Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 51 | 52 | 53 | 54 |

Проблема ада есть предельная тайна, не поддающаясярационализации. Но учение о вечных адских муках как о торжестве божественнойсправедливости, занявшее почетное место в отделах догматического богословия,есть рационализация тайны, есть отрицание эсхатологической тайны. Эсхатологиядолжна быть свободна от оптимизма и пессимизма, порождаемых рационализацией.Все рациональные эсхатологии кошмарны. Кошмарна идея вечных адских мук,кошмарна идея бесконечных перевоплощений, кошмарна идея исчезновения личности вбожественном бытии, кошмарна даже идея неизбежного всеобщего спасения. Этакошмарность свидетельствует о том, что нарушается тайна принудительнойрационализацией. Мы не можем и не должны строить никакой рациональной онтологииада, ни оптимистической, ни пессимистической. Но мы можем и должны верить, чтосила ада побеждена Христом и что последнее слово принадлежит Богу и Божьемусмыслу. Концепция ада - о предпоследнем, а не о последнем. Мистическое иапофатическое богопознание не знает ада. Ад исчезает в бездонной и невыразимойглубине Божества (Gottheit). Ад принадлежит катафатическому ирационалистическому богопознанию. Если мне и не дано знать, что ада не будет,то мне дано знать, что ада не должно быть и что я должен работать во имявсеобщего спасения и освобождения от ада, что я не должен изолировать себя вделе спасения и забывать о ближних моих, обреченных на ад. Не нужно уступатьдьяволу все большие и большие районы бытия, нужно отвоевывать их для Бога. Адне есть торжество Бога, ад есть торжество дьявола, торжествонебытия.

а

Глава III

РАЙ. ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА

Человека мучит предчувствие ада. Но у него есть такжеглубоко впавшее в сердце воспоминание о рае и мечта о рае. И где-то в глубинепроисходит совпадение райского воспоминания с райской мечтой. Наша жизньпротекает между раем и адом. Мы - изгнанники из рая, но не попавшие ещеокончательно в ад. Из середины нашего мира, в котором все так не походит нарай, мы мыслим рай в прошлом, в начале, и в будущем, в конце. Изначальноепрошлое и конечное будущее смешиваются в идее рая. Сказание о золотом веке вмире языческом было сказанием о рае. Языческое мифологическое сознание знаетзолотой век, рай в прошлом, но не знает мессианского ожидания рая в будущем.Это мессианское ожидание свойственно было лишь древнему Израилю. Мифологиявсегда в прошлом, мессианизм всегда в будущем. Библейское сказание о рае какпервоначальном состоянии человека и природы есть миф (понимая мифреалистически). Пророчества же, ожидание в будущем явления Мессии и наступленияЦарства Божьего есть мессианизм. В Библии есть и миф, и мессианство. Мировойпроцесс идет от рая, он начался с изгнания из рая. Но и на земле извергнутый израя человек не только вспоминает о золотом веке, но и способен переживатьминуты райского блаженства в созерцании Бога, истины и красоты в любви, втворческом экстазе. Рай существует не только в воспоминании человека и в мечтеи в творческом воображении человека. Рай в природе сохранился в ее красоте, всолнечном свете, в мерцающих в ясную ночь звездах, в голубом небе, внезапятнанных вершинах снеговых гор, в морях и реках, в лесу и хлебном поле, вдрагоценных камнях и цветах и в красоте и убранстве мира животного. Однажды и вистории человеческой культуры было явлено что-то эдемское - в культуре ДревнейГреции, в ее прекрасных формах. Мировой процесс начался с рая и он идет к раю,но и к аду. Человек вспоминает о рае в прошлом, в генезисе мировой жизни, онмечтает о рае в будущем, в конце вещей, и вместе с тем с ужасом предчувствуетад. Рай в начале, рай и ад в конце. Выходит, как будто бы все приобретение иобогащение мирового процесса в том, что к раю прибавляется ад. Ад и есть тоновое, что явится в конце мировой жизни. Рай же не новое, рай есть возврат. Нокак печален для человека возврат к раю, после того как человечество разделилосьи часть его отпала в ад. Таким представляется результат вкушения от п 1000лодов с древа познания добра и зла. Райская жизнь была целостна, и ничего,кроме райской жизни, не было, пока не было различения между добром и злом.После различения райская жизнь раскололась и наряду с ней появилась и адскаяжизнь. Такова цена свободы, свободы познания добра и зла и свободы избраниядобра и зла. Воспоминание о рае и мечта о рае отравлены страшным предчувствиемада если не для себя, то для других. Цена ада оказалась ценой человеческойсвободы. Без этой свободы была бы вечная целостная райская жизнь, ничем неомраченная. И человека вечно преследует и соблазняет мечта о воссозданиицелостной райской жизни, не омраченной роковыми последствиями свободы духа. Этамечта лежит в основе всех утопий земного рая.

