Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |   ...   | 19 |

Вообще вопрос где — не твоя головная боль А то вывели породу вечных грудничков и веселых даунов Мчим к ним на моторе под тахикардию счетчика, на коленях две сумки (в одной — салаты в литровых банках, курица по-болгарски и торт Кудрявый мальчик, в другой — постельное белье полотенце и дезодорант Импульс), в кулаке зажа­ты купюра и выклянченные у приятельницы ключи. Она-то и продаст однажды с потрохами.

Ах, главпочтамт, главпочтамт, окошко до вос­требования! Сколько жгучих тайн хранят твои дере­вянные ящички, какой млеющий воздух над твоей очередью! Как безошибочно выхватывает взгляд из пачки стандартных конвертов тот, что через минуту будет разорван за столом с испорченными бланками телеграмм и допотопными чернильницами, первый и последний раз наполненными в июле тринадцато­го года. И сразу рывком, кенгуриным скоком серд­ца к финалу: что там— скучаю, люблю или прости-прощай Вздох облегчения — и уже мед­ленными, мелкими глотками, слог за слогом, слово за словом.

Поплавала в перламутровом тумане, погрезила о райских кущах... и сунула бесценную писульку в кар­ман плаща, в сумочку, за обшлаг. Немедленно вынь! Вынь, кому говорю! Погреби в ближайшей урне или кремируй. Да, жалко, да, хочется бесконечно вынимать заветный листок и выискивать десертные абзацы. А как насчет вечеров художественного чтения в тесном домашнем кругу Еще не написана та любовная запис­ка, которая не ускользнет из-под надзора, чтобы рас­пластаться, бесстыдно хихикнув, перед тем, кому она менее всего адресована.

Как убоги амурные святцы! Киска, лапка, солнышко птичка, малышка... что там еще Годам к тридцати сообразительный мужчина раз и навсегда выбирает для интимного общения одно из универсальных имен:

и дешево, и сердито — память не загружается, наклад­ки исключены. Не ахти какой утонченный маневр, но не признать за ним утилитарных достоинств нельзя.

Врага надо побеждать его же оружием. Советую закрепить за всеми сортами и категориями возлюблен­ных общую анонимную форму обращения. Положим, котик, или барсик, или зайчик — мир фауны велик. д то, не ровен час, перекрестишь спросонья Петю в Васю и не сразу сообразишь, отчего закатались желваки по скулам.

учшая подружка — девичья подушка. Эта акси­ома, надеюсь, не требует доказательств А тебе самой разве не случалось, капитулируя перед нестерпимым зудом, выкладывать мужу или подруге пылающую жаром запрета информацию Совсем невтерпеж — бе­ри ночную исповедальную плацкарту. Хотя и здесь не стопроцентная страховка. Попутчицей одной моей зна­комой оказалась жена ее любовника. Это выяснилось, когда вынула фотографию, чтобы похвастаться. Боль­шой эффект снимочек произвел. На обеих.

У МЕНЯ С НИМ НИЧЕГО НЕ БЫЛО

Двое крепко поддатых приятелей выясняют отноше­ния:

  • Зачем ты это сделал Ну заче-е-ем Я так ее любил, а ты взял и предал, взял и переспал...
  • Да не спал я с ней, не спал Не дала Только целовать позволила везде
  • Целовать — и все
  • И все. везде
  • Значит, не спал9
  • Говорю же тебе — не дала
  • Значит, не предал
  • Не предал.

Друзья обнялись

Что это — черновики Ионеско или диалог двух психов

Ни то, ни другое Нормальный мужской разговор Гумберт Гумберт с горечью оценивал восприятие себя Лолитой: Что я для нее Два глаза и толстый фал­лос.— Это образец механической проекции собствен­ных ощущений на чужое пространство с иными гео­метрическими законами Это для него, пока страдание и посеянное им сострадание к ограбленному, залитому спермой детству не проросли любовью, малолетняя падчерица была лишь миниатюрным футляром для замшевого устьица.

А вот не литературная, а житейская история. Не­кая дама поделилась со своим мужем пикантной сплет­ней

  • А кралю-то из десятой квартиры ее идеал бро­сил Пылинки сдувал, белье развешивал, ногти до зем­ли отрастила, такими и сапоги не застегнешь. Ах, мой Коленька от меня ни на шаг Ну и где теперь этот Коленька Ни Коленьки, ни маникюра
  • А почему
  • Дура потому что и язык не короче ногтей. Заболела по-женски, сделали операцию, вырезали все что могли, а она взяла и доложилась мужу
  • А разве такое скроешь Сам бы заметил.
  • Как же, заметил! Я пятый год стерильная, мно­го ты назамечал

Вскоре они развелись.

