Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 49 |

Даже человек, в среднем нормальный,осмысливает сексуальность, используя неестественные или извращенные понятия,например трахаться, будь то немецкое vogcln или английское to fuck. Супадком естественного сексуального ощущения органа человек утратил такжепонятие, обозначающее это ощущение. Если бы в сознании шизофреника прорывалосьтолько представление о половом извращении, то он был бы лишен фантазий о гибелимира и космических процессах, а их место занимали бы лишь извращения.Специфика шизофрении заключается в телесномпереживании живого, вегетативного, но переживание этоне подготовлено, оно происходит в запутанной форме и изображается вповседневных представлениях об извращенной сексуальности. Если говорить опереживании жизни, то невротик и извращенец ведут себя в проявлениях этой сферыпсихики по отношению к шизофренику так же, как скупой мелкий торговец поотношению к щедрому взломщику сейфов.

Так к названным впечатлениям от наблюдениянад летаргическим постэнцефалитом прибавились новые — от знакомства с шизофренией.Важными источниками моей последующей работы стали мысли о постепенном илибыстром вегетативном огрублении и представление о расщеплении единого иупорядоченного функционирования. Шизофреническаярастерянность и беспомощность, смятенность и дезориентация, кататоническоеблокирование и гебефреническое огрубление были для меня только различнымивидами одного и того же процесса, то есть прогрессирующего расщепления функционирования жизненного аппарата,единого в нормальных условиях. Единство жизненныхфункций стало постижимым на клиническом уровне лишь двенадцать лет спустя сразработкой теории рефлекса оргазма.

Если же усомниться в абсолютной разумностии правильности образа мышления, свойственного этому миру, пребывающему вблагосостоянии, то можно легче найти доступ к сути душевной жизни больныхпсихозами. Я наблюдал девушку, которая много лет пролежала в постели и толькодвигала тазом и терла пальцем гениталии. Ее сознание было полностьюблокировано, лишь иногда пациентка улыбалась, а контакт с ней удавалосьустановить очень редко. Она не отвечала ни на один вопрос, но подчас на лицепоявлялось выражение, которое можно было понять. Тот, кто действительно знает сложные проблемымаленьких детей, порождаемые запретом онанизма, понимает и такую позициюдушевнобольных. Они отворачиваются от мира и с помраченным сознанием делают то,в чем когда-то им отказал этот иррационально управляемый мир. Они не мстят, онине наказывают, они не обижают. Они просто ложатся в постель и ловят остаткисудорожно разлагающегося удовольствия.

Психиатрия в такой ситуации ничего непонимала. Она и не могла понять этого. Ей самой надо было бы перестроитьсярадикальным образом. Фрейд открыл подход к проблеме, но над его толкованиямисмеялись. Я, благодаря знанию теории детской сексуальности и учению овытеснении влечений, лучше понимал душевнобольных и полностью разделял взглядыФрейда. Было ясно, что единственная функция психиатрической науки — отвлекать от подлинного пониманиядушевного страдания и разъяснения сексуального бытия. Психиатрическая наукавсеми средствамидоказывала, что душевнобольные — уже в зародышевой плазме наследственно отягощенные, разложившиесялюди. Психиатрия должна была любой ценой доказывать, что душевные заболеваниявызываются нарушениями функции мозга или внутренней секреции. У психиатроввызывало торжество то обстоятельство, что при постсифилитическом параличенекоторые симптомы схожи с проявлениями настоящей шизофрении или меланхолии. Ихпозицию как раньше, так и теперь можно было во многих случаях сформулироватьследующим образом. Да посмотрите, все дело в аморальности. Никому даже вголову не приходило, что какие бы то ни было расстройства телесной функцииточно так же могут быть следствиями и общего нарушения вегетативной жизни.

Существовало три основных взгляда наотношения между телесным и душевным:

1. Каждоедушевное заболевание или явление обусловлено физическими причинами.Это формула механистического материализма.

2. Каждоедушевное заболевание или явление обусловлено исключительно причинами душевногосвойства; с точки зрения религиозного мышления всетелесные заболевания также имеют душевные причины. Это формула метафизического идеализма. Она совпадаетс представлением о том, что дух создал материю, а не наоборот.

3. Душевное и физическое — два параллельно происходящихпроцесса, взаимно воздействующие друг на друга. Это психофизический параллелизм.

Единого функционального представления овзаимоотношениях тела и души не существовало. В моей клинической работефилософские вопросы не играли никакой роли. Я шел не от философии к клиническойпрактике, а через клиническую практику — к развитию метода, который дотех пор применял неосознанно. Этот метод требовал ясности относительно связимежду телесным и душевным.