Человек был изгнан из рая, потомучто свобода его оказалась роковой. Не может ли он вернуться в рай, отказавшисьот свободы Нельзя ли избежать ада, отказавшись от свободы человека Диалектикао рае и свободе с гениальной остротой раскрыта Достоевским.<<133>>Проблеме рая, которая так мучила Достоевского, посвящены "Сон смешногочеловека", "Сон Версилова" и в конце уже "Легенда о Великом Инквизиторе".Достоевский не может примириться ни с тем раем, который еще не знает испытаниясвободы, не прошел еще через свободу, ни с тем раем, который после всехиспытаний будет организован принудительно, без свободы человеческого духа. Длянего приемлем только рай, прошедший через свободу, которого свобода возжелала.Принудительный рай в прошлом и принудительный рай в будущем был предметом ужасаДостоевского, был для него соблазном антихриста. Ибо Христос есть прежде всегосвобода. Но так бросается новый свет на сказание о грехопадении. Дьявольскийсоблазн не есть соблазн свободы, как нередко думали, а соблазн отречения отсвободы, соблазн блаженства принудительного и насильственного. Мы тутприближаемся к последней, рационально неразрешимой тайне грехопадения, котораясовпадает с тайной последних судеб человека и твари. Бог хотел свободы твари ина свободе основал свою идею творения. Со свободой связано творческое призваниечеловека. Поэтому о грехопадении мы принуждены мыслить антиномически ииррационально. Грехопадение есть и обнаружение и испытание свободы человека,уход из первоначального, досознательного натурального рая, не ведавшего ещесвободы духа, и вместе с тем грехопадение есть утрата свободы, подчинениечеловека низшим природным стихиям. Тут завязывается узел мировой жизни.Грехопадение оказалось необходимым, ибо необходима была свобода дляосуществления высшего смысла творения. Но "необходимость свободы" естьпротиворечие и парадокс. Победить это противоречие в мысли мы не в силах, мыможем лишь изживать его в опыте жизни. Грехопадение есть нарушение Смысла иотпадение от Смысла, и вместе с тем в грехопадении мы должны признать Смысл,Смысл перехода от первоначального рая, не познавшего еще свободы, к раю, этусвободу уже познавшему.

Поэтому нельзя говорить о возвращении к первоначальному,утерянному райскому состоянию. К нему не только нельзя вернуться, но и недолжно вернуться. Это означало бы бесприбыльность и в конце концовбессмысленность мирового процесса. Рай в конце мирового процесса есть совсеминой рай, чем рай в начале мирового процесса. Это рай после познания свободы,после всех испытаний. Можно даже сказать, что это рай после ада, после опытазла и свободного отвержения ада. Соблазн возврата к изначальному, предмирномунебытию свободно преодолевается бытием, согласным с Божьей идеей о бытии. Рай,в котором не пробудилось еще творческое призвание человека и высшая идея очеловеке еще не осуществилась, сменяется раем, в котором раскрывается до концатворческое призвание человека и осуществляется идея человека, т.ае. райнатуральный сменяется раем духовным. Рай как первоначальное состояние человекане знает еще явления богочеловека, рай же, которым завершится мировой процесс,будет Царством Христовым, Царством богочеловечества. Рай первый не знаетбогочеловечества. Богочеловечество есть положительный результат мировогопроцесса. Но внутри мирового проц 1000 есса измученный человек постоянномечтает о возврате к утерянному раю, к первоначальной невинности и целостности.Он готов отказаться от всякого познания, познание представляется емурезультатом раздвоения и утери целостности жизни. Он готов бежать отмучительности "культуры" к радости и блаженству "природы". И всякий раз человекиспытывает греховное разочарование в этих своих мечтах и стремлениях, ибо нетолько "культура", но и "природа" оказывается пораженной первородным грехом. Иесть только один путь, который раскрыт человеку, путь верности до конца идее"человека", путь вхождения в царство духа, в которое войдет и преображеннаяприрода. Познание добра и зла связано с утратой райской цельности, но путьпознания добра и зла до конца должен был пройден. После того как человеквступил на путь различения добра и зла, само познание не естьзло.<<134>> Познание имеет своим предметом зло, но оно само не естьзло. И в познании осуществляется творческое призвание человека. Это естьоправдание "культуры" против посягательств на нее со стороны "природы". Человекпринужден идти трагическим путем, путем героическим. Возврат же кпервоначальной райской цельности, к райской "природе" есть отрицание этого путичеловека. Отблеск утерянного рая есть в сохранившейся первозданной красотеприроды, но человек прорывается к ней через художественное созерцание, котороеесть творчество, творческое преображение природной обыденности. Отблескутерянного рая есть в искусстве, в поэзии, и человек приобщается в них кмгновениям райского блаженства через творческий экстаз, т.ае. через свойтворческий путь вверх. Отблеск рая лежит на поэзии Пушкина, в нейпреодолевается тяжесть "мира". Искусство Пушкина и не христианское и неязыческое искусство, а искусство райское. Но и в нем райское достигается черезтворчество человека, через путь человека, а не через возврат к первоначальнойприроде. Так во всем и всегда.

