Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 99 | 100 | 101 | 102 | 103 |   ...   | 114 |

Сегодня на наших глазах, похоже, складывается новое состояние мира (причем его параметры еще далеко не определились), которое условно можно назвать пятой парадигмой. Сколько бы опасностей ни таили в себе четыре предшествующие парадигмы и соответствующие им теоретические допущения, каждая из них и все они вместе были все же явным достижением по сравнению, скажем, с концепциями баланса сил или концерта держав и системами Ч Венской или Версальской. Те главные конфликты (ретроспективный, по образу и подобию второй мировой войны, и перспективный Ч между ведущими ядерными державами и блоками), не допустить которые они были призваны, не состоялись. И переход от одной парадигмы к другой происходил, при всем драматизме, в пределах определенного коридора возможностей: суперпарадигмы Ялтинской системы, элементами которой оставались на протяжении полувека опыт и итоги второй мировой войны, идеологическое противостояние двух систем, ядерное оружие, а также то, что воспринималось как данность, нейтральная с точки зрения текущей истории и потому, как правило, специально не анализировавшаяся в ее контексте, Ч неоспоримое, восходящее еще к XVII в., доминирование Севера, т.е. цивилизаций, держав и международных систем, порожденных христианско-европейской культурой в ее развитии. Переход от четвертой парадигмы к пятой Ч это одновременно конец суперпарадигмы, и сегодня нельзя сказать заранее, возникнет ли в обозримом будущем очередное портретно узнаваемое устойчивое состояние мира, а если да, то, сколько оно продлится, чем завершится и чьим, собственно, будет грядущий более или менее стабильный мир.

Распад Восточной системы, вошедший в решающую стадию в 1989 г., не остановился на границах СССР. И это вполне естественно. Дело в том, что данная система Ч не обычное (правовое уже по самой своей природе, даже если оно ей постоянно изменяет) государство, а такое холистическое властное образование, в котором право имеет чисто псевдономический, инструментальный характер. Деление подобной системы на внутренний (РСФСР с вкраплениями автономий), средний (лсоюзные республики) и внешний (лстраны народной демократии, затем Ч соцстраны) круги, не говоря о периферии (лстраны соцориентации плюс экстерриториальные элементы типа зарубежных компаний и т.п.), объясняется не логикой права как такового и даже не политической логикой, заключенной в оболочку государственного и международного права и так или иначе вынужденной считаться с его требованиями, а утилитарными соображениями правдоподобия (апелляция к правовым нормам, когда их невыгодно нарушать) и удобства управления, а также неизбежной даже при тоталитаризме сопротивляемостью материала. Вспомним герб СССР: его основа Ч не что иное, как весь земной шар с меняющимися, по мере расширения, А.М. Салмин границами социалистического государства. Но если потенциальное владение Ч весь мир, то понятия домена, родины, отечества обессмысливаются или делаются отвлеченными. При этом сама по себе идея Родины может восприниматься очень эмоционально. Начиная с середины 1930-х годов мы видим ее возвращение в политический лексикон Ч правда, вначале почти исключительно с определениями советская, социалистическая, однако эмоциональная насыщенность скрывает крайнюю расплывчатость и двусмысленность, чтобы не сказать фальшивость того, что соответствует идее Родины в области права. Достаточно проанализировать то, как, например, применялись в СССР и других социалистических странах положения уголовного кодекса, предусматривавшие санкции за лизмену родине. Автор данной статьи знает случай, когда гражданин Германии, родившийся в землях, отошедших после 1945 г. Польше, был осужден в начале 1950-х годов судом народной Польши за реальную или мнимую попытку перебратьсяЕ в ГДР по обвинению в лизмене социалистической родине и был отправлен отбывать наказание в СССР по советским законам. И в то же время при советской власти наша Родина, ни пяди которой мы никому не были готовы отдать, оставалась образованием, имевшим совершенно законные (в том смысле, что они были закреплены в советских Конституциях 1924, 1936 и 1977 гг.) основания в любой момент развалиться на полтора десятка частей по их воле. Право на сецессию им, кстати, никто, кроме самозваных, никем законно не выбранных авторов этих Конституций, никогда не предоставлял. Разумеется, так могло происходить только потому, что право было чисто инструментальным понятием. О том, что по природе своей оно Ч реальность и именно так воспринимается большей частью человечества, что его статьи могут в один прекрасный день быть прочитаны буквально, просто не задумывались4.

В конце 1980-х годов псевдоправо, положенное в основу СССР, прочитывается теми, кто в этом заинтересован, именно буквально; у тех же, кто имеет на сей счет иное мнение, нет ни сил, ни, как уже отмечалось выше, убедительных аргументов для того, чтобы удержать Советский Союз от распада.