Многие проводили правильные наблюдения, нов научной работе враждебно противостояли друг другу, как, например, Адлер сосвоим учением о нервном характере — учению Фрейда о сексуальной этиологии неврозов. В это можно былобы и не верить, но тем не менее характер и сексуальность образовывали дванесовместимых полюса аналитического мышления. В психоаналитическом объединениине любили слишком много разговаривать о характере. Я понимал это, ведь мало очем обычно говорят так пространно, как о характере. Очень немногие четкоотделяли оценку характера(лхорошего или плохого) от его научно-естественного исследования. Характерология и этикабыли и остаются еще и сегодня почти идентичными.

Понятие характера не было свободно отоценки и в психоанализе. Оказывалось просто мучением иметь ланальный характер,лоральный — не втакой степени, но его обладателя рассматривали как младенца. Фрейд показалпроисхождение некоторых типичных черт характера из влечений, проявившихся враннем детстве. Абрахам провел блестящие исследования о свойствах характера примеланхолии и маниакально-депрессивных состояниях. Тем более сбивала с толкунеразбериха оценок и описаний фактов. Хотя и говорили, что науке надо бытьлобъективной и свободной от оценок, но каждая фраза, определявшая поведениев соответствии с характером, звучала как приговор, причем не о здоровье илиболезни, а о том, что соответствует добру или злу. Встречалосьпредставление о том, что существуют определенные плохие характеры,непригодные для аналитического лечения, которое-де требует известного уровнядушевной организации больного. Лечение многих якобы не стоило затрачивавшихсяусилий. Многие, кроме того, были настолько нарциссистски настроены, что врезультате лечения не удалось проломить этот барьер. За препятствиепсихоаналитическому лечению выдавался и низкий интеллектуальный уровень. Такимобразом, работа ограничивалась описанными невротическими симптомами,выявлявшимися у интеллигентных и способных к ассоциативному мышлению людей слправильно развитым характером.

Этот крайне индивидуалистический, по сутисвоей феодальный, взгляд, свойственный психотерапевтам, конечно, сразу жепришел в противоречие с потребностями врачебной работы, когда 22 мая 1922 г.была открыта Венская психоаналитическая амбулатория для бедных. На Будапештскомконгрессе 1918 г. Фрейд отстаивал необходимость существования такихгосударственных медицинских учреждений для неимущих. Правда, по его мнению,чистое золото психоанализа следовало смешать с медью — лечением, основанным навнушении. Этого требовало массовое лечение.

В Берлине уже с 1920 г. работалаполиклиника для бедных, которой руководил Карл Абрахам. Главные врачисоответствующих венских больниц, которым надлежало одобрить открытие клиники,создали вместе с министерством здравоохранения максимально возможныезатруднения. Психиатры были против, используя всякого рода уловки для защитысвоей позиции, а организация, представлявшая экономические интересы врачей,боялась, что будет нанесен ущерб возможности заработка. Короче говоря,намерение создать клинику для лечения неврозов у малоимущих считали в высшейстепени излишним, но в конце концов оно было осуществлено. Мы получилинесколько комнат в кардиологической больнице Кауфмана и Мейера, но через шестьмесяцев работа амбулатории была прекращена. Так и продолжались эти колебания,потому что представители официальной медицины не знали, как подойти к делу, неукладывавшемуся в рамки их мышления. Директор амбулатории Хичман рассказал отрудностях в маленькой брошюре, посвященной 10-летию поликлиники. Я же хотел бывернуться к главной теме.

Психоаналитическая амбулатория сталакладезем знаний о механизме неврозов, которыми страдала беднота. Я работал вней со дня основания на протяжении восьми лет, начав первым ассистентом, азакончив заместителем директора. В приемные часы яблоку негде было упасть.Приходили рабочие промышленных предприятий, мелкие служащие, надомники,студенты и крестьяне. Наплыв был так велик, что мы не знали, что и делать,особенно когда поликлиника приобрела известность. Каждый психоаналитик взял насебя обязательство отработать ежедневно по часу бесплатно, но этого былонедостаточно. Нам пришлось отделить случаи, лучше поддающиеся лечению, от болеетрудных. Это заставило нас искать исходные данные для оценки перспектив лечения.

Позже я добился того, чтобы аналитикиплатили ежемесячные взносы, намереваясь с помощью этих денег профинансироватьработу одного или двух оплачиваемых врачей. Так появилась надежда, что названиелполиклиника будет оправдано. Согласно тогдашним понятиям, лечение требовалопо меньшей мере часа ежедневно на протяжении шести месяцев, и сразу жеоказалось, что психоанализ не является способоммассовой терапии. Проблемы профилактики неврозов не существовало, иникто не знал, что и сказать по этому поводу. Работа в поликлинике поставиламеня непосредственно перед следующими фактами.

Невроз — массовое заболевание, болезньтипа эндемии, а не каприз избалованных дам, какутверждали позже те, кто боролся против психоанализа.

Нарушения генитальной половой функциизначительно преобладали над другими формами душевныхзаболеваний в качестве повода для обращения в поликлинику.

