Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 19 |

"Я" овеществляется в разуме, "Мир" концентрируется в вещи. Смысловой вопрос "чей" превращается в познавательное отношение человека к "чтойности" мира. В отношения вступают теперь Мысль и Вещь. Сутью этих отношений оказывается уже не освоение-присвоение, а соподчинение. Смысл здесь вспыхивает в виде мысли, стремящейся к воплощению в "ином". Лосев точно определил это явление: античная мысль син-оптически воспроизводит мир. Разум подчиняет себе мир, но в то же время сам подчиняется ему: предметное поле смыслового вопроса "что есть мир" ограничивается феноменальными пределами Единого.

Что же изменилось в метафизике смысла античности по сравнению с мифологической культурой Миф не исчез ни с наступлением бронзового века, ни во времена падения Рима, ни при утверждении мировых религий. Однако уже после гомеровских "темных" веков наступает господство иного, постмифологического, типа культуры. И это очень важно для того, кто вглядывается в эфемерную границу между двумя культурными эпохами. Коротко говоря, античность поставила перед человеком проблему смысла как знания. "Смыслимая" однозначность мифа сменилась "эстетически мыслимой" многозначностью аналитического отношения человека к миру. Смыслотворчество перестало быть однородным процессом "вживания" человека в действительность, оно распалось, по словам Лосева, на мышление о мире, чувствование мира и размышление (рефлексию) о мифе. Появились разные "типы мышления": феноменологический, континуальный и диалектический.31 Но дело даже не в том, какие это были типы, главное - что они возникли. Появились Архимед, Диоген и Фидий. Родился литературный миф - "описание действительного события в восприятии дурака и в обработке поэта" (Стругацкие). Человек освоил разные, дискретные способы осмысления мира - "умный", "поэтический", "дурацкий", - что и сделало его человеком современным.

Похожий процесс гетерогенизации смысла, хотя и в иных формах, происходил в восточных культурах-цивилизациях задолго до расцвета античной классики. Высшие символы буддизма и даосизма - Ведические Знания и метафизические пути Дао, - зафиксированные в Священных книгах, свидетельствовали об окончании мифологической эпохи "молчания". Здесь этот процесс завершается примерно к середине I тыс. до н.э. И сразу Символ становится способом постмифологического осмысления в буддизме и даосизме. Восточный человек живет в мире символов и через символ осмысливает исторический мир. Для его сознания символ - это мгновенный призрачный блик реальности, гонящий прочь мысль о безграничном мире и растворяющий человека в "теперешнем" чувстве "этого смутного, живущего своей жизнью поля, луны, последних отсветов заката и дороги" (Кэндзабуро Оэ). Это чувство быстрее приобщает человека к Вечности, ярче высвечивает смысл бытия, нежели рационально-умозрительная бесконечность мира "вообще", в котором нет человека с его переживаниями. Символ в восточной смысловой реальности - не просто аллегория, с помощью которой мифическое имя или событие подставляется на место достаточно реального смысла. Здесь за именем раскрывается "таинство", "мистерия". Осмысление является погружением в таинственность, почти каббалистическим действием. Символ нанизывается на символ, и рождается действительность встречи текущего мгновения с Вечностью: "Лепящий черепа таинственный гончар /Особый проявил к сему искусству дар:/ На скатерть бытия он опрокинул чашу / И в ней пылающий зажег страстей пожар" (О.Хайям). Эстетика Символа очерчивает смысловую основу восточного типа культуры так же, как эстетика Логоса - основу западного. Надо заметить, что смысловые каноны восточных культур оказались более устойчивыми в исторической перспективе, что обеспечило традиционалистский характер последних и значительно "укрупнило" их хронологические периоды по сравнению с западной культурой: в сущности, современные восточные культуры выросли непосредственно из мифа, миновав этапы европейского средневековья и нового времени.

В V-VI вв. н.э. на смену римской цивилизации на территорию нынешней Евразии приходил мир средневековый с его идеями человеческой, духовной и политической общности. Этот культурный универсум трудно и медленно возникал из хаоса, порожденного низложением последнего римского императора малолетнего Ромула Августула в 476 г., нашествиями варваров и бесконечными войнами. Смысл происходившего на том величайшем "перекрестке времен" М. Волошин выразил как "преосуществление всемирной власти на земле". Вся грандиозная утопия Августина Аврелия "О граде Божьем" - это тоже мучительный поиск ответа на вопрос, куда и как движется человечество, порвавшее с языческим римским прошлым и устремившееся к "небесному граду".

