Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 47 |

Я могу переживать свое Я иначе, чем посредством желаний,которые слышу внутри себя. Я могу достичь ощущения вовлеченности в жизнь, еслипозволяю себе узнать и испытать эмоции, которые являются подлинно моими... еслия позволяю мыслям свободно течь и не пытаюсь ограничивать их критериямилогичности, правильности, осмысленности или какими-то другими общепринятыминормами... если мое тело движется свободно, радостно и спонтанно... если ядействительно открыт для другого человека, а тот открыт для меня... или если яглубоко погружен в свои мысли, чувства, воспоминания и влечения в процессе такназываемой глубинной психотерапии.

Я в наибольшей степени чувствую себя живым,когда открыт всему многообразию моей внутренней жизниа— желаниям, эмоциям, потокумыслей, телесным ощущениям, взаимоотношениям, рассудку, предвидению, заботе одругих, ценностям и всему остальному внутри меня. Я в наибольшей степени жив,когда могу позволить себе пережить, действительно реализовать все этомногообразие и даже по-настоящему почувствовать и выразить свою целостность.Это звучит почти как невыполнимое требование. На самом деле это лишь кажетсяневозможным. Человек способен воспринимать огромное количество материала изразличных источников и с невероятной тонкостью объединять его набессознательном уровне способами, до которых далеко самым современным и сложнымкомпьютерам. Неспособность человечества понять и оценить значение подобногообъединенияа— этоодин из главных источников многочисленных трагедий, которые мы навлекли насебя. Слишком часто мы выбираем что-то одноа— духовный или чувственный опыт,интеллект или эмоции, расчет или спонтанностьа— вместо того, чтобы стремиться кцелостности, составляющей потенциал.

Раз внутреннее осознание является стольнепосредственным выражением нашей подлинной природы, почему же мы не используемсвое внутреннее чувство постоянно, в течение всей нашей жизни Как я ужепредположил, по большей части наше раннее воспитание учит насигнорироватьа—частично или полностьюа— сигналы нашего внутреннего чувства. Родители и учителя из лучшихпобуждений стремятся УсоциализироватьФ ребенка так, чтобы его собственныежелания, чувства и склонности не привели к конфликту с окружающиммиром.

Сильное скрытое воздействие, делающее насменее восприимчивыми к нашей внутренней жизни,а— это старый любовный романзападного общества с объективностью. Мы привыкли думать, чтосубъективноеа—синоним слишком сентиментального, ненадежного и опрометчивого. В результате мы пытаемсяизбавиться от наваждения быть самим собойа— внутренне переживающимисуществома— и начатьрассматривать себя как изделия какого-то детройтского конвейера, во многомвзаимозаменяемые и совсем не ценящие те остатки уникальности, которыеускользнули от бдительного ока фабричного контролера. Достоинство объективностисостоит в том, что она на время тормозит часть наших переживаний, чтобы мымогли лучше распознать строение окружающего мира. Но ее истинное значениесводится на нет теми, кто не верит в целостность человека и позволяетобъективности претендовать на все наше существование. Бихевиористы в своихкрайних проявлениях не удовлетворяются представлением о том, что объективностьобеспечивает нам особые линзы; напротив, они настаивают, что все другие взглядыиллюзорны. Сейчас, как и можно было с легкостью предвидеть, поднимается протеств виде антиинтеллектуализма, который вновь начинает ценить субъективность иразвенчивает разум.

Внутреннее чувство, о котором я веду речь,может быть с таким же успехом подавлено отрицанием объективности, как и ееабсолютизацией. Я могу решить прочесть определенную книгу, потому что о неймного говорят, и заставлю себя дочитать ее до конца, даже если обнаружу, чтоона того не заслуживает. Если моим единственным мотивом является желание неотстать от моды или иллюзия, что мои вкусы не отличаются от вкусов тех, кто Увэтом разбираетсяФ, меня не должно удивлять, что мне будет трудно дочитать книгудо конца. Но мы слишком часто удивляемся. Слишком часто я могу не решитьсянастроиться на свое внутреннее осознание, потому что предчувствую, что ономожет не совпадать с тем, чего ожидает от меня социальное окружение. Поэтому яс тоской сижу на собрании, подавляя внутреннее нетерпеливое желаниеуйтиа— чтобы другиене думали, что я чем-то обеспокоен или невнимателен. Однако фактически я неспособен сосредоточить свои мысли на происходящем. Иногда подавлять своевнутреннее чувство меня заставляет страх встретиться с какой-то главнойистиной. Если я пытаюсь занять себя работой, социальными мероприятиями ипостоянной активностью, чтобы избежать зреющего во мне понимания, что ясмертен, что я старею, то неизбежно ни работа, ни друзья, ни общественнаяжизнь, ни что-либо иное не принесут мне подлинного удовлетворения.