Отчет о перспективах психотерапевтическоголечения различных случаев был необходим, если вообще существовало стремление кпродвижению. Как обстояло дело с прогностическимикритериями терапии До тех пор над этим неразмышляли.

Столь же большое значение имело и выяснениевопроса о том, почему в одном случае удавалось излечить больного, а в другом— нет. Это позволялосделать более правильный выбор, ведь тогда не существовало теории терапии.

Ни у психиатров, ни среди психоаналитиковне было принято интересоваться социальной ситуацией, в которой находилисьбольные. О существовании бедности и нужны знали, но это как бы не относилось кделу. В поликлинике с этим пришлось непрерывно сталкиваться. Часто для успехатерапии сначала надо было оказать социальную помощь. Внезапно обнаружилосьрезкое различие между частной практикой иамбулаторией.

После примерно двух лет работы стало ясно,что для общества индивидуальная психотерапия имееточень ограниченные возможности. Лечиться могла тольконезначительная часть душевнобольных — люди с материальным достатком, аиз-за нерешенности вопросов техники терапии и их недостатков терялись сотничасов работы. Сами психоаналитики не делали тайны из своих практическихнеудач.

К этому добавлялись случаи, наблюдатькоторые в частной практике не представлялось возможным, когда тяжелейшиедушевные расстройства делали людей обитателями психиатрических клиник и ставилиих совершенно вне общества. Психиатрический диагноз в таких случаях, какправило, гласил: психопатия, моральное нездоровье или шизоидноевырождение, а единственной существенной причиной заболевания считалось бремялтяжелой наследственности, симптомы которой не вписывались ни в одну известнуюкатегорию. При таком подходе пациенты с навязчивыми действиями, истерическимисумеречными состояниями, фантазиями на темы убийств и импульсами к этимдействиям оказывались полностью вырванными из обычной трудовой жизни. Но этистранности, вполне безобидные в социальном отношении у обеспеченных людей,приобретали среди бедняков гротескные и опасные черты. Вследствие материальнойнужды моральные препятствия были сломаны настолько, что импульсы преступлений иизвращений толкали к соответствующим поступкам. Я исследовал этот тип личностив своей книге Инстинктивный характер (1925 г.). На протяжении трех лет мне приходилось в амбулаториизаниматься преимущественно такими тяжелыми случаями. У психиатров с такимипациентами разговор был короткий — они попадали в отделение для тяжелобольных и оставались там дотех пор, пока не успокаивались. Затем их выпускали или, если проявлялся психоз,помещали в больницу для умалишенных. Почти все эти больные происходили израбочих и служащих.

Однажды в амбулаторию пришла молодаякрасивая работница с двумя мальчиками и совсем маленьким ребенком.Она не могла говорить.Такой симптом называется листерической немотой. Она написала на листке бумаги,что несколько дней назад внезапно потеряла дар речи. Анализ был невозможен.Поэтому я попытался устранить нарушение с помощью внушения и добился успехапосле нескольких сеансов гипноза. Пациентка заговорила совсем тихо, хрипло ибоязливо. Она много лет страдала от навязчивой идеи — стремления убить своих детей.Отец детей бросил ее. Она осталась одна и голодала вместе с детьми, едвазарабатывая на пропитание шитьем. Тут-то ее и посетила мысль об убийстве.Женщина была близка к тому, чтобы бросить детей в воду, но ощутила чудовищныйстрах. С этих пор ее начал мучить импульс, побуждавший покаяться во всемполиции, чтобы защитить детей от самой себя. Это намерение ввергло мою будущуюпациентку в страх смерти. Она боялась повешения, ипри мысли о нем у нее перехватывало горло. Отосуществления своего импульса женщина защитилась с помощью мутизма.На самом деле немота была развившимся до концагорловым спазмом (спазмом голосовых связок). Несоставляло труда установить, какая ситуация, пережитая в детстве, нашлаотражение в случившемся. Осиротев, девочка жила в людях. В комнате вместе с нейнаходилось шесть и более человек. Совсем маленькой она подвергалась сексуальнымдомогательствам со стороны взрослых мужчин, и ее мучила тоска поматери-защитнице. В фантазиях она чувствовала себя защищенным младенцем.Горло и глотка всегда были местом, где гнездилисьудушающий страх и тоска. Tenepi- же, став матерью,она видела своих детей в ситуации, подобной той, в которой когда-то находиласьсама. Они не должны были остаться в живых. Кроме того, она перенесла на детейненависть, которую испытывала к мужу. Возникла безумно запутанная коллизия.Женщина была совершенно фригидной и тем не менее, несмотря на тяжелыйгенитальный страх, спала со многими. Я помог ей настолько, что она смогласправиться с некоторыми трудностями. Детей удалось устроить в хорошеевоспитательное заведение. Pages:     | 1 |   ...   | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 |   ...   | 49 |    Книги по разным темам