Средневековое мироотношение пространственно видоизменяет античное: "горизонталь" раннегреческой вещественности замещается психологической "вертикалью".32 Эта "вертикальность" означает, во-первых, то, что мышление постоянно имеет дело с верхом и низом как границами мира, задающими меру всему.

"Средневековое мышление мало заинтересовано в отыскивании причинно-следственных связей вещей и явлений в их земной "горизонтали" и не фиксируется на них; вещи воспринимаются и постигаются не столько в своем контексте, сколько в той вертикали, которая выступает как смыслопорождающая и аксиологическая".33 Сознание этой эпохи исходит из констатации дуализма мира. Земное существовавние рассматривается как отражение бытия высшего, "горнего мира", с одной стороны вобравшее в себя гармонию и красоту своего архетипа, а с другой - представляя его явно "ухудшенный" в своей материальности вариант. Примирение или противостояние двух этих миров - проблема, занимавшая средневековое сознание на всех его уровнях. Во-вторых, по-настоящему близкими становятся для средневекового сознания именно смысловые начала и концы мира: сотворение и гибель мира, рождение и Страшный суд, проповедь и исповедь. "Все, что вступает в пространство мировой вертикали, становится голосом смысла, говорит о нем и значит иное - то иное, что проглядывает сквозь него".34 В-третьих, средневековое мировосприятие стремится больше к синтезу, чем к анализу. Его идеал - целостность, а не множественное разнообразие. И хотя земной мир представляется ему состоящим из "своего, знакомого" близлежащего пространства и "чужого", далекого и враждебного, но все же обе эти части слиты в неразрывное целое, они не могут существовать одна без другой. Представления о пространстве теснейшим образом связаны с временными ориентациями. Любопытное наблюдение приводит А.Гуревич: "Когда в Европе стала практиковаться картография, то на картах мира, в высшей степени неточных... изображали, помимо реальных стран и населенных пунктов, героев библейских или древних времен: рай с Адамом и Евой, Трою, империю Александра Македонского, провинции Рима, святые места, посещаемые паломниками, и сцены грядущего "конца света". Подобное слияние истории с географией, времени с пространством как нельзя лучше высвечивает своеобразие восприятия мира людьми средних веков".35 Восприятие это можно определить как фантастическое, а точнее - фантасмагоричное. Смешивая миф и реальность, дольний и горний миры, эта фантасмагория делает их равноправными в науке и одинаково "фотогеничными" в искусстве.

Доминирующим среди путей осуществления смысла в средние века становится вера, оттесняя знание на вторые позиции. Общими для духовной культуры средневековья оказываются черты, вызванные к жизни религиозной структурой сознания и восходящие к смысловому дуализму миров. Это устремленность к абсолюту, тяготение к универсализму, символизм и аллегоризм, своеобразное сочетание обобщенности и конкретизации, давление традиционности, отсутствие чувства индивидуального авторства, тяготение к авторитету и устойчивости формы. "Вертикаль" средневекового мироотношения приобретает специфическое, с точки зрения смысловой метафизики, значение: движение человека вдоль этой "вертикали" затемнено божественными коллизиями духа, и становление смысловых пределов мира носит внечеловеческий (чаще всего магически-колдовской) характер. Человека-личности еще нет в мироотношении, но нет уже и античной надмировой Мысли. Здесь между "небом" и "землей" живет личностный тип, или лучше сказать - типаж, о чем уже шла речь ранее. У каждого типажа своя смысловая вертикаль, и потому культуролог, размышляющий о средневековье, сталкивается с множественностью культур: официальной и народной, книжной и смеховой (М.Бахтин), с культурами говорящего меньшинства и безмолвствующего большинства, ортодоксального христианства и бытового католицизма (А.Гуревич) и т.д.

Что касается исторических типов культуры, берущих начало в дискретности средневекового мироотношения, то их образовалось три: западноевропейский тип (позднее - католическо-протестантская культура), восточноевропейский тип (православная) и ближневосточный тип (арабо-исламская культура). В каждом из этих типов по-своему переплелись смысловые линии единого ноуменального основания, что и определило их специфику.

