Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |   ...   | 37 |

Отец сказал: "Да, но дело не только в этом.Мы пришли к вам, потому что у нас накопилось много проблем". Я ему ответила:"Послушайте, доставьте мне удовольствие: идите в школу и делайте, о чем япопросила вас. Позвоните мне через месяц, и если покажется, что у вас все ещеостались проблемы, я согласна продолжить встречи с вами. Но я против того,чтобы ваш сын считал, что в его возрасте ему нужно лечиться. Не думаю, что этопошло бы ему на пользу". Отец отреагировал положительно. Я также посоветовалародителям быть раскованнее друг с другом и прощать друг другу, сказала, чтобыотец помогал мальчику с домашними заданиями. Что касается гомосексуализма отца,то в присутствии родителей я сказала детям, что им повезло, потому что ониузнали о существовании разных укладов жизни, разных отношений между людьми иразных способов любить, а все это обогатит их собственную жизнь, сделает ихболее интересными и достойными людьми".

Инт.: Позвольте, я прерву вас. Откуда быловаше убеждение, что следует сфокусироваться на освобождении мальчика от занятийв этих продвинутых группах

М.: Я не попалась на жалобы о сексуальнойдраме семьи. Я видела, что отец очень приятный человек и прекрасно находитобщий язык с детьми. Я видела, что он уладил этот вопрос с ними. Поступи яиначе, я подложила бы мину под него и пошла бы наперекор своим намерениям. Явыбрала самый простой путь. Мне было ясно, что ребенок хочет вырваться из этихгрупп для одаренных –там слишком много задают. Его проблема объяснялась не гомосексуальностьюотца.

Инт.: И что же было с ними со всемидальше

М.: Через месяц отец позвонил мне и сказал:"Вы как в воду глядели. У нас никаких проблем после встречи с вами. Мой сынсчастлив, я счастлив. Мы все примирились с тем, что случилось в семье". Ясчитаю, это удача. Разделались с жалобами мальчика, причем родители получилиудовольствие сходить в школу и самолично решить проблему, а теперь они вседовольны друг другом.

Инт.: Знаю, вы с недавнего времени проявляетебольшой интерес к религиозным учениям в связи с психотерапией.

М.: Я всегда интересовалась дзэн-буддизмом,но считаю, что в нашем обществе очень просто "употреблять" его не по назначению– как предлог длябегства от людей. Сидите, созерцаете и стремитесь обрести мир в себе. Цель– достичь такогосостояния для себя одного и поддерживать это состояние внутреннего покоя. Новедь тибетские буддисты, наоборот, считают, что главное – научиться сочувствию. Этодисциплина духа, в основе которой – взаимодействие с другими. Упор на то, чтобы обрести способностьсочувствовать, терпеть и прощать. В этом смысле дзэн очень напоминаетхристианство, но и очень отличается от него в том смысле, что никто нестремится "обратить" вас. Нет той непререкаемой мысли, что только это истинныйпуть. Есть удивительная терпимость к каждому. Фактически тибетский буддизм– единственнаяорганизованная религия, которая никогда не воюет.

Поэтому я очень заинтересовалась тем, какможно обрести утешение в тяжелые для вас времена, учась терпимости. Вот какуюлюбопытную идею, например, вы найдете в тибетском буддизме: если вы сделалидобро кому-то, а вам заплатили злом и подлостью, считайте того человека вашимнаставником. Легко дается сострадание, мудрость и терпимость, если вы водиночестве или в окружении добрых и любящих людей. Но проявлять сострадание итерпимость, прощать кого-то, заплатившего вам злом за добро, – вот истинноесочувствие.

Инт.: Много помогают встречи с такиминаставниками

М.: Еще как помогают! Знаете, когда Джей(Хейли. – Р.С.)иногда поддразнивает меня, я теперь говорю ему: "Спасибо, учитель". Недавно мнеобъяснили, что правильно говорить так: "Спасибо за критику, за этот ваш дармне, который поможет моему совершенствованию и моему умению всевыдержать".

Инт.: А когда вы практикуете в этом духе, тоне противоречите ли здравому смыслу

М.: О нет! Я совершенно серьезно... Я оченьсамонадеянна и в трудных ситуациях часто думаю: "Почему это я должна терпетьтакого человека!" Джей и другие работающие со мной нередко говорят, что я могувдруг возразить на их слова так, что они бы убили меня на месте. Поэтому теперья уже не думаю: "Зачем мне со всем этим мириться". Я думаю: "Вот прекрасныйслучай проявить терпимость и снисходительность. Буду сопереживать этомучеловеку изо всех сил".

Конечно, думая так, вы не только облегчаетежизнь себе, но и намного успешнее лечите людей.

Инт.: Объясните-ка!