Так называемая нравственная жизнь совсем не есть райскаяжизнь, и рай не есть торжество "добра". В "добре", в "нравственной жизни"всегда есть отравленность, отравленность судом, раздвоением, постояннымотвержением "зла" и "злых". В царстве "добра" нет божественной освобожденности,легкости, цельности, просиянности твари. Рай есть прекращение заботы, выход изтого мира, который описывает Гейдеггер, и обретение цельности духа. Но внравственной жизни есть тяжкая забота, забота борьбы со злом, и естьраздвоенность, раздвоенность мира на "добрых" и "злых". Рай, коррелятомкоторого будет ад, будет царством "добра", противостоящим царству "зла". И вэтом царстве добра не могло бы быть цельности, была бы отравленность соседствомада с вечными муками злых. Создание вечного рая и блаженства по соседству свечным адом и муками есть одно из самых чудовищных человеческих порождений,злых порождений "добрых". Мы живем в греховной жизни, по ею сторону добра изла, и нам необычайно трудно мыслить рай. Мы переносим в наше мышление о раекатегории нашей греховной жизни, наше различение добра и зла. Но рай лежит поту сторону добра и зла, и потому он не есть исключительное царство "добрых" и"добра" в нашем смысле. Мы более прорываемся к раю, когда мыслим его каккрасоту. Преображение и просветление мира и есть красота, а не добро. Рай естьтеозис, обожение твари. Добро относится к миру преображенному инепросветленному. Только красота есть освобождение от заботы и тяготы, добро жеесть еще забота. И потусторонняя вечная жизнь, в которой не будет разделения нарай и ад, на царство добрых и на царство злых, сохраняет заботу и тяготу, недает покоя, совершенной цельности, совершенной радости. Все равно долженначаться трагический процесс борьбы с адом. Ад же не может не начать атаки рая,ему свойственна экспансия. Мысль об аде как об окончательном торжестве Божьейправды. Божьей справедливости есть невозможная мысль, и она не может успокоитьнаходящихся в раю. Ад не может не быть мучением рая, и рая не может быть присуществовании ада. О рае можно мыслить лишь апофатически, всякое жекатафатическое мышление о рае порожда 1000 ет непреодолимые противоречия, таккак категории посюсторонней жизни переносятся на потустороннююжизнь.

Основная антиномия нашего мышления о рае в том, чточеловек страшно мечтает о рае, о райском блаженстве и вместе с тем боитсярайского блаженства как скуки, однообразия, неподвижности, конечности. Этаантиномия связана с парадоксом времени и вечности. Мы переносим на вечность,что относится лишь ко времени. Невозможно мыслить совершенства, полноты,цельности во времени. Мысль о совершенстве во времени вызывает томящую скуку,представляется остановкой творческого движения, самодовольством. Отсюда скукавсех утопий райской жизни на земле, ложь утопий и ложь перенесения совершенстваиз вечности во время. Совершенство, полнота и цельность во времени неосуществимы, потому что они означают конец времени, преодоление времени,вхождение в вечность. Время есть несовершенство, частичность и разорванность.Совершенство, перенесенное во времени, и вызывает томительное ощущение скуки.Совершенство во времени есть всегда конечность, совершенство же в вечности естьположительная бесконечность. Райская жизнь в нашем времени, на нашей землеоказалась бы концом творческого процесса жизни, бесконечных стремлений и потомускукой. И эти же черты человек умудрился наложить на потусторонний рай. Мымыслим во времени и проецируем рай в будущее. И потому рай представляетсяостановкой в будущем, прекращением бесконечного движения, бесконечного искания,бесконечного творчества, достижением окончательного довольства. В раю как будтобы нет уже свободы. И мы, подобно "человеку с ретроградной и насмешливойфизиономией" Достоевского, готовы рай послать к черту, чтобы по своей волепожить. Человек и мечтает о рае, и боится рая, возвращается к трагическойсвободе мировой жизни. Мировой порядок и гармония, которым приносится в жертвусвобода личности, непереносим.

Pages:     | 1 |   ...   | 51 | 52 | 53 | 54 |    Книги по разным темам