Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 |   ...   | 37 |

Это событие по ассоциации вызвало в еепамяти один случай: я не сделала критического замечания, когда она заявила, чтоможет оставаться с пациенткой лишь в течение тридцати минут; и это повторилосьна двух сеансах. Она вспомнила мои слова: "Вы можете в это время быть толькотем, что вы такое". При этой мысли она почувствовала облегчение. Я сказала:"Предоставляю вам свободу, как вы предоставляете ее себе на последних сеансах".Она ответила: "А я никогда не думала о том, чтобы предоставить полную свободупациенту".

После следующего сеанса она сказала, чтопоняла, как боится взглянуть на пациентку; но также добавила, что сумелазаметить, как иногда пациентка бросает на нее взгляд, как бы говоря: "Уйдешь литы" Я спросила, что она обо все этом думает, и она ответила, что пациентка,видимо, почувствовала, что сеанс кончается раньше; может быть, пациентке дажехотелось быть уверенной, что она может остаться с врачом подольше, но онабоялась, что это невозможно. Я сказала, что из своих наблюдений она на этот разполучила очень многое.

И снова я попросила практикантку провестиследующий сеанс в наблюдении за тем, что происходит; а затем мы должны будемвместе обсудить сеанс. Наличие фокуса внимания во время сеанса снижало еестремление что-то сделать, что-то понять, но также давало ей возможность начатьнемного чувствовать пациента в процессе сеанса – впервые за все время.

Явившись на следующее собеседование, онасообщила: теперь она увидела – и увидела, как пациентка "передала ей страх". Она говорила об этом"чувстве страха": "Оно заразительно. Оно приходит не только от меня". Впервыеза восемь сеансов было употреблено слово "чувство" по отношению к пребыванию спациенткой. Я высоко оценила этот факт, считая проявление страха изменением вее способности присутствовать на сеансе в качестве участницы; и я сказала ей обэтом. Должно быть, мое лицо отразило одобрение, потому что она теплоулыбнулась.

Затем мы поговорили о той "власти", которойобладала над ней пациентка, какой она ее ощущала. Мы нашли, что эта пациенткамогла, по ее мнению, укрепить или разрушить ее веру в себя, в свою способностьоказать помощь, в себя как полезного человека, отдельную личность. Она говорилао том, что именно сейчас ей кажется, что центральным фактом ее внутреннегоотношения к пациентке оказывается чувство "боюсь". Я попросила ее наблюдать затем, что произойдет с ее страхом, если она не станет избегать его. Она медленноответила: "Не думаю, чтобы я когда-либо смогла посмотреть на то, как янапугана. Я боюсь просто быть в комнате с другим человеком, не зная, чтопроизойдет. Почему так происходит Даже в собственном 'анализе я не могу прямосмотреть на то, как я боюсь людей. И моя пациентка тоже боится". Это былопервым случаем, когда она обратила внимание на то, что пациентка имеет с нейсходство, что обе они – люди.

Итак, разрыв между пациентом и терапевтом,между терапевтом и другим человеком, начал сокращаться. Этот разрыв создалтакое внутреннее давление, что терапевт не испытывала никакой эмпатии, ажелание найти выход из положения свелось к психодинамическим формулировкам илиусловным представлениям о том, как действует терапия. На следующей встречепрактикантка сообщила: "Я вижу, что она хочет заговорить, а затем как будтоотключается. Ее глаза выражают страх, и она уходит в себя". Впервые, благодаряслушанью и внимательному наблюдению, психотерапевт начала видеть какое-тодвижение во время сеанса. Она видела переходы в состоянии пациентки– от открытости кбеседе, затем к тревоге и к своеобразному прекращению общения, к особомуотходу, к выключению из взаимоотношений. Я спросила, как она увидела, чтопациентке хочется говорить; она сказала об особом выражении глаз пациентки, покоторому было видно, что та "хотела что-то сказать, но испугалась". Я спросила:"Что это за выражение" Практикантка ответила, что ей пришло на ум слово"разум". Затем она добавила, что впервые почувствовала в пациентке разумногочеловека. Она также увидела, какой "омерзительно грязной" выглядит пациентка всвоей одежде: она описала, как блуза не доходит до брюк, а тело "свисаетнаружу"; и это ее потрясло; неприятно было также видеть, что волосы пациенткивыкрашены таким образом, что "выглядят крашеными". Я спросила ее, как в светеэтих фактов она чувствует, кем является ее пациентка. Практикантка ответила,что почувствовала гнев, а затем пустилась в интеллектуальные рассуждения о том,как важно в этом обществе иметь "приличный" вид.