Вкратце, наиболее важными последствияминастройки на внутреннее чувство являются следующие: большая интеграцияразличных аспектов нашего бытия, возрастание ощущения жизни, большая готовностьк действию, более осознанный выбор и большая искренность в отношениях. Конечно,я по-прежнему совершаю ошибки, у меня возникают проблемы, бывает плохоенастроение, конфликты, но когда случаются все эти вещиа— и когда случается что-тохорошееа— япо-настоящему вовлечен в это. В этом случае я обладаю значительно большимиресурсами, чтобы встретить любую ситуацию, чем когда я не в контакте со своимвнутренним чувством.

__________

В больнице, описанной в УЛовушке-22Ф,человек-вещь полностью покрыт бинтами, он питается через трубку пищей избутылки, висящей над его кроватью, а отходы удаляются через трубку в бутылку,висящую под кроватью. Разве это живой человек Есть ли у него какое-либовнутреннее осознание

Одно время я был консультантом в госпитале,где находился пациент, когда-то бывший боксером. Четырнадцать месяцев современи своего последнего боя до самой смерти пациент пребывал в коме. За этовремя он ни разу не пришел в сознание. Был ли он на самом деле жив Было ли унего внутреннее УЯФ дотого, как его сердце остановилось окончательно

В государственной психиатрической больницея видел другую пациенткуа— женщину средних лет в состоянии кататонии, которая лежала вкровати, питалась внутривенно и вела себя как младенец. Она не отвечала ни насигналы своего тела, ни на внешние раздражители. Была ли она жива какчеловеческое существо Было ли у нее хотя бы смутное чувство внутреннеговидения

В той же больнице находился параноик,который был убеждена—и горячо убеждал всех окружающих,а— что он УСвятой ДухФ. Он был вполне доступен для контакта вкачестве этой мистической сущности, но не отзывался на имя Дэвид Мортон,которое было записано в его больничной карте. В каком-то смысле он был болееживым, чем та женщина в состоянии кататонии; безусловно, он знал что-то о своемсобственном Я. И все же,мне любопытно, интересовался ли он когда-либо той жизнью, которую велкогда-то.

Джорджу Баннерману было тридцать четырегода, когда его родители, с которыми он жил все эти годы, привели его ко мне.Он никогда не встречался с девушками, не имел настоящих друзей своего возраста,работал на подсобных работах у соседей, которые ему сочувствовали. Он не былумственно отсталым или душевнобольным, но был социально неразвит и не имелникаких явных стимулов к тому, чтобы измениться. Был ли Джордж в истинномсмысле жив, ведя существование, которое подходило, скорее, длячетырнадцатилетнего Имел ли он какое-либо представление о своей субъективнойжизни или о бытии своего УЯФ

Дональд Флоренц женат и имеет двух детей.Он работает регистратором в крупной фирме. Каждый его день похож на предыдущий.Он встает в 6.40 утра, завтракает, садится в автобус, едет на работу, проводитдень в рутинной деятельности, возвращается на автобусе домой в 5.37, ужинает,смотрит телевизор, а затем ложится спать в 11.15— как раз после первой частивыпуска новостей. В какой степени он на самом деле жив Должно быть, егоспособность прислушиваться к своему внутреннему опыту минимальна.

А потом я смотрю в зеркало: действительноли этот человек живет И насколько И насколько интенсивнее он мог бы житьМогу ли я расслышать и по-настоящему узнать свое собственное внутреннеечувство

Я задаю старый вопрос: что на самом делезначит быть живым Я слушаю своих друзей, учителей и пациентов, которыесражаются со смертью, живущей в них, и пытаются достичь уровня болееинтенсивной жизни, которая тоже находится внутри них. И, конечно же, я неудовлетворен ответом. Но постепенно начинаю понимать, что все мыа— только если научимсядействительно видеть и слышатьа— можем почувствовать, как внутри нас пульсирует жизнь. Мы можемсказать, когда она бьется сильнее и когда слабеета— даже если никто из нас не всостоянии определить в точных научных понятиях, чем является эта глубокаяинтуиция. Однако то, что мы можем сделать,а— это понять с помощью своегособственного внутреннего осознания, как можно по-другому переживать своесуществование.

Достижение надежного осознания с помощьювнутреннего чувства и его продуктивное использованиеа— прямой путь к наиболее волнующими целительным переживаниям, которые я и мои пациенты испытываем вместе. Когдакто-то, с кем я работаю, действительно усваивает дух этих усилий, оноказывается настолько настроен на работу, что мы оба с нетерпением ждемочередного сеанса, бываем полностью захвачены приключениями и открытиями,которые становятся возможными, и тем личностным развитием, которое совершаетсяв итоге. Мы говорим о УвозрожденииФ и новых, более глубоких надеждах в нашейжизни. И я чувствую, что очень многое черпаю для себя и очень многому учусь внашей совместной работе.