Мы и не догадываемся, какое значение имеет для возлюбленных альпинистов в нашем ландшафте тот альпийский лужок с аленьким цветком посреди­не Редкая женщина, когда она не модель порно-журнала, представляет свою распахнутую плоть Природа так хитро спроектировала нас, что с соб­ственной сердцевиной хозяйка знакома лишь на ощупь, если не устраивала ради томного девичьего озорства очную ставку с зеркалом. Не отсюда ли наив сетования- Ну какая ему, кобелю, разница9 У всех вдоль, а не поперек

Спорить трудно. И глаза у всех на лице, а не на затылке, и руки растут из плеч, а не из иного какого места Почему-то мы вычеркиваем заповедную зону из конкурсного списка, словно категории прекрасного здесь уже не действуют Еще как действуют.Попытай своего партнера — он подтвердит. Хотя скорее всего увильнет от ответа Очень уж щекотливая тема, и в конце сообщения лектор вполне может схлопотать по физиономии

Но об индпошиве это я так, к слову Что дано, то и ладно Существенно другое — сосредоточенность их чувства собственника там и нигде больше Поэтому с простыней у подбородка, с ножом у горла, пришпи­ленная уликами, как бабочка булавками, к прелюбоденному ложу, не сознавайся в окончательном гре­хопадении. Качество алиби и аргументов несуществен­но, главное — убедительность тона. Муж поверит, вот увидишь. Не из-за наивности, а из-за трепетного от­ношения к собственной персоне.

Их родовая терпимость к боли — совершеннейший блеф. Какое жалкое зрелище — мужчина в стомато­логическом кресле! Какое жуткое зрелище — покину­тый муж!

Мы, брошенные, рыдаем ночами, но слезы капают в мыльную пену постирушки, худеем, сохнем, но ва­ренье сварено, огурцы законсервированы; о грудную клетку полирует коготки черная кошка депрессии, но машинально подкрашиваем губы перед зеркалом в прихожей. Они, отвергнутые, выпивают бермудский треугольник, слюнявят блузки залетных подруг, в пе­рерывах между сеансами соития вкладывая их нама-никюренные персты в свои сердечные раны, чтобы на рассвете с полным правом оскорбленного навек самца выставить измятую гостью без кофе и поцелуя за порог.

Пусть весь мир обвиняет тебя, размахивая краде­ными письмами и фотографиями, выстраивает у две­рей мавзолейную очередь очевидцев, искушает заду­шевными беседами, натягивая маску сочувствия и по­нимания. Не удостаивай его взглядом — это Вий с поднятыми веками. Помни тверже своей девичьей фамилии: ты чиста и безгрешна.

Да, позволила себе немного лишнего, перекокет­ничала, чуть не утратила контроль над собой и си­туацией. Но пограничную черту не переступила. Не переступила — и все тут! А люди врут. Из-за подлости натуры. Из зависти к нашей любви и счастью. Мы же с тобой так нерушимо, так нескончаемо счастливы! Не правда ли, милый

НЕ ПЛЮЙ В КОЛОДЕЦ

Влюбленная женщина чертовски хорошеет. Ее видно за версту: глаза лучатся, волосы отливают шелком, на губах мерцает джокондовская улыбка, по венам бро­дит темным густым вином кровь. Мужчины оборачи­ваются вслед, втягивая по-звериному воздух, и ноздри их хищно раздуваются. Наверное, наш организм, по­трясенный чувством, вырабатывает какой-то особый колдовской фермент. Восхитительная реакция.

Но у нее есть одно побочное действие: лошадиную дозу магического облучения получает ни в чем не повинный муж. Который без противогаза и преду­преждения вдруг оказался в эпицентре чар, дышит эфирными парами истомы и желания. Он-то не в курсе, что к волшебному преображению непричастен, что настойчивый и нежный зов обращен не к нему. И с го­товностью откликается. Так некстати!

Нормальная женщина, не искалеченная социумом или патологией, моногамна. Любовник, под чьими пальцами поет ее плоть, всегда один. Не важно, какой срок отпущен ему на царствование, час ли, век ли,— здесь государство с абсолютной монархией. Каждый, кто пытается добавочно вскарабкаться на ложе, вос­принимается, если не сознанием, то естеством, как самозванец и насильник Будь он трижды законный супруг.

Но ему-то этого не объяснишь. Особенно сейчас когда сталкивается на лестничной площадке не с кля­чей в шлепанцах и с бусами прищепок на шее, а с ис­кусно растрепанным, на шпильках, сумочка через пле­чо, руки в карманах распахнутого плаща, неведомым созданием, которое (две ступеньки по инерции ми­мо) — стоп! — Ты куда это собралась — личная, за­гсом зарезервированная жена:

  • Кто — я
  • Да, да, именно — ты!
  • Туда...
  • Куда — туда
  • На эти... как их... курсы кройки и шитья! Снача­ла — кройки, потом — шитья. Я же говорила — при клубе имени Мессалины Фаллосской, фасоны прями­ком из Парижа, мастер тоже вроде оттуда, обменяли на тонну навоза, карманы от талии до пяток, декольте от пяток до затылка, ужин в сковородке на плите..

