Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |   ...   | 49 |

Эти теоретические размышления направлялисьопределенным клиническим опытом. Я уже упоминал о крестьянском сыне с полностьюутраченной способностью к эрекции, которого лечил в то время. Он ни разу неиспытал ощущения отвердевания полового члена. Исследование тела не выявилокаких-либо нарушений. Тогда было принято строго различать душевные и телесныезаболевания. Если обнаруживались какие-то нарушения физического состояния, толечение душевного заболевания исключалось само собой. С нашей сегодняшней точкизрения это было, в принципе, неправильно, но оказывалось верным, еслируководствоваться предположением о душевныхпричинах душевныхзаболеваний. Что же касается соотношения междуфункционированием духа и тела, то здесь господствовали неправильныепредставления.

Я взялся за лечение этого пациента в январе1921 г. и безрезультатно работал с ним шесть часов в неделю до октября 1923 г.Отсутствие у больного какой бы то ни было генитальной фантазии привлекло моевнимание к различным онанистическим манипуляциям, к которым прибегали другие.Бросалась в глаза зависимость у больных характера онанизма от определенныхфантазий. Ни одному пациенту при онанистическом актене представлялось, что он испытывает удовольствие от естественного половогоакта. При более внимательном рассмотрении фантазии натему акта оказывалось, что за этими фантазиями нет никаких конкретныхпредставлений. Выражение совершить половое сношение применялось механически.Большей частью оно соответствовало желанию проявить себя мужчиной. Этовыражение скрывало ребячье желание успокоиться в объятиях женщины, большейчастью старшей по возрасту, или врезаться в женщину. Короче говоря, оно моглопо смыслу охватывать все, но только не сексуальную радость от полового акта.Это было непонятно и ново для меня. Я не мог даже предположить существованиятакого нарушения. Правда, в психоаналитической литературе много говорилось онарушениях потенции, но не о таких. С тех пор я обстоятельно исследовалсодержание онанистических фантазий и характер онанистического акта. При этомоткрывалось множество странных явлений. За такими общими, ничего не говорящимивыражениями, как, например, Я вчера онанировал или Я переспал с той-то илитой-то, — скрывалисьинтереснейшие явления.

Уже вскоре по характеру фантазий я смогразличать среди пациентов две большие группы. Для первой было характерно, что вфантазиях функционировал член как таковой, что происходило и семяизвержение, нооно не служило достижению генитального удовольствия. Член был лорудиемубийства или служил для доказательства потенции. Больные достигалисемяизвержения, прижимая половые органы к твердой поверхности, а тело при этомбыло как мертвое. Половой член перевязывался платком, зажимался между ног илитерся о собственные бедра. Только фантазия на тему изнасилования оказываласьспособной привести к семяизвержению. В очень многих случаях семяизвержениявообще не происходило или оно совершалось только после многократных прерываний.И все же генитальная сфера была возбуждена и приводилась в действие. Напротив,у второй группы не наблюдалось ни действий, ни фантазий, которые можно было быназывать генитальными. Больные, входившие в эту группу, сжимали неэрегированный член. Они возбуждались,вводя палец в задний проход, пытались ввести член себе в рот или щекотали его,просовывая руку сзади между бедер. Встречались представления об избиении,связывании и мучении или о копрофагии, а также представления о сосании члена,который в этом случае заменял грудной сосок. Короче, хотя во всех этихфантазиях и присутствовал половой орган, но использовался он с негенитальнойцелью.

Эти наблюдения свидетельствовали, чтохарактер действия, будь тов фантазии или в реальности, указывал простой путь для прохода кбессознательным конфликтам. Они вскрывали также роль генитальности в терапииневрозов.

В то же самое время я занимался вопросом ограницах воспоминания пациентов в процессе анализа. Осознание вытесненногоопыта детства рассматривалось как главная задача терапии. Фрейд считал весьмаограниченной возможность сделать вновь осознанными переживания детских идей ичувств. По его словам, следует довольствоваться и тем, что прежние воспоминанияпроявляются в форме фантазий, на основе которых можно реконструировать исходнуюситуацию. Реконструкция ситуации раннего детства с помощью анализа фантазийрассматривалась как весьма важное дело. Без этой многолетней работы нельзя былопонять многообразия неосознанных установок ребенка. В долгосрочной перспективеэто считалось гораздо важнее быстро достигаемых и поверхностных успехов.Опираясь на эти более серьезные результаты, можно было впоследствии дальшепродвинуться и в терапии. Без моей многолетней работы по исследованиюнеосознанной фантастической жизни пациентов не было бы возможным достаточнообосновать мои сегодняшние взгляды на проблему биологического функционированияв психическом. Сегодня, как и 20 лет назад, цель моей работы осталасьнеизменной —пробудить вновь самые ранние детские переживания.Существенные преобразования претерпел лишьметод достижения этой цели,так что его нельзя было больше называть психоанализом. Мои воззрения клиницистасформировались под воздействием наблюдений над генитальными манипуляциями.Благодаря этому я смог увидеть существование новых отношений в душевной жизни,но продолжал работать всецело в русле психоанализа, в соответствии с принципамикоторого была выполнена и работа о воспоминаниях.