Я описываю совершенно иной видпсихотерапии, чем та, что практикуется ортодоксальными психоаналитиками илитерапевтами бихевиоральной ориентации. Действительно, само слово УпсихотерапияФ обретает новый смысл,когда его употребляют применительно к такому предприятию. Она больше неоснована на модели коррекции; скорее, я думаю об этом занятии как о пробужденииили вызывании жизни, спрятанной внутри нас, внутренней чувствительности,которую нас научили подавлять, возможностей бытия, которые слишком редкоосуществляются. Всякий раз, когда человек приходит ко мне, я пытаюсь определитьстепень его внутреннего осознанияа— в какой мере у него присутствует понимание значения внутреннегослушания. Я пытаюсь обнаружить влияния, которые могли блокировать илиограничивать это прислушивание к своей субъективности, и подталкиваю пациента ктому, чтобы приложить все усилия для восстановления или усиления роливнутреннего чувства жизни. Это отправная точка для самых успешных путешествий,которые я и мои пациенты совершали вместе. Когда мы можем действительносконцентрироваться на внутреннем осознании, все остальноеа— случайно, и мы понимаем это. Ксожалению, я не могу помочь каждому человеку найти свое утраченное чувство,помочь ему войти в контакт с центром своего бытия, но постоянно стараюсь делатьэто.

В поисках внутреннего чувства я, конечно,не задаю никаких новых вопросов, которые не были бы заданы раньше. Возможно, стех самых пор, когда человек впервые получил представление об этом болезненном,уникальном, парадоксальном даре осознания собственного бытия, он уставился насвое отражение в водах лесного озера и стал задавать благоговейный вопрос: УКтояФ И, конечно, на протяжении многих столетий философы и пророки, короли ипростолюдины, ученые и мистики, а также все остальные пытались разглядеть взеркале этот изменчивый образ.

На этих страницах я не излагаю мудростьфилософии, религии, даже психологии. То, что я говорю о природе нашего бытия,исходит, главным образом, от множества людей, которые доверили мне свойжизненный опыт. Конечно, может быть и так, что их краски смешались с краскамимоего собственного опыта. Я не могу сказать, насколько достоверен вообще мойпортрет нашей человеческой физиономии. Но меня согревает то, что довольномногие признали свое сходство с теми лицами, которые я изобразил с помощьюсвоей палитры.

Не буду пытаться исторически проследитьмножество размышлений о человеческой сущности. Достаточно сказать, что вопросУКто яФ по-прежнему открыт, и тот, кто предполагает, что имеет ответ на него,недооценивает и себя, и сам вопрос. В современной психологии принято избегатьданного вопроса или отделываться от него квазирелигиозными догмами (чтоявляется обычной практикой позитивистов). Однако гуманистическое направление впсихологии начинает вновь признавать человеческую субъективность.

Абрахам Маслоу, один из пионеровсовременного возрождения гуманистической психологии, постоянно обращаетвнимание на внутреннее осознание человеком своего уникального бытия. Иногда онназывает его Уприслушиванием к голосу импульсовФ. Маслоу также писал: УТакоепонимание [невроза как блокирования личностного роста] дало мне по крайней мереодно преимущество: я обратил особое внимание на то, что вначале назваУголосами импульсовФ, но что в более общем смысле может быть названоУвнутренними сигналамиФ (или стимулами). Я недостаточно осознавал, что прибольшинстве неврозов, так же, как и других расстройств, внутренние сигналыстановятся слабее или исчезают вообще (как в случаях сильных навязчивостей) илиони не слышны, или не могут быть услышаны. В крайних случаях мы имеем человека безпереживаний— зомби,абсолютно пустого внутри. Восстановление личности должно, по определению, включатьвосстановление способности иметь и воспринимать эти внутренние сигналы, знать,что и кто человеку нравится и не нравится, что приятно, а чтоа— нет, когда есть, акогдаа— нет, когдаспать, когда мочиться, когда отдыхать.

Человек, лишенный внутреннего опыта, неполучает этих сигналов изнутри, этих голосов своего истинного Я, он вынужден искать внешние опоры дляруководства. Например, он ест, когда часы подсказывают ему это, а не когдаразыгрался аппетит (которого у него нет); управляет собой при помощи часов,правил, календарей, расписаний, планов и указаний других людейФ.

Колин Уилсон говорит о Удуховном зренииФ ио своем Уподлинном ЯФ,которое отличает от своей личности. Другие понимали это утраченное чувствоподобным же образом: один из ярких примерова— УТретье ухоФ Теодора Рейка. АланУоттс во многих своих работах, вероятно, указывал на то же внутреннеезнание.

Эрих Фромм прослеживает способ, которым мыутрачиваем остроту внутреннего чувства:

Pages:     | 1 |   ...   | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |   ...   | 47 |    Книги по разным темам