М.: Ну, мне всегда не нравилось, если людипроявляли враждебность во время сеансов психотерапии, но я не видела способа,чтобы повернуть эмоции людей в позитивное русло. А с тех пор, как сталаинтересоваться тибетским буддизмом, я, начиная работать с парой, говорю: "Хочу,чтобы вы поняли, идея, которая направляет мою работу с вами, – это любовь, сострадание,прощение и терпимость. Что бы тут ни произошло между вами, что бы ни былосказано, помните, что за всем стоит любовь, связывавшая вас долгие годы иостающаяся с вами на годы". Когда вы начинаете так, людям уже трудно"запустить" в ответ чем-то вроде: "Так ведь он отказывается выноситьмусор!"

Удивительно, как люди отзываются наперемещение их эмоциональной жизни на "уровень выше". Чувствоблагожелательности, умиротворенность становятся неотъемлемыми составляющимитерапии, и уже неважно, будут люди вместе или расстанутся – ни гнева, ни обиды они неиспытывают. В конце концов не имеет значения, что они решат, – жизнь сложна, кто может сказать,что одно решение лучше, а другое – хуже Главное, что если вы в мире с собой и другим человеком, выспособны идти по жизни дальше.

Инт.: Как все это отразилось на вашемпредставлении о смысле психотерапии

М.: Где речь идет о семейной терапии, тамглавным образом речь о любви. Все дело в ней, а не во власти, в иерархии илиразных выдумках. Семья есть семья, потому что люди в ней любят друг друга,заботятся друг о друге – или любили, заботились раньше. А к психотерапевту приходят, еслихотят или возродить прежнюю любовь, или найти путь к новым отношениям, но– тоже с любовью.Никто не приходит сюда, чтобы озлобиться или наполниться ненавистью. Я считаю,что симптомы всегда связаны с неспособностью проявить любовь.

Инт.: Я совсем не так рисовал себе"стратегическую" терапию.

М.: Принимая во внимание историюпсихотерапии, когда бы вы ни заговорили о любви, сострадании, вы покажетесьлюдям сумасшедшей, которая не знает, что делать, а потому призывает ихотноситься друг к другу по-доброму. Вопрос в том, как, какими словами– не даваяусомниться, что вы в своем уме, – открыто говорить обо всем этом.

Инт.: Давайте вернемся к вопросу об удаче втерапии. Может, что-то я пропустил, но мне кажется, что вы никогда не писали опромахах. Почему

М.: Я думаю, когда пишешь, надо сообщать очем-то интересном. Были бы интересные мысли в отношении промахов, я быподелилась. Но обычно промах потому и промах, что вы сглупили.

Инт.: Тогда позвольте, я предложу страничку ввашу книгу. Допустим, вам в голову пришли интересные мысли о том, почему васпостигла неудача с каким-то случаем. Что это были бы за мысли

М.: Большинство промахов – от вмешательства специалистов,служб социального контроля, оказывающих давление на семью, и вы уже не в силахповлиять. Но иногда мне не везет, потому что я не сумела войти в "роль" кого-тоиз тех, кто "играет" в семейной драме.

Я думаю, нам всем труднее сочувствоватьлюдям, которые "олицетворяют" слабые стороны нашего собственного характера.Поэтому, если я вижу перед собой безвольную мать или безвольную жену, которойдостается от мужа, мне нелегко отождествить себя с ними, ведь мне не хочетсяузнавать в них себя. Чтобы разумно лечить, надо не отстраняться от пациентки, австать на ее место. Но если для меня болезненно это отождествление, мне будетсложно установить с пациенткой отношения, которые необходимы для терапии. Мнебудет сложно вовлекать ее и подталкивать.

Есть еще одна вещь, которая мне мешает,– страх бытьотвергнутой. Я очень хорошо чувствую, как люди меня воспринимают, и думаю, чтоиногда мне не удается встать на чье-то место, потому что я боюсь: вот яприближусь к этому человеку, а он – или она – меня отвергнут. Но если держаться на расстоянии, не получится стерапией. Глубокая эмпатия – вот что делает меня изобретательной. Когда я чувствую себя каждымиз членов семьи, тогда я точно знаю, что предпринять.

Между прочим, тибетский буддизм в этом смыслеоказывается очень полезен психотерапевту. Учение всерьез принимает идею оперевоплощении. Вера в перевоплощение позволяет вам отождествить себя с каждым– с мужчиной,женщиной, ребенком. Ведь вы знаете, что можете вернуться в этот мир человекомдругого пола и даже животным. Тибетское созерцание – это не уход в себя, это эмпатиясо всем миром живых существ. И вот мужчина размышляет обо всех "своих матерях",в муках рождавших его во всех прежних воплощениях. И он попытается... онотождествляет себя с рожающей женщиной, с женщиной, заботящейся о ребенке. Хотятрудно поверить в перевоплощение, нетрудно поверить в важность идеи, что мы всеедины, все зависимы друг от друга и что, в определенном смысле, доступное моимчувствам, моей мысли вам тоже доступно и, возможно, уже прочувствовано,продумано на какой-то ступени вашего существования.