Что за чудеса Дома заинтригованный муж вы­дернет из розетки забытый утюг, поковыряет вилкой холодные макароны, посмотрит Вести, безуспешно поищет в телефонном справочнике загадочный клуб и вдруг ближе к полуночи примет контрастный душ, побреется и распечатает подарочный французский оде­колон. Готово! Ну, теперь держись, усердная бело­швейка!

Какая это божественная стихия бешеный любов­ник, который без раздумий опрокидывает тебя на все плоскости, попавшиеся на пути- лавки, газоны, пляж, шезлонги, балки чердаков, трубы подвалов, ящики оясобок, днища лодок, подшивки газет, рельсы Ганкт-Петербургской железной дороги, крашеные пар­ты выставленные для просушки в тупиковом тре­угольнике школьного двора! Голубиный помет, репьи, мазут, опилки, занозы, песок в волосах — здорово-то как' Песнь торжествующей любви.. Да ты, милочка, просто пьяна

А в спальне горит ночник. На чистом белье — купаный, в свежих бритвенных порезах муж. Такой родной, такой нежеланный. Уставился с деланным вниманием в книгу, а из-под опущенных ресниц тот самый лугрюмый, тусклый огонь желанья. Сейчас начнется...

И почему раньше не замечала, что близость давно превратилась в сплошной синяк штампа Собачий вальс, исполненный двумя пальцами на расстроенном фоно. Тада-там-там-там, тада-там-там-там, тада-там-та, там-та, та-та-там.. Как! Еще не все И не совестно господам медикам врать в популярных брошюрах, что продолжительность обычного полового акта от пяти до десяти минут Он длится целую вечность!

Тихо, гулко, муторно.. До рассвета уйма времени, домочадцы спят, можно спокойно во всем разобрать­ся. Чем, собственно говоря, не угодил тебе муж Тем, что, в согласии с Богом и законом, желает собствен­ную жену Это беда поправимая. Погоди немного, и арктические ночи, которыми ты потчуешь его ныне, остудят однажды его пыл. Мужчина способен с неисто­вым упорством добиваться благосклонности снегуроч­ки, но не держать в объятиях глыбу льда.

ТЕМА 4

Вы слышали — Кио уехал на гастроль в Америку

  • А кто такой Кио
  • Мне с вас смешно! Кио — это Энштеин цирка.
  • А что такое Энштеин
  • Здравствуйте' Энштеин — это автор теории относительности.
  • А кто такая теория относительности
  • Ну, это, например, когда всю ночь занимаешься любовью, она пролетает как секунда, а когда сидишь голым задом на раскаленной сковородке, то секунда тянется как вечность.
  • И что, с этими двумя мансами он и поехал в Америку

Интересно, а как действует теория относительности при двойном трюке: сверху — любимая женщина, сни­зу— раскаленный реквизит Про ощущение време­ни — не знаю. но в социальном статусе фокусника нет сомнений: он женат. Разумеется, не на ассистентке. И с первым шарком дворницкой метлы о новый день затрусит измятый факир по гулкому городу туда, где в зависимости от настроения другой теории — вероятности — запустят или нет в его похмельную голову адский инструмент со вчерашней яичницей.

А на покинутой сцене задернут занавес, вернее, раздвинут шторы, вымоют пепельницу, спустят в гро­хочущий мусоропровод пустую бутылку из-под коло­ниального ликера, примут душ и сядут с чашечкой кофе в кресло. Рука, словно невзначай перепархивая с места на место, доберется до телефона. Номер — два длинных гудка — сброс — снова номер — и:

  • Алло!
  • Милый, ты забыл свой галстук...
  • Какое, к черту, ателье— рявкнет трубка.— Вы чем набираете... Ту-ту-ту... С добрым утром, двоюродная жена!

КОТ В МЕШКЕ

Ты— свободна. Он— женат. У вас— роман. Какие проблемы Живи, радуйся, наслаждайся этим идеаль­ным сочетанием независимости и страсти, не выпра­шивай у любви больше, чем она дает, помаши вслед с благодарностью тому, кого она уводит.

Но ты смотришь куда-то в сторону, а глаза на мокром месте. Что там Соседка с нефтяным перели­вом на скуле обтирает от пыли реанимационную банку рассола, сосед чинит трехколесный велосипед, молодая чета развешивает белье (он весь такой гордый — с та­зиком, она вся такая сосредоточенная — с прищеп­ками). Думаешь о своем желанном, который тоже где-то играет роль образцово-показательного супруга

А какая-то непонятная женщина варит ему обед (то-то у него хронический гастрит), стирает и гладит его рубашки (воротнички вечно в разводах, а на брюках двойные стрелки), зачем-то ложится рядом с ним в по­стель (сам признавался, что представляет тебя, чтобы выполнить супружеский долг). Завидуешь Хочешь вместо нее торчать в почетном карауле на полночной лавочке, ожидая неверные шаги Он единственный кан­дидат для простого бабьего счастья Хорошо, по­пробуем разобраться.

юбовники, приписанные к чужим портам, делятся на два вида.

Pages:     | 1 |   ...   | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |   ...   | 19 |    Книги по разным темам