размером в одну десятую миллиметра.
А. Л.: И с другой стороны, Солнце не является огненным шаром.
М. П. Ш.: И с другой стороны, если огонь слишком сильный, то это уже не огонь, это огненный шторм. Это то, что союзники устроили в Гамбурге, а затем еще раз в Дрездене. Е Это довольно редкое явление, оно иногда случается во время лесных пожаров. Обычно температура бывает 600 или 700 градусов, а тут вдруг подскакивает до 1200 или 1300 градусов. Именно поэтому в Гамбурге и Дрездене было столько жертв. Английское командование сознательно хотело устроить огненный шторм.
Pages: | 1 | ... | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | ... | 54 | Книги по разным темам