После примерно трехлетней клиническойработы я увидел, что способность больных вспоминать была очень слабой инеудовлетворительной. Дело обстояло таким образом, будто особого рода преградаблокировала доступ информации к больным. Я выступил с сообщением об этом назаседании объединения в сентябре 1922 г. Коллег больше интересовали моитеоретические рассуждения о deja vu1, изкоторых я исходил, нежели технико-терапевтические вопросы. Я практически малочто мог сказать об этом, а одна только постановка проблем немногогостоила.

Основание Венского семинара попсихоаналитической терапии.

В 1922 г. в Берлине заседал Международныйпсихоаналитический конгресс. Немецкие аналитики во главе с Карлом Абрахамомпотрудились на славу. Присутствовала американская делегация. Раны, нанесенныевойной, начали заживать. Международное психоаналитическое объединение былоединственной организацией, которая во время войны поддерживала международныесвязи, насколько это было возможно. Фрейд выступал на тему Я и Оно. Послевышедшего незадолго до конгресса (в 1921 г.) труда По ту сторону принципа удовольствия ознакомление с этим докладом было наслаждением дляклинициста.

Основная идея заключалась в следующем: досих пор мы заботились только о вытесненных влечениях. Они были доступнее нам,чем Я. Это очень примечательно, ведь следовало бы полагать, что Я ближе ксознательному. Как ни странно, Я труднее доступно, чем вытесненнаясексуальность. Это обстоятельство можно объяснить только благодаря тому, чтозначительные фрагменты самого Я неосознанны, то есть вытеснены. Неосознанно не толькоосуждаемое сексуальное желание, но и силы Я. Вывод, который отсюда делаФрейд, заключался в предположении о существовании неосознанного чувства вины.Он еще не отождествлял его с неосознанной потребностью в наказании.

Право на такое отождествление было позжепредоставлено Александеру и особенно Ранку. Фрейд занимался также страннымявлением — такназываемой негативной терапевтической реакцией. Странность заключалась в том,что очень многие больные, вместо того чтобы реагировать на толкование смыславыздоровлением, отвечали ухудшением состояния здоровья. Фрейд полагал, что внеосознанном Я должна была существовать сила, которая не допускаетвыздоровления. Лет восемь спустя эта сила открылась мне в виде физиологического страха удовольствия иорганической неспособности испытать удовольствие.На том же конгрессе Фрейд предложил задачу, обещаяприз тому, кто сумеет ее решить. Надлежало самым доскональным образомисследовать взаимоотношения теории и терапии, выяснить, в какой мере развитиетеории способствует терапии и, наоборот, насколько улучшение техникиделает возможными более точные теоретические формулировки. Как видно, Фрейда очень заботило тогда плачевное состояниетерапии. Оно заставляло его искать решение. В его докладе уже слышались отзвукипозднейшего учения о влечении к смерти как о центральном клиническом факте,учения о вытесненных защитных функциях Я, имеющего важнейшее значение, ивопросов единства теории и практики.

Эта теоретико-техническая постановкапроблемы Фрейдом определила характер моей клинической работы на протяженииследующих пяти лет. Она была проста, ясна и соответствовала потребностямклинической практики. Пытаясь решить поставленные задачи, что должно было бытьувенчано денежной премией, три психоаналитика представили соответствующиедоклады уже на следующий конгресс, состоявшийся в 1924 г. в Зальцбурге. Этидокладчики не учли ни одного практического вопроса терапии и застряли вметапсихологических спекуляциях. Вопрос так и ненашел решения, а соискатели не получили премии.Несмотря на свою крайнюю заинтересованность, я не представил тогда работу насоискание премии, понимая, что решение этого важнейшего вопроса потребуетпроведения огромной и серьезной работы.