Западноевропейская культура в своей Новой истории пошла по пути "расколдовывания мира" (М.Вебер), снятия с него чар и роста смысловой "рациональности". При этом более значимым, чем мир, предметом осмысления поначалу являлась не Мысль как таковая, а мыслящая Личность. "Как бы мы ни понимали личность, - пишет К.Свасьян, - ясно одно: ее появление на подиуме истории - могучий диссонанс, вносящий смуту и раскол в изначально унисонное отсутствие интервалики между мыслью и миром. Личность - поворот мира на самого себя и, стало быть, лицо мира, вперенное в громаду индифферентного смысла вселенной с единственной задачей исконно математического порядка: решить смысловое уравнение мира".36 Личность оказалась той неизвестной величиной, которую с античных времен необходимо было ввести в отношение Мысль-Мир для того, чтобы его можно было решать как уравнение смысла человеческой жизни. Одиссей - единственный самостоятельно, на свой страх и риск осуществляющий "труды и дни" человек - стал в европейской традиции колоссом, держащим на своих плечах свод культуры. Может быть, "совсем не случайно начинают и завершают пути, пройденные европейской духовной культурой, "Одиссея" Гомера и "Улисс" Джеймса Джойса: вместе с Одиссеями в европейскую культуру вошли и укрепились в ней рынок, демократия, гражданское общество и свободное личностное мировоззрение".37

В реальности новоевропейской культуры человек "встретил" самого себя, решив, что "Я" есть субстанция. Но не был бы европеец наследником античности, если бы не решил, что "сущность и природа этой субстанции состоит только в мышлении".38 Вот так: я мыслю, следовательно - существую. К концу XVII в. в истории европейской культуры наступает эпоха "абсолютной монархии" Рацио - удивительное время, когда Мысль перестает "стыдиться" своей объективности, а Человек и Мир беззастенчиво демонстрируют собственную субъективность.39 Мышление быстро автономизируется, научившись конструировать себя самое как бы без участия человека. "Методы", описание которых появляется в трудах Декарта и Бэкона, фиксируют способы такого самоконструирования мышления. Личность превращается в субстантивированный Ум, мироотношение вытесняется совокупностью формул. Понятие становится пределом человечности: отношение субстантивированного Ума и Мира - это отношение логической машины, которая мыслит феноменами и не должна понимать, что она делает. Логика (Логос) обнаруживает себя как универсальный принцип развития смысла. Метафизическая проблема, которая волновала еще Спинозу - "как возможен человек в мышлении" - вытесняется кантовским вопросом: "как возможно само мышление" - и далее следует современная история европейской мысли...

Европейская культура создала с помощью вертикальной "матрицы" бесчисленное и неоценимое множество рациональных образов смысла: мировые начала Сократа и Аристотеля как "отшлифованные" смыслы противостояния человека и мира; коллизии сближения порогов смысловой реальности - в "романах ума" Вольтера и Шопенгауэра; напряжение смысла - у Августина и Ибсена; наконец, предчувствия Камю, Босха, Беккета и Дали - моменты еще свершающегося смысла, блестящие черновики бессмыслицы. "Разум сумел утолить меланхолию Плотина; он служит успокоительным средством и для современной тревоги, воздвигая все те же декорации вечности".40 Многое изменилось во взглядах, пристрастиях, привычках и вкусах европейца с того времени. Но вертикальная "матрица" рационально-смыслового самоопределения до сих пор устойчиво воспроизводится и в философских системах, и в литературных образах, и в алгоритмах научного мышления, и в пластике архитектурных и скульптурных форм, и в религиозном поведении - словом, в любой области западноевропейского культурного творчества.

Восточноевропейская культура проложила иной путь осуществлению исторического смысла. Прежде всего речь, конечно, идет о культуре восточной части Римской империи, обособившейся в III в. и к концу IV в. превратившейся в Восточную (Византийскую) империю. Имеется в виду и культура стран Причерноморья, географически близких Византии, и отчасти культура Древней Руси. Византийские владения раскинулись на двух континентах - в Европе и в Азии. Постоянное раздвоение в этой связи между восточным и западным миром, скрещение азиатских и европейских влияний, с преобладанием в отдельные эпохи то одних, то других, стали историческим уделом Византии. Смешение греко-римских и восточных традиций наложило отпечаток на общественную жизнь, государственность, религиозно-философские идеи и искусство византийского общества.

Символ и логос. Крест и орнамент. Роскошь и аскеза. Слово Божие и воля автократа. Вот что оказалось в основании восточноевропейской культуры. Западная и восточная смысловые реальности здесь пересеклись, наложились, почти неузнаваемо изменив друг друга: "Если мы назовем раннюю Византию "пограничным" явлением, это будет верно как по отношению к пространственной границе, разделившей балкано-италийский Запад и анатолийско-левантийский Восток, так и по отношению к временной границе, разделившей античность и средневековье. Византия осуществила себя как частичное снятие и той, и другой границы; это был взаимопереход Греции и Азии, осложненный взаимопроникновением классического преемства и новизны".41 "Пограничны" и исторические судьбы причерноморских стран - Болгарии, Сербии, Македонии, Армении, Грузии, Руси, - сближенных борьбой с мусульманскими завоеваниями и властью Папы Римского.

Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 19 |    Книги по разным темам