Инт.: Из вашего подхода к терапии очевидно,что вы отталкиваетесь от идеи, будто все члены семьи крепко связаны побуждениемзащитить друг друга и что симптом у кого-то одного в семье обычно "полезен"кому-то другому. В номере "Нетворкера" за июль-август 1986 г. Джеффри Богдансравнивал практику поиска функциональной "нагрузки" симптома спсихоаналитической практикой отыскивания бессознательных мотивов поведения. Онкритиковал ваше утверждение, будто члены семьи "планируют" симптом, какнадуманное и недоступное для научной проверки. Что вы ответите на подобнуюкритику

М.: Возможно, симптом не имеет никакойзначимой функции. Смысл вот в чем: найти оптимальный для психотерапевта способдумать и помогать людям измениться. Неважно, действительно ли ребенок"планирует" или родители "планируют", действительно ли симптом в данной семьенагружен какой-то функцией. Но этот способ думать ценен, потому что вы видите,что делать и как изменить ситуацию.

Согласна, невозможно доказать, что симптомнагружен функцией, –как и вообще с психоанализом ничего доказать невозможно. Джей всегда проводитразличие между способом думать в рамках исследования и способом думать,задаваясь практической целью успешного терапевтического вмешательства.Разбираясь в том, почему люди что-то делают, я способна действовать какклиницист. Я способна заинтересоваться случаем, выстраивать предположения,откуда я приду к тому, что предложу семье какие-то альтернативы.

Инт.: Кажется, вопрос, действительно ли людивоспользовались симптомом, чтобы защитить друг друга, вас не особенноинтересует.

М.: Я не знаю, на самом ли деле симптомынагружены значимыми функциями. Я склонялась к такой мысли. И потом, я ведьпонимаю, что человеческое поведение – вещь сложная, и если я найдукакую-то функцию симптома, тут же приходит на ум другая – с прямо противоположным смыслом.Но когда вы занимаетесь терапией, нужно держать в уме какую-то определеннуюфункцию. Без этого вы не сможете отчетливо продумать весь психотерапевтическийпроцесс. Поэтому я, когда участвую в терапии как руководитель, абсолютноубеждена: да, ребенок "прикрывает собой" родителя. Но спросите меня черезнесколько недель, и я вам скажу: "Да, это была полезная гипотеза".

Важно понимать, что не может быть какой-тоодной теории на все случаи человеческого поведения. Наивно думать, что одна ита же теория объяснить вам плохое поведение двенадцатилетней школьницы,проблемы наркомана, бред, самоубийство и трудности супружеских отношений.Нельзя все это смешивать в кучу, прикрываясь единой теорией семейной патологии.Иногда симптом нагружен функцией в семье; некоторые симптомы – это просто дурные привычки,некоторые – результатпопыток решить проблему, симптомы также могут быть следствием травм и жизненныхневзгод, могут быть продуктом притеснения и несправедливости. Искусствопсихотерапевта в том, чтобы разобраться, какой из случаев сейчас перед ним.Жизнь полна заурядных и из ряда вон выходящих случаев, а психотерапевт долженбыть мудрым и распознать их.

Инт.: В случаях шизофрении вы упорноотказываетесь от медикаментозного лечения и, кажется, полагаете, что шизофрения– продуктмежличностных отношений. Как вы понимаете шизофрению

М.: Я отказываюсь отвечать на вопрос,поставленный таким образом. Я на самом деле не знаю, что это – шизофрения. Для меня всесводится опять же к уважению пациента – нельзя навешивать на кого-тоярлык "шизофреник" и относиться к человеку, будто он в каком-то смысле нечеловек. Надо принимать человека, сознавая, что вы можете быть им, а он– вами.

Инт.: Какова реакция на ваш способ работать сшизофрениками и их семьями у коллег – семейных терапевтов

М.: Этой весной на съезде Американскойассоциации семейных терапевтов мне кто-то задал вопрос: "Почему вы принуждаетесемью заботиться о шизофренике вместо того, чтобы помочь им, поместившизофреника в стационар" А я ответила: "Прежде всего, я ни к чему не принуждаюни одну семью. Никогда. Семьи хотят заботиться о шизофренике, потому что любятего. Я помогаю семьям попробовать удержаться вместе без насилия, но– с симпатией итерпимостью друг к другу, обучиться добрым чувствам друг к другу и, еслинеобходимо, расстаться, питая те же добрые чувства, но – не выталкивать кого-то сненавистью". Абсолютно неверное представление о "стратегической" терапии– будто мы принуждаемсемьи к чему бы то ни было.

В книге Джея "Уйти из дома" некоторые увиделиуказание родителям выталкивать детей из "гнезда" – противоположное тому, что онговорил, тому, чего мы добиваемся. Фактически, когда мы хотим, чтобы родителивзяли заботу на себя, мы хотим помочь им наладить добрые отношения друг сдругом и со своими душевнобольными детьми. Мы не выбрасываем детей за порог– пусть даженекоторые ссылаются на Джея, будто бы советовавшего выкинуть детей и заперетьдверь. Бывают случаи, когда дети чудовищно мучают родителей, и тогда мыподводим черту, говоря: "Заприте дверь, смените замок" – ведь доходит до того, что жизньродителей в опасности. Но это совсем не типичное "средство" разрешения подобныхпроблем.

Pages:     | 1 |   ...   | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |   ...   | 37 |    Книги по разным темам