В конечном счете, именно неконтролируемый распад СССР, а не более или менее упорядоченная сдача советским руководством формально независимых социалистических стран меняет систему международных отношений в Европе. В обширной зоне на Востоке Европы начинается бег на Запад Ч от тех, кто наступает в этом смысле на пятки, к тому, что представляется новым доминирующим центром, способным обеспечить безопасность и благополучие. 1993 г. Ч год перелома, подготовленного осмыслением последствий распада СССР на рубеже 1991Ц1992 гг. и сделанными из него практическими выводами. В мае 1992 г. Российская Федерация вступает в МВФ, в июне 1992 г. Ч в Мировой Банк, демонстрируя всем, что отныне она Ч лобычное государство, готовое включиться в систему институтов, созданных западным сообществом, притом в вынужденном качестве получателя кредитов, гуманитарной помощи, технического содействия и т.д. Одновременно начинаются поиски путей присоединения к Совету Европы, ВТО и сближения с ЕС, НАТО и другими западными по происхождению союзами. В 1992 г. Россия соучаствует в окончательном снятии своеобразного табу или, если угодно, негласного моратория на обсуждение темы несостоятельности РФ Ч формальной правопреемницы Советского Союза Ч в качестве особого члена европейского и мирового сообществ, имеющего право на особые интересы на Востоке Европы, включая бывшие республики СССР. Этому способствуют и явный 456 Россия, Европа и новый мировой порядок застой в деятельности СНГ, остающегося по преимуществу бумажной организацией или даже (по тогдашней украинской версии) лорганом развода между республиками бывшего СССР, и общая вялость российской политики в отношении данных стран. Как бы то ни было, ее активность на западном направлении явно преобладает над стратегической активностью в пределах бывшего СССР. В тот период совместными усилиями всех участников перестройки международных отношений делается, кажется, все, чтобы возникло и укрепилось представление о России как об одной из стран, потерпевших крушение в результате коммунистического эксперимента и ныне стремящихся присоединиться к победившему Западу за отсутствием какой бы то ни было альтернативы.

Но если так, то, конечно, Россия Ч не лучший и, во всяком случае, не первый кандидат на участие в западных союзах. Все то, что делало страну преимущественным Ч по крайней мере таким, с которым приходилось более всего считаться Ч партнером Запада в прежней парадигме, в новой оборачивается против нее как теоретически возможной, но не особенно желанной части (пусть периферийной) этого Запада. Размер страны, сложность ее состава, хозяйственный и военный потенциал, геополитическое окружение, не говоря о глубине экономического кризиса и т.п., вызывают повышенную настороженность хотя бы из самосохранения. Внешне парадоксальным, а по сути вполне естественным, образом осознание России как потенциально западного государства не ускоряет, а скорее замедляет ее интеграцию в международные институты, имеющие для Запада символический характер. Усложняется и замедляется Ч еще до начала войны в Чечне Ч даже, казалось бы, вовсе ничем Западу не грозящий процесс приема России в Совет Европы, орган преимущественно правового и правозащитного характера, членство в котором в основном накладывает на Россию обязательства, одновременно делая ее одним из пяти главных, так нужных не очень богатому СЕ доноров! Ускоряется зато лоткрытие западных союзов для восточноевропейских стран. Их фобии в отношении потенциально опасной и нестабильной России и упования на Запад вдруг начинают находить в правительствах стран Запада и в руководстве международных организаций подчеркнуто внимательных слушателей. Уже 21 мая 1993 г. сессия Европейского Совета в Копенгагене дает принципиальное согласие на вступление в ЕС девяти стран Центральной и восточной Европы (правда, после того, как их экономики станут удовлетворять определенным критериям). Делается и однозначный выбор в пользу развития существующей западной системы безопасности (на основе НАТО Ч ЗЕС Ч ЕС) в ущерб гипотетической общеевропейской (на базе ОБСЕ).

В январе 1994 г. провозглашается программа Партнерство ради мира, а в декабре того же года принимается решение о расширении НАТО. Подчеркиваю, все главные шаги делаются до начала чеченской кампании, основательно подыгравшей идеологам отрыва Восточной Европы от России, но не имевшей, как видно уже из простой хронологии, решающего значения при выработке самих основополагающих решений. В целом в 1993Ц1994 гг. маятник российскозападных отношений уходит весьма далеко в сторону изоляции России от Европы и Запада как такового и, во многом вследствие продолжающейся войны в Чечне, задерживается там на более долгий срок, чем можно было ожидать.