Вышедшая в 1940 г. книга Вегетотерапия на основе анализа характера стала ответом на вопрос, поставленный Фрейдом в 1922 г. Чтобыприблизиться к решению проблемы, была необходима систематическая работа напротяжении десятилетия. Она принесла гораздо большие результаты, чем я тогдапозволял себе мечтать. Меня очень сердило, что эта работа стоила членства вМеждународном психоаналитическом объединении, но научное вознаграждение быловелико. На обратном пути из Берлина в Вену я побудил нескольких молодых коллег,которые еще не входили в объединение, но уже начали практиковаться в технике,основать Технический семинар. Мы хотели систематически изучать случаи болезней,чтобы в техническом отношении быть на высоте. Кроме того, я выдвинулпредложение создать детский семинар, то есть проводить регулярные встречилмолодых без стариков. Каждый должен был высказывать здесь свои заботы исомнения относительно теоретических вопросов и учиться свободно говорить. Обеидеи начали реализоваться. Во время одного из заседаний, состоявшихся в Венепосле конгресса, я официально предложил основать Технический семинар. Фрейд срадостью согласился. Сначала на заседания приходили только активные участникисеминара. Хичман, директор основанной 22 мая 3922 г. Венской психоаналитическойамбулатории, официально взял на себя руководство.

У меня не было тщеславного стремления вестисеминар: я чувствовал себя еще недостаточно опытным для этого. Через годруководителем стал Нумберг, и только осенью 1924 г. я стал руководить семинаромдо своего переезда в Берлин в ноябре 1930 г. Этот город стал родинойсистематической аналитической терапии. Берлинцы основали Технический семинар пообразцу венского, из недр которого вышло молодое поколение венских аналитиков,участвовавших в становлении анализа характера и применявших на практикенекоторые фрагменты этого учения, хотя, к сожалению, не развивавших его далее.В Берлине я и мои коллеги представляли многочисленные факты из клиническойпрактики, рассматривая и анализируя которые ставший позднее знаменитымТехнический семинар накапливал свою силу. В нем формировались психологическиеубеждения, позволившие в конце концов прорваться к пониманиюживого.

3. Психиатрические и психоаналитическиетрудности понимания душевных заболеваний.

етом 1922 г. я защитил в Венскомуниверситете диссертацию на соискание степени доктора медицины. К тому времения уже три года занимался психоанализом, был членом Международногопсихоаналитического объединения и глубоко занимался многочисленнымиклиническими исследованиями.

Мой интерес обратился прежде всего кшизофрении. Психиатрия занималась только описанием и классификацией. Лечения небыло. Больные выздоравливали спонтанно или переводились в больницу для хрониковШтайнхоф. В Вене не применялись даже получившие тогда известность методыклиники Блейлера Бургхельцли. Поддерживалась очень строгая дисциплина. Усанитаров было очень много хлопот, особенно в тяжелом отделении, где я годпроработал врачом. Вагаер-Яурегг разработал тогда свою ставшую знаменитоймалярийную терапию при прогрессивном параличе, за что позже получил Нобелевскуюпремию. Он хорошо относился к пациентам, был сказочным диагностом-неврологом,но ничего не понимал в психологии. Из этого он, впрочем, и не делал тайны. Егосуровая крестьянская прямота должна была вызывать немалую симпатию. Я зналпсихотерапевтическую амбулаторию клиники только по нескольким посещениям.Пациентов-невротиков лечили бромом и внушением. Руководитель амбулаториихвалился, что вылечил более 90% больных. Так как я точно знал, что он невылечил ни одного и имелуспехи только во внушении, меня интересовало, что же, собственно, специалистыпо внушению понимали под лизлечением.

Излечившимся называли тогда больного,если он говорил, что чувствует себя лучше, или если исчезал симптом,заставивший его обратиться к врачу. В психоанализе понятие излечения тоже небыло определено. Говоря о своей клинической практике в психиатрии, можновспомнить только те случаи и впечатления, которые совпадали с воззрениямисексуально-экономического характера, хотя тогда они не поддавалиськлассификации и лишь позже очень хорошо вписались в основные положения моейтеории тела и души. Я работал психиатром в то время, когда на психиатрию началооказывать влияние новое учение Блейлера, основанное на теоретических взглядахФрейда, когда Экономо опубликовал большую работу о летаргическомпостэнцефалите, а Пауль Шильдер представил свои блестящие статьи об отчуждении,рефлексах, паралитических нарушениях душевной деятельности и т. д.

Pages:     | 1 |   ...   | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |   ...   | 49 |    Книги по разным темам