Я сказала, что все, только что увиденноенами в методическом разборе, оказывается параллельным курсу лечения, теперьпсихотерапевт реагирует во время сеанса так же, как реагирует и пациентка.Пациентка вошла, открытая для того, чтобы в это мгновенье быть вместе спсихотерапевтом; психотерапевт также открылась для участия. Затем пациенткаощутила тревогу и отключилась, прервав совместное пребывание; точно так жепоступает сейчас и практикантка в общении со мной, пускаясь в интеллектуальныерассуждения. Мы видели, как в этом процессе обе участницы терапии взаимнопогасили свое стремление к открытости. Затем я спросила практикантку, какпроизошло это превращение разумного человека, находящегося в комнате с другимразумным человеком; как оно могло произойти на той замороженной почве, скоторой мы начали методическое руководство, когда пациентка и терапевт не былив состоянии находиться вместе в течение всего времени сеанса. Мне было ясно,что практикантка не уловила всей глубины этого превращения, когда дванезнакомых человека, застывшие от страха на расстоянии друг от друга, начинаютиспытывать желание поговорить. Я говорила об этом превращении, о его глубине,отметив, что первая фаза работы заключалась именно в том, чтобы просто быть спациенткой, не вызывая чувства неудобства.

Во время этого методического часа общийфокус занятий подошел к терапевтическим взаимоотношениям. Хотя мы охотноупотребляем это слово, лишь немногие психотерапевты до конца понимают,насколько многозначными бывают эти взаимоотношения в жизни их пациентов. Ониговорят о них, однако не видят, что совместное пребывание является центральнымпо важности фактом лечения, как и те мгновенья, когда пациент и психотерапевтвместе заняты переживанием мгновенья – превыше слов., времени, ролей.Именно тогда рождается доверие; возникает особое ощущение, когда человекостается самим собой, предоставляя такую же возможность другому; пациентузнает, что может находиться вместе с другой личностью и пользоваться ееуважением, будучи самим собой. Эти мгновенья дают нам надежду – надежду на то, что мы сумеемнайти в жизни новые возможности. Практикантке было указано на их появление,когда они возникли во время описанных сеансов.

Первый фокус методического обучения состоитв том, чтобы практиканты слушали и наблюдали то, что есть. Второй фокусзаключается в том, чтобы сделать практикантов способными жить с тем, что есть,дать возможность быть тому, что есть. Мы исследуем то, что мешает им позволитьпациентам быть самими собою.

Эта пациентка – просто "недотепа"; а практиканткехочется назвать ее "дурой", потому что это название удерживает других нарасстоянии. Таким образом, у психотерапевта имеется внутреннее желание, чтобыее пациентка была иной, не такой, какова она есть; практикантка начинаетнепроизвольно оказывать давление в этом направлении. Ей хочется устранить этокачество "недотепы" и оставить пациентку; но сама личность этой пациентки иесть качество недотепы. Когда психотерапевту нравится или не нравится какое-токачество пациента, возникает и давление на него, вынуждающее его быть другим.Это давление создает напряжение, и пациент реагирует на давление, вместо тогочтобы почувствовать свободу существования во взаимоотношениях с терапевтом,каковы они есть, а затем в этой свободе открыть свой собственный способсуществования, а не подчиняться навязанному. Практикантка должна сперва увидетьнапряжение, вызванное ее давлением на пациентку, увидеть, как она способствуетему своими чувствами приятного и неприятного, своими собственными ценностями.Эта вторая сфера методической работы для практикантки заключалась в том, чтобыоткрыть, в какие моменты она действительно находится с пациенткой, какова таесть.

Внимание к приятию или неприятию пациентки,какова она есть, привело нас к рассмотрению того давления, которому этаотдельная пациентка подверглась в жизни еще до того, как психотерапевт навязалаей свои ценности. Практикантка дала мне некоторые данные из истории развитияболезни пациентки. В возрасте шести лет она была отправлена в детскоеучреждение и разлучена со своими родными и единственным братом (он был старшеее). Мать все время болела; однако пациентке не говорили о том, что матьумирает от рака; и только после ее смерти отец рассказал, что все это времямать была больна. Пациентка умоляла, чтобы ей разрешили жить с отцом; винтернате она заболела, ее поместили в изолятор; в это время наконец приехалотец и забрал ее оттуда. В данном пункте истории болезни – к тому времени прошло пятьмесяцев практики –практикантка остановилась. Ее лицо покраснело, она произнесла: "О Боже!"– затем: "Не могуповерить... я совершенно подавила всякие воспоминания... " Наступило молчание.Затем она продолжала: "Когда мне было одиннадцать лет, отец и мать разошлись...мать попрощалась со мной и с сестрой. Она уехала в Европу. Я боялась, что онане вернется; а нас с сестрой послали в монастырскую школу, и мы прожили тампочти год. Это было ужасно. Отец приезжал лишь изредка. Когда он появлялся, япросила его взять меня домой, а он отвечал, что не в состоянии заботиться обовсех нас. Потом я заболела... меня тоже положили в изолятор; у меня былалихорадка; вскоре после этого вернулась мать, и я стала жить с ней... Не могуповерить... я заблокировала все эти воспоминания, когда слушала Джули...(Долгая пауза.) Я всегда думала, что быть психотерапевтом слишком болезненно.Эта работа в самом деле измучила меня". Наступило молчание; она заплакала.