Возвратное движение начинается в 1996 г. Ч вероятно, не без некоторой связи с опасениями по поводу возможного реванша коммунистов на президентских выборах в середине того года Ч и продолжается в 1997 г. 28 февраля 1996 г., А.М. Салмин несмотря на фактическое продолжение чеченской войны, Россию принимают в Совет Европы. По утверждению некоторых исследователей, это происходит в результате давления США, не состоящих в Совете Европы, на малые страны: подразумеваются, очевидно, постсоциалистические и постсоветские государства5.

27 мая 1997 г. подписывается Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между РФ и НАТО, а 1 декабря 1997 г.

после долгих переговоров Ч Соглашение о партнерстве между Россией и Европейским союзом. Наконец, в 1998 г. Россия формально (насколько можно говорить о формальности в применении к довольно неформальной структуре) провозглашается непременным участником клуба руководителей ведущих мировых держав с рыночной экономикой и демократическими институтами Ч большой семерки, которая по такому случаю переименовывается в большую восьмерку. Конечно, о возвращении к идее сближения можно говорить лишь весьма условно, в смысле общих намерений и ожиданий. В действительности главные выборы Западом уже сделаны и подлежат лишь минимальной символической коррекции, партнерство же развивается на принципиально новой основе. Критическими для западных институтов были 1993Ц1998 гг., когда принимались решения об их расширении на Восток, решения, на взгляд автора (разделяющего в данном случае позицию очень многих, и не только в России, но и на Западе), весьма поспешные и несбалансированные, которые создают для всех, включая сами западные страны, по крайней мере не меньше проблем, чем снимают. Среди таких проблем Ч вопрос о том, кто и в каком соотношении будет платить за реформу вооруженных сил восточноевропейских стран, вступающих в НАТО;

формулирование доктрины, предполагающей определение новых целей блока и его потенциальных противников; и многое другое.

Думается, что решение о продвижении на Восток при отсутствии четкой концепции, способной лечь в основу надежной системы безопасности в Европе, было обусловлено Ч в частности, если не преимущественно Ч кризисом идентичности блока, утратившего ясные, десятилетиями формулировавшиеся и уточнявшиеся цели, приоритеты и представления о противнике и характере вероятного конфликта. Показательно, однако, что Россия все определеннее противопоставляется своим восточноевропейским соседям в качестве страны сущностно или ситуационно незападной и, одновременно, все чаще рассматривается как второстепенный участник принятия политических и экономических решений в европейском и мировом формате. Этому немало способствует ставший хроническим кризис российской экономики, а также крах финансовой системы в августе 1998 г.

В тот же самый период в Европе происходит цепь событий, приведших к образованию некоего квазигосударства с неясными окончательным составом и будущим уровнем политической централизации, но уже сегодня с едиными внешними границами и валютой, со все более унифицированным законодательством и все более влиятельным единым политическим центром. По какому-то странному недоразумению, напоминающему фрейдистскую проговорку, это образование часто величают Большой Европой, хотя следовало бы говорить как раз о Малой, исключающей Россию и (пока) ряд восточно Ч и западноевропейских стран. Называют его и просто Европой, но поскольку ЕС, особенно его часть, объединенная евро, Ч все же не вся Европа, Ч в последнее время стали использоваться и такие довольно неуклюжие наименования, как Зона Евро или Евроленд. Ни в малой степени не претендуя на изобретение новшеств в области гео458 Россия, Европа и новый мировой порядок графических названий, а просто для удобства, рискну в данной статье обозначить упомянутое сообщество термином Европия. Европия Ч это нечто созданное на европейском континенте, без окончательных пока границ и объединенное наиболее явным образом централизованной эмиссией и использованием денежной единицы Ч евро. И именно Европия Ч еще в большей степени, чем даже расширяющееся НАТО Ч в своем продвижении на Восток способна оттеснить Россию на обочину европейской экономической и политической системы, создав на своих границах непреодолимые тарифные и визовые барьеры для россиян.

Но как бы ни оценивать причины и мотивы расширения НАТО на Восток при одновременном образовании Европии, что бы ни думать о совершенных за последние годы ошибках и упущенных возможностях, очевидно, что даже признание ошибок и попытки их исправить не вернут status quo ante. Иногда говорят, что в последние годы в политике Запада реализм торжествует над либеральным институционализмом. Это справедливо, но только отчасти. Скорее мы наблюдаем торжество реализма на частично институциональной основе. К сожалению, XXI в.

Pages:     | 1 |   ...   | 99 | 100 | 101 | 102 | 103 |   ...   | 114 |    Книги по разным темам