Я спросила практикантку, что она услышала изсобственной внутренней речи. Ее ответ имеет значение для всех психотерапевтов.Она сказала: "Вначале я боялась, и знала об этом. Но я не знала или неразрешила себе знать, насколько я чувствую то же самое, что и пациентка, потомучто это означало бы, что я не в состоянии оказать ей помощь. Поэтому я ощущалаобраз мыслей пациентки чем-то таким, откуда нужно выбраться, частьюоборудования, необходимого для установки, а мне нужно найти требуемые части. Неможете представить себе, как далеко я находилась от пациентки; вдействительности я совсем ее не чувствовала. Я слышала ее слова, я былаозабочена, старалась придумать, что мне делать дальше, чтобы помочь ей. Труднопризнаться себе, что я все еще чувствую так мало. Вы сказали, что чувствоватьстрах – хорошо. Такстранно видеть во всем этом человечность, видеть человечность моейруководительницы, говорить: вы боитесь чувствовать это – как все это трудно! Мне до сихпор тяжело ощущать, насколько мы все человечны. Господи, это такая важнаявещь!" Говорить об этом не было необходимости; мы смогли наконец быть. Мыпросто пребывали вместе в человеческом состоянии, и теперь эта практиканткасумеет войти в это состояние во время своей работы с пациентами в последующиегоды.

Практикантка чувствует, как она создаеттерапию вместе с пациенткой, исходя из уникальной природы их взаимодействия.Она научилась распознавать те мгновенья, когда она и пациентка оказываютсяоткрыты, когда существует тревога; она распознает те формы, которые ее тревогапринимает у них обеих. Она видит, какова ее действительная жизнь в присутствиипациентки, какое влияние на нее оказывает стереотип взаимоотношений,свойственный пациентке. Она способна обсуждать эти стереотипы, когда онипроявляются во время терапии между ними при правильной координации поведенияили когда они возникают в жизни пациентки. Она способна различить некоторыефакты относительно терпимости к тревоге. Она знает, как освободить пациентку отсвоих требований, как предоставить ей эмоциональное пространство, чтобы ипациентка выяснила, какова она на самом деле. Образы прошлого были ослаблены,так что происходящее в данный момент наблюдается с большей ясностью.Практикантка стала более занята взаимоотношениями с пациенткой, освободившисьот множества подавлявших ее эмоциональную доступность мыслей о том, что ей надоделать, о том, что она делает не то, что нужно. Вместе с пациенткой и сметодистом она пережила несколько таких мгновений, когда люди бывают просточеловечными, не думая о себе. Она испытала эмпатию, и это является пробнымкамнем для дальнейшей работы. Во взаимоотношениях с методистом она приобреласпособность отбрасывать представление о том, какой должна быть терапия, и житьв неизвестном. Теперь ее интересует, кто такая ее пациентка, как она ведет себяс ней и с другими людьми; ее интересуют мысли пациентки, ее чувства, образы,ощущения, потребности. Психотерапевт узнала тот факт, что иногда она ничего незнает. Она узнала, насколько ей интересно что-то найти; узнала, что 'работапсихотерапевта – этоежесекундное осознание того, что фактически имеет место; это отсутствиепредварительного знания.

Часто пациенты сами не знают ясно, чего онихотят, что думают или чувствуют. Они не понимают, что могут создать собственнуюсудьбу внутренними усилиями. Они зависят от других в самоуважении инаправленности. Они способны выносить лишь минимальную тревогу, обладаютнебольшим терпеньем; они слабо ощущают связь между созданной ими причиной исвоими последующими трудностями. Они разрывают взаимоотношения, когда к нимотносятся не так, как они ожидали, когда не появляются ожидаемые результаты.Все это делает трудным совместное пребывание с ними; практикант постоянноощущает направленную к нему просьбу: "Помогите мне, сделайте что-нибудь, чтобыулучшить мою жизнь. Если вы не сделаете этого, вы некомпетентны или неспособны;я возненавижу вас, уйду от вас, не буду вас уважать". У большинствапрактикантов пребывание с такой личностью вызывает сильнейшую тревогу.

В подобные мгновенья сеанса мысли начинаютнестись с необычайной быстротой. Часто они оказываются тревожными: "Что мнеделать Почему я не знаю, что делать Что это со мной Я растерян. Не знаю, чтоздесь происходит. Пациент поймет это. Что случится, когда он узнает, что у менянет для него ответов Что это значит Что пациент пытается мне сказать Если быя мог понять, что-то могло бы произойти. Что мне сказать, чтобы как-топрекратить эту путаницу.. Схожу с ума!.. хуже, чем безумие... я в ярости. Вчем дело, почему у меня ничего не получается Как я могу называть себяпсихотерапевтом Пациент более здоров, чем я; он доводит меня до безумия, додрожи. Как смогу я не показать этого

Он уйдет от меня. А мне нужны деньги. Смогули я когда-нибудь заниматься этой работой Пациент прав: мы ни к чему непришли. Почему я не могу почувствовать ничего по отношению к этому пациенту Яслышу слова, но ничего не чувствую... "

Pages:     | 1 |   ...   | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 |   ...   | 37 |    Книги по разным темам